Umbra

      Все замерли в ожидании чего-то загадочного, непостижимого, как сами боги. Жрецов.       Они спустились с гор, молчаливые, горделивые, мрачные, хранящие в себе тайны мироздания. С малых лет они живут отрешенно от мира, от сует и мирских забот, но раз в году, в эту священную ночь, когда забываются все войны, а король с бедняком на равных, они оказывают Керьону честь своим присутствием.       Медленно, торжественно вышагивают они по улицам этого города, их лица бледны и бесстрастны, как у статуи. Они безымянны и безлики, их взгляды смотрят в глубь, в самую суть. Все собравшиеся здесь короли преклонили перед ними колена, ибо боги не ведают ни чинов, ни титулов, ибо для них все смертные лишь муравьи, копошащиеся в своем маленьком материальном мирке.       Впереди всех идет Верховная Жрица, чья покровительница — Первородный Жнец. Бритая голова её бела, как камни мостовой. У неё была горделивая осанка и торчащие кости. Она словно ходячий скелет, глаза её впалые, а губы бледные. Одежды её белые, подол платья волочится за ней. За Верховной Жрицей идёт Верховный Библиоткарь, жрец Хранителя Знаний. В руках он несет книгу, покрытую пылью. Священную книгу. Сочинения первого жреца, написанные на мертвом языке. До сих пор её до конца не расшифровали. Кое-где текст размыт слезами. На страницах пятна крови. Говорят, в длительной агонии первый жрец выводил букву за буквой, собирая остатки разума. Рядом с Верховным Библиотекарем идет ещё молодая девушка, Любящая, жрица бога любви. Она единственная, чьи губы тронула едва заметная улыбка. Самая юная и самая здоровая на вид. С собранными наверх волосами в узел. И розоватыми губами. Если чуть приглядеться, то в её глазах застыло то выражение, которое обычно у пьяного человека. А её лицо какое-то застывшее. Тянется, тянется вереница жрецов. Мудрость и силу разных богов они хранят, одеты они в белые просторные халаты, несут в руках атрибутику своих богов.       Любящая взобралась на помост и раскинула руки, оглядывая толпу внимавших её людей.       — Этой ночью мы собрались здесь, забыв все войны, распри, вражду. Ибо отныне и до рассвета вы не короли и подданные, не аристократы и нищие, не сильные и слабые. Этой ночью вы забыли о своей национальности, своей силе, своём положении, своей расе. Не посмотрит один на другого с ненавистью и не возжелает смерти другого, ибо это ночь перемирия и любви. Этой ночью мы не чины, не имена, не народы и не расы. Мы — дети богов, и сердца наши и дыхания едины. Этой ночью мы собрались, дабы восславить богов и их творения и подарить Вселенной свою любовь, как боги подарили нам свою. Мы прославляем Природу как храм истинной чистоты и гармонии. Мы прославляем Расы, ибо сильны они духом и хранят два начала, ибо они шедевр, созданный богами. Мы прославляем тварей живых, но неразумных, ибо они дети природы и наши младшие братья и сестры. Мы прославляем все живое и неживое, небо, солнце и землю, ибо во всем есть Боги. Мы прославляем саму любовь, ибо это подарок Богов!       — Славься, любовь! Славьтесь, боги! — кричали все столпившиеся хором, кроме безмолвных фей.       И запела толпа гимн мира, в котором пелось о зеленых полях, высоких горах, лесах, морях и океанах, степях, пустошах и долинах, о заснеженных просторах и пустынях, о небе, о ветре и пламени.       — Подумать только, — покачала Ангуль головой, — Сегодня ночью они словно один организм. А завтра всё будет как всегда, и войны и ненависть продолжится. Завтра утром короли снова станут королями, а нищие — нищими. Они ведь верят в разных богов, как же так?       — Просто полное познание божественной природы невозможно, и конфликты на религиозной почве не уместны. Так что все мы правы и в то же время неправы. Ты заметила, что у богов нет имен? Имена им придумали мы, простой народ. Жрецы не пользуются ими, ибо считают, что имя — это мирское.       Короли и королевы склонились. Ангуль впервые увидела свою императрицу, Ахель. Она недавно взошла на трон, но уже наделала шума. У неё были черные волосы с крупными волнами и вуаль. В ней чувствовалась горделивость и усталая мудрость. Красная юбка вздымалась при каждом движении, побрякушки трещали. Королева Эстрая была её полной противоположностью, воплощение Севера. Могучая, широкоплечая, в простой шерстяной тунике и бриджах. Но её лицо было воинственным, неистово решимым, а глаза холодно поблескивали, серые, словно лёд. Император Подзвездной Империи был черноволос, косоглаз, высок и худ, и каждое его движение было выполнено с изяществом и лёгкой брезгливостью. Его губы были поджаты, он весь был разодет и разукрашен, словно кукла. Утонченный. Надменный. Король Анлоя, столицей которого был Керьон, выражал смирение и скуку, всё его лицо как бы говорило: «заберите меня отсюда». Король горных эльфов в кои-то веки присмирел, и его лицо было кротким. Рядом с ним король лесных эльфов, кудрявый и пузатый, тихонько усмехался. Королева големов неуклюже склонилась, глядя вниз. Король и королева эльфов (хотя я подумала, что это близнецы) не летали, они были на земле, без сопровождающего их мальчишки. Король гномов оперся на свой топор и глядел на жрицу с недоверием и даже в какой-то степени укором. Королева русалок в воде просто опустила голову.       — Внемлите мне, о короли родов, ибо вы такие же, как и те, что подчиняются вам, и сравняет вас рука жнеца. Помните о кончине вашей, ибо скоротечна ваша жизнь, помните о том, что вы дети богов и равны вы перед ними. Благословляю я вас и подданных ваших, правьте мудро, и будет ваш путь легок и долог, и не станет мутным ваш рассудок.       — Да восславятся боги, — нестройным хором сказали правители.       И тут у Ангуль заурчало в желудке.       — Эх, приятель, тут такое свершается, а ты бурчишь, — вслух сказала она своему чреву.       — Это в лишний раз доказывает, что ты живая, — Мелиора порылась в сумке, — Я закажу еду. Что будешь?       — А разве сейчас все не на параде? — изумилась Ангуль, — Мне кажется, что, когда все вокруг прославляют равенство и любовь, заказы немного неуместны.       — А почему нет? — искренне удивилась Мелиора, — Боги богами, но есть-то надо. Да и к тому же, церемония скоро закончится.       Все столпившиеся внизу, как по команде, задрали головы и стали считать.       — Ась? Чего? — Ангуль захлопала глазами, — Что я пропустила?       — Ничего особенного, — успокоила подругу Мелиора, — Сейчас будет отчет до конца последнего дня уходящего года.       Некоторые были радостными, некоторые плакали. Некоторые махали платочками. Кто-то запустил салют. Группа детей пустила предварительно подожженные кораблики по воде. Русалки, улыбаясь, провожали их взглядами. Кораблики, светящиеся разными огнями, плыли по темной воде и скрылись за домами. Красивое было зрелище.       — Люди прощаются с уходящим годом, — объяснила Мелиора, — Примета у здешних жителей такая, отпускать все то, что было в этом году и встречать новый обновленными и свободными.       Отчет закончилось. Толпа громогласно воскликнула «ура» и начала редеть. Все стали разбредаться кто куда. Жрецы произнесли ещё одну пламенную речь о новом годе и ушли.       — Ну вот, теперь можно. Тебе что заказать?       — Не знаю, — я задумалась, — Хотелось бы какого-то разнообразия. Может, кухню Подзвездной Империи?       — У них либо перебродившее, либо сырое. А ещё они едят насекомых.       — Помнится, мы с семьей ели вымя, — вспомнила я, — Вкусно было…       — Фу! — Мелиора брезгливо сморщила нос.       — Какой избалованный городской ребенок! — восхищенно сказала Ангуль, — Ну, а что насчет северян?       — Их кухня отличается скромностью, — Мелиора пожала плечами, — Рыба, мясо, растительные культуры, приспособленные к холодному климату. Вкусовыми качествами блюда похвастаться не могут, зато в них достаточно питательных веществ. А если брать кухню Архипелага, то она на любителя. Одно из праздничных блюд, например, мясо, бродившее примерно 5-7 месяцев. Климат холодный, так что процесс гниения немного замедляется.       — Ну, а что насчет кочевников?       — В основном мясо. Иногда некоторые виды овощей. А ещё кобылье молоко.       — А здешние блюда?       — Тушеные, копченые. Много овощных культур. Резкостью вкуса не отличаются. Супы и хлеба. Много видов супов, похлебки, крем-супы, супы-пюре. Сыры и десерт, в основном леденцы различных форм. И салаты. Комбинированные, в общем, блюда. Сочетают несочетаемое. Сладкое и мясо, например.       — Самое то! — воскликнула я.       — Что касается меня, то я выберу блюда Кирьхурата. Люблю острую еду.       Они пировали до рассвета, не спускаясь и не участвуя во всеобщем веселье. Зато наблюдали за празднующими. На рассвете девушки заснули, и последнее, что они услышали, была угроза кочевника напоить кого-то молоком кентавра.       Проснулась Ангуль от жары и криков. На небе было зарево. С улицы доносился топот шагов, ругань, плач. Живот болел, кожа покрылась потом. Вставать не хотелось, но всё же она с трудом разлепила глаза, чтобы узнать, что происходит. Кудрявая голова Мелиоры вдруг загородила её обзор.       — Проснись, Ангуль, война началась!       — Что? — сонливость как рукой сняло.       — Военный конфликт с Анлоем и Подзвездной Империей. Подвездная империя требует суверенитет и выход из Альянса. Армия противника атаковала Керьон.       Только сейчас Ангуль поняла, что нахожусь не в башне. Я лежу в огромной кровати, а небо с заревом вижу через огромное окно. Стены были покрыты драгоценными камнями, портреты висели на них и грозно смотрели на нас. Пол был вымощен узорчатой плиткой золотистого цвета. На потолке — картина, изображающая небо с тремя лунами и черными птицами.       — Где я?       — Во дворце Его величества.       — А… Сколько я проспала? Что я пропустила? Какая ещё война?!       — Ты проспала двое суток. За это время созвался совет, на котором император Цлин Шанотли объявил о желании создания автономного государства. Его величество ответил ему отказом и тем самым спровоцировал императора на конфликт.       — Но…       — Нет времени на болтовню! — рявкнул кто-то в дверях, — Замок атакуют! У нас много раненых! Целительница, за работу! Ты, черная! Будешь её вместе со нами охранять!       — Но я плохо… — попыталась было возразить Мелиора.       — А ну пошла!!! — рявкнула стражница и погнала девушек из комнаты.       Вместе с ней было два парня. Троица была внушительного вида и было видно, что с ними лучше не спорить. Все побежали вниз и вышли во двор.       Повсюду были сражающиеся люди и големы. Валялись мертвые и искалеченные тела. Было много крови. То тут, то там, были вспышки. Все кричали, бегали, злились и атаковали любую движущуюся цель. В этой суматохе было непонятно, кто друг, а кто враг.       — Но я думала… — снова начала Мелиора.       — Некогда думать! — отрубила стражница, — Идёт война, ясно? Живо за работу!       