[Lana Del Rey — California] https://vk.com/audios115755283?q=California%20Lana%20Del%20Rey§ion=all
Если в жизни можно было бы проводить отметки для важных событий, Люси бы хотела остановиться сейчас, взять мел и нарисовать длинную жирную черту. Коробка была простой, чуть шершавой под пальцами. Ей казалось, что от неё исходил жар, хотя это, конечно, было не так. Сердце её стучало загнанно, как у маленького кролика, попавшего в западню. Её западнёй был почерк Нацу Драгнила и дневник, который она помнила неизменно лежащим на столе в его кабинете. Давно уже не новый, чуть потёртый в самых уголках, с исписанными вдоль и поперёк листами. Однажды она застала его за тем, как он что-то увлечённо писал. Она помнила это: тёмная комната, освещённая светом ночника, сгорбившаяся фигура и стремительно выводящая слова рука. Нацу никогда его не прятал, словно нарочно оставляя на самом видном месте. Но Люси не была из числа тех людей, которые могли прочитать чужие секреты. Сейчас же он сам вверял ей в руки хранилище всех его тайн. Это было жутко. Словно звонок из прошлого, которого она совсем не ждала. — Нет, так просто я это не смогу сделать, — пришла к выводу девушка, уверенно встав с дивана и направившись за красным полусладким. Она налила бокал, поставила перед собой коробку и, сделав внушительный глоток, открыла коробку. С тех пор, как она в спешке закрыла её, ничего не изменилось. На самом дне лежал чёрный кожаный дневник. Простой, без вычурных надписей. На нём же лежал конверт, на которой знакомой рукой были выведены слова:«От Нацу Люси».
Вино дало свои плоды, и, когда она взяла конверт, её руки практически не дрожали. «Открывай, — шептал в её голове голос Нацу, от которого ей хотелось убежать, — это мои последние слова тебе». Кажется, она начала сходить с ума.«Не хочу быть банальным, но если ты это читаешь, то я мёртв».
Казалось, ледяная рука обвила её шею, перекрывая кислород. Рука задрожала, а вместе с ней и листок, слова на котором начали превращаться в одну сплошную нечитаемую линию.«Если честно, мне сложно представить, какой может быть твоя реакция, но я надеюсь, что ты прочитаешь это письмо до конца, а не предашь его огню».
Люси улыбнулась, и ей внезапно показалось, что Нацу сидел напротив неё, такой знакомый, родной, с мягкой улыбкой на губах и глубокой печалью в глазах. Он словно читал ей это письмо вслух, а она внимательно его слушала, ловя каждое слово. Грусть отзывалась у самого горла шершавым комом, словно кто-то наждачкой провёл и грубую крошку после себя не стёр. А она падала и падала — в самое сердце. Ей бы хотелось свернуться сейчас в клубок да заплакать. По-простому так, отдаться обычному горю. Как все нормальные люди, позволить себе побыть девушкой, которая потеряла любимого. Не той, кто ушла на парковке. Не той, кто два года не разговаривала с ним. Не той, кто нашла другого. Она хотела побыть той, кто просто любила и сердце у которой было разбито ещё задолго до этого. Она бы могла протянуть вам его осколки, кровавые и криво склеенные — вот что оставил после себя Нацу Драгнил. Не её, а лишь разбитую в крошку оболочку. Знал ли он об этом? Боже, она надеялась, что нет. Чернила перед глазами начали сливаться в одну сплошную линию.«В первую очередь, я хочу перед тобой извиниться. Я не хотел такого конца для нас. Поверь мне, не проходило и дня, чтобы я не задавался вопросом, а правильный ли я сделал выбор. Но каждый раз я приходил к единому ответу. Я бы никогда не смог жить с осознанием, что убийца моего отца жив и безнаказан. Прости меня…
— Ты серьёзно? — Да, я каждую ночь думаю о том, что он сделал. Я не могу спокойно жить, не могу спокойно спать. Я уже никогда не смогу свободно дышать, пока он не поплатится.…что это оказалось мне важнее тебя».
