Цена счастья

Первое что я почувствовала после пробуждение – это спокойное дыхание Пита на моей макушке. Еще с того времени как мы были в Капитолии я привыкла засыпать и просыпаться тесно прижавшись к Питу и положив голову ему на грудь. Пит еще спит. Его дыхание ровное и спокойное, ему не снятся кошмары и теперь он может спокойно выспаться, не беспокоясь обо мне. Доктор Аурелий сказал, что я душевно здорова, что я не опасна не для себя ни для окружающих. Я в порядке. Джоанна и Гейл уехали во второй дистрикт через три недели после того, как меня привезли в Капитолий, но даже за то время что они были там, я ни разу не видела Гейла. Я не хотела его видеть да и он как-то не высказывал желания увидеть меня, даже зная через что я прошла. Джоанна однажды невзначай взболтнула о ссоре Пита и Гейла произошедшей ночью перед тем днем, когда они меня нашли. Когда я спросила знает или она о ссоре более подробно, Джоанна сказала, что нет. Ей тоже интересно знать, что там произошло, но ни один, ни второй так и не рассказали ей в чем дело. Я спрашивала у Пита, но он все время уводил разговор в другую сторону, так и не ответив на вопрос. Поняв, что ничего не добьюсь, я бросила попытки. В день моего отъезда с Капитолия Пэйлор сообщила, что Битти скончался от болезни с очень сложным и длинным названием. Маму, вопреки всем моим ожиданиям похоронили на Луговине, половину которой теперь занимало местное кладбище, остальную часть, находящуюся возле моего бывшего дома так и не тронули, рядом с импровизированной могилой отца и могилой Прим. Эти три могилы находились немного в стороне и почти уходили в лес, над ними возвышался старый раскатистый дуб. Возле каждой могилы я высадила цветы: примулы - для Прим, гиацинты – для папы и вчера высадила ромашки, белые ромашки – для мамы. Уже конец марта и на улице уже достаточно тепло. Деревья начинают зеленеть и вся природа оживает после холодной зимы. Сами по себе вокруг нашего дома разрослось множество одуванчиков. В этом году их столько, что из-за желтых цветков почти не видно травы. Сальная Сэй предложила все их уничтожить, но я остановила ее. Одуванчики у меня навсегда связаны с Питом и смотря на желтый ковер одуванчиков, я понимаю, что все действительно будет хорошо, что уже все хорошо. Руте нравятся маленькие желтые цветочки. Стоит ей дать их в ее маленькие ручонки, как она тут же тянет их к носику, вымазывая его в желтую пыльцу. Нас с Питом это очень смешит, а Рута смотря на нас начинает заливаться смехом, детским искренним звонким. Руте уже 9 месяцев. На следующий день после нашего возвращения, находясь на заднем дворе Рута сделала свои первые неуверенные шажки. Теперь, спустя всего неделю, она уже более уверенно бегает, смешно перебирая своими, по-детски пухлыми, ножками. Я послушалась совета мистера Ларсона и все свое свободное время уделяю дочке. И это действительно помогает. К тому же забота о ней мне доставляет огромное удовольствие, она замечательная. Ее глазки пока не изменили цвет, оставаясь такими же прекрасно синими, как и при рождении Волосики выросли немного и теперь доходят до подбородка, делая с нашей малышки маленького ангелочка со слегка вьющимися темными волосиками. Я не открывая глаз провела свободной рукой по обнаженной груди Пита, затем приподняв голову, взглянула на его лицо, какой он все же красивый. Спустя пару секунд его глаза открылись. - Доброе утро. - Доброе утро, - я потянулась к Питу лицом и он улыбнувшись поцеловал меня. Окно в нашей спальне открыто, Питу так больше нравиться, и из-за этого вся комната наполнена теплым весенним воздухом и ароматом цветов вишни, растущей под самим окном. Я притянула его к себе еще ближе, расстояние между нами сократилось до невозможности. Я поцеловала его более углубленно, вполне ожидая продолжения. Воздух