Нельзя трогать древние артефакты))

Первые капли дождя тяжело упали на землю, вызывая тот неповторимый аромат озона, который заставляет распахнуть окно и с жадностью вдохнуть воздух полной грудью. Эвкилу, к сожалению, было не до царившей вокруг красоты ливня, в его доме поднималась собственная буря. На лицо были все признаки: пугающая тишина и мрачные тени по углам его некогда уютной пещеры. Он не мог полностью понять, что происходит, но осознавал, что, по большей части, всё испортили они с Фолом. Сами. Но с другой стороны, он слишком боялся потерять Джесса, хотя в любом случае всё привело к этому. Возможно, изменить что-то никогда и не было в его силах. Признайся он с самого начала, и юноша просто вернулся бы домой. Хотя в последнее время всё же стало полегче. Благодаря Стасу. Три месяца назад - Эвкил, ты идиот? Я не оставлю своего друга с человеком, которого он ненавидит! - Джесс метался по кухне, в ярости сжимая кулаки. Сам кентавр наблюдал за ним с долей удовлетворения, ведь впервые за долгое время он видел любимого настолько живым. – Это желание самого Стаса. Я оставил его и пришел сюда сам лишь потому, что в одиночку просто не перенесу его, а Фол наотрез отказывается отпускать его. Ты хоть представляешь, каково Стасу будет находиться рядом с ним? Таким образом он никогда не оправится от болезни! - В смысле? Он же проснулся. Почему он не может сам прийти сюда, если присутствие Фола ему так невыносимо, в конце концов?! Джесс замолчал и прикрыл глаза, будто пытаясь взять себя в руки. Потом выдохнул и уже спокойно произнёс: - Прости, я совсем забыл, что ты впервые сталкиваешься с подобным. Стас был неподвижен больше года, не напрягал мышцы. Он сейчас почти не может двигаться. Кроме того, у него нарушение речи. В нашем мире это называется афазия. Незначительная, к счастью, но ему трудно составлять сложные предложения. Ему необходимо, что бы рядом был кто-то, и первое, что он дал мне понять – он хочет уйти. Так что либо я переселяюсь к Фолу, либо ты помогаешь мне доставить Стаса сюда. Выбирай. Разумеется, Эвкил выбрал второе. Фол не обвинял его, да и не имел такого права, в принципе. То, что произошло со Стасом, казалось ему диким и нереальным. Он действительно практически не мог двигаться, а если говорил, то это выглядело так, будто он с трудом вспоминает слова. Часто Стас обрывал себя на середине предложения и беспомощно смотрел на Джесса, и тогда кентавр понимал, что очередное слово для него оказалось слишком сложным. К счастью, сейчас Стас прекрасно разговаривал. К нему вернулась его прежняя болтливость, и Джесс часто в шутку говорил, что скучает по временам тишины и покоя, за что получал по голове. Юноша практически не оставлял друга одного. Он помогал ему заново учиться ходить, доводя до слёз утомительными и болезненными тогда для Стаса упражнениями. Парень и сам очень старался, горя желанием перестать напоминать безвольную куклу. Больше всего его угнетало то, что и в плане гигиены и туалета он целиком зависел от Джесса. Когда Стас уже мог более-менее контролировать нижние конечности, то тут же попробовал самостоятельно добраться до уборной, в результате чего свалился уже через пару шагов и разбил колени. Всё бы ничего, если бы это не была «незаконная попытка самодеятельности без дозволения начальства», как выразился Джесс, обнаружив друга на полу и до смерти перепугавшись. Теперь Стас ходил с тростью, вырезанной Эвкилом, и радовался, как ребёнок, простейшим возможностям. Сам Джесс признался, что иногда напоминает сам себе директора дурдома, правда он отказался пояснить, что это за слово, но это ощущение явно шло юноше на пользу. Он часто выглядел измотанным и уставшим, но в глазах снова появился тот огонь и радость жизни, что когда-то согревали сердце Эвкилу. Их отношения снова стали тёплыми, но Эвкила очень пугало то, что они теперь напоминали скорее дружеские. Но он ничего не предпринимал, боясь разрушить то, что ещё было. Кентавр был не против, что бы всё так и продолжалось, но в последние дни что-то изменилось. Джесс мог часами сидеть, уставившись в стену, и думать о чём-то. Более того, он теперь надолго уходил из пещеры, что-то чертил и писал на листах пергамента. Эвкил горел желанием узнать, что же