Шахматы нас связали

      Британская или иностранная?       — Мистер…       Что вообще в этой британской кухне? Помимо общеизвестных стереотипов.       — Мистер?       Нет, слишком консервативно и просто…       — Да, — наконец отреагировал мужчина, выглядящий так, словно обдумывает будущее всего человечества, не меньше, — Что?       — Я уже третий раз пытаюсь сказать Вам, что наш центр сегодня не работает, — устало повторил охранник.       — Что? — уже более осмысленно переспросил застывший Эрик, только сейчас замечая, что он упорно переобувал Лорну в почти пустом против обыкновения помещении.       Нет, ладно близнецы — они стояли у самого входа и возились с автоматом, который выдавал игрушки, сунь в него пару центов, но как он не заметил, что всё не так, как обычно?       — У нас утром прорвало трубы, и их будут ремонтировать, — заученно повторил охранник, при приближении которого Лорна засуетилась на лавочке и села ещё ближе к отцу. — Скорее всего, они и завтра не закончат этот ремонт. Родителей не успели обзвонить.       Он ушёл назад за свой стол, жалуясь на запах из канализации и жизнь в целом, а Леншерр автоматически переобул Лорну обратно и вышел с тремя детьми на улицу. У Эрика всё было расписано и распланировано последние два года, особенно с делами, относящимися к детям, но эта суббота выбивалась по всем параметрам.       Мало того, что он с самого утра занят обдумыванием одних и тех же мыслей об ужине по кругу, так ещё теперь и это. Эрик стоял с Лорной за руку на крыльце детского центра развития, и в лицо им дул осенний сухой и колючий ветер. Почти такой же ветер сейчас дул и в его голове, то заставляя его волноваться и нервничать, то сдувая вообще все мысли и приоткрывая дверь для экзистенциальных размышлений о безысходности.       Наверное, иногда Эрика можно было назвать королевой драмы.       — А что случилось? — спросила Ванда, вставая рядом. Она с братом только сейчас заметила, что Лорна осталась с ними.       — Очередная проблема… — расплывчато ответил Эрик, наблюдая за качающимися от ветра листьями желтеющих деревьев. Ванда протянула «А-а-а», словно всё поняла, и тоже уставилась на танцующие ветви.       — Может, пойдём уже? — уныло подал голос Пьетро, замечая, что все ушли в себя. А у него сегодня, между прочим, пробный забег на пятьсот метров перед школьными соревнованиями, которые пройдут на следующей неделе.       Эрик одной лишь силой воли засунул всё уныние под замок и направился прочь от детского центра по аллее в сторону школы близнецов. Он привычно сбавлял свой широкий шаг, чтобы детям было комфортно идти, точнее, только девочкам — Пьетро любил ходить быстро, о чём и говорило его явно недовольное медлительностью выражение лица. Чтобы хоть как-то развлечься, он залез на бордюр и шёл дальше по нему, а Ванда подкидывала жёлтые листья своими туфлями, когда задала вопрос, крутящийся у всех в голове.       — А что делать с Лорной?       Эрик не знал. И он чувствовал себя слишком усталым даже для того, чтобы просто подумать об этом. Хотя перспектива сидеть два часа с ней дома в размышлениях о вечернем «мероприятии года», как его вчера назвал Пьетро, совершенно не прельщала. Леншерр посмотрел на младшую дочь, которая наблюдала, как Ванда радостно распинывает листья. По Лорне ничего нельзя было сказать, но было понятно, что она даже рада, что пробудет эти два часа с папой. Естественно, Эрику в голову пришла только одна мысль, которую опять озвучила Ванда.       — Пойдём в клуб втроём? — с долей непонятной надежды спросила она. Лорна сразу же подняла голову и посмотрела на Эрика, и в глазах её читалось огромное желание направиться туда.       — Ну, что ж. Не думаю, что Чарльз будет против… — всё же без полной уверенности сказал Эрик. Всё-таки не шастать же им всей семьёй туда?       — Надеюсь, вы меня-то не затащите на эти шахматы, — передёрнул плечами Пьетро, видимо, крутя в голове те же мысли. Ванда засмеялась со слов брата, и все они дружно пошли дальше.       Новый замок на ворота от стадиона почему-то до сих пор не повесили, поэтому Пьетро важно кивнул Эрику и пролез внутрь, воображая себя чуть ли не шпионом, пробравшимся в Пентагон.       Эрик косил глаза на отдаляющийся стадион, пока тот не скрылся за деревьями. Путь к шахматному клубу от стадиона пролегал в большей мере через дворы многоэтажных зданий. Лорна, чаще видевшая только частные дома, всю дорогу разглядывала здания, а Ванда показывала ей различные интересности, которые уже подметила за то время, которое ходит на шахматы. Эрик краем уха слушал это и удивлялся, как мало он замечал здесь. Хотя, когда Ванда примечала деревце с интересным оттенком листьев или вырезанные из кустов фигуры, он замечал старый чугунный фонарь с витиеватым кронштейном. В общем-то причины таких различий в отношении к «интересностям» прослеживаются весьма четко.       Наконец, они вышли к проезжей части, перейдя которую и попадаешь к зданию клуба. Не сразу, но Эрик поймал себя на том, что отыскивает взглядом в вывесках различные рестораны. Ресторан китайской кухни, французской, итальянской… Вывески были разными: от пестрящих светодиодами до деревянных, расписанных вручную. Только сегодня Леншерр осознал, как их много вокруг.       Как же с этим ужином сложно… Или это он опять всё усложняет?       — А вот и оно, — довольная собой закончила Ванда своеобразную экскурсию для сестры, когда они дошли до знакомого двухэтажного здания.       — Там будет Чальз? — уточнила Лорна, Ванда кивнула, а Эрик, не удержавшись, хрюкнул со смеху от «Чальза». Ему вдруг так захотелось, чтобы Ксавье сам услышал этот вариант своего имени, что он даже не подвергся обычным размышлениям перед входом, а сразу же влетел по лестнице с Лорной за руку. Видимо, какая-то черта уже была пройдена и стало не до сомнений.       Но жизнь не думала сдаваться, подкладывая Эрику очередную свинью. Он понял это, когда зашёл в клуб и неожиданно попал в толпу детей. Ничуть не смущённая Ванда быстро влилась в эту толпу и беспрепятственно выбралась на другую сторону, к лестнице, где обернулась посмотреть на застывших Эрика с Лорной и покачала головой.       Дети стояли вполне организованно, им всем было где-то в районе десяти-двенадцати лет, но Эрик почувствовал себя, мягко сказать, не в своей тарелке. Никаких детей, кроме своих, он не переносил и старался избегать, а тут тебе целая группа, торчащая в коридоре, сразу же с порога.       — Так, почему загораживаем людям проход? — раздался командирский голос. Спасать Эрика явилась незнакомая молодая женщина, и Леншерр уязвлённо осознал, что ожидал Чарльза, — Простите, что помешали Вам, — обратилась женщина к Эрику.       Обычно люди, пересекающиеся с ним взглядом, чувствуют себя неловко, но на этот раз Эрик принял их место. Женщина, под чьим руководством дети моментально отошли к стене, была одета в идеально белые одежды, идеальными же казались и её ровно уложенные светлые волосы. В общем говоря, весь облик не подходил для человека, который занимается детьми, но род её занятий Эрика и не волновал. Взгляд незнакомки был твёрдым и пронизывающим, таким, что Леншерр невольно проникся уважением. Он всегда относился лучше к людям с сильным взглядом, даже если это привносило ему беспокойства, как это случилось сейчас. Эрик разрывался между желанием развернуться и уйти от наполненного детьми и властными женщинами места и желанием нагло пройти внутрь. Конечно, он выбрал второе, при этом всё же очень надеясь, что шумная компания собирается уходить отсюда, а не только что пришла.       Эрику захотелось в лоб предложить Чарльзу пойти прогуляться, когда он понял, что детвора намеревается пройти в ту же большую комнату, что и он. Но, во-первых, Чарльзу, наверное, нужно присутствовать здесь, если намечается какое-то детское мероприятие. А во-вторых, на сегодня у них итак назначена… неформальная встреча. Эрик боялся, что на две его выдержки может не хватить.       Чарльз сидел в своём обычном любимом кресле у окна, но сегодня не ощущал никакого комфорта. Он бывал на различных ужинах столько, что и не перечислишь. Званые ужины у родительских друзей, банкеты у коллег или благотворительные вечера. С таким происхождением, как у него, такого не избежать, плюс Чарльз был весьма общительным и ему это нравилось. Примерно до того момента, как он застрял в инвалидном кресле.       Будучи инвалидом, ты не можешь внезапно забежать к кому-то в гости, не доставив кучу неудобств всем вокруг. Даже, банально, далеко не все здания и помещения обустроены так, чтобы свободно передвигаться в кресле. В общем говоря, неловкостей возникала масса, хотя, может быть, Чарльз просто не привык к этому и не мог принять свою навалившуюся беспомощность.       Он не любил вспоминать о том, как это произошло, но сейчас мысли то и дело крутились вокруг того дня. Прошло около полутора лет, Чарльз не считал точно, потому что не хотел делить свою жизнь на до и после. Он всегда был деятельным и старался уследить за всем, хотя Рейвен, как и многие другие, старательно пыталась отбить у него желание направляться в опасные места. Но, возможно, он был слишком упрям в своём желании следить за ходом операций не только на уровне телепатии, но и с личным присутствием. И однажды обычная потасовка с очередным тайным спецагентом узкой направленности, как их окрестили среди мутантов, закончилась пропущенным выстрелом. То ли не уследили, то ли это агенты приноровились и уже не падали в обморок от синих, исчезающих или летающих людей, но Чарльз вдруг почувствовал острый и обжигающий удар в спину. У него наступил болевой шок, поэтому парень даже не понял, насколько всё серьёзно. Никто не понял. Он даже успел выведать нужную информацию и стереть память этому стрелку, и только после этого осознание удушливой волной накрыло его — Чарльз не чувствовал своих ног.       Он вполне привык к новым условиям жизни, но до сих пор, особенно когда он перебирался со своей коляски на обычную мебель, Чарльзу казалось, что с ним всё нормально. И увлекательные диалоги с Эриком это ощущение только усиливали.       Чарльз отдалённо почувствовал маячок сознания Эрика неподалёку, улыбнулся и отложил свои размышления на потом. Он должен сказать всё Эрику до ужина, обязательно, но позже.       К своему глубокому удивлению Чарльз увидел в арочном проёме не только Эрика, но и Эмму, за которой маячили дети. Губы непроизвольно растянулись в неловкой улыбке. Из-за всей этой нервотрёпки он не только забыл про то, что она должна прийти, но и каким-то образом сумел не заметить её кристальное огранённое сознание рядом с лихорадочно сверкающим за колонной бронированных барьеров сознанием Эрика.       Чарльз не хотел знакомить Фрост с Эриком так скоро, но максимально жизнерадостно, насколько мог сейчас, вспомнил одну из своих любимых фраз: что ни день, то новая возможность, и стал продумывать дальнейшие свои действия.       Эрик же, чуть не столкнувшись с важной блондинкой в дверях, в очередной раз убедился окончательно: что ни день, то новая проблема.       — Доброе утро, Эрик, — улыбнулся мужчине Чарльз, а после, почти без заминки, добавил, — Эмма, — он кивнул и девушке, слегка поджав губы. Эмма зашла в комнату первой, но Чарльз уделил внимание сначала Эрику. Хотя что там, бояться выдать себя с потрохами перед телепатом уровня Эммы в любом случае бессмысленно.       — Здравствуй, — ответил Эрик, покосившись на девушку в белом, которая стала руководить входом детей в комнату, — Я…мы не помешаем? — спросил Леншерр, чувствуя себя лишним на этом празднике жизни и уже готовый уйти.       Услышав «мы», Чарльз только сейчас заметил Лорну, до сих пор удачно прятавшуюся за отцом. Она только что избежала двух часов в компании детей в центре развития, но попала в окружение других детей, и тоже была не шибко довольна происходящим.       — Это же маленькая Лорна, — протянул улыбчиво Чарльз, заодно намекая Эрику глазами, чтобы он не беспокоился и садился, — Рад видеть вас обоих! Ты решила побыть сегодня с папой?       Пока Эрик глубоко вздохнул, цепляясь за фразу о том, что Чарльз рад их видеть, Лорна метнула взгляд на него, вставая рядом с креслом. Она всегда хотела побыть с папой, но это не помогало ей избегать детских садов и врачей.       — Сломались, — выдала она, пытаясь повторить недовольный голос Эрика, которым он рассказывал о сломанных трубах Ванде.       — В центре, куда ходит по выходным Лорна, сломались трубы, — скорее пояснил Эрик, не считая, что эта тема стоит долгого обсуждения.       — Оу, ну, надеюсь, что их скоро починят, — сказал Чарльз, и Эрик кивнул, косясь на детей, разбирающих себе по шахматной доске.       — Папа бы мог, — кажется, Лорну прорвало на разговоры рядом с Чарльзом, и Эрик сразу потерял интерес к шумным детям, так как один ребёнок под его боком начал говорить опасные вещи.       — Починить их? — уточнил, смеясь, Чарльз, но видев обеспокоенное лицо Эрика, замолчал.       — Лорна…       — Ну, они ведь… железные? — неуверенно пояснила Лорна, не дав отцу договорить, но не зная, как сказать, что они из металла. Между ними тремя повисла тишина. Дети на фоне спорили о чем-то, пока Эмма вышла из комнаты.       — Просто я, — начал медленно Эрик, откашлявшись, — на работе часто работаю с металлическими деталями, поэтому…       — Чарльз, обеспечишь нас шахматными часами? — с улыбкой спросила вернувшаяся Эмма. Она подошла к Чарльзу, чем обрадовала Эрика, ведь глупый разговор прекратился, но она подошла слишком близко к Чарльзу, что вернуло маятник его настроения обратно в негативное положение. Хотя он должен был давно привыкнуть к общительности Чарльза и его широкому кругу друзей, но это было сложно.       — Ах, да, да. — Чарльз оторвался от разговора, а точнее, от неловкого молчания, и повернулся к Эмме, — Поищи вон в том шкафу.       Эрик с некоторой долей ужаса наблюдал за тем, как, казалось бы, просторная комната наполняется детьми и становится всё меньше в его глазах. Он бросил взгляд на Лорну, в тайне надеясь, что она почувствует себя нехорошо и захочет уйти, потому что самому решиться покинуть Чарльза из-за такой мелочи казалось невыполнимым. Но девочка заинтересовалась шахматными фигурками и клетчатой доской, стоящими на столике между креслами Эрика и Чарльза. Леншерр взмолился, на секунду прикрыв глаза, чтобы Лорна не прокомментировала деревянные, в отличие от домашних металлических, фигурки, предыдущего комментария о трубах ему уже хватило по горло.       — Мы точно… — начал он, но не закончил, когда Чарльз повернулся к нему со своей вечной улыбкой. Ох уж эта улыбка…       — Вы точно не помешаете, — уверенно закончил Чарльз, чуть покачав головой из-за предсказуемой нелюдимости его друга, — Подопечные Эммы сегодня участвуют в шахматном турнире, и всего-то.       — И очередная моя благодарность тебе за эту возможность, — заметила Эмма, снова подходя к Чарльзу. Она изящно облокотилась на спинку его кресла, а Эрик выпрямился в своём, словно пытался показать свою индифферентность к происходящему, и поднял руку, чуть поправив воротник водолазки, чтобы хоть немного сбавить назойливое ощущение дискомфорта.       — Кстати говоря, позволь представить тебе моего друга Эрика Леншерра, — громче обычного произнёс Чарльз, пытаясь не быть заглушённым детским лепетом и одновременно не казаться чересчур помпезным. Он посмотрел на Эрика, который уже натянул своё холодное и отстранённое выражение лица, которое появлялось у него при приближении знакомых Чарльза или, как Чарльз догадывался, вообще при приближении кого бы то ни было. — Эрик, эта прекрасная леди — Эмма Фрост, я уже как-то говорил о ней.       — Очень приятно, Эрик, — Эмма слегка подняла брови при улыбке и почти незаметно выделила имя Эрика таким образом, будто бы она уже много слышала о нём. Чарльз вдруг понял, что не ощущал себя таким взволнованным, наверное, со школьных лет, и он попытался не замечать волну веселья, исходящую от Эммы на телепатическом уровне.       — Взаимно, — коротко ответил Леншерр с кивком, не подозревая ни о каких телепатических подколках где-то рядом.       — Мисс Фрост, мы начинаем? — подала голос одна из девочек, когда дети в нетерпении уселись друг напротив друга. Эмма оставила ещё один долгий весёлый взгляд ничего не понимающему Эрику и смущённому Чарльзу, прежде чем отошла от них к ряду столов.       — Эмма — детский психолог, и у неё есть свои группы детей… с некоторыми особенностями, — пояснил тихо Чарльз, чуть нагнувшись в сторону Эрика. Эрик моментально повторил это движение и тоже наклонился ближе. — И иногда они устраивают здесь шахматные турниры.       