Кое-что никогда не меняется (рабочее)

   Стою, прислонившись лбом к стеклу, прохладному от ползущих снаружи капель дождя. Лениво рассматриваю влажные дорожки их следов.    Башка кипит уже третий день, от того, что, за неимением табака, пытаюсь курить новую информацию.    Интересные вещи в книжке про медитацию пишут. Например, что концентрация — не главное в деле просветления. Уже шаблон рвет в хлам. Туда же — позы лотоса и прочую акробатику. Удобно, чтобы просидеть в нирване несколько часов подряд. Необязательно, чтобы добиться успеха.    Сосредоточение тоже нужно только на первых шагах, чтобы хоть раз вызвать биотику, пока слабая. Методы достижения начальной концентрации еще напоминают знакомые поверхностно, по брошюркам, алгоритмы всяких йогов — сосредоточиться на одном объекте окружающего мира, сконцентрировать на нем все мысли. И выкинуть из головы тоже, оставив пустоту. Добавить ключевой образ биотического проявления. Обычно это шар, книжка так и советует.    И — вуаля.    А затем... затем начинается физико-логический гон даже похлеще, чем от гаденыша в серой куртке. Мол, научиться использовать биотику можно только используя биотику. Замкнутый круг какой-то. И объяснения в том же стиле: призванная темная энергия облучает призвавшего, добавляя ему мощности. Можно вместо мантры читать и вникать, чтоб мозги переклинило — медитировать в таком состоянии реально легче, уже проверял. Другого объяснения наличию этого дикого бреда в учебнике для солдат я лично не вижу.    Чтобы хоть что-то понять, порылся в экстранете, на тему статей для чайников. Надеялся, что там понятней написано. Нашел — окосел еще больше.    Прикол в том, что нуль-элемент, будучи вполне себе веществом, нагло косит под электрон, умудряясь переходить напрямую в энергию. Но, в отличии от простого собрата, может иметь аж три разных заряда, один из которых и есть биотика, второй — собственно нуль, а третий вообще хрен пойми что. Схваченная изначально доза нуля почти не расходуется, а только "светит" в ограниченном пространстве, как-то при этом не разлетаясь. Под напряжением свечение получает противоположный биотике заряд, стягивая к себе "обычную" темную энергию. Малая часть последней, соприкасаясь с нулем, заряд меняет обратно, добавляя дозу облучения, когда импульс заканчивается. То, что не впитано творящим колдунство, становится меткой плюхой в глаз врагу. Просто и со вкусом — сила растет, накачивая саму себя.    Но полная ересь с точки зрения логики, да и физики. Энергия тянет энергию и возвращает больше, чем отдано! Ломоносов так стремительно вертится в гробу, что давно пробил шахту и забурился в магму. Лавуазье вместе с ним.    Вывод — все явлением пользуются, но, почему оно есть, нихрена не знают.    Ах, да. Существенная деталь. Размер прибавки к силе от одного применения биотики просто ничтожен, да в придачу зависит от изначального облучения, продолжительности "заклинания" и кучи чего еще. Что-то в районе тысячных долей процента. Его даже не всегда сканеры засекают, пока толком не накопится. А копится он только через темную энергию, подхватить облучение второй раз уже не выйдет — свое свечение мешает. Так что бесконечно увеличивать силу не получается, и это, пожалуй, к лучшему. Иначе матриархи бы летали по космосу без помощи кораблей. И стреляли.    Где-то в глотке зарождается дикий ржач при подсунутой воображением картинке — стая азари в воздухе. Раса космических дредноутов, блин! То-то Жнецы удивились бы конкурентам!    Махнув рукой на теорию, перехожу к практике. В позу лотоса сесть точно не смогу, да... Обойдусь стулом.    "Тик-так. Тик-так", — заводит инструметрон.    Специально скачал тиканье механического будильника. В порядке объекта для концентрации.    Тик-так. Тик-так.    