вокруг нас словно наэлектризовался. Пит слегка отстранился. - Милая, я бы сам не прочь провести еще хоть немного времени вдвоем, но через полтора часа нас будут ждать на Главной площади, - и поцеловав в лоб, встал и начал одеваться. Я с тяжелым вздохом опрокинулась на подушки. - Китнисс, вставай. Нам нельзя опаздывать, - я нехотя поднялась и села в кровати. Это, наверное, выглядело очень смешно, раз Пит громко рассмеялся и вышел с комнаты со словами: - Одевайся и собирай Руту, а я пока займусь завтраком и сборкой всего остального, что нам может пригодиться. - Хорошо. Я поднялась и пошла в ванную. Спустя каких-то 45 минут мы всей семьей уже сидели на кухне и завтракали, вещи были собранные, в основном это вещи необходимые в поездке для Руты и Филли, который теперь живет вместе с нами на постоянной основе. Утро замечательное и день не предвещает ничего плохого, но тем нее менее одна мысль принесла в мою голову немого грусти. Если бы не Сноу, я бы была сейчас уже на 4-м месяце беременности. - Китнисс, что случилось? - Все в порядке, - Пит посмотрел на меня, заглядывая в глаза, пытаясь заглянуть в самую душу. Был бы это кто-то другой, не Пит, я бы уже давно его послала бы, но это Пит. Он знает меня лучше всех. Пит без слов понял, что произошло. Взяв мою руку в свою, Пит немного сжал ее и грустно улыбнулся. Ничто и никто не заставит нас забыть о нашем потерянном ребенке. Мы будем помнить о нем всегда. Улыбнувшись Питу в ответ я встала взяла дочку на руки. Пока я проверяла все ли готово, готовы ли дети, Пит убирал со стола. Сегодняшнее судебное слушанье – последнее, на сколько я понимаю, сегодня только зачитывается приговор. Большую часть судебного процесса мы пропустили в связи с моей реабилитацией, но пропустить то, что будет происходить сегодня, я не могу. Я должна там присутствовать при этом. К тому же об этом также просила и Пэйлор, но могла бы этого и не делать, я сама хочу там быть. Я должна проконтролировать чтобы Сноу понесла самое тяжелое наказание. Я не могу этого упустить. - Здравствуйте, мистер Мелларк, миссис Мелларк, мисс Мелларк, мистер Стоун. Проходите. Все уже в сборе, - когда мы поднялись в планолет, то обнаружили, что все уже действительно собрались. В Капитолий летят все: мы с Питом, Рутой и Филли, Энни с Финником, Хеймитч, Эффи и даже Лориан, которого не с кем оставить. До Капитолия мы доехали за какой-то час. Чтобы хоть как-то скрыть напряжение, мы вели разговоры на разные темы, но так и не смогли избавиться от него. Чем мы ближе к Капитолию, тем я начинаю больше нервничать. Что же случиться когда я вновь увижу эту Сноу? Какой приговор вынесут ей и будет ли он настолько беспощадным, как должно быть? - Китнисс, она получит то, что заслужила не больше, не меньше. - Эффи, какой бы приговор бы ей не вынесли, он все равно будет недостаточным. Нет еще такой цены, которую она бы могла заплатить сполна за убийство моего ребенка. - Китнисс, Сноу понесет самое тяжелое по закону наказание. Мы – не она. Мы не станем действовать, как она. Мы люди честные и правда на нашей стороне. А суд пусть сам вынесет справедливый приговор. Я очень сомневаюсь, что ее хоть немножечко пощадят. - Спасибо, Эффи, за поддержку. Прости, но я хотела бы побыть одна. - Хорошо, - Эффи собралась отъезжать на свой коляске, но в последний миг взяла меня за руку и посмотрела на меня снизу вверх, - Китнисс, чтобы не случилось помни: мы рядом. Ты не одна, мы тебя поддержим. - Спасибо, Эффи, - Эффи улыбнулась и отъехала. Когда Эффи успела набраться мудрости или она у нее была постоянно, просто я этого не замечала? Может за маской Капитолийской фарфоровой куклы скрывалась все же добрая и очень мудрая женщина? Может я просто не хотела замечать ее природного ума? Я не знаю… Я уставилась на проплывающий