Слепые души

07 ч 30 мин На раковине рядом с тюбиком пасты лежит тест на беременность. Я сижу на холодном неуютном краю ванны, слушая, как течёт вода, а на плите на кухне уже давно кипит чайник. Пора на работу, но мной владеет холодная, каменная заторможенность. Воздух будто загустел, как тесто, и трудно даже пошевелить пальцем... * * * Костя не зря назвал меня «ведьмочкой». Встречаясь, мы с ним узнавали друг о друге больше; когда речь зашла о его родителях, меня ждал сюрприз. И, надо сказать, не очень приятный... Отца своего Костя не знал, а с мамой давно не общался, живя отдельно. На мой закономерный вопрос он ответил уклончиво и неопределённо, не назвав истинной причины натянутых отношений с матерью. Но ответы нашлись сами. Летним вечером, когда мы с ним только что пришли с прогулки в парке к нему домой и собрались пить чай с купленным по дороге тортом, нервно затренькал дверной звонок. Костя удивлённо приподнял брови и с улыбкой сказал: – Подожди, посмотрю, кому там понадобилось нарушать наше уединение. Режь пока торт. Он пошёл открывать, а мной овладело странное ощущение... Нет, не может быть, ведь Якушева больше нет. Я отправила его в пекло, а между тем мне настойчиво и жгуче мерещилось его присутствие... Как будто это он позвонил в дверь. Мне даже хотелось броситься вслед за Костей и закричать: «Нет! Не открывай!» Но было слишком поздно: он уже открыл. – Мама, ты куда?.. Это как понимать? – услышала я его удивлённо-растерянный голос. К кухне приближались шаги... Звук каждого из них отзывался у меня внутри, как лязг клинка о клинок, а в руку мне просилось копьё, чтобы пригвоздить приближающуюся тварь. Всё, что я успела сделать – это вообразить себе тот чудесный щит, которым я прикрывалась во время поединка с Якушевым-ящером. Мысленно выставив его перед собой, я приготовилась к схватке... На кухню вошла невысокая, полная женщина в чёрной одежде, висевшей на ней балахоном. Её бочкообразное туловище было задрапировано во что-то вроде чёрного пончо, поверх которого на её пышной груди висели бусы и какие-то амулеты, длинная чёрная юбка покачивалась складками при ходьбе. Волосы у женщины были покрашены в жгуче-чёрный цвет, дико и негармонично контрастировавший с не вполне здоровым, желтовато-бледным цветом лица. Тяжёлый взгляд сразу уставился на меня, придавив меня к месту... В глазах её я увидела тьму – той же природы, что и в Якушеве: они были одного поля ягоды. Различались они лишь количеством силы: в этой женщине её было не так много. Загородив своей отнюдь не хрупкой фигурой весь дверной проём, женщина сверлила меня взглядом. Костя выглянул у неё из-за плеча, пытаясь ко мне пробраться, но безуспешно. – Мам... разреши пройти? Взгляд-копьё лязгнул о мой невидимый щит. Поняв, что я крепкий орешек, женщина посторонилась, пропуская Костю. – Насть... Познакомься, это моя мама... – Ирина, – представилась та. И спросила со слащаво-хищной улыбкой: – Что, детки, чаёвничать собрались? А меня кусочком торта не угостите? Костя как будто слегка опешил. – Д-да, конечно, – пробормотал он. – Присаживайся. Сейчас я чай... – Позвольте мне за вами поухаживать, – любезно предложила Ирина. – Ты садись, садись, сына. Я сама управлюсь. Не успел он ответить, как она принялась хозяйничать, словно у себя дома: поставила на плиту чайник, достала чашки, упаковку чая. Её бурная деятельность и удивила Костю, и заставила нахмуриться. – Мам, ты что, я сам... – начал он было. Властный жест Ирины закрыл ему рот, а на меня повеяло холодком. Она была человеком, а