там было, но он всё равно не понял бы английские письмена. Стас тоже как-то изменился. Он стал заниматься ещё упорнее и теперь передвигался практически свободно, даже начал помогать с готовкой. Однажды всё встало на свои места. Эвкил, вернувшись из леса раньше, чем думал, случайно подслушал разговор друзей. - Джесс, послушай, я в сотый раз повторяю тебе, что и сам прекрасно справлюсь. Ты и так многим пожертвовал ради меня, не хочу, что бы так продолжалось и дальше. - И как, интересно, ты справишься, не имея хотя бы элементарных знаний об этом мире? - Если ты не забыл, я почти всё детство провёл в лесу, - оскорблено заметил Стас. - Это другое дело. Давай больше не будем об этом. Я уже достал несколько карт ближайших местностей, городов и поселений. Риг также рассказал, куда лучше вообще не соваться, и вызвался быть проводником до границ этого леса. И ещё, не беспокойся, если я решу пойти с тобой, то это будет исключительно моё желание. Я ведь и сам хочу узнать, что находится за пределами наших джунглей. А учитывая, сколько времени у нас есть, у меня всегда будет возможность вернуться. - Но ты ведь понимаешь, что это может быть опасно. И что насчёт Эвкила? Тут Джесс надолго замолчал, а Эвкил затаил дыхание, сжимая до боли кулаки. Наконец, юноша произнёс: - Сомневаюсь, что в нашем мире было намного безопасней. К тому же, большинство местного населения цивилизованные, как наги или кентавры. А более дикие народы живут в глуши, мы туда и не будем лезть. А Эвкил… Если я всё же решу идти с тобой, то он, надеюсь, поймёт меня. В любом случае для меня сейчас главное – подготовка твоего путешествия. Я ещё ничего не решил. Но в глубине души Эвкил понимал, что это неправда. Он видел, как всё сильнее блестят глаза Джесса, по мере выздоровления Стаса и, соответственно, приближения путешествия. От юноши буквально волнами расходились азарт и нетерпение. Он часто с предвкушением смотрел на горизонт. И за этим всем он не замечал, как постепенно мрачнеет Эвкил, не догадывался, что тот всё понимает. Но, как бы глупо это не казалось ему самому, кентавр ещё надеялся, что юноша передумает, переосмыслит и останется с ним. Иногда он заходил к Фолу и они вместе опустошали несколько кувшинов крепкой настойки. Фол уже не порывался вернуть мужа. - Я лишь надеюсь, что однажды, он всё-таки простит меня, - заплетающимся языком говорил он, бездумно колупая горлышко кувшина. - Как сказал однажды Джесс, можно простить, но не забыть, - Эвкил опрокинул в себя ещё стакан мутно-зелёной путёвки в забытье. - А ещё он сказал, что некоторые вещи не прощают, - подхватил Фол, запуская стакан в стену и сползая на пол. – Что-то мне подсказывает, что это как раз тот случай. Эвкил тогда ничего не ответил. Он понимал, что его вина перед Джессом не идёт ни в какое сравнение с тем, что натворил его друг. Он знал, что юноша уже простил его, и чувствовал себя не вправе говорить что-то Фолу, у которого вряд ли была надежда на такой же исход. Время шло и однажды Стас вышел из комнаты сам, отбросив трость. После этого отсчёт пошел на дни. Тогда Эвкил не выдержал. Он позвал Джесса в лес, помочь ему собрать травы, и когда они отошли на достаточное расстояние от пещеры, резко остановился. - Ты ничего не хочешь мне сказать? Он наблюдал, как с лица юноши исчезает улыбка, сменяясь на выражение неизбежности. - Давно знаешь? - Давно. Подслушал ваш разговор и сразу понял, какое решение ты примешь. - Прости, я должен был сказать раньше, - Джесс устало опустился на траву. - Не тебе просить прощение за сокрытие важной информации, - кентавр попробовал улыбнуться. Ему очень хотелось сейчас подойти и коснуться волос мужа, ощутить ладонью нежность кожи и увидеть эти золотистые сполохи в глубине карих глаз, так близко… - Значит, ты всё же решил уйти? – голос был почему-то хриплым, но кентавр этого даже не заметил. - Ты же и так это знаешь. - Знаю, но я надеялся… Это из-за Стаса? Не хочешь отпускать его одного? Я могу найти сопровождающих. Надёжных, - Эвкилу было противно отчаяние в собственном голосе, но он ничего не мог с собой поделать. – Они позаботятся о нём. - Перестань! – Джесс вскочил со своего места и, в два шага преодолев разделяющее их расстояние, схватил мужа за руку, отшвырнув