Нельзя трогать древние артефакты))

Я додому іду, я іду до тієї хатини, Де, як маковий цвіт, промайнуло дитинство моє. За літами літа пролітають ключем журавлиним, А зозуля кує, а зозуля кує... Я додому прийшов, я прийшов до тієї хатини, Що давно вже нема, тільки ясен стоїть на виду. І здалося мені, втерла очі краєчком хустини Біла вишня в саду, біла вишня в саду. Де б на світі не був, я вернусь до тієї стежини, Що в дитинство веде і спокою душі не дає. За літами літа відлітають ключем журавлиним, А зозуля кує, а зозуля кує... Джесс плыл по волнам тихого, приятного голоса. Слова незнакомого, но мелодичного и красивого языка, ласкали слух, заставляя вслушиваться внимательнее. Чьи-то ласковые пальцы перебирали волосы на голове, время от времени переходя на виски, от чего становилось немного щекотно. С трудом разлепив веки, юноша увидел Стаса, сидящего рядом с ним. Прикрыв глаза, парень продолжал петь, а по щекам его текли слезы. Голос начал дрожать, грозя перейти в надрывные всхлипы. Джесс не знал, имеет ли он право вмешаться. Но тут, словно что-то почувствовав, Стас резко оборвал себя и взглянул на него. - Воды, - просипел юноша и испугался звучания своего голоса. - Сейчас, - парень засуетился, наливая из стоящего рядом кувшина воды, помогая ему приподняться, и поднося чашку к пересохшим губам. Горло болело, но Джесс всё равно жадно выпил, после чего опять откинулся на подушки. В теле была непривычная слабость, но нигде ничего не болело, вопреки его ожиданиям. Он хотел задать массу вопросов, но его «сиделка» поспешно заткнула ему рот, качая головой. - Подожди немного, - бормотал он, отливая в крошечную плошку прозрачной жидкости и добавляя к ней какую-то зелёную муть. – Вот, выпей это. Молодец. А теперь вот это. Вот, знаю, что противно, но надо. А теперь это. Не капризничай! Это последняя. Вот, хороший мальчик. Можешь заесть яблоком. Все снадобья были противны на вкус, а последнее ещё и очень горьким, но они мягко обволакивали горло, постепенно унося с собой боль и саднящее ощущение. Подождав минут пять, Стас разрешил ему попробовать заговорить. - Ну что, теперь от меня отстанут? – тут же спросил Джесс, отмечая, что боль окончательно ушла, но голос всё ещё был сиплым, как при простуде. - Да, - Стас смешивал очередную отраву. – Ты провалялся в отключке четыре дня. Маар пришел на следующее же утро, и, засвидетельствовав, что контакт произошел, убрался домой. - Эта рыжая скотина была тут? И видела меня в таком состоянии?! - Да, - лёгкая улыбка. – И не называй его так. Стас ведёт Маара в комнату, где лежит Джесс, что бы тот мог убедиться в совершении ритуала. Уже возле порога он спотыкается и летит лицом в пол, но сильные руки подхватывают его, прижимая к горячему телу, держат дольше, чем необходимо. - Не надо, - парень мягко касается смуглых рук. Он всегда мог остановить Маара одним словом. Вот и теперь, кентавр послушно отпускает его, после чего со злостью бьёт кулаком по стене, шипит сквозь зубы: - Я ненавижу тебя! - Знаю, - кивает юноша. – Но не распространяй это чувство на моих друзей. Стас потряс головой, вновь обращая всё своё внимание на кряхтящего друга. - Я думал, что Эвкил разорвал меня к чертовой матери, - Джесс содрогнулся. Несмотря на одурманенное состояние, он отлично помнил адскую боль, разрывающую изнутри. И ощущение крови. - Так и было, - спокойно подтвердил Стас, вливая в него солоноватую жидкость и закидывая вслед за ней кусочек яблока. – Но Эвкил всё тебе там подлатал в первые же два дня. - Что значит «подлатал»? – от представившейся картины юноша залился краской. - Не придумывай себе там лишнего. Кентавры обладают способностью лечить внутренние повреждения, с помощью своей энергии. Это отнимает много