Нацу был не в себе. И только поэтому она знала, знала уже тогда наверняка, что она ничего не сможет сделать. Он был погружён в своё горе, обмазывался гневом и ненавистью, как краской, словно воин, который не знал более другого выхода, чем сражение. А она стояла там, разбитая и опустошённая, проводила свою жирную линию и поражалась тому, как она не замечала раньше этого безумия в его глазах.«Я не хочу, чтобы ты запомнила меня таким. Уходящим от тебя, выбирающим другую дорогу, лгущим тебе прямо в лицо. За эти годы многое произошло, и… Я знаю, что, даже встретившись с тобой, я тебе не расскажу всего. Но если так получится, что я облажаюсь, я бы хотел, чтобы ты знала всю историю. В этой коробке мой дневник, который я начал вести после знакомства с тобой. В него я записывал всё самое сокровенное. И туда же я записал всю историю, без утайки. Я вверяю его тебе и надеюсь, что после прочтения…»
— …ты не будешь держать на меня зла, — закончило её видение, улыбнувшись. Люси подняла голову, встретившись с ним взглядом. Её галлюцинация сидела расслабленно, и в глубине его глаз была нежность вперемешку с грустью. Он был открыт. Наверное, в глубине души именно таким она хотела его видеть. Честным. Большего и не требовалось. — Я хотела забыть, — сказала она в пустоту. Кто-то бы мог назвать её сумасшедшей, а она себя таковой не чувствовала. — Знаешь, я хотела всё забыть. Продолжить жить дальше. — Люси взяла дневник в руки, проведя рукой по обложке. — Я хотела перелистнуть эту страницу настолько быстро, насколько только возможно. Может быть, даже постараться забыть тебя. Всё это время я была словно в пузыре: сквозь него ничего не было слышно, и видно было лишь размытые силуэты. Я в этот пузырь вошла, когда ты ушёл. Я действительно не знала, куда двигаться дальше, и мне было необходимо от всего отгородиться. От работы, от друзей… От тебя. — Её видение склонило голову, виновато, как собака побитая, смотря на неё затравленным взглядом, а она думала: неужели именно таким она хотела его видеть? Разве настоящий Нацу Драгнил не смотрел бы отрешённо, вальяжно рассевшись у неё в кресле, так, будто это кресло его? Она понимала, что он ненастоящий, и только это давало надежду, что она ещё не до конца сошла с ума. Хотя… Сложно было сказать, рада она была этому или нет. Что-то в её груди тихо ныло, требуя наконец высказать всё то, что накопилось. Пусть даже в пустоту, её тихому видению. Она рассмеялась, чуть истерично. Настоящий Нацу не был бы таким тихим. — Это так глупо. Я любила тебя. Я правда так чертовски сильно тебя любила, что дышать не могла. И это так меня бесило. Каждый грёбаный раз, как я старалась двигаться дальше, твоё лицо появлялось перед глазами и мне хотелось только одного. — Она посмотрела на него, такого затравленного и бедного, и от этого гнев её стал только сильнее. — Кричать. Кричать так громко, чтобы ты в своём Нью-Йорке услышал меня. Я хотела получить от тебя ответ. Простой ответ: почему? Почему ты решил идти по этому пути? Почему ты… Чёрт, разве месть этого стоит? Я знаю, что ты делал. Тренировался всё время. Я старалась не замечать синяки, но сейчас я понимаю, что они были. Тебя избивали каждый день… А ты выключал свет со мной и надеялся, что я не замечу. У тебя был выбор. Не говори, что не было. Ты мог остаться здесь, возглавить компанию, продолжить жить свою богатую элитную жизнь в окружении друзей. Со мной. Я была бы даже согласна носить эти ужасно неудобные туфли и серёжки, которые оттягивали мне уши. Но по крайней мере это была бы безопасная жизнь. Так почему? Когда-то я думала, что просто не понимаю тебя. Что, возможно, если бы кого-то из моих близких так же убили, я бы тоже воспылала желанием мстить, но вот она я. Сижу напротив тебя после того, как ты умер у меня на глазах. — Её голос надломился, но она продолжила. — И я не хочу мстить. Единственное, что я чувствую… Это страх. Это разочарование. Это пустоту. А ещё злость, такую сильную, что мне больно. Я зла на тебя. Ты стоял на той крыше, и ты знал, что можешь не вернуться. Ты стоял, смотрел на меня, и ты не сделал ничего. — Она схватилась за грудь так, будто у неё швы расходились, ровно посередине, там, где, как ей казалось, находилась душа. Руками такое соединить нельзя было. Она ломалась, расходилась на части. Она и чувствовала себя тряпичной куклой, у которой нитки не выдерживают. — Ты был там и не сказал мне ничего. Ты должен был мне сказать… Должен был… Она скатилась с кресла, упав на колени. Дневник оказался на полу, раскрывшись на первой странице.«Из личного дневника Нацу Драгнила. «15.10.2011. 02.11. «Красный пляж».