Леншерр теперь внимательнее посмотрел на детей, замечая характерные скованные или странные движения, невнимательные или пугливые взгляды, некоторые дефекты речи. Чарльз проследил за его взглядом. Дети Эммы, конечно, были не настолько особенными, как его малочисленные подопечные, но эта её официальная работа иногда была даже сложнее, чем его попытки объяснить юным мутантам их собственные силы.       Лорна же начала хмуриться ещё со знакомого словосочетания «детский психолог», неоднократно слышимого ею от отца или важных людей в больницах. Она украдкой взглянула на светловолосую женщину, которая командовала началом детского турнира. Она не казалась Лорне такой же неприятной, как все взрослые, занимающиеся с ней, и она чем-то даже напоминала Чарльза, только девочка не могла понять, чем именно. Возможно, взглядом или этой необъяснимой атмосферой понимания…       Эрик посмотрел на Лорну, а потом снова на Чарльза, когда все вокруг замолчали и начали играть. Если до этого шум казался ему неудобным, то теперь бы он с радостью вернул его обратно, ведь слова вообще не шли ему на ум. Ксавье посмотрел ему прямо в глаза, но Эрик всё ещё сидел молча, чуть нагнувшись вперёд.       — Как твоё утро? — Чарльз решил начать оттягиваемый разговор хоть с чего-то.       — Если не учитывать прорыв канализации в центре развития… — начал задумчиво Эрик, вызвав усмешку друга и не скрывая собственную, — Сегодня мы проходили через парк неподалёку, и Ванда показывала Лорне некоторые… действительно красивые уголки этого парка, — Эрику оказалось тяжело подбирать подобные слова, чтобы подобраться к тому, что он собирался сказать. — Ты знаешь этот парк? Может, мы могли бы как-нибудь зайти туда с тобой.        Чарльз моргнул, а затем ещё раз и ещё, но собственного ответа так и не услышал. Это был отличный шанс рассказать Эрику кое-что пока не раскрытое о себе, но в комнате раздавался лишь стук фигурок по доскам, рядом стояла Лорна, а Эмма в паре шагов от них делала вид, что не слышит их, и… И у Чарльза просто не хватило смелости.       — Да, может быть… Было бы неплохо, — ответил он позднее, чем должен был, и Эрик, внешне оставаясь абсолютно спокойным, стал обширно анализировать, что он мог сказать не так.       Лорна не особо интересовалась не клеящимся разговором взрослых и со скукой наблюдала за детьми, которые уделяли внимание игре и со всех сил пытались думать быстрее, пока время хода не закончится. Девочка думала, помешает ли она папе, если попроситься к нему на колени, когда её скуку приметила Эмма.       — Привет, — девушка, к удивлению разговаривающих Эрика и Чарльза, плавно присела рядом с Лорной и тепло улыбнулась, — Как тебя зовут?       — Лорна, — ответила тихо и стеснительно девочка, но Эрик удивился и этому. Может быть, Чарльз каким-то непонятным способом влиял на его детей, делая их радостнее и разговорчивее... Это было неизвестно, но ему даже подумалось, что это отличная дополнительная, и на этот раз логически обоснованная причина видеться с Чарльзом чаще.       — А меня Эмма. Посидишь немного со мной?       Ксавье благодарно улыбнулся Эмме, так как он сам не смог придумать, как чем-нибудь занять девочку, не отвлекаясь от её отца и не вставая при этом с кресла. Кажется, Лорна не устояла перед обаянием подруги Чарльза и кивнула, не забыв кинуть взгляд на папу, чтобы удостовериться в том, что он разрешает. А Леншерру было нечем возразить. В конце концов, это давняя подруга Чарльза, они сидят в одном помещении, которое проверено Эриком со всех сторон и углов, и Эмма профессионал своего дела… Так что Эрику оставалось смотреть вслед Лорне, уходящей за ручку с Эммой к дивану неподалёку.       — Может, мы тоже «поучаствуем» в турнире? — вдруг спросил он Чарльза с улыбкой, пытаясь если не избавиться, то хотя бы спрятать свои бессмысленные переживания о младшей дочери и скомканном ответе Чарльза на его идею о прогулке, а затем встал и взял с ближайшего стола никем не взятые шахматные часы.       — Хорошее предложение, — улыбнулся в ответ парень, и Эрик почувствовал себя немного глупо, но улыбнулся ещё шире. Наверное, ещё немного, и это будет даваться ему так же легко, как и всем обычным людям.       Предложение Эрика действительно показалось Чарльзу хорошим. Он видел, что мужчина сегодня не настроен на разговоры, окружение не располагало к откровенностям, да и сам он до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. И, да, его немного смущала Эмма. Естественно, он не мог запретить ей замечать его громкие мысли, это было бы так же нагло, как вдруг завязать чёрной повязкой глаза обычному человеку. Или заткнуть уши. В общем говоря, с этим нужно было смириться, потому что вдруг выставить какую-либо защиту было бы тоже странным.       Но после того, как они сыграют одну партию, он обязательно должен поговорить с Эриком об одной его особенности.       Они быстро расставили фигурки, окончательно удостоверяясь в правильности своего решения. Помолчать за игрой — это как раз то, чего им не хватало сейчас. Эрик только один раз посмотрел на Лорну, надеясь, что девочка при незнакомке не проговорится ни о чём серьёзном. Ну, сейчас уже в любом случае было бы поздно менять этот расклад, поэтому Эрик, мысленно плюнув на это, решил полностью отдаться игре.       