сил, но зато действенно. - А откуда они знают, что именно и где повреждено? - Ну, они могут, как бы сказать? Я не знаю, как эти приборы называются по-английски. Которые сканируют человека, медицинские, - он в отчаянии уставился на юношу. - Томографы, - подсказал Джесс, и только теперь понял. – Подожди, ты ведь всё это время говорил со мной на моём языке. А как же язык этого мира? Почему я понимаю и его? - Ещё одна хитрость яду, - пожал плечами Стас. – Символ на руке – помнишь? – дождавшись утвердительного кивка, он продолжил: - Я так думаю, именно он обеспечил нас способностью понимать и говорить на здешнем языке. Но не знанием его. Тоесть, когда я говорю с кем-то из здешних жителей, или когда ты разговариваешь с ними – то слышу свой язык. Но стоит тебе обратиться ко мне – и ты переходишь на английский. Поэтому общаться с тобой мне немного трудно. - Ясно, - Джесс прикусил губу. – Значит, ты пел на своём родном языке? - Да, - Стас грустно улыбнулся. – Это был украинский. - Красиво. А про что ты пел? - Про дом, про то, как прекрасно детство. Про то, как я скучаю за родиной. Моя страна – поля и луга. Золотые пшеничные моря, соловьиные песни и аромат акаций. И запах земли. Я нигде не встречал ещё такого аромата, какой даёт свежевскопанный чернозем наших полей. Взгляд парня затуманился, а в уголках глаз опять начали собираться слезинки. Джессу даже завидно стало. Всю жизнь переезжая с места на место вместе с отцом, он не имел возможности привязаться к какому-то месту и назвать его домом. Будучи, вроде как, американцем, он провел почти одинаковое количество времени также и во Франции, Испании, Новой Зеландии и Германии. - А где Эвкил? – спохватился Джесс. - Он вынужден был пойти на встречу со старейшинами. Вряд ли он вернётся раньше завтрашнего утра. - А зачем? - Дать своё слово, что ты никогда не появишься в деревне, как и я. - Да что с ними? – окрысился Джесс. – Что за дискриминация? - Ну, в какой-то степени, это я виноват, - натянуто засмеялся Стас. - В смысле? И да, ты ведь обещал рассказать, что там произошло между тобой и тем рыжим. - Это произошло, когда я только попал сюда, - тяжело вздохнув начал рассказывать парень. – Я оказался недалеко от селения кентавров, и меня поймали Эвкил и Фол, привели к старейшинам. Мне разрешили жить в селении, пока решали, что со мной делать. Тогда я и познакомился с Мааром. Он был чуть ли не единственным, кто не относился ко мне настороженно. Он был сыном старейшины, и именно благодаря ему, впоследствии, мой приговор отсрочивали. Маар рассказывал мне про культуру кентавров, водил в леса, учил делать простенькие луки. Для меня он был спасителем, лучшим другом. Когда стало ясно, что старейшины теряют терпение и отец Маара не может больше их сдерживать, он предложил мне стать его женой. Фиктивный брак. Обещал, что не будет трогать меня и принуждать к чему-то. Я думал, что это просто дружеское участие, и с радостью согласился. Когда объявили об этом – старейшины успокоились. Маар даже стал строить нам дом в лесу. Однажды я сам пошёл в чащу, - это уже потом я узнал, что закусить мной мечтал каждый второй хищник! - и там на меня напали. Меня спас Фол. Наорал, потом отвёл к себе, обработал раны. С того дня мы стали общаться и очень скоро я понял, что влюбился в него. И Фол ответил мне взаимностью, сделал мне предложение. Уже потом я узнал, что это было нарушением правил, ведь я уже считался супругом Маара. Я был счастлив. Думал, как же идеально всё сложилось: я нашел свою любовь, и теперь могу не обременять друга. А когда Маар узнал об этом, то напал на Фола. Метил ножом в шею, но попал в плечо. Так я и осознал, что то, что я слепо считал дружбой, было любовью с его стороны. Когда же он