не демоном в людском облике, но с Якушевым её что-то связывало – а именно, тёмная сила. – Значит, Настя, – задумчиво проговорила она, холодно поблёскивая глазами. – Приятно звучит твоё имя. Ты симпатичная девушка, но скажу тебе прямо: моему сыну ты не подходишь. Уж поверь, я знаю. – Мама, опять ты за своё, – недовольно и устало нахмурился Костя. – Пожалуйста, хватит вмешиваться в мою жизнь и решать за меня. – С тобой я ещё поговорю отдельно, – пообещала Ирина. Тяжёлое и странное это было чаепитие. Заявив мне в лоб, что я не подхожу её сыну, Ирина предупредила: – Если не отстанешь от него – будешь иметь дело со мной. – Мама, да что ты на неё взъелась?! – возмутился Костя. – Знаешь, что? Тебе лучше уйти. Ирина недобро прищурилась. – Выгоняешь? Ладно, я уйду. Но вместе вам не быть, это Я тебе говорю. После ухода Ирины мы долго и тягостно молчали, слушая тиканье часов. Давно остывший чай темнел в чашках, за окном шелестел тёплый вечер. Солнце уже скрылось за крышами домов, и на двор спускались сумерки. Я стояла у окна, глядя в ещё светлое и чистое летнее небо. Костя подошёл и взял меня за плечи, виновато сопя у меня за ухом. – Насть, извини... Вот такая у меня мама. Теперь ты понимаешь, почему я живу отдельно и редко с ней общаюсь. – Да уж, – усмехнулась я. – Она у меня кто-то вроде экстрасенса, – сказал он. – Превратила собственную жизнь в чёрт те что, но мою жизнь в дурдом я ей превратить не дам. Экстрасенс... Мне вспомнилось признание Ники: Ирина... Чёрная, крашеная. Это она наплела Нике всякой ерунды о насильственной смерти, вот почему я ощутила на Нике лапу Якушева. Потому что Ирина с ним связана. – Пока она жива, тебе из-под её влияния не вырваться, – вздохнула я. – И она не экстрасенс, а самая настоящая тёмная ведьма. Не прошло и нескольких дней, как мне приснился кошмар. Под утро я ощутила знакомое оцепенение тела и давление на грудь, а сквозь полуоткрытые глаза видела черноволосую женщину. Склонившись надо мной и дыша мне в лицо, она прошипела: «Ты убила моего учителя, дрянь, а теперь хочешь забрать у меня сына. Ничего у тебя не выйдет. Я тебя изведу. Изведу!» Ледяное змеиное шипение оплетало мою душу, как чёрные щупальца, высасывая мои силы. Пришлось Насте Головиной снова вспомнить то время, когда её звали Асахель. Я замерла и позволила заключённому во мне свету вырваться наружу. Ослеплённая ведьма закричала и исчезла, а я проснулась с ослабевшим телом и холодной кожей. Ледяными, плохо слушающимися пальцами я провела по виску... Липкий пот. В комнате никого не было, только тикали часы в прихожей. Вот почему я ощутила присутствие Якушева. Ирина была его ученицей... Весь день я чувствовала себя неважно: в желудке стояла дурнота, во рту – кислый привкус, и больше всего мне хотелось свернуться в каком-нибудь укромном месте калачиком и заснуть... Но что-то мне подсказывало: это ещё не всё. Что-то произойдёт, Ирина ещё проявит себя. Настя Головина боролась с соблазном малодушно и трусливо закрыться в квартире и не выходить оттуда даже на работу, но Асахель во мне понимала: нельзя просто так это оставлять. Якушевский след на земле должен быть уничтожен, всякое его отродье должно быть изгнано. Схватке быть, обречённо понимала я. Это случилось через неделю. Я была на работе – обслуживала покупателя, когда на глаза мне вдруг упала чёрная пелена. Из темноты слышалось знакомое шипение: «Иззведу... Иззведу тебя, Нас-стя...» Горло словно сжала ледяная рука, и передо мной появилась Ирина – с зелёным сатанинским огнём в глазах и хищной улыбкой. Она