У него не получается довести меня до оргазма. Трое суток прошли как в тумане. Он изводил до потери чувств, но был бессилен. Я представлял совсем другого человека, старясь закончить как можно быстрее, и Бэкбом перестал пытаться.
— Кончай, — шептал он, надрачивая мне. — Ну же, Чанёль, где твоё доверие ко мне?
И я кончал. Как ему удавалось с точностью повторить чужую интонацию, как найти нужные слова… Я негодовал, чувствуя себя ужасно уставшим и таким… бессильным. С ужасом ожидая вечера, я сутками пытался понять, что со мной не так. Стоило представить в душе Бёна, как всё становилось на свои места. Ноги подгибались под собственным весом, и всё было таким сокрушительным, что не хватало времени, чтобы восстановить дыхание.
Тогда стал вопрос. У кого же всё-таки не получается: у меня или у него? Бэкбом постепенно перестал со мной обедать, а потом и ужинать. Я не хотел с ним встречаться, зная, что ни никакая плеть или маска не сможет возбудить меня до такой степени, чтобы я кончил без рук. В итоге я так и не смог понять, кто больше унижался: я, когда пытался как можно скорее кончить, или мужчина, требующий кончить по одному его приказу.
Бэкбом сорвался в пятницу, на пятый день. Меня буквально вытянули из кровати. Я не думал, что он вызовет меня так поздно, потому что на часах было за полночь. В его спальне было светло и сильно накурено. Глава был пьян и выглядел так, словно пил с самого утра. Не зная, как расценивать его жест, я всё-таки забрался на кровать и обеспокоено поправил футболку.
— Растяни себя, — еле проговорил он, — я хочу понять… растягивай!
Мне стало его жаль. Не знаю, как он это понял (по поджатым губам ли?), но в меня полетела пустая бутылка, а потом и смятая пачка сигарет. Те самые, — подумал я, снимая бельё, — которые он мне дал. Укладываюсь на спину и облизываю пальцы, пытаясь понять, что мне делать после того этого.
— Как Вы хотите, чтобы я это сделал? — неловко спрашиваю.
— По-любому выйдет одинаково, — выдыхает тот, — возбуждающе.
Приподнимаю футболку, оглаживая бедро, и раздвигаю ноги. Выбритая кожа посыпается мурашками до самых колен. Прикрываю глаза, пытаясь ровно дышать. Не представляю, сколько времени по чужому мнению это должно длиться, учитывая, что я и так немного растянут. Увлажняю пальцы, стараясь оставить как можно больше слюны, и проталкиваю сначала один, затем и второй почти сразу. Уже спустя несколько минут становится всё равно на зрителя. Я просовываю пальцы глубже, тяжело дыша, стараюсь быть медленнее и возбуждаюсь слишком быстро.
— А теперь подумай о нём, — хрипит мужской голос, — ну же, Ёль, как он тебя трахал? Рассказывай!
Боже, — думаю, коснувшись простаты, — чего он хочет от меня? Он что, сумасшедший?! Мужчина снова повторяет приказ твердеющим голосом, и я медленно свожу ноги, изнывая от желания вспороть себе глотку за вырвавшийся стон.
— Сильнее, чем Вы, — еле выдыхаю, раздвигая три пальца. Так не хочется трогать набухший член… — Жестко и… нестерпимо.
Проталкиваю четвёртый палец, выгибаясь от напряжения в анусе. Со стоном раздвигаю ноги, наконец, касаясь члена рукой. Вспоминаю, как Бён приковал меня к кровати, как довёл до потери сознания. Чертово сумасшедшее животное! Грубо толкаюсь пальцами внутрь, но вместо ожидаемой боли чувствую удовлетворение. Дёргаюсь, с вскриком выгибаясь, пытаюсь вдохнуть больше воздуха, но мне всё равно его не хватает. Толкаюсь пальцами медленно, очень развращающе, как делал Бён. Дёргаюсь, буквально подскакивая на кровати от удовольствия.
Мне впервые так сильно хочется ощутить внутри что-то больше пальцев. Закатываю глаза, пытаясь упереться пятками в постель, и вскрикиваю от блядского «Сожмись».
— Чёртов Бён, — скулю, выгибаясь, — как я его ненавижу…
Касаюсь кожи на бедре, сжимаю его, стараясь не думать о члене. Хочется кончить. Хочется, хочется, хочется. Это ни с чем не сравнить.
— Блять!
Вскрикиваю, вцепившись рукой в простыню. Пальцы внутри такие горячие, такие жгучие, что хочется сдохнуть. Хватаю ртом воздух, будто предчувствуя удушение. Я хочу быть тише, но я не могу, потому что знаю: будь Бён тут — он бы меня прикончил, если бы я молчал. Я не скрываю своих чувств и желания быть с ним. Мне так жарко, но ни грамма не стыдно за свои приглушённые сжатыми губами стоны.
