snowy kingdom, warm hands

Даже канун Рождества не спасает этот город, думает Кай. Они узнают настоящие имена друг друга за две минуты перед тем, как сесть в машину и уехать лишь Крису понятно куда. Это никакая к черту не судьба, Кай не верит в судьбу. И не понимает тех, кто в нее верит. Он просто смеется с такого взгляда на жизнь - если бог пишет судьбу, то он очень неудачный режиссер. Когда они едут вот так, за рулем Ифань, а Чонину позволено переключать радиостанции, сколько ему в голову взбредёт, полосы реальности незаметно стираются за их окнами. В мыслях вертится нечеткий осадок строк Мураками, а из колонок бьётся замиксованная дорожка симфонии и дабстепа. Крис ведет машину так, словно это их последняя гонка в жизни. Именно гонка – больше двухсот километров в час. Крис даже не держит ногу на педали тормоза. В эти мгновения Чонину кажется, что кто-то поставил время на паузу. За окном снег, и вроде бы, первый в этом году. Он раскрашивает все вокруг в белоснежный, а дорогу, по которой они едут - в антрацитовый. Снег тает под шинами крисовского ssanyoung белого цвета . Здесь, за пределами города, нет никакой атмосферы рождества, нет праздничных декораций, нет разноцветных гирлянд и елок. Здесь - безжизненная засыпаемая мелким снегом пустыня без суетящихся людей, без городской грязи и без Рождества. Радио ловит хриплый сигнал - оттенки песни Робби Уильямса. Кай просит остановить на ближайшей заправке. Крис не знает, что он там покупает минут пятнадцать, но когда Чонин возвращается, то с бутылкой Бушшмилса, кока-колой и пластиковым стаканом. - Тебе не предлагаю. Ты за рулем, - говорит Чонин, открывая по очереди бутылки. Ифань фыркает, мол, Чонин дурак, и права у Криса теперь заберут, а Кай только улыбается и делает глоток сладко-горького коктейля. Такое Рождество, думает он, создано для того, чтобы сбежать. Они едут минут тридцать – за это время снег за окном усиливается, а алкоголь с газировкой отчаянно кружит голову. Кай закрывает веки, и тогда весь мир совсем перестает быть ровным и спокойным. - Кай. Эй, Чонин, - толкает его в плечо Крис. – Приехали. Пока Чонин выскальзывает с кожаного сидения на холодный снег, краем уха он улавливает обрывки песни на радио - Rocketeer. Крис помогает ему дойти до дверей дома, а песня все так же звучит в мыслях. Каю кажется, что земля под его ботинками – хрупкое стекло, а гравитация уже совсем не действует. Где-то рядом смеется Крис, говоря что-то о ключах и о виски-коле. Чонин жмурится, когда в глаза ему бьет яркий свет, а потом снова закрывает глаза, когда голова касается чего-то относительно-прогрессивно-жесткого, но удобного. Крис лишь качает головой, слыша каевское пьяное «ммм», когда тот разваливается на кожаном диване посреди неотопленной гостиной крисовского загородного дома. Ифань быстро разжигает электрический камин и запускает кофеварку, а потом подходит к практически бесчувственному парню на диване. - Где ты научился так быстро пьянеть? – усмехается Ифань, стягивая с Чонина высокие ботинки на шнуровке. Младший что-то отвечает, но совсем неразборчиво, так что Крис лишь вздыхает и стягивает с парня куртку и шарф. Тут же чониновские руки притягивают его к себе, так что Крис нависает над Чонином. Глаза Кая приоткрыты лишь чуть-чуть, а на губах довольная и совсем не трезвая ухмылка. - Я хочу тебя… - выдыхает он в крисовские губы и закрывает глаза, опуская руки вниз, на ремень джинс Ифаня. Китаец усмехается, потому что Чонин едва разлепляет губы и кажется ему таким наивным сейчас. - Прийди в себя для начала, - говорит он Каю на ухо. – Я сделаю тебе кофе. Чонин недовольно шипит, а его руки не хотят отпускать Криса, но Ифань с легкостью сбрасывает смуглые ладони со своих бедер. Он делает крепкий кофе им обоим, закуривает одну из собрания, когда слышит то ли сонный, то ли все еще пьяный голос Чонина: - Ты забыл меня разбудить. Крис усмехается, кивая в ответ. Чонин тут же подходит ближе, обвивая шею Ифаня руками, и даже становится на цыпочки, чтобы дотянутся до его губ. - Я по-прежнему хочу тебя. - А мне казалось, ты уже забыл, что… Чонин усмехается и заставляет замолчать – его губы накрывают крисовские, а Ифань проводит ладонью по щеке Кая, подаваясь навстречу этому поцелую. На самом деле это был их первый поцелуй, поэтому Крис хотел как можно лучше почувствовать губы этого парня, чтобы запомнить. Чонин – тот самый ребенок, которого он встретил, чьи ладони, как его показалось, еще можно попытаться согреть. И, отвечая сейчас на этот полный отчаяния и вроде бы даже любви, поцелуй, Крису даже кажется, что Кай подарит ему такое же тепло в ответ. Кай скользит ладонями вниз, пробирается под пиджак, который Ифань до сих не снял, и, наконец, отстраняется от крисовских губ. - Ты сделал мне кофе? Крис выдыхает, проводит языком по раскрасневшимся губам и кивает. Он смотрит, как Кай делает глоток из чашки, тихо бормочет что-то про сладость и спрашивает у Ифаня, где сахар. Крис на секунду прищуривается, глядя на парня – припухшие губы, растрепанные волосы, мятая футболка под расстегнутым джемпером – и делает шаг к нему. Руки Ифаня ложатся на его бедра, прижимая к столу, а губы мягко касаются оголенного кусочка шеи, там, где позвонки. Кай вздрагивает и улыбается, а Крис обнимает парня одной рукой, укладывая ладонь на его груди. Крис думает, что на счет тепла, он, быть может, не ошибся. А Чонин…Чонин думает, что в это Рождество сбежать определено стоило.