держала в руке красное шёлковое сердце, стискивая его с ненавистью, а моё при этом замирало от невыносимой боли у меня в груди. Я проваливалась в вязкую бездну мучений, меня выкручивало жгутом, разрывало на атомы... Только спокойствие горных вершин помогло мне. Их белизна смывала боль, охлаждала пылающий ад в моей груди, а руки, зарывшись в снег, на что-то наткнулись. Знакомый блеск кольнул глаза... Карающий Свет! Неужели он так и пролежал здесь с той схватки? Кувеяш убил меня здесь, но его приспешнице не хватит сил – кишка тонка. Хотя имя «Настя» и звучало приятно, но в нём не было силы, а вот в настоящем, древнем моём имени... Рассветное небо ласково и печально смотрело, как я выкапываю из-под снега мой чудесный меч, сжимаю его рукоять и поднимаюсь на ноги. Ирина в своём чёрном балахоне, развевавшемся вокруг неё, как крылья летучей мыши, застыла с недоумением в глазах... Из моей груди наружу рвался свет, а за спиной раскинулись два ослепительных крыла, тоже словно сотканные из света. – Я – Асахель, – сказала я. – Я изгнала Кувеяша, и ты последуешь за ним. С острия меча слетел, как шаровая молния, сгусток света и ударил Ирину в грудь. Пригвождённая им, она зависла в воздухе, как парализованная, а свет сиял там, где у неё должно было биться сердце... Она всего лишь неразумный человек, возомнивший себя чёрным магом, подумалось мне. Заблудившийся, запутавшийся и в итоге попавший в цепкие лапы тьмы. За спиной у Ирины колыхалось, клубясь, облако чёрного дыма – сначала бесформенное, а потом постепенно принявшее знакомые очертания ящера... Кувеяш. Его призрак висел у Ирины за плечами, и от него к её спине тянулась чёрная пуповина. Он всё ещё держал её, и если она умрёт... Не завидую я её душе. Нет, просто так убивать её нельзя, решила я: её ждёт страшная судьба после смерти. Нужно было освободить её. Поэтому Карающий Свет, вместо того чтобы пронзить Ирину, отсёк призрачную пуповину, связывавшую её с тенью Кувеяша. Женщина захрипела, задёргалась, болтая ногами в воздухе. Она теряла силы, на глазах покрываясь морщинами и из моложавой сорокапятилетней дамы превращаясь в старую каргу страшнее Бабы Яги, бледную и высушенную. Тень Кувеяша, моргая пустыми глазницами, скорчилась и растаяла, а Ирина упала на снег, распластав по его белому покрывалу свои чёрные одежды. Если она умрёт после этого, это будет, по крайней мере, «чистая» смерть. Её душа уйдёт, не отягощённая никаким бременем и не связанная никакими цепями с тьмой. – Настя... Настя... – звал меня кто-то. Цепляясь за этот зов, как за спасительную нить, я вернулась в реальность. Чьи-то твёрдые ладони у меня на щеках... Кто-то гладил меня и звал испуганно: – Настя... Настенька, солнышко! Я лежала на диване в кабинете Дианы, а она сама, склонившись надо мной, гладила меня то по лицу, то по волосам. Я слабо улыбнулась ей и поймала её руку. – Ой, очнулась, – послышался голос Марины, второго продавца. Пока Асахель сияющим мечом освобождала ученицу Якушева среди горных снегов, Настя Головина упала в обморок на рабочем месте, перепугав коллег и начальницу. Диана лично отвезла меня домой, довела, поддерживая, до квартиры и уложила там на кровать. Глядя в её красивые светлые глаза с тёмными ресницами, полные беспокойства, я ощутила, как сердце сжалось от тёплого, нежного чувства к ней. Она перепугалась за меня, и мне хотелось её успокоить. – Я в порядке... Мой голос прозвучал слабо, и Диана только покачала головой. Она была в курсе наших с Костей отношений и воспринимала их со сдержанным