с невероятной скоростью пейзаж за окном. Мне вмиг стало не хватать былой решительности и храбрости. Я устала бороться. Я просто устала все время быть сильной. Я же не робот и тоже могу сломаться. Мне все надоело. Я просто хочу жить. Не существовать, не выживать, а жить. Почему я должна была перенести все то, что произошло со мной? Я ничем не отличаюсь от других, но я тоже человек. Я хочу хоть немного покоя, я хочу пожить немного для себя, для Пита и Руты. Я устала бороться. Вокруг моей талии обвились сильные крепкие руки. Я бы узнала их из тысячи других, самые родные, самые дорогие, самые любимые…. Я прижалась к нему спиной, почувствовав исходящий от него запах хлеба. Я блаженно закрыла глаза, лучше этого места не может быть ничего другого. Чуть не потеряв Пита, я поняла одно, самое важное: самое лучшее и счастливое место для меня – рядом с ним. Только с Питом я живу, только ради него и Руты стоит жить и бороться. - Как ты? - Мне немного грустно. Знаешь, ведь какой не вынесут приговор, Сноу не понесет достаточное наказание. Во всем через что мы прошли виновата только она. - Китнисс, милая, предоставь решать все Пэйлор. Запомни, какой приговор бы не вынесли, самое главное, что мы живы и наша доченька жива. Прошлое мы не можем вернуть, мы никогда не вернем нашего ребенка, но у нас есть Рута и возможно будут и другие дети. - Пит, ты прав, но я не могу допустить чтобы она не заплатила за все, за всю ту боль что пережила я, что пережил ты, что пережила наша Рута. - Китнисс, она заплатит, я обещаю, но заплатит по закону. Мы не Сноу, не станем чинить самосуд или прибегать к пыткам, мы другие. Тем мы и отличаемся от них. Мы не их игрушки. Пусть нам пришлось очень дорогой ценой это доказать, но мы – это мы. Мы имеем право на свою жизнь и на счастье. Мы имеем право жить. Мы не стадо, мы – люди, личности, - я положила голову Питу на грудь и еще теснее прижалась к нему спиной, а он еще крепче меня обнял, - Чтобы в будущем не случилось я смогу вас с Рутой защитить. В нашей семье всегда ты была сильнее, настал и мой черед. Я люблю тебя. Я не мыслю жизни без тебя. Лучше умереть, чем потерять тебя. Пит притих, а я не знала что сказать. Мы оба молчали. Слова казались лишними. Мы прекрасно друг друга поняли, все, что было сказано, и все, что было на душе. Нас оставили в покое. Наши друзья оставили нас наедине, прекрасно понимая, что нам необходимо побыть вдвоем. Когда мы прилетели в Капитолий нами занялись стилисты и визажисты. Сегодняшнее заседание суда – самое важное событие за весь год, после нашей с Питом свадьбы. Свадьба. Вроде бы только вчера у меня слезы бежали с глаз при виде подвенечного платье сшитого Цинной, а сегодня уже лечу на суд Сноу, ожидая самого жестокого наказания для нее. Как все быстро меняется. Сколько всего произошло за последнее время. Глядя как над моей внешностью колдует моя группа подготовки, я почувствовала как на сердце словно ком накатывает печаль. Эти трое стали частью моей жизни. Они прошли со мной через многое, пережили немало и видели не меньше. Я решительно отказалась от всех предложенных мне стилистов. Ни один из капитолийских выскочек не заменит Цинну. А других я к себе и близко не подпущу. С дому я взяла строгий классический костюм пошитый Цинной. Здесь, в Капитолии, все что требовалось от команды подготовки - это довершить образ строгой и уверенной в себе молодой женщины, символа Восстания, девушки в которую Цинна вложил душу и ради которой отдал свою жизнь. Я все еще Сойка – Пересмешница и останусь ею пока буду жива. Нас с Питом, с Энни, Хеймитчем и Эффи разделили. Сначала нас «приведут в порядок», а потом мы увидимся вновь все вместе уже перед дверь зала заседания. Детей оставили со мной. Даже если бы кто-то попытался их забрать их – я не отдала бы. Я думала, что