Чарльз привычно выбрал белые, занулил часы и сделал первый ход. Не прошло и минуты, как они обменялись уже третьим ходом, быстро щелкая кнопки часов и переставляя фигуры. Эрик решил на всякий случай держать руку рядом с часами, потому что боялся забыться и нажать кнопку силой мысли, а не пальцами.       На диване неподалёку Эмма начала разговор с Лорной по всем правилам первой встречи: задавала простые вопросы, заинтересованно слушала её ответы и создавала доверительную атмосферу. При этом она не забывала следить за турниром, дети уже давно привыкли к тому, что у их преподавателя глаза на затылке, поэтому никаких споров о честности и нечестности не возникло, когда Эмма стала вести список выигравших на листке.       Пар было как раз чётное количество, чтобы ровно разыграть полуфинал и финал, и вот, спустя какое-то время, в комнате раздавался стук фигур лишь от одной пары игроков, сидящих у окна. Детям не понадобилось обсуждать, кто и насколько хорошо сыграл, потому что интерес моментально захватили играющие мужчины. Даже Лорна прервалась от своего скомканного рассказа о приятелях и неприятелях из садика и отвернулась от Эммы. Фрост улыбнулась и подошла к толпе зевак, подведя с собой Лорну.       В какой-то момент игры, казалось бы, буквально только что, Чарльз решил как можно незаметнее посмотреть на Эрика с помощью своих способностей, и это ощущение полностью захватило его. Леншерр стал немного открытнее во время игры, отдавшись мыслительному процессу, и Ксавье смог беспрепятственно любоваться узором его мыслей. В конце концов он так увлёкся их игрой и парением вокруг разума Эрика, что не обратил внимание на появляющихся зрителей или усмешку Эммы, которая явственно видела это его ментальное любование.       И, словно «зрителей» было мало, на верхнем этаже освободилась детская группа Ванды. Ванда шла за некоторыми детьми из её группы и последовала прямо за ними, когда они присоединились к толпе зевак у окна в комнате на первом этаже. Она без колебаний пробралась сквозь неё к отцу, но остановилась, схваченная за руку Лорной. Ванда хотела что-то сказать, но увидев завороженное лицо сестры и всех окружающих, тоже стала наблюдать за партией и быстро сменяющимися ходами соперников.       Не удивительно, но Эрик тоже слишком увлёкся игрой. Он обращал внимание только на задумчивый взгляд и плавные движения рук Чарльза, когда тот переставлял пальцами фигурки; постоянно пытался удивить его своим ходом, но постоянно же удивлялся сам, и каждый раз радовался тому, как Чарльз ведёт свою тактику. Медлительную, но решительную. Обороняющуюся, но крепко держащую позиции. В игре Чарльза было прекрасно всё до деталей, подумалось Эрику, как и в самом Чарльзе. Леншерр играл, не замечая собственной радостной улыбки.       Они оба давно не чувствовали себя такими свободными и довольными, как сейчас.       Лорна, стоя теперь с сестрой, наконец, решилась спросить Ванду о том, что сейчас делает папа.       — Это ладья, ей нужно ходить по прямой, — прошептала Ванда сестре.       — А почему ладья? — Ванда закусила губу, не зная, что сказать. Ладья и ладья, так назвали.       — Ладейный эндшпиль считается самыми сложными, — прошептал кто-то из детей постарше сзади, и все важно покивали, будто бы знали об этом.       — А что такое эндшпиль? — спросила Лорна, и Ванда расстроенно взмахнула руками, потому что снова не знала, что ответить.       И это движение, наконец, отвлекло Эрика от игры.       — Ванда? — он на автомате щёлкнул кнопку на часах со своей стороны и обернулся, округляя глаза от толпы детей вокруг их с Чарльзом. Ксавье тоже поднял голову, всё ещё сохраняя свою расслабленную улыбку, и провёл взглядом туда-сюда, понемногу выпрямляясь в кресле от осознания происходящего.       — Твои занятия, что… уже закончились? — спросил Леншерр с некоторой заминкой, во время которой приводил себя в обычное состояние. К собственному удивлению, в серьёзный настрой он возвращался без охоты.       — Ну-у, уже минут десять назад, — ответила девочка, вдруг понимая, что все дети с её группы смотрят на неё. И это была первая ситуация, в которой на неё посмотрели уважительнее после встречи с её отцом. Как бы он тут не стал местной шахматной легендой.       — Кажется, мы заигрались, — сказал Чарльз в попытке выглядеть извиняющимся перед Эриком, но в итоге радостно сверкнул глазами и вообще выглядел как нашкодивший мальчишка, которого застукали, но он еле сдерживает смех. Взгляд Эрика остановился на нём, как будто бы остальные опять перестали быть важными, и он почувствовал накрывающую волну веселья.       «Нет-нет-нет, я не могу так глупо улыбаться, когда люди рядом», — воскликнул мысленно Леншерр, скорее, по привычке закрываться ото всех, чем по желанию, потому что всё-таки улыбался, очень глупо улыбался, чувствуя себя просто и беспричинно счастливым. И это ощущение было настолько забыто Эриком, что он почти испугался его.       — Ну, что ж, мы можем объявить вам техническую ничью, — хлопнула в ладоши Эмма, и окружающие очнулись с оживлённым шёпотом, — Ваша игра, наверное, затмила их турнир, — усмехнулась она Чарльзу.       — Ну, да, забуду я, как Пейдж продула мне, — сказал кто-то и началось общее запоздалое обсуждение, перетекающее вместе с детьми в сторону выхода. Эмма, на секунду задумавшись, решила задержаться, но отошла в другую часть комнаты, чтобы оставить Чарльза и Эрика вдвоём.       — Кажется, если мы ещё раз забудем про Пьетро, он перестанет с нами разговаривать, — криво ухмыльнулся Эрик, отводя глаза куда-то вбок и вниз от Чарльза, всё ещё пребывая в непонятных чувствах по отношению к собственным необоснованным на первый взгляд эмоциям.       — Ох, передай ему мои извинения, — Чарльз заправил упавшую на глаза прядку волос за ухо, и Эрик, пронаблюдав за этим, снова опустил глаза, беззвучно чертыхаясь на самого себя. — Но, вообще-то говоря, эта партия была такой увлекательной, какой у меня уже давно не было, — признался парень, наклонившись к Эрику в поиске его взгляда.       — Да, — кивнул Леншерр, всё же поднимая взгляд и неизбежно проваливаясь в глубину глаз напротив, — Да, у меня тоже.       — Не хочу вас прерывать, — прервала их Ванда, — Но мы идём или нет? Нам ведь сегодня ещё… — она загадочно подняла брови, смотря на Эрика, пока до того не дошло, что они ещё совершенно не готовы к вечернему мероприятию.       — Да, мы… нам… — Эрик подорвался, задевая коленями столик, от чего даже часы подпрыгнули. Он еле сохранил внимательность, чтобы не примагнитить часы к столу, опасаясь их громкого падения.       «Нужно быть внимательнее, внимательнее!» — повторил он свою мантру, всегда бессмысленную рядом с Чарльзом, но от этого ещё более необходимую.       — Надеюсь, мы повторим это, — Чарльз придержал часы, и взглянул на стоявшего рядом мужчину.       — Обязательно. — Уверенно ответил Эрик и хотел сказать что-то ещё, но Лорна стала тянуть его за рукав водолазки, и он неловко отсупил назад, — До вечера? — к полному недовольству Леншерра, последняя фраза вышла какой-то вопросительной.       — До вечера! — с некой радостной угрозой утвердительно заявила Ванда, вместе с Лорной помахав рукой Чарльзу и утаскивая отца. А то, судя по всему, сам он отсюда и вовсе не уйдёт.       Эрик поднял руку, прощаясь с Чарльзом, своей улыбкой говоря «вот уж эти дети» и встречая ответное выражение понимания и взмах рукой. Ванде было весело наблюдать за тем, как эти двое никак не могут распрощаться.       — Мы ведь ещё увидимся сегодня, — покачала она головой, и Эрику захотелось смеяться от её деловитости и своего поведения. Они провели встречу с Чарльзом без обычных разговоров, но это уютное молчание за партией в шахматы помогло Эрику обрести спокойствие, необходимое ему ещё со вчерашнего вечера. Теперь все вершины казались легко достигаемыми, а сложные вещи — простыми.       Чарльз с усмешкой собирал шахматные фигурки с доски и со стола. Он уже и не помнил, когда они начали это делать, но и Эрик, и он сам расставляли срубленные фигурки соперника возле доски по линеечке: от низких до высоких фигурок. Как ни посмотри — сущая мелочь, но иметь любую совместную мелкую привычку оказалось очень приятным. Радостное настроение Чарльза слегка распылилось от приближения Эммы.       Она улыбнулась и молча присела на подлокотник кресла Эрика… то есть соседнего кресла. Чарльз тоже молчал, но вскоре первым сдался в этой непонятной ему игре.       — Тебя дети не заждутся? — спросил он, откашлялся и добавил, — Я не хотел быть таким прямым, просто они ведь правда…       — Ты на всю комнату пускаешь ауру нетерпеливого желания узнать у меня кое-что, — закатила она глаза, явно желая услышать вопрос, который и так знала.       — Хорошо, — Чарльз тоже закатил глаза, но больше от волнения и желания оттянуть это обсуждение подальше. Как же глупо. — Ты… ты видела Эрика.       — И это не вопрос.       — Я знаю, — Чарльз посмотрел в дверную арку, но никто из детей, к его сожалению, так и не зашёл позвать Эмму, — В общем… Ты видела Эрика на телепатическом уровне и… — Эмма кинула ему мысленный образ волнующегося подростка, представляющего своего друга родителям, — Хватит! — отмахулся парень, — Ты издеваешься.       — Ну, хорошо. Хочешь знать, что я о нём думаю? — Чарльз провёл ладонью, поторапливая насмехающуюся девушку, и откинулся назад в кресле, — Вы до сих пор не раскрыли свои способности друг другу.       — Ну-у, — Чарльз от удивления поднялся обратно, выпрямив спину, — Я не совсем это хотел услышать…       — И у него проблемы с осознанием собственной природы, — не дав ему договорить, продолжала Эмма, кладя ногу на ногу, — В большей степени с самоконтролем.       — Да, я заметил, — Чарльз натянуто улыбнулся, — Но…       — А эти его самодельные барьеры? — девушка возмущённо покачала головой, — Не телепатическая защита, конечно, но таких тревожных людей не особо приятно читать.       — Ну, да, наверное… — Чарльз откашлялся, нервно пытаясь заправить всё никак не заправляющуюся прядь волос назад. Этот разговор вышел даже хуже, чем он представлял.       — Ладно, — Эмма, посмотрев на кислое лицо Ксавье, решила прекратить издеваться, — Ты хотел услышать, считаю ли я его замечательным и исключительным.       Чарльз оглянулся, желая шикнуть на Эмму, чтобы она не говорила таких вещей, но никого рядом не наблюдалось, да и планы остановить Фрост были малосбыточными. И вдруг Чарльз с ужасом узнал уже давно не тревожащее жизнь ощущение — его щёки начали краснеть. Этого ему ещё не хватало.       — Скажу прямо, помимо ранее сказанного… — Эмма выдержала паузу, и Чарльз стал подумывать не заставить ли кого-нибудь из детей поторопить Фрост, — Этот твой Эрик Леншерр, — Чарльз набрал воздух для возмущений ещё до окончания фразы, — Совершенно обыкновенный парень.       — Знаешь ведь, говорить «этот твой» грубо и… Погоди, что? — парню показалось, что он ослышался.       — Когда учишься на психолога, а потом и работаешь в этой сфере, самые странные и интересные люди встречаются, ожидаемо, часто, — начала издалека Фрост. Собственно, по этой причине она и решила заниматься этим, и Чарльз это знал, поэтому нетерпеливо поменял положение в кресле с помощью рук, опираясь на подлокотники, — И твой новый друг, возможно, интереснее других, но, знаешь, по мне так не особо.       — Но, но, — язык Чарльза не поспевал за мыслям, — Но ты видела, как он играет? — он даже взмахнул рукой от переизбытка эмоций, пытаясь жестами сказать то, что сложно выразить.       — Внимательно и увлечённо? Так играют почти все хорошие шахматисты.       — Не просто увлечённо, — Чарльз покачал головой и облизал пересохшие от волнения губы, — Ты, наверное, просто не замечала, какие у него стройные ассоциативные цепочки к каждому ходу. О, и Эрик, как мне кажется, учился играть лишь по своему опыту, в нём видна эта раскрепощённая интерпретация без заученных книжных ходов, — Эмма неверяще улыбнулась, наблюдая, как Чарльз тараторит и водит пальцами по чёрной фигурке короля, стоящей среди всех остальных у доски. Она никогда не видела его таким, — А эта его совершенно отличительная увлечённость, она будто бы создаёт свою притягательную атмосферу, в которую затягивает и меня. И ведь он во всём такой! — сообщил Чарльз кивающей Эмме и, удовлетворённый её молчаливым согласием, продолжил, — И ты, может быть, не увидела его всеобъемлющего понимания, но вместе с тем и кропотливости. Эрик всегда моментально понимает, о чём речь, но на любую вещь смотрит со всех сторон, избегая однобокого мышления. Хотя в некоторых темах упорства стоять на своём у него не отнять, это да, но во многом Эрик абсолютно открыт для обсуждений, и…       — Чарли-Чарли-Чарли… — Фрост решила остановить поток сумбурных мыслей и привлекла внимание расфокусированно смотрящего куда-то Чарльза, — Милый, скажи-ка, сколько тебе лет?       — Господи, Эмма, — раздражённо вздохнул он, поправляя сбившийся ворот рубашки.       — Нет, правда, напомни тётушке Эмме, сколько тебе лет.       — Ты прекрасно знаешь, что мне двадцать четыре, — Чарльз не понимал, куда она клонит.       — Хорошо. Сколько раз за свои двадцать четыре года ты влюблялся?       Вопрос повис в комнате и закружил вокруг головы парня, не давая ему шанса решить, что он ослышался.       — Прости, что? — Чарльз теперь был абсолютно уверен, что он покраснел, — Причём здесь… это? — он автоматически стал дышать глубже и нервно оглянулся, проверяя, не идёт ли сюда Хэнк, хотя вполне мог сделать это без зрительного осмотра. Если Хэнк спуститься со второго этажа, то он поможет Чарльзу убраться от этого разговора, но он же может и стать его свидетелем, поэтому Ксавье раздосадованно решил остаться без помощника, и наконец поднял глаза на Эмму.       — Давай просто опишем ситуацию, — предложила Эмма, — Есть человек, который для других ничем не выделяется или вовсе кажется странным настолько, что общения с ним избегают, — Чарльз молча отвёл глаза, — Но тебе он кажется самым удивительным и неповторимым из всех. Тебе нравится быть с ним, ты хочешь проводить с ним больше времени, а ощущать сияние его разума рядом с собой кажется тебе самой приятной вещью из всех. Мне продолжать?       Чарльз быстро покачал головой и не смог остановиться, пока у него не закружилось перед глазами и слегка нервный смешок не вырвался наружу. Он даже мысли не допускал о том, о чём вдруг заговорила Эмма. Подумать о таком оказалось… страшно.       — Такие, как мы, — продолжала тем временем Эмма, имея в виду мутантов с ментальными способностями, — По природе своей понимаем любовь гораздо чище и глубже, чем обычные люди. И уж не нам смущаться пола или возраста, ведь мы видим самое главное.       — Я знаю, — Чарльз вспыхнул больше прежнего и попытался проглотить ком в горле, — Я и не смущаюсь этого, просто, не думаю, что мы…       — Ну, что вы, а что не вы — разбирайтесь сами. Но, уж прости, если как-то задену твою гордость, двух влюблённых людей определять я пока не разучилась.       — Гордость то здесь причём, — пробормотал Чарльз и тихо уточнил, — ты сказала, двух влюблённых?..       — Сами, сами, разбирайтесь сами, — Эмма подняла руки, и после, откинув длинные сверкающие пряди за спину, плавно поднялась с кресла, — Уже иду, — сказала она только что появившемуся мальчику, который даже не успел её позвать.       — Наслаждайтесь жизнью, профессор Ксавье, — она подошла к парню и похлопала его по плечу, вызвав у него массу возмущений, — «Всё, что Вам нужно, это любовь», верно?       — Всего доброго, мисс Фрост, — поскорее недовольно попрощался Чарльз, но всё-таки не выдержал и улыбнулся ей на прощание. Эмма была из тех внешне холодных и горделивых людей, от которых не ожидаешь шутливости, но они давно были знакомы, и Чарльз привык её юмору. В этом девушка была чем-то схожа с Эриком.       И его мысли опять закрутились вокруг Эрика…       Эмма ушла, но её слова так и остались в комнате вместе с Чарльзом. Сердце его билось чаще обычного, а глупая улыбка не желала сползать с лица. Он считал, что Эмма наговорила странностей, но даже с таким отношением к её словам выбросить их из головы не получалось. Когда он был влюблён? Чарльз даже просто думал об этом чувстве так давно, что не помнит, что уж говорить о самих случаях, которых, кстати, по пальцам пересчитать.       В последний раз он задумывался о чем-то романтичном года три назад или того дольше. Тогда он познакомился с Мойрой МакТаггерт, как выяснилось позже, агентом разведки, и совсем не по своему желанию услышал её мысли о нём. Да, она была влюблена в богатого и молодого учёного-генетика, который к прочему оказался мутантом с телепатическими способностями. К тихой радости Чарльза, они закрутились в делах и ничем серьёзным так и не запахло. К радости потому, что Мойра нравилась ему только как друг и отличный партнёр во многих делах.       