Люси перевела взгляд на пустоту в кресле, в которой она видела Нацу. И внезапно всё исчезло. Вся боль и все невысказанные слова. Осталась лишь апатия. — Ты оставил мне свой дневник. Для чего? Что я должна узнать? Как ты думал? Что ты чувствовал? — Она провела пальцем по открытому листу, и её болезненная фантазия проследила взглядом за её пальцем. — А если я не хочу знать?.. Ты всегда был эгоистом, Нацу. Ты всегда был таким грёбаным эгоистом. Мне кажется, что иногда ты представлял себя героем какого-то тупого фильма и следовал всем этим идиотским клише. Поспорю с лучшим другом, влюблюсь в девушку, на которую бы никогда не посмотрел, стану центром заговора, отправлюсь мстить за смерть отца. Ты грёбаное клише, Драгнил. И даже смерть твоя — это чёртово клише. Был бы хоть здесь оригинальным. Нацу ничего не ответил. Наверное, потому что в душе она хотела, чтобы он молчал. Хотя бы раз в жизни он должен был её выслушать. Вместе с апатией пришла усталость, и, вздохнув, она подняла дневник и начала перебирать страницы. Первые записи были датированы ещё 2011-м годом, а последняя была написала ровно неделю назад, за несколько часов до аварии. Люси провела рукой по первой странице и остановилась на мгновение. Казалось, бумага впитала в себя тепло солнечного Лос-Анджелеса, его горячих песков, на которых они танцевали, разучивая танго, его тёплой воды и влажного воздуха. Прошло столько лет, а ей одновременно казалось, что это было вчера, но она словно постарела на столетие. Парадоксально. Она помнила в мельчайших подробностях те несколько дней перед Игрой Свеч. Возможно, именно в ту поездку она вновь полюбила Нацу Драгнила. Уже не Принца, а именно Нацу. И впервые за эти семь дней её глаза зажгли слёзы, когда она поняла, что и для Нацу та поездка стала важной.«Пф, даже не знаю, с чего начать. Писать что-то на куске бумаги не в моих правилах. Считаю глупым отдавать свои секреты какой-то книжечке. Сразу возникает вопрос, зачем я это делаю. Отвечу. Появилось такое чувство, что я начинаю что-то забывать. Будто в голове образовалась какая-то дыра, которая раньше точно была заполнена. Пожалуй, теперь начну всё записывать, чтобы точно ничего не забыть. Как там «мышка» обращалась к своему принцу? Дорогой…
В воспоминаниях наша самая большая боль. В них же самое главное спасение. Люси перелистывала страницы, слово киноплёнку проматывала. Он писал много, последовательно, так же, как и жил. Она могла представить воочию, как он тщательно выводил каждую букву «у», а потом продолжал размашисто, словно и не было всех этих стараний над одной чёртовой буквой. Тут были его мысли. Целый клубок запутанных терзаний Нацу Драгнила, который не мог разобраться в себе и в своих чувствах. Который потерялся и пытался найти выход в шершавых страницах и чёрных чернилах. В каждом его знаке вопроса точка была продавлена почти до дыры, словно он хотел боль причинить дневнику, надеясь, что хотя бы так он получит ответ. Она никогда не задумывалась, что Нацу чувствовал в начале их спора. Что он думал и чем дышал? Она была настолько погружена в собственные мысли, что упустила главное. Нацу Драгнил — человек, а не фон в её истории. Он также жил. Он также чувствовал. Он был. Наверное, лишь смерть могла заставить Нацу отдать ей что-то столь сокровенное, практически ключ от всех его мыслей и страхов. Люси листала, и в голове её не хотело укладываться, что эти слова принадлежали тому же парню, которого она помнила. Когда он ходил с невозмутимым видом по коридорам университета, в это же время он писал: «Я не знаю, что со мной происходит. Столько всего навалилось». Когда он как всегда подшучивал над ней, в это же время писал: «Она стала мне ближе, и это пугает». Когда он держал маску надменности на лице, в его дневнике она читала: «Я никогда не думал, что живу во лжи. Мне. Страшно». И это было выше её сил. Она захлопнула дневник, не дойдя даже до бала. За два года, которых его не было рядом, он действительно забылся. Стал потёртой чёрно-белой киноплёнкой. И сейчас она впервые с момента его смерти словно увидела его таким, каким любила. И осознание обрушилось с новой силой. Его больше не было. Человека, который писал эти строки, тщательно выводил треклятую букву «у» и с силой ставил точки… Его больше не было. Он умер. Исчез. Превратился в прах, и лишь эти строки напоминали ей, что он когда-то жил. Боялся, любил, ненавидел. Нацу. Её Нацу. Ха… Последняя запись была написана впопыхах.«Сегодня тот день. Я ещё вернусь. Н.»
