Нельзя трогать древние артефакты))

С того дня, как Джесс попал в этот мир, прошло почти четыре месяца. Он знал это точно, благодаря календарю, который ему помог сделать Стас. Хотя, что там, «сделать», они просто последовали примеру Робинзона Крузо, и теперь на стене в спальне висела большая доска, покрытая зарубками, обозначающими дни и месяцы. За это время случилось множество событий, как хороших, так и не очень. Они с Эвкилом довольно часто и, учитывая упрямый характер обоих, бурно, ссорились, но потом не менее бурно мирились. Кентавр медленно, но уверенно, стирал границы, установленные в сознании юноши моралью его мира. И Джесс был не очень-то и против. Он до сих пор помнил, какое удовольствие испытал, с неохотой согласившись на очередной эксперимент, включающий в себя лианы и ползучее растение, весьма необычно реагирующее на возбуждение находящихся рядом существ. Эвкил, как и обещал, больше не делал попыток покуситься на его тылы, но учитывая то, что вредный Стас таки заставил его пользоваться подаренным набором пробок, недалёк был тот час, когда юноша решился бы повторить их «первую брачную ночь». Вообще, последнее время Джесс всё реже и реже вспоминал о доме. По сути дела, что его там держало? Знакомые, ни одному из которых не удалось перейти грань «приятель»? Отец, которого он почти не видел? Нет, он любил его, но всегда осознавал, что львиной долей этой привязанности была всего лишь благодарность за своё существование. Тот, в свою очередь, никогда особо не интересовался сыном. Его сердце навеки было отдано горячо любимой жене, которая умерла при родах и этим, возможно, уничтожила зачатки нежности к плачущему свёртку на руках медсестры. Здесь же юноша чувствовал себя нужным, любимым, и от этого он испытывал не менее приятное желание отдавать взамен всего себя. Он до сих пор так и не произнёс заветные три слова, хотя мысленно сделал это уже миллион раз. Проклятая нерешительность! Но Эвкила это, казалось, не раздражает. Он лишь ласково улыбался, и было видно, что он готов ждать, сколько потребуется. - Главное не слова, а поступки, - мимоходом сказал он, когда юноша в очередной раз открыл рот для признания, но не смог выдавить из себя ни звука. – Но это не значит, что мне не будет приятно это всё же когда-то услышать, - тут же добавил он немного насмешливо. Джесс тогда полдня провёл в лесу, собирая лекарственные травы, лишь бы не попадаться ему на глаза. Кстати насчёт этого. Юноша, как и обещал себе, попросил Эвкила обучать его, так что первые два месяца кентавр учил его различать растения, отличать их от обычных трав и цветов, способы их сбора и тому подобное. Джесса это захватило с головой. Параллельно он изучал лес. И если раньше для него это было просто скопление одинаковых деревьев, среди которых ничего не стоит заблудиться, то теперь он спокойно ориентировался на расстоянии примерно до трёх километров от их дома. Он учился ценить красоту леса, наслаждаться неповторимой музыкой, создаваемой шелестом листьев, скрипом деревьев, пением птиц и стрекотанием насекомых. Иногда он любил встать рано утром, выйти из пещеры и любоваться восходом, чуть ёжась от утренней прохлады. Наблюдать, как золотят вершины низкорослых деревьев первые лучи, как сверкает роса на траве, как смешиваются утренние и вечерние краски на небе. Нет, его не тянуло домой. На следующий день после того, как Эвкил вернулся от старейшин, он взял свой бесполезный телефон, который держал выключенным всё это время, и около часа играл, перечитывал сообщения, просматривал фото и видео. А когда от зарядки оставалось буквально пару процентов, глубоко вздохнул и несколькими нажатиями кнопок удалил всё, после чего телефон, прощально мигнув экраном, отключился, унося с собой последнюю связь с его старым миром. Теперь аппаратик пылился в одной из комнат. Время от времени он попадался Джессу на глаза, вызывая ноющее ощущение в груди. Вот и сейчас. Они со Стасом играли в карты - они сами сделали их совсем недавно – когда злосчастная Nokia свалилась со стола. - Стас, - задумчиво произнёс Джесс. – А ты бы вернулся домой, будь такая возможность? - Нет, - тут же отозвался парень. – Во-первых, прошло уже слишком много времени. А во-вторых, всё, что теперь имеет для меня значение, и что мне дорого, находится здесь. А ты? - Я не знаю. Я привязался к Эвкилу, и ты стал мне другом, какого у меня никогда не было, но всё же, там вся моя жизнь, всё, к чему я привык. Если сначала Джесс отчаянно хотел найти способ вернуться обратно, то теперь был только рад, что такового не существовало. Слишком мучительно было бы делать выбор. Вдруг отчаянно захотелось увидеть Эвкила но, как назло, они с Фолом ушли собирать какие-то редкие ночные цветы для змеиного противоядия, и вернуться они должны были только утром следующего дня. Словно почувствовав его настроение, Стас ободряюще потрепал его по волосам. - Не