Savior

Завтрак был просто отвратительным. Липкая манная каша, нелюбимая мной с детства, пародия на кофе с противной пенкой и кусок суховатого хлеба с куском жирного масла. И яблоко. Аппетит пропал окончательно. Я без сожаления отодвинул тарелку и взял яблоко. С момента моего поступления в клинику прошла неделя. Я успел познакомиться с соседями, научиться самостоятельно садиться в коляску и даже несколько раз посещал курсы физиотерапии, ЛФК и прочих оздоровительных мероприятий. Прикроватный столик заполнился книгами, появилось время их читать. Друзья приезжали ко мне каждый день, но по одному, чтобы не срывать рабочий график. Вчера был Порчи. Дарио принес мне большой кожаный блокнот на кольцах и пожелал вдохновения. Пока я его отложил, но пара строк уже витала в мыслях. Крис не объявлялась. Ваня сказал, что свои вещи из квартиры она пока не забрала, но вот-вот съедет. Надеюсь, так и будет. Я отъехал от обеденного стола и хотел было выехать в коридор, но коляску окружила стайка беспокойных детей, прибывших завтракать. - В порядке живой очереди, дамы и господа, не толпимся на входе. – Звонкий голос Маши раздался из-за дверей. Пару дней назад я решил, что хочу называть ее просто Машей. После той ночи, когда мы ходили в лес, мне хотелось, чтобы в моем окружении появилась эта честная девушка, читающая смешные книжки. На протяжении недели она забегала ко мне каждое утро и вечер, всегда на пару минут. Быстро справлялась о самочувствии, рассказывала какую-нибудь не смешную шутку, и уносилась по своим делам. Каждое утро она выглядела очень уставшей, а вечером становилась более жизнерадостной. Ваня рассказывал, как он пытался за ней приударить, но у него ничего не вышло. - Доброе утро, Мирон Янович! – Она погладила меня по плечу и тепло улыбнулась. – Извините, не успела забежать утром. Как себя чувствуете? - Девушка разговаривала со мной, попутно пытаясь рассадить детей за столом. – Ох, извините, сегодня на меня повесили детское отделение. – Маша забрала распущенные волосы пальцами и скрепила их в небрежный узел. – Ни черта не успеваю. Ой. – Она спохватилась и закрыла рот руками. - Ничерта-Ничерта! – Маленький противный мальчик тут же начал скандировать ругательство и его поддержала добрая половина столовой. Взрослые пациенты шикали на детей, но успеха это не принесло. - Хватит! – Маша старалась перекричать нарастающий гул. – Это плохое слово! Не стоит его произносить! - А почему вы его сказали? – Смешная девочка с двумя жидкими косичками и лицом, испещренным веснушками, повернулась к нам. - Видимо, я тоже плохая. – Грустно сказала Маша и как-то поникла. – Не уподобляйтесь мне, пожалуйста. Детям надоела новая забава, и они принялись за завтрак. - Вы завтракали? – Она присела на стул, чтобы быть на одном уровне со мной. - В процессе. – Я показал ей на фрукт в моих руках. - Это не еда. – Сказала девушка с мягким укором. - Это тоже. – Я кивнул на обеденные столы. – Извините, никак не могу привыкнуть к местной кухне. - Я работаю здесь уже несколько лет и тоже не могу привыкнуть. Не понимаю, как они это едят? – Маша посмотрела на детей, с аппетитом уплетающих манную кашу и запивающих ее противным месивом под названием «какао». – Пойдемте, накормлю вас завтраком, в качестве исключения. Я сегодня ужасно добрая. Маша поднялась со стула, перебросилась парой слов с работницей столовой и мы двинулись в ординаторскую. - Та-а-ак, что у нас тут сегодня? – Девушка с деловитым видом открыла холодильник и принялась изучать его содержимое. Я въехал в ординаторскую и пытался встать так, чтобы не помешать входящим. Обстановка была проста: продавленный диван, кресло, два рабочих стола, три книжных шкафа до упора забитых справочной литературой, маленькая кухня. - Так что, Мирон Янович? - Что? - Чай или кофе? – Маша смотрела на меня и держала в руках пищевой контейнер и кипящий чайник. - Кофе, пожалуйста. – Я подъехал к кофейному столику. Дверь неожиданно распахнулась, и вошел молодой парень со светлыми волосами. - Доброе утро, Мария Романовна! Я булочки принес! – Он поставил пакет с выпечкой на столик рядом с чайником. - Привет, Паш! Сядешь с нами завтракать? – Девушка суетилась у микроволновки, разогревая пищу. - Павел. Очень приятно. – Парень протянул руку, сев в кресло. - Взаимно, Мирон. – Мы пожали друг другу руки. – Я тебя помню, ты ехал с нами в ночь аварии. Парень стушевался и принял чашку с чаем из рук Маши. - Как дела дома, Паш? – Мария плюхнулась на диван, подобрав ноги под себя. Странная у нее привычка – сидеть таким образом. Она будто бы не замечала смущение своего напарника, его возможное нежелание распространяться о своих делах при посторонних. Маша была… непосредственной, словно ребенок. Удивительно, как она не пропиталась цинизмом в среде боли и страдания врачебной практики. - Хорошо. – Паша спрятал глаза за кружкой и сосредоточился на напитке. – А у вас? - Я давно дома не была. – Отмахнулась девушка. - Всем доброе утро! – Мы синхронно обернулись на звук. В ординаторскую вошел высокий рыжеволосый мужчина. – Как спалось, Маша? – Он влажно поцеловал девушку в щеку, стоя за ее спиной. Она что-то невнятно пробормотала и принялась вытирать щеку рукавом. - А вас я не знаю! – Он сел на корточки напротив меня, словно перед маленьким ребенком. – Аркадий. Местный хирург. – Он протянул руку для рукопожатия. Вся ситуация была ужасно унизительной. Я чувствовал, как вошедший человек неприятен всем в этой комнате. - Мирон Янович. – Я пожал его руку в ответ. - А, это вашу спину Машенька неделю назад по частицам собирала. Ничего себе паззл, да? – Он скабрезно рассмеялся собственной шутке. – Угостишь кофейком? – Он повернулся к красной, как цветки мака, девушке. На нее было жалко смотреть. Она чувствовала свою вину за то, что этот придурок поставил меня в неловкое положение. - В кофеварке что-то оставалось. – Тихо произнесла она, перебирая пальцами завязочки на кожаном браслете. – Паш, составишь компанию Аркадию? Нам с Мироном Яновичем нужно кое-что обсудить. – Девушка решительно поднялась и направилась к моей коляске. Паша кивнул и Маша выкатила меня в коридор. - Извините, пожалуйста, за Аркадия. – Она размеренно катила мою коляску. – Я не ожидала, что он придет. - Бросьте, Маша. – Сердце странно екнуло от такого обращения. – Я слышал о себе много хуже. Мы достигли пластиковой двери моей палаты. - Зайдете сегодня вечером? – Мы оба ошалели от моей наглости. - Забегу на минутку. – Улыбнулась моя собеседница. Еще с минуту я смотрел на то, как она удаляется, как развевается халат, накинутый на ее хрупкие плечи.