Umbra

      В темном углу лежал уставший демон, и дыхание его было похоже на шелестящий ветер, гулявший по пещере. Волны болезни исходили от него, ибо жизнь его покидала. Это было древнее существо, такое же древнее, как эти горы, и такое же величественное, а его разум был глубок и тёмен, словно первобытный океан. Вот они какие, демоны, подумала Ангуль. Те, по чьим жилам струится тьма, чьё дыхание - чума, а разум - ненависть. Бесконечно мудрые и бесконечно порочные, не признающие ни рамок, ни границ, играющие со смертными, словно кошка с мышкой. Чернокнижница протянула к существу руку и дотронулась до его медленно вздымающихся боков. На пальцах осталась черная кровь, больше похожая на слизь, горячая, вязкая, пахнущая смертью.       Демон заметил гостью. Дрожа, он указал на свирель, лежащую рядом с ним.       — Но я совсем не умею на ней играть.       Демон промолчал. Ангуль взглянула на свирель, такую... старую. Старую, вобравшую в себя пыль веков, одиноко лежащую на влажном мху, и вокруг неё летали бабочки. Рука Ангуль сама потянулась к инструменту, и девушка заиграла, воскрешая в памяти песни её народа. Призраки прошлого заплясали вокруг неё, словно тени. Она играла, и всё будто оживало, наполняясь силами, сама жизнь начала расцветать в этом полузаброшенном месте. Тёплый бриз прошёлся по гроту, всколыхнув неяркие цветы, принеся запах прибоя и пряностей. И Ангуль казалось, что сама она стала сильнее, выше облаков и звёзд, быстрее урагана, ярче солнца. Демон начал приподниматься: болезнь ушла, гонимая мелодией. Когда последние ноты стихли, демон окончательно поправился, а Ангуль почувствовала, что стала настоящей чернокнижницей.       — Это свирель демонов, — сказал демон. Это был голос забытых времен и мертвых эпох, — Она может исцелить душу. Или испепелить её. Всё зависит от играющего.       — Эта свирель очень старая… Сколько ей лет?       — Когда она была создана, человечество ещё качалось в колыбели. Она была выкована из пламени и света звёзд. Она хранит в себе отчаяние и надежду. Всю палитру людских переживаний.       — Значит, это не демоническая свирель, а человеческая… Забавно, я полагала, что вы злые и порочные. Но вы такие же, как и мы.       — Грань между добром и злом тоньше, чем ты думаешь. Это ведь явления одной природы. А вы, люди, балансируете на стыке, рискуя упасть.       — Это ведь можно сказать и про вас, да?       — Конечно. Там, где есть зло, обязательно есть и добро. Одно не может жить без другого. Это закон мира.       Ангуль подошла к озеру. Она не видела, что в нем отражалось, его поверхность тронула рябь. Но наклониться она не решилась, так и осталась стоять на его берегу, слушая его журчание.       — Знаешь, а ведь это озеро старее, чем эти горы, - услышала она голос демона. - Хочешь заглянуть? Это Озеро Истины. Ты можешь увидеть ответ на любой вопрос. По легенде, отсюда вышли эльфы. Но это не так. Скорее эльфы породили эти воды. Если бы их здесь не было, это было бы одно из тысячи других озер.       Сердце Ангуль заколотилось чаще. Она может узнать всё, что угодно. Прошлое. Настоящее. Будущее. Своё рождение. Свою смерть. Всё. Но…       — Думаю, есть вещи, которые людям знать не положено.       — Забавно, твоя прабабушка сказала тоже самое.       — Ты знал мою прабабушку?!       — Более того, я был её другом и защитником.       — Расскажи о ней, пожалуйста.       — Твоя прабабушка была очень на тебя похожа. Поэтому я сразу тебя узнал. Она принадлежала тому типу людей, которые до неприличия могущественны. И в то же время они не осознают его. Ты узнаешь их. Даже в толпе. Они неприметны, чуть мрачноваты, неуклюжи, но в них скрыто что-то такое, от чего хочется бежать. Когда я её встретил, я был здесь заточен. Не знаю, кто это сделал. Возможно, это был я сам. Сам же выковал невидимые цепи. А она пришла сюда, потому что заблудилась. И первая заговорила со мной. Она хотела себе друга, потому что люди не любили её. Она часто приходила сюда и мы говорили. Она играла мне на этой свирели. Я любил её слушать.       — Но что она забыла здесь?       — Она… говорила, что странствовала. И зачем-то пришла сюда, в эти пещеры. Она полюбила меня. А я был с ней, потому что хотел, чтобы она освободила меня. И потихоньку она разрезала эти самые метафорические цепи. Год за годом. Десятилетие за десятилетием. После меня у неё были и другие демоны, но больше всех она любила меня, хоть пользы от меня не было никакой. Даже когда она вышла замуж и родила детей, она не забыла меня. И всё стачивала, стачивала кандалы.       — А что с ней потом случилось?       — Её постигла участь всех могущественных людей. Она умерла ужасной смертью. Честно говоря, я сомневаюсь, есть ли она среди мертвых. Порою мне кажется, что её существование стёрли с лица вселенной. Люди так стремятся к могуществу, но совершенно не понимают, как это страшно. А когда к ним приходит осознание, становится слишком поздно. А вот у неё не было никакого выбора…       — И она так и не освободила тебя?       — Освободила, но я сам не захотел покидать это место. После её смерти мне было так плохо и одиноко, словно я и впрямь привязался к этому причудливому созданию. Как вы это называете? Любовь?.. Может быть…       Ангуль слушала и не верила своим ушам. Однажды на чердаке она откопала акварельный портрет пожилой женщины, которая была очень похожа на Ангуль. Та же горбинка, те же чёрные глаза и брови дугой. Она сидела, облокотившись спиной о старый дуб и читая книгу, и листья запутались в её чёрных волосах. У неё было доброе лицо и мягкая, мечтательная улыбка. С обратной стороны портрет был подписан как Шанира. Отец говорил, что так звали её прабабушку. Шанира... Она скорее производила впечатление романтичной и слегка мечтательной дамы, чем чернокнижницы. Но внешность обманчива.       — Но твоя мелодия исцелила меня. И теперь я готов покинуть это место, чтобы служить тебе.       — Служить мне?       — Тебя ведь для этого сюда прислали? Этот… обряд инициации. Вы, люди, любите придумывать всякие ненужные термины и обряды. Лишняя трата времени. Ваш век так короток, а вы его растрачиваете.       — Ты говоришь прямо как эльф. Это что, болячка всех долгожителей?       Демон расхохотался.       — Эта болячка всех, кто видит суть вещей.       Демон подошел к Ангуль. Чернокнижница пристально смотрела на него. Они соприкоснулись лбами. На секунду мир вокруг меня исчез. Лишь на секунду. А потом в груди начало жечь. Ангуль слегка оттянула ткань платья и увидела, как на её руке начала появляться метка. Она горела ярким огнем, но через минуту потускнела и угасла.       Демона не было, но в ушах Ангуль всё ещё звучал его голос:       — Теперь мы одно целое. Моя сила твоя, а твоя — моя.       Только сейчас Ангуль поняла, как же всё просто. Ни заклинание, ни длинная клятва, которую её заставила выучить Цайиль, не понадобились. Сила струилась по её жилам. Ангуль ничего не стоило направлять её, менять, убирать, взывать к ней. Вот что значит быть могущественным? Не знаю, что насчет смерти, но от такого могущества она бы не отказалась, подумала Ангуль.       