забивай себе голову. Зачем думать «что было бы, если бы»? Наслаждайся тем, что есть, и не грусти по тому, что уже не вернуть. - Ты прав, - улыбнулся Джесс. Стас тут же отдернул руку. С ним творились недопустимые вещи. Он помнил, как спустя пару месяцев после того, как он попал в этот мир, у него началась самая настоящая «ломка» по человеческому обществу и прикосновениям. Подобно Джессу, поначалу он ощущал себя каким-то зоофилом. Потом, конечно же, привык, но всё равно, кентавр не мог заменить ему полноценное человеческое общество и времяпровождение. Появление Джесса оказалось подарком свыше. Несмотря на языковой барьер, они могли часами обсуждать только им понятные темы, обмениваться сведениями, анекдотами. Сперва ему было достаточно и этого, но потом он, к своему ужасу, ощутил влечение к юноше. Несмотря на то, что прошло почти двадцать лет, он прекрасно помнил ощущение человеческого тела на себе, каково это, обнимать кого-то, чувствовать запах человеческой кожи. Ностальгия и невозможность воплотить желания в жизнь сводили с ума. Джесс некоторое время смотрел на него, потом бросил карты на пол и сказал: - Знаешь, я ещё в средней школе понял, что бисексуален, но попробовать с парнем тогда так и не решился. Это одна из немногих вещей, о которых я жалею. - Мы все порой жалеем о чём-то, - философски хмыкнул Стас, пристально глядя в глаза друга. - Да, но я был бы счастлив, если бы моим первым мужчиной стал ты. - Первым мужчиной? Но ведь… - удивлённое недоумение на лице Стаса сменилось пониманием. – Как же Эвкил? - Он не узнает, - прошептал Джесс, подползая к парню. – Если мы не сделаем этого, то сойдём с ума, я тоже хочу тебя не первый месяц. Хочу узнать, что такое нормальный секс. Да и я не назвал бы это изменой. Считай… вечер воспоминаний, - озорная улыбка юноши прогнала остатки беспокойства, и Стас засмеялся, прижимая его к груди, скользя ладонями по телу. Он покрывал поцелуями тонкую шею, дурея от ощущения рук на спине, чувствуя, как длинные ноги обхватывают его за талию, прижимая ближе. - Ты ведь использовал мой подарок, - прошептал он, проводя руками по ноге партнёра, подхватывая под колено. - Да, - протянул Джесс, призывно толкаясь бедрами ему навстречу. Большего и не надо. Стас ещё нашел в себе силы смазать член первой подвернувшейся под руку мазью, и торопливо вошёл. Джесс в шоке распахнул глаза. Так вот это как, когда тебя заполняет изнутри упругое, теплое и живое, пульсирующее от энергии. И дробит, и насыщает тебя, заставляя кричать в голос от невыносимого наслаждения. Джессу даже не пришлось прикасаться к своему члену, что бы кончить. Уже после, когда они лежали расслабленные и хихикающие, словно дети, совершившие шалость, Стас выдохнул: - Я почти забыл, каково это, быть внутри кого-то. Забыл, как мне этого не хватало. - А ты ни разу не пробовал поменяться с Фолом? Стас покосился на него и отодвинулся. - Совсем, что ли? Я, конечно, в сексе очень раскрепощён, но даже у меня есть ограничения! Джесс внезапно представил, как бы это выглядело, и побледнел. - Прости, я не подумал, прежде чем сказать, - покаялся он. - Вы, американцы, вообще часто этим грешите, - проворчал Стас. – Пошли мыться, несчастье. Потребность, урча и позевывая, свернулась на дне души, оставляя чувство глубокого удовлетворения. Неловкости или сознания неправильности не было. Мир не рухнул, и они остались теми, кем и были. Джесс, кажется, любил Эвкила, а Стас – Фола, но в этом мире есть вещи, которые не смогут им дать даже их кентавры. И с этим придётся жить. На следующий день вернулся Эвкил, с охапкой розоватых маленьких цветочков, и усадил Джесса выдавливать сок из длинных, тонких стеблей, а сам ушёл в мастерскую. Примерно через полчаса он вернулся, пряча что-то за спиной. - Закрой глаза, - довольно попросил он. Джесс послушался. Он давно понял, что вслед за этим приказом всегда происходит что-то удивительное. Он почувствовал, как ему на колени кладут что-то тяжелое. - Теперь открой. Перед ним был фигурный глинянный горшок, украшенный узорами. Из пряно пахнущей земли выглядывал цветок. Окруженный треугольными листиками, увенчанный пышным, нежно-розовым бутоном с золотистыми прожилками, со сладковатым ароматом. - Ты говорил, что у тебя в квартире было много цветов. Теперь я буду тебе их часто приносить. Можем даже отдельную комнату выделить. Джесс аккуратно поставил изящное создание на стол, подошел к Эвкилу и обхватил руками за пояс, прижался, вздохнул счастливо. - Я люблю тебя. Рука, гладящая его по голове, дрогнула, после чего сильнее прижала к сильному телу. - Я тебя тоже, малыш, - непривычно нежный и тихий голос заставил довольно зажмуриться и окончательно выкинуть все мысли о прошлом. Нет, ему не о чем жалеть, он ничего не потерял. Этот мир, этот нагловатый извращенец Стас и вечно хмурый Фол, и, самое главное, этот язвительный, самодовольный кентавр – это его дом.