«Ты молодец, Чанёль», «Молодец», «Молодец», «Молодец»… Хочется завыть, но я сдерживаюсь из последних сил, по-прежнему отказываясь касаться члена. Моих рук не должно существовать… о боже, я это помню.
— Блять!
Вытаскиваю пальцы, раскрывая затуманенные глаза. Спустя минуту, может, вспоминаю, что в комнате не один. Я так тяжело дышу, что становится неловко. Облизываю пересохшие губы, медленно приподнимаясь на кровати. Глава разглядывает стакан в руке. Неприлично сильно заметно, что он возбуждён, и я медленно сажусь на кровати, не зная, что делать дальше. Футболкой аккуратно вытираю живот и, наконец, замечаю, как он указывает мне на пол возле ног.
Натягиваю трусы, затем штаны и быстро опускаюсь между его ногами. Кажется, будто он расслаблен, но только я приглядываюсь, как его рука каменеет. Пальцы невесомо касаются подбородка, затем губ, но я всё ещё замечаю жуткое напряжение в другой его руке. Бэкбом разбивает стакан, с силой опустив ударив по столику рядом с ним, а потом замахивается. Моего крика недостаточно, чтобы остановить его. Накрываю лицо ладонью, в ужасе глядя на мужчину, который кривится при виде крови и выплёвывает: «Пошёл вон».
Отшатываюсь. Дверь открывается ещё до того, как я поднимаюсь на ноги. Охрана незамедлительно реагирует, стоит мне показаться с окровавленной рукой, прижатой к лицу. Замечают, что с главой всё в порядке, и ведут меня в другую сторону от моей комнаты. Тью цокает, стоит мне оказаться в поле его зрения. Парень отпускает охрану и ведет в какую-то из комнат.
— Садись, — указывает на одну из кроватей. — Что там у тебя?
— Порез, наверное.
Мои сомнения подтверждаются. Тью шумно выдыхает, стоит промыть рану, и отказывается к ней прикасаться, пока в комнате не появляется врач. Седовласый мужчина довольно быстро оценивает критичность ситуации и также быстро принимается зашивать щёку. Я всё ещё нахожусь в шоке, поэтому даже не обращаю внимание ни на укол, ни на иглу, то и дело мелькающую около глаза. Большой пластырь закрывает рану, и мужчина отпускает меня, но не Тью, которого я игнорирую до самой комнаты.
— Давай поговорим, — предлагает он, но я качаю головой и вхожу в комнату, буквально закрывая дверь перед его носом.
Он был пьян, — думаю, остановившись посреди комнаты, — но это нисколько не оправдывает его действия. Он полоснул по лицу осколками и теперь я стал ещё уродливее, чем был до этого. Мало мне было уродливого шрама на руке, так ещё и лицо…
— Чёрт, — шепчу, снимая с себя все вещи.
Уже в душе на меня накатывает истерика. До этого браво державшийся, я буквально скатываюсь по стене на пол, не зная, как вдохнуть, чтобы не задохнуться. Без конца крутится в голове «заберите меня отсюда», но я понимаю, что ничего не изменится. Я обязан пробыть здесь ещё неделю, а ведь эта даже ещё не закончилась! Отвращение к себе и к Бэкбому зашкаливало.
Ближе к трём часам ночи получилось окончательно успокоиться, выплакав все слёзы. Безуспешно закрыв глаза, я пытался заснуть, но удалось мне это только после глупых представлений моей встречи с Бёном. Я так сильно хотел вернуться домой, что чуть не завыл, укутываясь в одеяло. Утром меня никто не побеспокоил ни в семь, ни в девять часов. Приведя себя в порядок, я оценил свои опухшие глаза и лицо, переоделся в обычную одежду, которую привёз с собой, и вышел из комнаты. Охрана тщательно осмотрела меня и повела в ту самую столовую.
Спустя десять, может, пятнадцать минут спокойного «завтрака», в помещение вошел глава. Я был вынужден подняться с места и поклониться ему, не зная, что говорить и за что извиняться. Он невозмутимо присел напротив меня и жестом позволил сесть за стол.
— На девять часов вечера назначена встреча, — ровно произнёс он, — ты едешь со мной в качестве сопровождающего. Оружие брать обязательно, помимо твоих навыков я хочу проверить и твою преданность.
Я кивнул, мельком взглянув на него. Мужчина был сильно напряжен, возможно даже зол, но хорошо скрывал это.
— От твоих действий зависит, насколько быстро решится наша общая проблема. Я дам тебе знать, когда нужно будет нападать, — предупредил Бэкбом, — будь готов. Это большая проверка, Чанёль, надеюсь, ты меня не подведёшь, иначе сделке придет конец.
— Не подведу, господин Бён, — уверяю его.