в этом мире, где нет Игр можно жить спокойно, но нет, всегда нужно быть начеку. К тому же я сейчас очень нервничаю и Рута с Филли мне сейчас как никогда нужны. Стоило мне зайти в комнату где нас ждала моя команда подготовки, как они тут же кинулись мне на шею, обнимая и тараторя как всегда о чем-то своем. - Эта маленькая кроха – ваш с Питом ребенок? Нам так хотелось ее увидеть. - Да, это наша Рута, - эти «райские птицы», как назвал бы их Пит, были свидетелями нашей с Питом истории, были с нами сначала и до конца и вид нашей дочурки не мог не растрогать их. У Вении и Флавия на глаза выступили слезы, одна Октавия улыбалась и глаза у нее светились счастьем и радостью. - Можно? - Конечно. - Какая же она красавица, такая же красивая как ее мама, - Рута заулыбалась и стала играться с волосами Октавии пока та ее умиленно разглядывала, - Вот ради чего стоило бороться. Ради такого маленького счастья. Какие же вы с Питом все же молодцы. Был бы тут сейчас Цинна… он бы порадовался за вас от души. Ради этого он боролся. Чтобы у этих детей была лучшая жизнь. Он ставил на тебя и не ошибся. Он был самым лучшим… Цинна был… Цинна… Простите…, - тут не выдержала и Октавия, с ее глаз потекли слезы. Я заплакала вместе с ней. Мне очень не хватает моего друга. Он лучше всех меня понимал и знал, что сказать и что сделать. Цинна был лучшим. Но быстро вспомнив о Филли я вытерла слезы и оглянулась, он стоял немного позади меня, не решаясь зайти в комнату. Филли был для меня лекарством от тоски по его отцу. Ведь я не потеряла своего друга, он жив в своем сыне. Я улыбнулась ему и дала знак подойти поближе. Филли замялся, но все же подошел. Его серые глаза, внимательно и с интересом разглядывали беспечную, сейчас заплаканную троицу. Филли было как интересно так и страшно. Он не знал их, они были для него совсем чужими. Он столько увидел за свою короткую жизнь, что и не удивительно, что он не доверяет незнакомым. - О Боже, Цинна! Этого не может быть. Это просто невозможно. Мы не могли о большем мечтать,- Вения и Флавий потянулись к Филли, он внутренне сжался и еще ближе придвинулся ко мне. Я переместила Руту на одну руку, второй приобнял Филли. Когда он поднял на меня глаза я спокойно с улыбкой сказала ему: - Филли, все хорошо. Эти люди работали с твоим папой. Они его очень ценили, они были его помощниками. Все в порядке. Филли познакомься, это Октавия, Вения и Флавий, - я поочередно назвала каждого из них. Первой пришла в себя Октавия. - Филли, мы очень рады увидеть тебя. Узнать, что у Цинны есть сын, оказалось большой радостью для нас. Твой отец был замечательным человеком. - Спасибо, мадам. Потом все-таки вспомнив о времени, троица быстро принялась за мой образ. Филли сидел рядом и нянчился с Рутой пока из меня делали красавицу. Октавия и Вения по очереди время от времени бросали взгляды на Филли. Но несмотря на все переполохи, мы были готовы вовремя. Обнявшись на прощание и забрав детей я пошла к месту назначения, залу заседания, находившемся этажом ниже. Возле него уже собрались все. Пит, как всегда, был прекрасен. Пит улыбнулся мне и когда мы подошли обнял меня, поцеловал Руту в маленький лобик и потрепал каштановые волосы Филли. - Готова? - Готова, если можно так сказать, - Пит одобряюще сжал мою ладонь. Все судьи, присяжные, свидетели, обвиняемые и прочие участники процесса находились уже в зале. Остались только мы. Мужчина в строгой форме открыл нам двери и мы уверено, гордо подняв головы и держась за руки, вошли в зал суда. Не было вспышек фотокамер лишь потому, что фотосъемка в зале суда запрещена. Мы заняли свои места. Потерпевших в этом деле больше, чем подсудимых. Стоило нам войти, как все тут же замолкли. Воцарилась гробовая тишина. Все присутствующие следили за каждым нашим шагом, каждым нашим