понял, что я не намерен менять решение, то надавил на отца и тот потребовал, что бы Фол взял меня в тот же день. Так что я прекрасно понимаю, что именно ты испытал. После этого Фол и Эвкил ушли из селения, а мне запретили появляться там. Никогда ещё кентавры не нападали друг на друга, особенно из-за партнёра. Старейшины боятся, что такое может повторится вновь, что дело было именно во мне. Джесс молчал, пораженный. - Теперь ты… презираешь меня? – впервые в голосе Стаса мелькнула робость. - Нет, - юноша мотнул головой. – Ты ведь не виноват, ты не знал. Да и жертвовать собой было бы глупо. - Спасибо, - Стас с благодарностью посмотрел на друга. Остаток дня они провели у озера, а к вечеру неожиданно вернулся усталый, но довольный Эвкил. Увидев Джесса, он на минуту замер, не решаясь подойти. Он помнил панику, охватившую его при виде стремительно увеличивающегося кровавого пятна под неподвижным телом, крики юноши, его мольбы. Он знал, что не мог поступить иначе, но это не помогало чувствовать себя менее виноватым. - Ну, чего застыл, - проворчал Джесс, пряча пылающее лицо. До него только теперь дошло, что они переспали, стали… любовниками. - Как ты? – нерешительно спросил Эвкил, присаживаясь рядом. - Нормально, твоё лечение удивительно. - Ты это, не волнуйся, я теперь не притронусь к тебе. Ну, если сам не захочешь, конечно. - Да перестань ты! – Джессу от смущения хотелось провалиться под землю. Рядом медленно умирал Стас, пытаясь не расхохотаться. Его до крайности умиляло и веселило всё это: смущенный мальчишка и суровый кентавр, не знающий, как с этим мальчишкой теперь обращаться. Вскоре после утреннего разговора Стас, мерзопакостно улыбаясь, притащил Джессу коллекцию анальных пробок, сделанных из дерева и покрытых чем-то вроде лака, тщательно расписал, когда, как и какую нужно использовать до получения необходимого результата, чем загнал несчастного под стол на кухне. Именно знание об этой тщательно спрятанной коробке и заставляло теперь пылать лицо юноши, подогреваемое тоном и словами Эвкила. Вспомнив, наконец, про совесть, Стас незаметно оставил этих двоих переругиваться и уполз в пещеру. Небо быстро темнело, появлялись первые звезды. Эвкил пришибленно молчал, никак не решаясь взглянуть Джессу в лицо. Дав кентавру возможность вволю помучится, юноша встал и, обхватив ладонями его лицо, легонько поцеловал в губы. - Перестань мучить себя. У тебя ведь не было выбора, зато теперь мне нечего бояться. И я рад тому, что теперь ты принадлежишь мне. Ведь принадлежишь? Эвкил накрыл его руку своей, поцеловал ладонь, наслаждаясь ощущением нежной кожи. - Да, как и ты мне. Я клянусь защищать тебя от всех невзгод и опасностей этого мира, окружать заботой, теплом и любовью. Джесс обнял его, уткнувшись лицом ему в шею. Такие значительные слова, а ему и ответить-то нечем. - Я никогда не влюблялся, Эвкил, я не знаю, что ощущаешь при этом. Не хочу обманывать тебя. - Ну, у тебя будет масса времени, что бы разобраться в себе, - наконец к кентавру вернулся его насмешливый тон, к немалому облегчению Джесса. – В любом случае, я, вроде, привлекаю тебя физически, судя по твоим реакциям, а значит, ты не дашь мне страдать от сексуальной неудовлетворенности. И будь уверен, я сделаю всё, что бы к физическому влечению прибавилось ещё и душевное. А я всегда получаю то, что хочу. - Это я уже понял, - юноша засмеялся, чувствуя, как в груди разливается тепло и спокойствие. Ему действительно нравилось то, что происходит, и домой уже совсем не хотелось. Ему было хорошо здесь и сейчас. И когда губы Эвкила накрыли его собственные, вовлекая в глубокий и влажный поцелуй, он подумал, что потребуется не так уж много времени для того, что бы точно заставить его влюбится.