И его же мерзкий звон. Завожу на сигнал через час, чтобы ненароком в нирване не застрять. Ладони ставлю "чашей" — очертить зону внимания для шара. Хотя у меня скорее горсть получается, как для воды. Прикрываю глаза. Вслушиваюсь.    Тик-так. Тик-так.    Книжка советует метроном.    Тик-так.    Но мне легче думается под старое доброе тихое тиканье часов.    Тик-так.    Как-то привычнее так.    Тик...    Трель пронзительна, как снайперская пуля!    Испуганно вскакиваю. Это я действительно медитировал, или тупо вырубился? Быстрый взгляд на пальцы показывает — нифига не вырубился. Последние тусклые искры еще успеваю увидеть — они теперь просто бледно-голубые. Или зелень действительно на низкой концентрации не заметна?    Вслушиваюсь в ощущения... Такое чувство, словно действительно спал, причем суток трое кряду. Дайте мне гору, я на нее залезу. А потом срою вровень, чтобы подвиг никто не повторил. Побочный эффект, однако. В прошлый раз такого не было... Хотя я тогда и сидел-то всего минут десять, просто чтобы проверить методику.    За окном наблюдается некая суета. Присмотревшись, различаю сквозь дождь кучку вояк, несущихся от кара к печально памятному павильону-лаборатории. Вот и еще будущие киборги в гости приехали...    Задумываюсь, куда девать бурлящую энергию. Ну, тут вариантов немного — тренажерки в больничке нет, не тот уровень. Здесь только хирургия по последнему слову, и ту приперли откуда-то, видимо, специально для нас.    Остается бой с тенью.    Характерные звуки хлестких ударов по воздуху слышны еще на подходе к палате.    "С тенью дерется", — думает Ленг. И слегка улыбается — значит, освоился. Можно переходить к тренировкам, все равно он уже сам на месте сидеть не может. Улыбка становится шире при воспоминании о собственных первых днях в освоении железа — по стенам только что не бегал от жажды действий.    Шепард резко оборачивается на звук распахнувшейся двери.    — Хай, сэнсэй! — восклицает с усмешкой. — Пришли проведать калеку?    — Уже не сэр? — едко уточняет коммандер. Лицо у Шепарда становится такое, словно с размаху влепился в каменную стену.    — Действительно, что это я, — тянет. — А! Я ж не на службе. Сэр.    — Не разгоняйся, — предупреждает Ленг. — Тебе только кажется, что все уже под контролем.    — Да я знаю, — вздыхает. — Вчера стакан раздавил. Толстый, граненый. Попил, блин, водички.    Выражение чуть ли не детского восторга на лице солдата сменяется обычной его мрачноватой ухмылочкой.    — Сэр, разрешите вопрос, сэр!    — Разрешаю.    — Среди этих, — кивок в сторону окна. — Яна нет?    — Коваля? Нет. Они с Джантаром пойдут в последнюю очередь. Когда за молодежью будет кому присмотреть.    — Ясно. Так чем обязан?    Ленг морщится. Снова этот сарказм.    — Я вроде просил сточить зуб, который ты на меня держишь?    — Гм. Да. Дурная привычка, сэр, больше не повторится.    Вот теперь боец спокоен и собран. Приятно смотреть.    — Надеюсь, что так. Вижу, матчасть ты изучил.    — Это точно. Двигать больше ничего не получается, но суть я понял.    — Вот и давай, в том же духе. А сейчас пойдем в спортзал.    Идти недалеко — всего-то в подвал спуститься. Ленг на ощупь зажигает освещение.    Спортзалом эскулапы громко называют пустое помещение второго склада, на которое так и не хватило хлама, чтобы использовать его по назначению. Но для целей Ленга сойдет.    — Подожди здесь, — говорит он, уходя в подсобку. Там стоит сумка, заброшенная подальше от чужих глаз, когда началась вся свистопляска с комиссарами, и стало ясно, что одним днем в городе коммандер не отделается — не таскать же багаж на себе по улицам.    Найдя, что искал, Ленг возвращается. Взгляд Шепарда цепляется за сверток в руках коммандера и становится настороженным.    — Что, трофей мой принесли?    — Еще чего не хватало. Боевой клинок в больницу... Но я так понял, тебе нравится холодное оружие?    — Ну да, — соглашается. — Хорошая штука, когда ничего больше нет.    — В любом случае, — поправляет Ленг. — Даже когда еще что-то есть. Важно не оружие, а тот, кто его держит.    — Вы уже говорили.    А сам взгляд не отрывает от разворачиваемой ткани. Последний слой падает, открывая полированное дерево.    — Ого! Вы решили и меня приобщить к таинствам фехтования?    — В стойку! — командует Ленг вместо ответа, бросая один из бокенов.    Шепард ловит. Хорошо. И в самом деле принимает стойку. Отвратительно.    — Отвратительно, — вздыхает коммандер. — Боец, если бы ты когда-то, издалека и в темноте, видел настоящую боевую стойку с японским мечом, и то понял бы, что твои выкрутасы даже близко не похожи.    — А если так? — ухмыляется и, перехватив меч обратным хватом, пригибается, хищно оскалившись.    — Сойдет, — одобряет Ленг. — Чтобы напугать такого же новичка. Вот ударить уже не сможешь.    — Ну ладно, — Шепард, прекратив паясничать, распрямляется. — Спрашивать, что делаю не так, даже не стану. По лицу вашему вижу, что все подряд. Как правильно?    — Ну, смотри...    Все оказалось гораздо проще, чем в пафосных боевиках. В том числе, и в Массе "нашем всем" Эффекте. Ленг учил не фехтовать и не принимать эффектные стойки.    Показывал, куда и как бить, чтобы наглухо. А потом — как от такого удара защищаться. В основном, последние советы сводились к тому, что не стоит вообще становиться на пути клинка, и, если враг ударит ножом, то пусть себе лупит воздух.    — Ключ к победе — движение, — втолковывает. — Принцип тот же, что и в рукопашке: знаешь направление удара — уходи с него. Блок клинком означает, что ты упустил шанс им ударить.    — Но вы ставите блоки в рукопашной, — отмечаю.    — Только на тренировке, чтобы ты прочувствовал контакт. К тому же, у тебя две руки и две ноги, всегда можно защититься и ударить одновременно. А клинок — один. Его использовать нужно рационально. Отбить удар можешь в одном случае — если иначе тебе что-нибудь отрежет.    Собственно, спарринга, как такового, в тот день так и не случилось. Начальство заявило, что я или себя снова покалечу или ему по запарке глаз вышибу.    Когда Ленг собирается уходить, то демонстративно не замечает протянутого деревянного меча, упаковывая свой обратно в сумку. Закончив, поясняет:    — Это теперь твое оружие на время обучения. Клинок ученика. Когда закончим, получишь свой трофей. Тогда я буду хоть уверен, что ты умеешь им пользоваться.    — Опять ваша восточная философия, — морщусь. — Надеюсь, заслуживать право на настоящее оружие я буду не в поединке?    — Не бойся, делать из меня хладный труп не придется, — смеется. Кажется, моя ответная ухмылка выходит несколько кривоватой. Шуточки у него... слишком уж близко к правде ложатся.    — Держи, — протягивает конверт. — Это тебе от Коваля привет. С утра ты и так только что на месте не прыгал.    — Побоялись, что взорвусь?    — Ну, мало ли. А я только вчера форму из стирки получил.    Ленг отваливает, а я думаю, где Ян раскопал бумажный конверт? Редкость ведь, по нынешним временам. Да и внутри редкость не меньше — бумажное фото. Подросток рядом с каким-то навороченным монстром, похожим на летучий байк.    Стою, смотрю на него и думаю, что скоро разучусь удивляться. Нет нужды переворачивать, чтобы узнать имя парня, о котором Билл в приложенной записке просит позаботиться, в случае встречи. От Яна пожелание поскорее выздоравливать. Как мило.    Фото все-таки переворачиваю.    "Ричард Л. Дженкинс, Иден Прайм, 2179    Служи, друган! Я тоже скоро к тебе."    Осторожно прячу конверт в карман, чтобы не порвать ненароком.    Воистину, мир имеет форму и вместимость чемодана. По крайней мере, этот.