движением. Только мой взгляд упал на Сноу меня бросило сначала в холод, потом в жар, потом в дрожь. Казалось, словно земля стала уходить из под ног. И я не понимала из-за чего именно из-за злости, ненависти или некоторого рода беспомощности? Мне хотелось задушить ее, разорвать на мелкие клочки, но я заставила себя остается на месте. - С тобой все в порядке? – рука Пита обвилась вокруг моей талии, поддерживая меня чтобы я не упала. - Да. Все в порядке не волнуйся. - Ты уверена? - Да, все хорошо, - отвлекшись немного на Пита я поняла, что потихоньку начинаю успокаиваться. Я не ударю в грязь лицом, не унижусь кидаясь на нее с кулаками или теряя сознание. Кирэлайн Сноу не получит такого удовольствия. Она не увидит меня слабой или уязвимой. Нужно напомнить ей, всем и себе, что я – Сойка–Пересмешница. Не спроста я пережила все и выжила. Я заслужила право стоять гордо подняв голову. Я никому не позволю считать себя слабой. Спустя 10 минут в зал зашла Верховная судья Панема. Лукреция Лэгенфорд – строгая пожилая женщина, прямая и тонкая, как струна, полностью седые волосы стянуты в строгий пучок. Среднего роста, с обычным телосложением, плотно сжатыми губами и суровым выражением лица. Лет ей около 70. Осанка у нее превосходная, держится так словно она – самый важный человек в Панеме. Если кто-то и говорил до этого, то при ее появлении все голоса умолкли, все присутствующие встали. В полной тишине миссис Легенфорд прошла и заняла свое место. После того, как были зачитаны состав суда, имена пострадавших и обвиняемых, миссис Легенфорд произнесла строгим и уверенным в себе голосом, голос звучал громко и повелительно, совсем не как у пожилой женщины: - Верховный Суд Панема рассмотрел дела касающиеся Кирэлайн Сноу, Джона Сноу, Ронана Койн и Кинана Койн и приговорил признать Кирэлайн Сноу виновной в покушении на жизнь гражданки Китнисс Мелларк, нанесение ей тяжких телесных повреждений, сильных душевных травм, а также похищение и удерживание ее против воли, в действиях, что привели к потере потерпевшей ребенка, сильном психологическом давлении на Пита Мелларка, в поджоге дома принадлежащего потерпевшей Энни Одэйр в то время когда она с сыном находилась в доме, тем самым подставив их жизни под угрозу, в умышленном поджоге госпиталя Дистрикта 12, угрожая жизням как жителей Дистрикта 12, так в частности и Эффи Эбернети и Пита Мелларка, что привело к параличу нижней части тела Эффи Эбернети, в незаконном использовании ядов и других химических жизненеопасных веществ против Китнисс Мелларк и назначить ей наказание в виде пожизненного заключения под стражу и отбывание приговора в колонии особо строгого режима. Признать Джона Сноу в соучастии, а также пособничестве своей старшей сестре Кирэлайн Сноу и, учитывая попытку освободить Китнисс Мелларк из заточения, получение телесных повреждений в результате раскрытия его плана, а также помощи спасательной компании, и назначить наказание в виде 3 лет исправительных работ в шахтах Дистрикта 12. Признать виновными Кинана Койн и Ронана Койн виновными в покушении на жизни всего населения Панема, изготовление химического оружия и использование его против мирного населения и назначит наказание – смертную казнь. Приговор не может быть обжалован и обсуждению не подлежит. Всем приговор понятен? - Да, ваша честь, - сложно описать что я почувствовала услышав приговор. Пожизненное заключение, пожалуй, действительно самое тяжелое наказание, которое могла бы получить Сноу за свои деяния. Смертная казнь была бы слишком легким наказанием за содеянное, пусть всю свою жизнь проведет в тюрьме на изнурительных работах, понимая, что ей оттуда не выбраться, что теперь у нее нет ничего и никого, ей больше никогда не выйти на свободу и что смерть была бы для нее счастливым избавлением. Я