неодобрением, считая, что я «морочу хорошему парню голову», встречаясь с ним не по любви, а от одиночества, чтобы заглушить боль и тоску по моей незабвенной Але. Но она не знала, что я уже не тоскую, а жду... Просто жду Алиного возвращения со спокойствием и непоколебимой уверенностью. Маленькая девочка, рвущая цветы... Я знала: она придёт. Она уже на пути ко мне. Сегодня Якушев руками Ирины попытался расстроить нашу встречу, но у него ничего не вышло. И не выйдет никогда. Диана заварила мне чай с мятой и молча смотрела, как я пила. Задумчивая грусть в её глазах сменилась нежностью, когда я улыбнулась ей. Моя улыбка отразилась в её взгляде, как в зеркале. – Получше тебе? Слава Богу... Напугала ты меня, золотце. На следующий день Костя не пришёл на работу. Диана сообщила, что его не будет несколько дней: у него умерла мать, и ему придётся заниматься похоронами. Похолодев, я спросила: – А... А что с ней случилось, он не сказал? – Да как будто с сердцем что-то, – ответила Диана. – Надо помочь ему деньгами. Сердце. Пытаясь меня атаковать, она знала, на что шла, но вряд ли подозревала, с кем именно связалась. Никогда не забуду безмерного изумления в её глазах, когда она увидела мои крылья. «Ангел?» – отразилось в них. Она думала, что я как максимум светлая ведьма, но оказалось... Оказалось, что я – Асахель. Сейчас мне и самой в это не верилось, если честно. Слишком давно всё это было, слишком большой слой человеческого нарос на моей душе. Старая, старая сказка. Диана поехала на похороны Костиной матери: «Надо поддержать парня». Приглашала она с собой и меня, но мне, признаться, духу не хватило бы смотреть в глаза Косте, поэтому у меня был обычный рабочий день, только чуть более усталый и печальный, чем всегда. Словно чувствуя моё состояние, небо откликнулось дождём... Я не решалась даже позвонить Косте, а он не звонил мне. Когда через три дня я услышала его голос в кабинете Дианы, меня ни с того ни с сего неостановимо повлекло на пол – ноги отказывались меня держать. Пришлось прислониться к стене. Дождик скрёбся в мой зонт, когда меня нагнала знакомая машина. Я села в неё, не решаясь даже посмотреть в сторону Кости. Он первый нарушил молчание. – Диана сказала, ты тут в обморок падала... Перепугала всех. – Да, было дело, – криво, одним углом рта усмехнулась я. – Ничего, всё уже нормально. Не беспокойся. А ты как? – Да ничего... Более-менее, – кивнул он. Но как-то не вполне уверенно. В его взгляде, привычно следившем за дорогой, сквозила растерянность. – Соболезную, – сказала я. А что я ещё могла сказать? Костя моргнул, будто что-то попало ему в глаз. – Она мне позвонила... Сказала, что ей плохо, попросила срочно приехать. Я приехал... Вызвал скорую, но та, как всегда, опоздала. Так она у меня на руках и умерла. Дворники работали на лобовом стекле, размазывая туда-сюда дождевую воду. – Но перед смертью она про тебя всяких гадостей наговорила, – добавил Костя, потирая левый глаз. Соринка упрямо мешала ему и не желала выходить. – И что именно она сказала? – поинтересовалась я осторожно. Костя поморщился. – Не стоит об этом... Я всё равно в это не верю. Глупости. – Она сказала, что это я её убила, ведь так? – вдруг вырвалось у меня. Костя заметно вздрогнул и уставился на меня. И без слов было ясно: я попала в точку. Откуда я это знала? Да только что пришло в голову – само, как озарение, как знание свыше. Будто кто-то невидимый шепнул мне на ухо. Город киснул под дождём, тоска летела на серых крыльях туч, высасывая досуха моё сердце. Мой голос был