Маленькая капля упала на чёрную «Н», и Люси понадобилось время, чтобы понять, что это её слеза. В этом дневнике больше не будет записей. Потому что он не вернётся.***
[David Arnold, Michael Price — Always the Grown Up] https://vk.com/audios115755283?q=Always%20the%20Grown%20Up%20David%20Arnold%2C%20Michael%20Price
— …и тогда Минерва споткнулась о провода и полетела вперёд, — рассмеялся Роуг, насыпая в кружку сахар. Люси вынырнула из своих мыслей, на автомате помешивая кофе. Роуг, кажется, не обращал внимания на её отстранённость, продолжая увлечённо рассказывать о театре. Он энергично махал руками, широко улыбался и говорил слишком много, словно боялся, что если замолкнет, то тишина задавит их обоих. Люси чувствовала себя виноватой. Роуг был понимающим, и за всё это время он ни разу не упрекнул её. Может, ей нужно было время в одиночестве? Он не заслуживал терпеть её подавленное состояние. Но каждый раз, как она думала поднять этот разговор, он словно чувствовал, наклонялся к ней и целовал в губы, долго и чувственно. Поцелуи успокаивали. Но чувство, что он заслуживал лучшего, не покидало её. Телефон на столе завибрировал. Номер был незнакомым. — Да? — Добрый день. Могу я услышать Люси Хартфилию. — Вы говорите с ней. — Здравствуйте. Это инспектор полиции, Юрий Кэмпбелл*. У нас есть несколько вопросов к вам. Удобно будет встретиться в участке? Люси нахмурилась. — Можете назвать причину? — Убийство Нацу Драгнила, мисс. Вы проходите по делу как свидетель. Неприятное чувство поселилось у неё в животе. Бросив короткий взгляд на притихшего Роуга, Люси встала из-за стола, выйдя в гостиную. — Я не знала, что началось расследование. — Дело весьма деликатное, сами понимаете. — В его голосе слышалась усмешка, словно он разговаривал с подельницей наркобарона. Похоже, её приписали к мафиозному клану. — Хорошо, я подъеду. — Она сохраняла в голосе спокойствие, хоть рука её и дрожала. — Постараюсь помочь следствию всем, чем смогу. — Рад слышать такой энтузиазм. Мужчина явно смеялся над ней, потому что в её тоне было что угодно, но только не энтузиазм. Пока она думала об этом, в телефоне уже повисла тишина.***
У инспектора Кэмпбелла был отдельный кабинет. Люси держалась спокойно, следя за тем, как мужчина обходит заваленный бумагами стол и ставит перед ней чашку чая. Комната освещена лишь солнцем, проникающим сквозь полуприкрытые жалюзи. В тонких полосах света плясали пылинки, и Люси пока интересней было наблюдать за ними, чем за инспектором. — Представьтесь, пожалуйста, полным именем, а также скажите, чем вы занимаетесь и в каких отношениях вы состояли с покойным, — проговорил он, закурив сигарету. На стол лёг диктофон. — Люси Хартфилия, хозяйка книжного магазина «Love & Lucky». С Нацу Драгнилом меня связывали романтические отношения, которые мы прекратили по обоюдному согласию два года назад. Юрий что-то записал у себя в блокноте. — Когда вы видели Нацу Драгнила в последний раз? Люси вопросительно изогнула бровь, усмехнувшись: — Живым или мёртвым? Мужчина встретился с ней взглядом и спокойно ответил: — И то, и другое. Люси вновь сосредоточила внимание на пылинках. В кабинете было душно, а запах сигарет вызывал головную боль. — Живым — два года назад, при нашем расставании. Мёртвым… Неделю назад. — Вы стали свидетельницей аварии? — Да. — Что вы делали на месте аварии? — Встречалась с подругой. Юрий посмотрел на неё поверх очков в тонкой оправе. На дужке заиграл солнечный блик. — Это совпадение, что вы оказались на месте аварии ровно в тот момент, когда она произошла? — Нет, инспектор. — Люси посмотрела на мужчину. — Я подстроила аварию бывшему парню, ведь именно этим нынче занимаются хозяйки книжных магазинов. В его глазах заплясали смешинки. — Я ведь могу это посчитать чистосердечным признанием, мисс Хартфилия. — Каков вопрос, таков и ответ. — Люси раздражённо повела плечами, чувствуя непривычную для себя злость. — Встреча была организована моей знакомой, а не мной. Это легко можно проверить, проследив мои звонки. Я приехала в назначенное мне место, и, поверьте, для меня увидеть врезавшегося в фуру Нацу было настолько же неожиданно, как, наверное, и для