Хотя и те его — целых две — девушки, с которыми он встречался по студенчеству, быстро переставали ему нравиться. Когда видишь так ясно чей-то разум рядом с собой долгое время и ненароком примечаешь всё людское лицемерие, трудно относиться к человеку так же хорошо, как и при знакомстве.       Чарльз вообще давно сомневался, что такой, как он способен на подобное чувство, но то, что сказала Эмма… Судя по её задумчивому взгляду, она знала, о чём говорит. Было ли это связано с Шоу?       При первой встрече двух телепатов, они были по разные стороны барикад. Чарльз пытался узнать, что планируют встреченные ими мутанты, которые, можно было сказать сразу, не имели дружелюбных планов Чарльза. И неожиданно он впервые встретил себе подобного. Эмма ставила идеальнейшие барьеры и даже почти сумела нанести Чарльзу вред, пока он не сгруппировался. И только спустя несколько встреч, они смогли поговорить, а не выталкивать друг друга из своих голов. И если коротко — Эмме понравились идеи Чарльза. Не сразу, но она поняла, что больше не может потакать их лидеру — печально известному Себастьяну Шоу. Позже Эмма рассказала Чарльзу, и только ему, насколько сложно ей это далось, ведь она почти уповала на этого Шоу: его амбиции, харизма, внутренняя сила — в общем, весь он, весь его разум казались ей самыми прекрасными, даже если она понимала, что это неправильно.       Так что Эмма точно знала, о чём говорила. Но Чарльз не думал, что заразился этой общечеловеческой болезнью, мешающей трезво думать и заставляющей вести себя странно.       Он, наконец, открыл ранее прикрытые глаза и остановил взгляд на пустующем кресле напротив. Попытался представить Эрика. Это вышло легче, чем хотелось. Его напряжённая поза, будто бы он застыл в постоянном ожидании атаки, и его постепенно расслабляющиеся во время разговора или игры плечи. Его серьёзное лицо с острым взглядом и его сверкающие от шуток глаза с почти незаметной неумелой улыбкой. Такой улыбкой, словно она даруется только ему, Чарльзу, и получать её приятнее, чем найти редчайшую книгу или способность.       — О боже… — парень зарылся ладонью в волосы и выдохнул. Теперь, когда он специально следил за этим, он заметил странное ощущение в груди при мысли об Эрике.       Но Ксавье не успел его никак облечь в слова, потому что услышал звук пришедшей смс-ки. Звук этот был поставлен на контакт Эрика.       «У меня и на Рейвен стоит отдельная мелодия, — словно оправдываясь подумал Ксавье, пока лез в карман брюк за телефоном, — и на Хэнка, и… и наверняка на кого-то ещё».       И без дальнейших размышлений нырнул в текст сообщения.       — Я не хотел тебя беспокоить расспросами, но если ты сейчас же не скажешь, какой сыр твой любимый, мне придётся взять Дор Блю. И за реакцию детей на благородную плесень я не ручаюсь.       В конце стоял смешной смайлик, периодически хмурящийся, будто бы раздумывает что-то очень важное. Может быть, его посоветовала вставить Ванда или же Эрик сам, чтобы показать шутливость тона, долго и придирчиво просматривал ассорти не используемых ранее мордашек. Чарльз по натуре своей был улыбчивым человеком, но сейчас улыбке стало так естественно располагаться на его лице, словно других выражений вовсе не существовало. Подумать только, от какой-то простой смс-ки Чарльз вдруг почувствовал себя таким лёгким, что по ощущениям вот-вот взлетит как воздушный шарик...       — Что ж, сегодняшний вечер не заплесневеет, — несложная шутка написалась сама собой, и Чарльз, чувствуя себя на свои настоящие юные годы впервые за долгое время, тихо засмеялся, — Потому что мой любимый сыр — Чеддер.       Он даже хотел набрать сразу несколько радостных смайликов, чтобы хоть как-то выплеснуть своё весёлое настроение, но маленькие картинки не могли справиться с этой тяжёлой задачей, и он стёр их, разумно оставив один.       После отправления ответа Чарльз ещё несколько мгновений сидел улыбаясь и витая в облаках, пока, очнувшись, не одёрнул себя. Но мысли не хотели становиться обратно рациональными, а сердце — находить покой.       «Как несуразно и непонятно… — подумал Чарльз и поправил ворот рубашки, мешавший дышать от одной только мысли о чём-то настолько неизвестном и волнующем, — Неужели, я правда…»       — О боже, — пробормотал он уже второй раз, не веря собственным мыслям.       «Но даже если и так, то Эрик бы вряд ли… — Ксавье на автомате провёл правой рукой по ноге и вдруг на него словно ушат воды вылили, — О нет, я же так и не сказал ему!»       Погружаясь во всё новые оттенки взволнованности этого дня, парень стукнул себя по лбу. Он совершенно не понимал, как мог забыть о таком, но он это сделал. Мысль хотя бы сейчас сообщить о своей инвалидности отмелась сразу.       «Представить только, смс или звонок: Дорогой Эрик, совершенно забыл предупредить, что я иду в комплекте с инвалидным креслом!»       Дверные проёмы и примерный размер дома Чарльз приметил ещё тогда, когда подвозил Леншерров, так что опасаться стоило целиком и полностью лишь реакции Эрика. Теперь уже он ничего не мог сделать, не попав в ужасно неловкую ситуацию.       — Надеюсь, этот вечер не превратиться в кошмар… — взмолился тихо Чарльз, чувствуя в груди распирающий нервный смех от так и не растворившегося приподнятого настроения и собственной глупости, количество которой в последнее время непомерно возросло.