сер, грустен и измучен, как после болезни. – Она не соврала, Костя. Я её правда убила... Мне пришлось это сделать, потому что она сама атаковала меня. Хотела отомстить за своего наставника, которого я отправила в пекло... Но при этом я освободила её от уз, которыми она была связана с этой тварью. Это поможет ей там... Во внетелесной сфере. Костя не понимал. Он не верил, что убить можно на расстоянии, не прикасаясь к человеку и пальцем – лишь в ментальном контакте. В его понимании убийство было связано с материальными действиями: пришёл, взмахнул топором... Удивительно: его мать была ведьмой, а сын вырос скептиком. Видимо, потому что пока мать занималась своими тёмными делами, его воспитывали тётя с дядей, школа и друзья – так он мне рассказывал. – А ещё она сказала что ты... что ты – не человек, – пробормотал он. – Я человек, – ответила я. – Сейчас. Но когда-то очень, очень давно я была... скажем так, не совсем человеком. Кость, ты испытал на своей шкуре, на что я способна. Если тебя это пугает и отталкивает – я пойму. Мой искренний тебе совет: найди обычную девушку, без этих моих... – я усмехнулась, – штучек. Так будет и проще, и спокойнее. Он молчал несколько секунд, глядя вперёд усталым, затуманенным взглядом. – Дело не в «штучках», Насть... А в том, что ты меня просто не любишь. Ты пытаешься, я вижу... Но у тебя ничего не выходит. Я откинула затылок на подголовник сиденья и закрыла глаза, провалившись в тоскливое и серое Ничто. Во рту разливалась горечь. Да, от правды никуда не сбежать, как ни маскируй её под благополучие. – Ты хороший, Костя... И я тебя люблю... по-своему. Он горько усмехнулся. – «По-своему»... Нет, Насть, так не пойдёт. Знаешь... Давай возьмём небольшой тайм-аут. Чтобы разобраться в чувствах. Потому что я тоже так не могу. Ты здесь и одновременно как будто где-то далеко – мыслями, душой и сердцем. Всегда. Ты – не со мной. Я протянула руку и грустно поворошила пальцами ёжик на его затылке. – Такая я есть, Костик, ничего не поделаешь. И другой вряд ли уже буду. – И добавила такое глупое, бессмысленное и ненужное: – Прости... Невыносимо. * * * 07 ч 35 мин «Пора, иначе опоздаю», – стучит в висках, но тело не повинуется сигналам мозга. «Фффффф», – шумит чайник, выпуская из носика тревожную струю пара, но мои руки лежат на коленях. В сток раковины бесцельно уходит вода, а на тесте – две полоски. Я всё-таки встаю, сделав над собой усилие, и закрываю кран. Выключаю наполовину выкипевший и уже не нужный чайник, рисую на запотевшем оконном стекле: «Настя+Аля=...» Помедлив, после знака равенства добавляю восьмёрку на боку – значок бесконечности. Мы снова вместе, утёночек. «Тайм-аут» в отношениях, который мы с Костей взяли, плавно перетёк в разрыв. На работе мы больше не видимся: он уволился и уехал в Питер, а Диана ненавязчиво делает мне намёки, что была бы не против моей кандидатуры на освободившееся место своего помощника. Опыта я уже набралась, освоилась, так что не исключено... Хотя – теперь уже не знаю. Снова дождь... Шагая по лужам, прикидываю в уме, подсчитывая срок: по-видимому, третий месяц, как минимум. Уже два месяца Аля со мной, а я и не знала. Однако, какой ограниченный взгляд у человека под зонтом! Ему не видно неба... и радуги, которая раскинулась над городом, знаменуя Второе Алино Пришествие. Я опаздываю на пять минут. Торопливо скидываю плащ, ставлю зонтик сушиться в подсобке. В торговый зал заглядывает Диана, бросив на меня строгий взгляд. – Что за опоздания, Анастасия? Человека, не знакомого с ней, её