вас начать заниматься нормальным расследованием, а не попыткой спихнуть убийство на первого же подозреваемого. Не знаю, что вы там думаете. Что я обиженная на бывшего стерва? Что я два года вынашивала месть? Вам стоит перестать читать плохие детективные романы, мистер. Мы с Нацу расстались, но расстались мирно, потому что оба поняли, что наши представления о будущем слишком различаются. И я всегда считала и продолжаю считать, даже после его смерти, Нацу своим близким другом. А ваши подозрения оскорбляют меня. — Именно из-за ваших близких отношений вы не присутствовали на похоронах мистера Драгнила? Мужчина смотрел пристально, словно охотник, следящий за добычей. Люси старалась, чтобы ни один мускул не дернулся на её лице. Знать о том, что она была на настоящих похоронах, инспектору не обязательно. — Я выплакала достаточно слёз, сидя возле операционной, — прошептала она, не отводя взгляда. — Увидеть его ещё раз было бы для меня пыткой. — Его хоронили в закрытом гробу. — Да, но я видела то, что с ним случилось. И каждый раз, как я думаю о нём, перед моими глазами его искореженное в мясо лицо. С ним было кому попрощаться. И я не думаю, что он бы держал на меня зло за то, что меня не было. Юрий замолчал, с секунду внимательно вглядываясь в её лицо, после чего откинулся на стуле и отложил ручку. — Сказать по правде, мисс Хартфилия, вас никто не подозревает в смерти Нацу Драгнила. — Тогда к чему этот допрос? — Нацу Драгнил сейчас дело международного масштаба, так как мистер Драгнил числится фигурантом по нескольким крупным делам. Мы считаем, что его убийство было заказано крупным мафиозным синдикатом, и предельная честность от вас поможет нам в раскрытии дела и поимке преступников. — Боюсь, я не смогу вам ничем помочь, — проговорила Люси. — Я не видела Нацу два года. Юрий прокрутил в руках ручку, продолжая смотреть на неё, и почему-то Люси подумала, что он не верил ей. — Из-за чего вы расстались с Нацу Драгнилом? Вопрос был простым, и у них с Нацу давно был готов ответ. Ещё с тех времён, когда он разыграл перед ней спектакль. Умный, умный Нацу. — Он мне изменил, — ответила она спокойно. — Я застукала его в отеле на Лейтон Стрит. С Дженни Реалайт, — добавила она, предугадывая его следующий вопрос. — Если вы хоть немного ознакомились с жизнью Нацу, то, думаю, знаете её имя. — Да. Мисс Реалайт пропала сразу же после аварии. Мистер Драгнил прилетел в Лондон две недели назад. Он не пытался с вами связаться? — Нет. Юрий продолжал делать пометки в блокноте. — Вы знали, какой именно деятельностью промышляет мистер Драгнил в Америке? Он стал боссом Ночи, возглавил Зодиаков и полетел в Америку, чтобы отомстить Акнологии за Зерефа и Игнила. — Не имею ни малейшего понятия. — Что вы знаете о мистере Эрике Чейзе? Правая рука Нацу, его самое доверенное лицо. Серый кардинал Ночи, как его называли в подпольных кругах. Находится в близких отношениях с медсестрой по имени Кинана. Опасный человек. — Эрик — близкий друг Нацу. Он часто у нас гостил. — А что вы знаете о Мавис Дреяр? Девушка, которая предала Нацу и сблизилась с Акнологией. — Она училась со мной в Фейри Тейле. Знаю, что несколько лет назад умер её парень и она была в депрессии. Это она мне позвонила в день аварии. Юрий старался не подавать вида, но Люси поняла, что этого он не знал. — И о чём же вы говорили? Люси пожала плечами. — Мы не успели ничего обсудить. Мы только заказали еду, как произошла авария. «Я видела твоего отца. И он был далеко от клиники». Люси постаралась прогнать из головы голос Мавис. Хоть Люси понимала, что она врала, её слова всё равно не давали покоя. — Можете объяснить, почему Нацу Драгнил упомянул вас в завещании? — спросил Юрий, словно бомбу кинул. — Раз вы не поддерживали связь. Люси непонимающе моргнула. — Я не понимаю, о чём вы. Завещание? Она даже и не задумывалась о том, что всё имущество Драгнилов должно было перейти кому-то. Но он ведь не мог?.. — С вами не связывался нотариус мистера Драгнила? — Юрий покопался в бардаке на своём столе, достав из этой кучи бумагу. — Да. Оглашение завещания прошло в его поместье вчера в три часа дня. Многочисленные активы мистера