Парни уже отбивались от атакующих кочевников. Мелиора подошла к умирающей маленькой девочке. Её белые косы были разметались по земле, платье было перепачкано кровью. Она судорожно хватала ртом воздух и хрипела, ошеломленно глядя в пустоту. Мелиора опустилась над ней и провела по её телу ладонью. Затем принялась лечить. На Ангуль налетел юный кочевник. Он раскрыл рот в боевом кличе, и у него были видны кривые клыки, а глаза выпучились в бессильной ярости. Он наслал на противницу проклятие и напустил демонов, но благодаря суровым урокам Цайиль та научилась сопротивляться многим проклятиям, а это показалось ей детским лепетом. А вот отбиться от демонов было труднее. Демоны пытались опутать разум чернокнижницы, прорывались зубами и когтями к душе, готовясь проглотить её, но Ангуль не уступала им. Чудом она смогла победить.       Мелиора настраивала жизненные потоки девочки, чувствуя тепло и пульсацию её силы. Раны под её пальцами, объятые светом и накрытые волнами исцеляющих вод, затянулись, но пострадало не только её тело.       — Я вылечила её, но рассудок не спасла, — упавшим голосом сказала Мелиора.       — Ничего, — прокричала стражница, отбиваясь от трёх жителей Подзвездной Империи, — Если кого-то трудно исцелить, то брось, беги к другому.       Два её соратника уже валялись мёртвые. Мелиора взглядом принялась искать раненых, пытаясь успокоить панику. Она всё ещё помнила, как металась вокруг раненой Ангуль в Изумрудных Горах, будучи не в силах ничего сделать. Внезапно её взгляд остановился на бездыханном теле. Это был Тхари. Тот самый огненный маг, тренировавшийся с ней на полигоне. Он лежал на земле обожжённый, с разодранной грудью, и глаза его, сочившиеся кровавыми слезами, равнодушно смотрели в небо.       — Нет… — сказала Мелиора дрожащим голосом.       — Не время оплакивать павших, Мелиора! — Ангуль схватила её за руку, — Потом наревёмся!       Ангуль почувствовала нож в спине и обернулась. Сзади неё стояла кочевница с окровавленным клыком в руке. Ангуль ударом ноги выбила оружие у неё из рук.       — Что, в рукопашную? Как две честные трудящиеся женщины?       Она криво усмехнулась. На её лице была боевая раскраска, преимущественно красных оттенков. Цвета зарева и крови. Цвета войны.       Ангуль не стала дожидаться, когда она атакует, а просто ударила кулаком в солнечное сплетение. Женщина кашлянула кровью. Не давая ей опомниться, Ангуль наносила удар за ударом, а та ей. Женщина была поразительно похожа на Цайиль.       Мелиора бросилась лечить голема. К ней пристали два черноглазых боевых мага Подзвёздной Империи. Разделавшись с прежними противниками, стражница поспешила к целительнице и успела нейтрализовать их атаку, отдав все свои силы. Бездыханная она упала под ноги Мелиоре, а та не смогла сдержать крик, закрыв лицо руками. Внезапно она услышала в своей голове голос императрицы. В бою за тебя думает твоё тело. Эти слова она сказала ещё на первом уроке. Во время битвы каждая секунда на счету. Мелиора бросилась к ближайшим раненым. Весь испуг куда-то ушёл, она уже без сожаления покидала безнадёжных и не смотрела на воинов, защищающих её. Всё, о чём она думала — спасение тех, кого можно спасти.       Ну чего уставился, помогай давай!       Противницу Ангуль разорвало, и её внутренности и кровь обрушились на чернокнижницу. Она последовала за Мелиорой, откидывая тех, кто нападал на неё, пока окончательно не обессилела. Наконец она упала на колени и оглядела поле битвы.       Теперь она понимала, почему эльфы песнями останавливали войны. Эльфы пели о том, что видели. А видели они следующее: убитые и изувеченные молодые люди, ещё не успевшие вырасти. Лица, искаженные яростью. Море крови, оторванные конечности, распотрошенные трупы, обугленные останки. Искалеченные судьбы. Дети, что вместо игрушек держат оружие. Дети, что рано взрослеют. Люди (и не только), что никогда не станут прежними, ибо то, что они видели и делали, навсегда оставит в них отпечаток.       