испытала удовлетворение от сознания этого и горечь от понимания того, что это все равно недостаточная цена за причиненные нам страдания. - Да, ваша честь, - повторил Пит и обнял меня. Я подняла на него глаза, он улыбался, а глаза лучились любовью и теплотой. И тут я поняла до конца, что все закончилось, виновные наказаны, достаточно или нет, но наказаны, мы вместе и мы живы и здоровы, мы любим друг друга и больше уже никто не помешает нам быть счастливыми. Мои губы сами, непроизвольно растянулись в улыбке и так нестерпимо, до боли, захотелось прикоснутся к этим манящим губам в поцелуе, но не тут, не в зале суда… - Да, ваша честь, - повторила Эффи сидя в своей инвалидной коляске и улыбаясь искренне и ,впервые за последнее время, в ее взгляде нет боли, затравленной боли. Хеймитч обрадованный неожиданной переменой в жене положил ладони Эффи на плечи и сам улыбнулся так радостно и широко, что у нас с Питом потеплело на сердце еще больше. Хеймитч для нас как отец, и его счастье и радость – наше счастье. Он очень много пережил и заслужил счастье как никто другой. - Да, ваша честь, - Энни прижала к себе Финника и потрепала его маленькую головку. Взгляд ее затуманился и я поняла. что она сейчас думает о Финнике, о своем возлюбленном. Сердце наполнилось легкой печалью. Энни – самый преданный и верный человек из всех, кого я когда либо знала или буду знать. Так самоотверженно, всем сердцем, безоговорочно и безгранично очень мало кто способен любить. Любить всем сердцем, всей душой, всем своим существом. Так нужно уметь. Энни чуть следом не пошла за Финником в мир иной. Если бы не сын… Энни, наша самоотверженная, верная Энни, если бы я могла вернуть Финника к жизни, я бы не задумываясь сделала бы это. Зал поднялся, а значит судья сошла со своего места и направилась к выходу, остальные последовали за ней. Сноу держалась достойно и не стала истереть или кричать. Когда ее под конвоем проводили мимо нас, она с гордо поднятой головой, но все же не задержавшись, прошипела: - Это еще не конец. - Нет. Ты ошибаешься, это – конец, - ответила я ей спокойно. В итоге все же проиграла Сноу. Ее, как и остальных заключенных увели. Я лишь успела всего на несколько секунд встретится взглядом с Джоном. Я думала, он будет огорчен, оскорблен, а может и унижен, но Джон улыбнулся мне в ответ. Он знает, что виноват, и что наказание справедливое, хотя могли и немного пощадить парня, главное для него, что со мной и Рутой все в порядке и мы счастливы. Я знала это. Я понимала это сердцем и также понимала, насколько чистая и благородная должна быть у него душа. Присяжные быстро покинули зал заседания, и вскоре мы остались одни, нашей компанией. Не став ждать более подходящего момента я потянулась к Питу за поцелуем, все еще держа Руту на руках. Его губы мягкие и полноватые, такие теплые и родные, казались мне сейчас райским наслаждением. Я словно умерла и попала в рай, эмоции и чувства полностью захватили меня. Я словно утонула в поцелуе. В невероятной неземной нежности этого поцелуя я растворилась полностью. Нежность – это то, что действительно вечно. Страсть быстро угасает, загорелась и погасла, а нежность, как вечный огонь, согревает постоянно. Мне не хотелось больше ничего кроме этого поцелуя. Просто вот так взять и навсегда раствориться в нем…. К действительности нас вернула наша малышка дочь. Малышка заворочалась у меня на руках, а когда мы все же отстранились с Питом друг от друга, поразила меня до глубины души произнесся детским, но самым прекрасным в мире голоском, «Мама». Голосок доченьки, показался мне прекрасней музыки и я поняла что все действительно закончилось. Не знаю я закончились ли наши беды навсегда или нас ждет всего лишь небольшая передышка, но я знала, что счастливее этого момента не будет ничего…