в сторону корзинку, которую он, оказывается, всё это время сжимал побелевшими пальцами. – Ты не понимаешь, я сам этого хочу. И не только из-за желания увидеть этот мир или разделить путешествие со Стасом. Я не могу больше тут оставаться. Пока мы не забрали его, я чувствовал себя словно в клетке. Видеть тебя каждый день было слишком мучительно. Я действительно простил тебя, но… Я уже не понимаю себя, своих чувств. Не понимаю, люблю ли я тебя. Мне нужно разобраться в себе, а находясь рядом с тобой... Я не знаю, как это объяснить, но чувствую, что если останусь с тобой, то окончательно разрушу всё то светлое и радостное, что было между нами раньше. Это путешествие поможет мне. А когда я вернусь, то мы либо начнём всё сначала, либо… Юноша запнулся. - Либо? – на Эвкила внезапно обрушилось спокойствие. Он понимал, что это временно, и после будет намного хуже, но сейчас был рад минутной передышке. - Либо, я надеюсь, меня тут будет ждать хороший, верный друг. Если же оба эти варианта будут невозможны и я пойму, что причиняю тебе лишь боль, то мы уйдём уже навсегда. Так что пожалуйста, отпусти меня. - Хорошо, - прошептал Эвкил. Джесс улыбнулся и, приподнявшись на цыпочки, легко поцеловал его. Эвкил прикрыл глаза, наслаждаясь последним, - он знал это! – прикосновением любимого. С трудом оторвавшись от его губ, Эвкил улыбнулся. - Я буду ждать тебя. А ещё через несколько дней, наблюдая за тем, как удаляются Джесс и Стас, с большими сумками за плечами, вперемешку с грустью он чувствовал удовлетворение. Воспоминание о сияющем лице юноши, готовящемся сделать первый шаг навстречу новому миру, помогут ему продержаться столько, сколько нужно. Три года спустя - Джесс, это море! Это же море!!! Стас словно безумный ринулся навстречу лазурной воде, на бегу скидывая с себя одежду. За эти годы они увидели столько чудесного и удивительного что, вернись они домой, могли бы смело писать фэнтезийные романы и сколотить на этом состояние. Но целью последнего года было именно море. Особенно рвался сюда Стас, родившийся в Одессе и тосковавший по водной стихии все эти долгие годы. Джесс с удовольствием присоединился к другу. - Сегодня вечером поедим рыбки, - пробормотал Стас, раскинувшись на воде и прикрыв от удовольствия глаза. - А ты сможешь её поймать? – Джесс ехидно ухмыльнулся и прыснул ему на лицо водой. - Ты ещё сомневаешься? Ну, погоди у меня! – подсечка – и вот уже Джесс отфыркивается, пытаясь убрать с лица мокрые волосы. Целый день они сходили с ума, потом рыбачили и Стас таки сумел наловить рыбы, которую потом мастерски пожарил на камнях, полив ореховым маслом и присыпав душистыми травами. - Как отнесёшься к тому, что бы открыть свой ресторан? – поинтересовался Джесс, стягивая себе в тарелку четвёртый ароматный кусочек рыбного филе. - Не нужно мне это, - покачал головой Стас, задумчиво всматриваясь в алый горизонт. – Пусть предпринимательство и капитализм грызутся в нашем мире. Этот слишком хорош для такого. Повисла тишина, нарушаемая лишь плеском воды да треском углей в огне костра. - О чём думаешь? - решился наконец спросить Джесс, после получасового молчания. - Как думаешь, где твоё место? - В этом мире, в любой его части, - не задумываясь ответил юноша. – Я очень четко это понимаю. Тут мой дом. - А я? – выдавил из себя Стас, упорно не смотря в сторону друга. – Где моё место? Джесс улыбнулся и, подавшись вперёд, потрепал парня по голове. - А твоё место – рядом со мной. Или ты этого ещё не понял? Стас резко выдохнул и облегчённо прикрыл глаза. - Перед нами целый мир, Стас, - прошептал Джесс ему на ухо, наблюдая, как исчезают последние солнечные сполохи, уступая место бархатным сумеркам. – Прошло три года, а мы ещё и половины не посмотрели. Нас ждёт долгая, счастливая и интересная жизнь! И я уверен, что твоя мама сейчас очень счастлива, глядя на тебя. Ты веришь мне? - Верю, - глаза Стаса, наконец, вновь стали светло-голубыми, а на губах заиграла улыбка. - Вот и хорошо. Мы на вершине мира, душа моя! Море с тихим шуршанием накатывало на берег, ночные насекомые постепенно наполняли вечерний воздух мелодичным стрекотом, трещал костёр, а двое юношей, сидящие возле него, были просто счастливы. Счастливы так, как дай Бог быть счастливыми нам.