Вдали бились жрецы. В основном низкоранговые. Один из них, тот, что в изнеможении повалился было за землю, вдруг весь засветился, засиял, словно у него открылось второе дыхание, и начал разить всех вокруг. Он вдохновил других жрецов. Ангуль думала, такое бывает только в сказках. «И мне это точно не видать. Повезет, если я вообще выживу…», — подумала она.       Мелиора сидела над бьющимся в судорогах солдатом, который убил противника, попытавшегося ударить в спину целительницу, но сам был ранен. Она прислонила руку к его разгоряченному лбу. Мягкий свет проник в его разум, освободив от боли. Такое состояние было опасным, потому что заснув, он мог не проснуться. Но так же он мог и умереть от боли. Мелиора проводила пальцами по почерневшим сосудам юноши, вытаскивая демоническую энергию, загрязнявшую его жизненные потоки, останавливала кровь, сочащуюся из его ран, в общем, делала всё, чему её учили в Академии. Вскоре опасность миновала. Внезапно Мелиора услышала хрип Ангуль и испуганно обернулась.       — Мне надо…       — Что? — хриплым голосом спросила целительница.       А вот что конкретно надо, Ангуль не понимала. Но она знала, что ей надо было войти в мир демонов.       — Тут где-нибудь есть источник воды?       — Фонтан… Но вода там грязная…       Ангуль бросилась к нему, спотыкаясь о трупы и то и дело поскальзываясь на лужах крови. Одновременно она отбивалась от атак. Плюхнулась в воду и закрыла глаза. У Ангуль не было опыта путешествий в мир демонов. Цайиль не успела её этому научить. Но всё же надо попытаться. Возможно, после этой битвы она станет сильнее, если её до этого не убьют.       Цайиль говорила, что мир демонов меняет чернокнижника. Тот чернокнижник, что вошел туда, не является тем, что вышел. А ещё что этот мир ужасно изменчив и доверять там можно лишь шестому чувству, да и то не всегда.       Ангуль лежала на дне, окутанная тишиной. Волосы разметались в воде. Она чувствовала давление. Мимо проплыло что-то скользкое. Вскоре тело начало сводить судорогой: дыхание заканчивалось. Но всплыватьбыло нельзя. Многие новички погибали, так и не добравшись до мира демонов. Но зато вода — самый надежный проводник. И самый безопасный.       Силы покидали меня. Ангуль порывало всплыть и глотнуть воздуха. Она с трудом заставляла себя оставаться под водой. Где-то через минуту она ослабела, мышцы расслабились, вода хлынула в лёгкие. Она почувствовала эйфорию. Ту предсмертную эйфорию и лёгкость, что чувствуют утопленники перед смертью…       Там было темно. Но темнота эта была не та, к которой Ангуль привыкла. Она была яркой. Она мерцала. Она говорила со Ангуль. Чернокнижница побежала, сама не зная куда. Ноги сами вели её, увлекаемые интуицией. Девушке оставалось только довериться.       Ей показалось, что шла она долго. Но время здесь обманчиво. То, что кажется секундой, на самом деле вечность. То, что кажется вечностью, лишь секунда. Если бы тут были часы, то они бы то вращались, как сумасшедшие, то замедлялись, то и дело останавливаясь или вовсе поворачивая вспять. Так что нельзя было сказать, долго она шла или нет.       Тени скользили вокруг Ангуль. Если бы она остановилась, то была бы растерзана ими. Если бы она посмотрела на них, то навеки не смогла бы отвести взгляд. Не стоит ни верить им, ни слушать их речи, ибо лжецы они, и лгали ещё тогда, когда мир только зарождался. Здесь нельзя никому верить. Даже себе.       Скоро тени исчезли. Стихли их речи. Стало хорошо и спокойно. Ангуль поняла, что забрела слишком далеко. И что она в огромной опасности.       — Почему новичок забрел в такие дебри? Ужель твой мастер не учил тебя, что надо здесь осторожным быть?       Выговор был незнаком ей. Ангуль оцепенела, скованная страхом. И в то же время она не чувствовала угрозы от него.       — Кто ты?