Сила, струящаяся по жилам. Недобрые чёрные глаза - в таких тонешь, едва взглянув. Она стояла среди цветущих мхов лишайников, свисающих со стен грота, и огонь горел в её глазах, в её сердце. И огонь этот озарял полумрак забытого грота. Когда-то он уже такое видел. Когда-то, много лун тому назад, такие же смуглые ножки зашлёпали по прозрачной воде, а тоненькая ручка протянулась к его тёмным бокам. Шанира, Шанира... Этот дикий цветок, не осознающий своей силы, не признающий авторитетов, она ворвалась в его прежде спокойную и одинокую жизнь, прервав его многолетние раздумья, разогнав мёртвую тишину грота своим звонким смехом и озарив всё вокруг сиянием своих чёрных глаз. Может ли тьма сиять? Её - точно может...       Демоны любят людей, как ребёнок, срывающий понравившийся цветок и выкидывающий, когда тот ему надоедает. Они не видят разницы между разрушением и созиданием, потому что для них любовь - это единение, и не важно, что оно разрушает их обоих. Любил ли он Шаниру? Хотел ли поглотить её, сделать своей навеки, утащить её душу к себе, в свой тёмный недобрый мир? Может быть... Быть может, из-за него она и погибла. И из-за того, что она никогда не боялась и не останавливалась. Демоны не запоминают имён. Он запомнил. Оно было словно мёд на губах, словно лучи солнца. Он будет помнить его, пока не умрёт. И оно будет последней мыслью его издыхающего разума. Шанира, Шанира...       Это дитя так похоже на неё. Такая же радость от внезапного осознания собственного могущества, такое же желание сворачивать горы и срывать с неба звёзды. Шанира, играючи, покоряла нижние миры и открывала запретные знания. Что же ждёт эту девочку? Закончит ли она так же, опалённая собственным огнём?       Он этого не знал. Но он будет ждать.       Полная луна освещала небо. Фельдраниэль стоял на краю балкона, глядя, как в её серебристом свете всё выглядит иначе. Открываются новые грани и новые пути. В какой-то мере он и сам был этим лунным светом. Он же был и этим прохладным ветром, несущим на своих крыльях кусочек моря. Он был и древним дубом, растущим на краю утёса и видящим смерть эпох и империй, и в ветвях и корнях его находили приют бесчисленные звери и птицы.       Он слышал, как поёт лунный свет и видел сияние ветра. Он знал, о чём шепчут деревья и что поют киты. Он слышал эхо древней мелодии, самой первой. Той, которую играл Ган`Дланн, Слышащий Звёзды. Ту, которую шептал ветер и море. Без конца огибающую земной пояс, несущуюся стремительнее ветра.       Король закрыл глаза и услышал, как кто-то играет на демонической свирели. Он улыбнулся, чувствуя её лёгкость и печаль. Печаль по смертной девушке, мотыльку, живущему моментом. Он знал, что за тень поселилась в глубоких недра горы, знал, что тень эта шепчет и шепчет одно имя без конца. Шанира. Люди живут мало и думают лишь о сегодняшнем дне. Они стремятся всё, что есть в этом мире, превратить в принципы и категории, и теряются, когда встречают явление, которое невозможно объяснить. Они стареют и очень этого боятся, как боятся смерти, и всё спешат себя чем-то занять, объединяются в группки, чтобы не думать об одиночестве, которое рано или поздно настигнет их.       Люди яркие. Люди шумные. Люди глупые. Их разум узок, их спектр чувств ограничен. Они видят лишь одну грань и слишком серьёзно относятся к догмам и ритуалам, к чужим словам и мыслям. Почему демон думает о ней? Почему продолжает шептать её имя? И почему Фельдраниэлю так нравятся эти забавные создания?       Тот, кто ищет покой, найдёт его у эльфов. Пусть ищет их города у водопадов, в тени листвы, высоко в горах, скрытые многовековой защитой. И если он прислушается к журчанию ручьёв и пению птиц, к шуму старых сосен и завыванию ветра, то услышит печальную и нежную мелодию.