суровый вид, быть может, и приведёт в трепет, но только не меня. Это здесь она – «железная леди», Диана Несторовна, а когда заканчивается рабочий день... Но об этом позже. – Извините, больше не повторится, – скороговоркой отвечаю я. Мне достаточно одной улыбки, чтобы вся напускная строгость Дианы растаяла. Вечером она подвозит меня домой. Я доливаю из пятилитровой бутылки в чайник воду, зажигаю газ, а Диана моет руки в ванной. Дохнув на оконное стекло, я снова могу разглядеть формулу «Настя плюс Аля равно бесконечность». – Это что? Диана стоит в дверях кухни с тестом в руке. – Две полоски, – улыбаюсь я в ответ. – Я вижу, – хмурится она. – Вот засранец... Я достаю заварку, чашки, магазинный пирог с черникой. – Не говори так, Диана, не надо. Всё хорошо, правда. Всё замечательно. Аля снова с нами. Разве это не здорово? Она заглядывает мне в глаза с беспокойством и сомнением, будто не верит в искренность моих слов. Думает, что я просто бодрюсь. А я не бодрюсь, я и правда рада – да что там, я счастлива. Серьёзно. Диана откусывает от своего ломтика пирога, неуклюже втягивает горячий чай, а я сижу напротив и плыву на тёплой волне нежности. Я люблю её, очень. Просто до слёз, как в песне. Она – мой родной, надёжный человек, моя стена, плечо и немножко – ангел-хранитель. – Ну, что... может, в декрет? – предлагает она. – О деньгах не беспокойся, всё будет как положено. – Я лучше поработаю, сколько смогу, – решаю я. Диана задумчиво почёсывает пальцем в затылке. – Всё-таки нехорошо беременной – весь день на ногах. Ладно, работай, но тогда только на кассе сиди, поняла? А устанешь – у меня на диване отдыхать будешь. Столько раз в день, сколько понадобится. Я киваю и смеюсь, а Диана берёт моё лицо в свои ладони и целует в губы. Мне не хочется отстраняться, хотя по-хорошему – надо бы, ведь я не собираюсь заходить с ней дальше дружбы. Впрочем, строить планы и загадывать наперёд тоже не хочется: пусть всё сложится так, как сложится. ЭПИЛОГ _______ Аля снова пришла в этот мир мартовским утром, девятого числа. Её папы в этот день с нами не было: он жил и работал в Питере. Кажется, у него даже появилась новая девушка. Что поделать: не довелось мне ни прокатиться на белом лимузине, ни утонуть в море цветов, ни услышать марш Мендельсона. Ну, да и Бог с ними. Ведь у меня была Аля – мой самый дорогой на свете человек. С этим не могло сравниться ничто на свете. Огорчала ли меня перспектива стать матерью-одиночкой? Знаете, не особенно. Надёжное плечо Дианы было мне опорой в жизни, так что трудностей я не боялась. После рождения малышки Диана предложила мне переехать к ней, но я, подумав, решила остаться у себя. Хоть Диана ни на что «такое» не намекала и не говорила о своих чувствах вслух, но нежность во взгляде выдавала её с головой. А мне не хотелось переступать с ней черту дружеских отношений. И не только с ней, а вообще – ни с кем. Пока, по крайней мере. Слишком устала я, наверное. Диана не стала настаивать, но и помогать нам с дочкой не перестала: при всей своей занятости она всегда находила время забегать к нам по вечерам. Впрочем, всё чаще в последнее время я ловила себя на желании прижаться к ней... Обнять и не отпускать больше никогда. Ника после долгих мытарств всё-таки нашла работу – подсобной рабочей в магазине. Лучших вариантов при бытующем у работодателей отношении к вышедшим из мест заключения людям у неё просто не было. А от нашей с Дианой помощи в трудоустройстве она отказалась из гордости. А недавно ко мне во сне пришёл отрок, с которым я беседовала