Поднимаюсь одновременно с мужчиной и кланяюсь, чего он даже не дожидается, сразу отвернувшись. Аппетит совершенно пропал, но я заставляю себя доесть, буквально давясь каждой ложкой. Охранники провожают меня до комнаты, в которой я облегчённо выдыхаю и заваливаюсь на кровать. До встречи восемь часов, которые я собираюсь провести именно в этом положении. Думать о том, что меня ждёт, очень глупо. Я никогда не смогу угадать, куда он меня отвезёт и что там будет происходить. Но я уверен: Бэкбом не будет намеренно подставлять меня под пули — это глупо, к тому же, тогда Бён может разорвать все контракты, и они вообще перестанут общаться.
Какое-то время я пытаюсь придумать, куда спрятать оружие и какой костюм надеть, а потом засыпаю, плюнув на всё. Тью всё равно придёт ко мне за час до выезда со всей этой атрибутикой…
***
Совру, если скажу, что не волнуюсь. Совру, если скажу, что не нахожусь в ступоре и глубочайшем шоке, пока позволяю Сэму осматривать меня. Охранник, если и удивился, то виду не подал, а вот я растерялся. Пока он тщательно ощупывал пиджак, я смог выдохнуть и взглядом показать на полы пиджака — там была спрятана большая часть оружия.
В зал я вошел с чувством, будто готовлюсь умирать. Только сейчас, осознав трагичность ситуации, я понял, о чем говорил Бэкбом. Но не понял, какую проверку должен пройти.
За что он так со мной? — думаю, осматривая Криса, стоящего позади Бёна. — За то, что я и телом и душой принадлежу своему главе клана? Кто он такой, чтобы изменить это за несколько суток?!
Опускаю глаза на Бёна, который испепеляет меня взглядом, и сразу же обращаю внимание на Криса. Вокруг куча охраны, которая наблюдает за нами, и я никак не могу дать знак, что задумывает сотворить Бэкбом. Внутри что-то переворачивается, стоит главам заговорить об исполнении сделки. Они обсуждают какие-то пункты, сложные моменты, советуются с юристами, которые впоследствии уходят за ненадобностью. Крис напряжен до предела. Вглядывается сначала в пластырь на лице, а потом зацикливается на моём теле. Я вижу, как он ожидающе наблюдает за мной. Он реально ждёт от меня «нож в спину», но я не могу. Это же Бён… это тот, кто подарил мне жизнь. Блять, как я могу навредить ему?! Однако…
Я обмираю, резко опуская плечи.
Стук повторяется ещё
несколько раз, и я опускаю взгляд на руку Бэкбома, понимая, что это призыв к действию. Каменею, взглянув на его напряженные плечи, и разрываюсь на куски. Бён напротив меня совершенно не показывает страха. Он в ожидании упёрся в меня взглядом вместе с Крисом. Стук набатом повторяется в моей голове, и я поджимаю губы до побеления, глядя на мужчину напротив.
Знаю! Понимаю, что от меня зависит слишком многое! Я должен помочь Бёну, должен подчиниться чужой воле и напасть…
Стук. Но этот ужас, застывший в моих глазах, слишком очевиден для всех, кроме Бэкбома, который не видит, насколько я изменился. Насколько я побледнел и стал похож на маленького мальчика, который не знает, как поступить.
«От твоих действий зависит, насколько быстро решится наша общая проблема», — звучит в голове. — «… надеюсь, ты не подведёшь».
— Я не могу, — одними губами без слов «говорю» Бёну, ощущая, как влага заполняет глаза, — не могу.
Стук. Буквально разрываюсь на куски, глядя на главу своего клана. Не знаю, каким богам молиться, чтобы встреча, наконец, закончилась.
— На сегодня достаточно, — твёрдо произносит глава БВЕ. — Я свяжусь позже.
Бэкбом даже не прощается. Срывается с места с такой мощью, что я еле подавляю в себе желание отступить от кресла. Его охрана быстро открывает дверь, покидая следом за ним помещение.
Закрываю глаза, отпуская слёзы.
Знаю, что выгляжу по-детски глупо. Это ощущение, словно я стою на краю обрыва, уничтожило во мне почти всё человеческое. Я не хочу туда возвращаться. Эти стены… это мой дом. Мне нужно идти, — напоминаю себе, — главы всё ещё сотрудничают, и я должен идти, но ноги не сдвигаются с места. Мне не в первый раз переступать через себя и свои желания. Я знаю, что такое бессилие и горечь поражения. Знаю, что такое ужас от происходящего, и именно этими словами я могу охарактеризовать прошедшую сцену.
Поднимаю голову и выпрямляю спину. Открываю глаза и расправляю плечи, распуская вцепившиеся в спину кресла побелевшие пальцы. Схожу с места и кланяюсь Бёну, быстрым шагом выходя из комнаты. Охранники, расставленные по периметру коридора, провожают меня взглядами. Я выхожу из здания, замечая, что на парковке осталась всего пара машин, рядом с одной из которых стоит Тью. Каменное лицо парня на долю секунды дрогнуло, стоило ему заметить моё состояние, но я не позволил себя разглядывать, быстро усаживаясь в автомобиль.
Я тебя никогда не предам. Хоть сейчас-то ты это смог понять?..