Драгнила, включая всё движимое и недвижимое имущество, а также его компания и состояние в размере полутора миллиарда фунтов перешло во владение мисс Карен Лилики, его тёти. Всё, кроме компании S-Hall, счёта на сумму семьдесят семь тысяч четыреста двадцать восемь фунтов, депозита во французском банке «Left Bank Scooters Paris», а также записки, которую, из-за вашего отсутствия, отправили письмом на адрес вашего проживания. — Он поднял голову. — Вы не получали записку? Коробка и письмо. Люси отрицательно качнула головой. Нельзя было допустить, чтобы дневник попал в руки полиции. Несмотря ни на что, она не хотела подставлять близких Нацу друзей. Его секреты были лишь его. Он доверил их ей, все до одного. И она, читая каждую страницу его дневника, запивая для себя все новые тайны вином, не собиралась их открывать никому. Это было последнее соглашение между ней и Нацу. — Я ничего не получала. Юрий смотрел на неё пристально, и только после того, как она это сказала, Люси поняла, что за ней вполне могли следить. Но если это было так, то инспектор не подал вида, а Люси решила, что ей нужно быть осторожней. Всё это время с момента смерти Нацу она была настолько погружена в себя, что даже не подумала, что за ней могут следить. В конце концов, она была первой, к кому бы он мог обратиться. И хоть Нацу сделал всё возможное, чтобы сделать видимость, что он порвал с ней все связи, Люси не думала, что Акнология или та же полиция не рассматривала возможность, что они продолжали общаться (но они не продолжали). Более того, её семья могла заинтересовать Акнологию, и не только Нацу был причиной, по которой он мог следить за ней. Её отец. Он был причастен к созданию NK-6. Люси никогда не вдавалась в подробности, но она знала наверняка, что Акнология ищет создателя NK-6. По её спине пробежал холодок. Почему она раньше об этом не подумала? Мог ли Акнология узнать, где находится Джудо? Мог ли он похитить его? «Я видела твоего отца. И он был далеко от клиники». Какой дурой она была… Если Мавис всё это время поставляла информацию Акнологии, то она могла видеть её отца у него! Грудь Люси сковал страх, который ледяным коконом охватил её тело. Отец был невменяем. Он не реагировал ни на что. Даже на неё, родную дочь. И мысль, что её беззащитному отцу могли причинить вред, вызвал в ней гнев, который медленно оттеснял страх назад. — Что ж, у нас есть все основания подозревать, что с вами могут связаться враги Нацу Драгнила. — Юрий затушил сигарету, посмотрев на неё поверх очков. — Прошу, сразу же свяжитесь со мной. — Он протянул ей через стол свою визитку, и Люси на автомате взяла её. — Поверьте, я искренне желаю вам помочь. Но мысли Люси были далеки. Сейчас она желала только двух вещей: срочно увидеть Эрика и Водолея. Ей нужно было кое-что сделать.***
«Если ты хочешь узнать, когда это всё началось, я не смогу дать тебе точный ответ. Я не хочу, чтобы ты думала, что я принял это решение сразу. Нет, это был результат размышлений нескольких лет. Я чувствовал себя экспонатом на выставке. Стоящим на самом видном месте, который вдруг стал чертовски ценным после смерти его создателя. Ведь так всегда происходит? Когда был жив мой отец, меня не было для этих людей. Я пылился на чердаке, под, справедливости ради, дорогим балдахином. У каждого, наверное, есть такие вещи, о которых мы вспоминаем только после бокала вина. Вскакиваем, бежим на чердак, чтобы полюбоваться, а потом снова накрываем. А потом художник умирает, и эта картина внезапно становится шедевром. Её вытаскивают с чердака, вешают в пафосной галерее, и вот уже на тебя смотрят не раз в год, а каждый день. Многократно. После смерти отца я стал экспонатом для Зодиаков. После смерти Зерефа — для Ночи. Я хочу, чтобы ты понимала, что не только месть двигала мной. Конечно, я хотел видеть, как Акнология сгорит в адском пламени, и, уж поверь, я собирался быть тем, кто польёт его бензином и зажжёт спички, но сильнее всего мной двигала ответственность. Ночь и Зодиаки. Вот мои главные причины. Не будь их, я бы ни за что не покинул тебя. Но этими словами не объяснить всего, поэтому читай дальше». Из Дневника Нацу Драгнила. 15 июля 2015 г.