в Долине после победы над Кувеяшем – мой ангел-хранитель. Он радостно сообщил, что это – моё последнее земное воплощение, и после того как моё жизненное время истечёт, я воссоединюсь со своими товарищами по крыльям и верну себе ангельскую суть. После долгих скитаний по земле в человеческой оболочке рыцарь Света Асахель вернётся к своей службе. Карающий Свет уже ждал меня под снегом на вершине горы... Ему не терпелось вновь ощутить на своей рукояти мою ладонь. Я не знала, радоваться этому или печалиться: ведь это значило, что я больше не встречусь с моим любимым человеком на земных путях и в человеческом качестве. Но даже если так, любовь моя никуда не исчезнет, и я незримо буду рядом с Алей во всех её следующих жизнях. Я буду встречать её сразу после оставления ею бренной телесной оболочки и переправлять в своих надёжных объятиях из физического мира на другой план бытия, заботясь о том, чтобы страх ни разу не коснулся её души своим тёмным крылом. Она будет отдыхать от земной жизни на моей груди, а потом возвращаться за новым опытом. Я буду с грустной улыбкой наблюдать, как она снова встретит на земле любовь, забыв обо мне и с головой окунувшись в пучину земных страстей... Лишь одно будет служить мне утешением – а именно, знание того, что скоро (а человеческая жизнь по меркам ангельской коротка, как мгновение) мы воссоединимся. Я снова приму её в свои объятия, испуганную переходом в иной мир, успокою, обниму крыльями и укрою от опасностей, зачастую подстерегающих души в такие моменты. Я не дам ей заблудиться, отогрею своей любовью и... вновь отпущу на землю спустя какое-то время. И так будет происходить раз за разом, пока не закончится её потребность в земных воплощениях и она не перейдёт на новую ступень своего развития. Вот тогда-то мы и воссоединимся по-настоящему. А пока... А пока – время идёт, не делая нас моложе, и Диана не может вечно ждать. Я не хочу потерять моего земного ангела-хранителя: этого не может мне позволить ни совесть, ни тёплое, неистребимое чувство, свернувшееся клубочком глубоко под сердцем. И однажды звёздным вечером на балконе её губы приближаются к моим, а мои руки поднимаются и ложатся кольцом вокруг её шеи. И мой седой ангел становится со мной одним целым. Но впечатлений у меня и кроме событий на личном фронте хватает: самым главным человеком в моей жизни стала маленькая Алька. Сейчас ей уже три годика, но взгляд у неё недетский – очень осмысленный и серьёзный. А недавно, когда мне случилось всплакнуть в подушку – просто так, от внезапно навалившейся на меня непонятной грусти и усталости – она подошла ко мне, улеглась рядом на кровать и прошептала: – Не плачь, утёночек. Я с тобой. Она впервые назвала меня не «мама», а «утёночек», хотя я никогда не упоминала при ней этого прозвища и не рассказывала, кому оно принадлежало. Я обмерла и молча прижала её к себе. Слов не было, только слёзы – но уже по другой причине... Асахель заслужила отдых... Маленькую передышку перед продолжением службы. Вот оно – короткое земное счастье, которое она заработала. И её крылья – тоже земные и осязаемые, которые можно погладить. Если вы не верите в переселение душ – не верьте, это ваше дело. У меня на этот счёт свои представления, потому что я – рыцарь Света Асахель, познавший земную любовь во всей её тёплой, яркой и «греховной» полноте. Но во что бы вы ни верили, скажу вам одно: любовь – единственная реальность в мире человеческих иллюзий. Время создания: 14 октября 2008 – 11 июля 2009 Окончательная редакция от 10 августа 2012