Кое-что никогда не меняется (рабочее)

   Блаженная тишина. Все начальство поразъехалось, кто куда: комиссары к себе укатили, Ленг тоже где-то пропал снова. Выходной получается. Сержант? Ну да, сержант. Только он в первое время начальством считался, а теперь практически свой человек.    Ян с хрустом потягивается на прогретой скамейке, не открывая глаз. Некто, уже довольно долго сопевший чуть ли не в ухо, наконец, решается:    — А я уж думал, ты тут уснул.    Пластик слегка скрипит под тяжестью еще одного "пассажира".    — О, Билл! — Ян ради такого случая даже разожмуривается. — Неужели ты и впрямь вылез из своей каморки не на занятия?    Тот неопределенно водит рукой в воздухе, изображая нечто вроде "да вот, нашло что-то".    — Настроение у меня было хреновое, — говорит. — Вот и не высовывался.    — Да, я заметил, как ты на заднем ряду зевал и на практике по шее выхватывал. Что, надоело все?    Билл кривовато улыбается.    — Я, собственно, только Шепарда хотел дождаться...    — Звучит как-то... прощально, — настораживается Ян.    — Так и есть. Не знаю, успокоились ли мои неприятности на гражданке... Но лишний раз совершенно точно убедился, что армия — не для меня.    — А прошлый раз когда был? — просто, чтобы что-нибудь сказать, не молчать.    — Когда меня сюда из части поперли. За неподчинение приказу — или трибунал, или в экспериментальную программу. Так лейтенант и сказал.    — Неподчинение? — ошарашенно повторяет Ян.    — Вот именно. Отказался пинками поднимать парня, который уже бежать не мог. Лейтеха его так наказал, бегать заставил, сколько сможет. А сколько он сможет — это сам наказавший решает. Там так было принято. Сам-то не захотел сапоги марать, вот и попался я под руку. И послал — далеко и надолго, за такие приказы.    Билл смачно плюет на песок, устилающий дно пустой ямы для окурков.    — А теперь что, уже не будет неприятностей?    — А теперь лейтеха тот срок мотает. Мне еще месяц назад письмо пришло из части, что достал он всех, и парни его толпой отметелили. Придурок не понял, побежал к начальству требовать кары для дерзнувших на него ногу поднять. И начальство кару обеспечило. Ему. Проговорился в запале про свои "методы работы". С парнем этим еще самое безобидное было.    Ян ошарашенно молчит. То есть, все подразделение тихо терпело, пока не пришел Билл и не показал, что терпеть необязательно?    — А на гражданке что, тоже проблемы? — спрашивает. Снова первое, что в голову пришло, поскольку что-то отвечать на рассказ Билла не выходит. Просто нечего.    — Да там-то вообще ерунда какая-то вышла. Поцапался с типом одним в баре, а его на другое утро на улице нашли. С проломленным черепом. Испугался я, особенно, когда следак на меня контейнер толкать начал. Уперся рогом — ты это был, да и все. Думаю, ему просто глухое дело свалить не на кого было, вот и пристал — а вдруг расколюсь? Родителей трепать начал, скотина. Я, как узнал, что он мать чуть до больницы не довел, сначала ему в грызло треснул. А потом еще больше испугался. Он-то молчал, понял, что неправ, да слухи пошли уже. Сторониться меня народ начал. Я бы уехал, да работа у нас в колонии только в столице нормальная есть.    — Поэтому служить пошел?    — Ну да. Заключил контракт. Пробный, на полгода. Он через месяц только заканчивается, но Ленг обещал помочь с документами.    — И... что? Думаешь, там все забыли?    — Думаю, дурак я был. Валить надо было не в армию, а в другую колонию. Или вообще забить на всех большой и толстый — перебесились бы, это же село. Нашли бы себе другую тему лясы точить. Взять того же Шепарда — в глаза ведь многие психом называли. А он только скалился: да, псих, а вы не знали? И все. Отвалили все.    Не сразу Ян решается нарушить вновь повисшее молчание:    — Так, может, он вернется скоро...    — Это сильно вряд ли. Ленг его, говорят, сурово отметелил. Так, что даже импланты ставить пришлось, не отходя от реанимации.    — Да ну нафиг! Он бы аккуратно бил.    — Ну, значит, не смог аккуратно. Шепард ведь сам уже, кажется, поверил, что псих. И ведет себя соответственно. А там, я точно знаю, крышу ему конкретно сорвало. Вот ты представь: пытаешься невменяемого обезвредить, так, чтобы под суд не загреметь. Бьешь понемногу, только чтобы свалился и не отсвечивал. Нормальный кто давно бы вырубился, а он встает. Раз за разом встает и снова кидается. А теперь добавь ему рукопашку, на нашем уровне вдолбленную. Прикинул ситуацию?    Ян прикинул. И вздрогнул.    — Вот так-то, — продолжает Билл. — Да мне бы и не в облом подождать, пока он очухается. Как-никак вы двое именно те, кого я могу друзьями назвать... Но скоро нас уже к костоправам потащат, киборгов делать. А с железом обратная дорога на гражданку сильно осложняется.    — И откуда ты все знаешь... — Ян уже в который раз не находит, что сказать. Только сменить тему.    — От высокомерного двугорбого животного, Ян. Я на гражданке с информацией работал, привык вылавливать из кучи бреда, называемого слухами, те, что на правду похожи.    — Вот ведь... Сколько времени рядом жили, а я ничего о тебе и не знал.    — Никто не знал. Я особо и не рассказывал. Вот, держи.    — Кто это? — удивляется Ян, принимая фото подростка рядом с мотоциклом.    — Друг мой... Тоже отморозок тот еще... в хорошем смысле слова. Патриот, все в армию рвался. Просто я попросить хотел, и тебя, и Шепа... Если он вдруг сюда загремит, помогите ему не сломаться. Не закончить так же, как я. Он на Альянсе повернут наглухо. Если выстрелить не сможет... как я. Словом, он или сдохнет тогда в следующем бою, пытаясь доказать, что не трус, или просто тихо свихнется.    — Ты не сломался, — тихо и твердо говорит Ян. — Ты единственный, кто не сломался. Не корежил себя под ситуацию.    Билл, вскинув опущенный, было, взгляд буквально вцепляется им в глаза собеседника.    — Кто это сказал?    — Шепард.    — Шепард... — повторяет. — Как странно... Считать меня чуть ли не героем за то, что я считаю трусостью...    — Он вообще странный. Зачем ему кидаться на Ленга?    — Думаю, за наш "экзамен". Если он посчитал, что коммандер в этом дерьме замешан, то ясно, почему тому пришлось бить на поражение. Иначе — получил бы сам.    — Чушь, — возмущается Ян. — Ленг ни при чем! Он сам комиссара убить был готов, когда узнал, что там творилось!    — Тогда вот тебе и еще штрих, — подумав, заявляет Билл. — Наш начальник не знает, для чего нас учат. Пока не ясно, к чему бы это, но точно ни к чему хорошему... Ну, бывай, друг. И держи нос по ветру. Тут что-то мутное затевается, постарайся не влипнуть.    — То есть... уже?    — Ну, да. Такси скоро прибудет.    Ян сбился уже со счета, сколько раз за этот разговор ему нечего сказать. Протягивает руку. Билл молча принимает пожатие, поворачивается и уходит, слегка сутулясь.    Вот так просто.    Кто его повезет? Наверное, Ленг. Надо бы сходить, спросить про Шепарда...    Ян не двигается. Там ведь будет Билл. Отчего-то ясно: что бы ни случилось на "экзамене", уходить трудно. Привычка страшная штука. Не стоит мешать ему возвращаться в прежнюю жизнь. Не стоит. Ян тоскливо отворачивается.    Срывается с места. Нагоняет, хватает за плечо. Почти шипит в лицо:    — Даже не смей думать, будто бросаешь нас! Насрать, что ты не смог выстрелить. Насрать, что не прикроешь спину в бою. Ты человеком остался, не машиной смерти. И вот ради этого — ради того, что есть люди, способные просто жить даже на войне, — я порву любого. Мы порвем.    С лица Билла словно падает маска каменного спокойствия.    — Так говоришь ты, — выдавливает неуверенно. — А другие что скажут?    — Чье мнение тебе важно? — резко.    — Твое и Шепарда. Остальные меня не знают.    — Тогда слушай, — Ян придвигается еще ближе, делает "бешеные глаза" и заявляет. — Шепард сказал бы так: "Вали отсюда, умник, мы прикроем. Ты думаешь. Мы стреляем. Усек? Так что не путайся под ногами!"    Билл дергает губами. Еще раз. И начинает дико ржать:    — Ой, не могу... Похож! Прямо брат родной! Ух, блин...    И Ян вздыхает с облегчением. Тормоз, мог бы и раньше слова найти.    — Вон твой таксист, — кивает на приземляющийся кар.