***
— Удивительно. В палате было тускло. По окнам бил сильный дождь, и всполохи света играли по полу. Фигура Кобры казалась в этих декорациях зловещей. Никогда ещё Люси не думала о нём так. Загадочный. Определённо. Надёжный. Да. Сильный… Безусловно. Зловещий? Нет. Он вызывал в ней чувство покровительства, словно он был её старшим братом, который мог в одну минуту обхватить её за щёки, а в следующую — защищать от противных мальчишек. Как только они с Нацу уехали, в сердце Люси появилась двойная пустота. Она помнила, что у Нацу были синяки по всему телу, и сейчас Люси знала наверняка, что их оставил именно он. Мужчина в больничной палате, перебинтованный и опутанный медицинскими трубками. Он был силён, чертовски. Она видела это в глазах Нацу, в осторожных движениях Кейт, в титаническом спокойствии тёмных глаз и твёрдом изгибе губ. Но если бы её спросили в этот момент, боялась ли она его, Люси с уверенностью бы ответила: «Нет». Он всё ещё вызывал в ней чувства старшего брата. И у неё было лишь одно желание: постыдно кинуться к нему в объятья. — Что удивительно? Кобра был частым гостем в лондонской квартире Нацу. Готовили вместе ужины, распевая старые песни на виниловых пластинках, пили вино и разговаривали о том, о чём принято разговаривать в светском обществе: о погоде, политике и искусстве. — Я думал, что ты уже мчишься на всех парах с нашей рыжеволосой мстительницей вершить свою вендетту. У Кобры на губах играла знакомая усмешка. Она видела её так часто, что знала наверняка, что эта была наиграна. Он любил делать вид, что его не волнует ничего, хотя Люси не знала другого такого человека, которого бы так волновало всё. — Месть — это не моё. Ты же знаешь. — Люси сделала шаг вперёд, чувствуя на кончиках пальцев нетерпение. — Я пришла тебя проведать. — Ты собиралась побежать сломя голову к Мавис, думая, что Нацу грозит опасность. Не вини меня в моём недоверии. — Я не убийца, Эрик, — прошептала она, вкладывая в голос всю силу своей веры. Она могла быть кем угодно. Она могла чувствовать боль и злость, даже гнев. Она могла ненавидеть Акнологию всеми фибрами души, но она точно не была той, кто готов был нажать на курок. — Я знаю. Поэтому и испугался, когда ты побежала туда. — Он улыбнулся, а в ней словно кто-то начал рыть яму тупой лопатой. Тот вечер казался далёким сном, хотя не прошло и недели. — Я рад, что ты пришла. Здесь действительно нечем заняться. Единственные мои собеседники — это миссис Кортейрдж, которая делает на удивление болючие уколы, да копы. А с ними у меня, как правило, разговор не ладится. Люси села возле кушетки Кобры. — К тебе приходила полиция? Эрик не выглядел напряжённым. — Конечно ко мне приходила полиция. С тобой они разве не связывались? — Да, но я не думала, что они будут беспокоить тебя, пока ты не выздоровеешь. — Это громкое дело, — фыркнул он. — Они вцепились на этот раз всерьёз и, думаю, так просто теперь не отстанут. Люси нервно сжимала пальцы. Всё куда серьёзней, чем она могла предположить. — Что они спрашивали? — Они подозревают, что Нацу связан с американской мафией, — начал загибать пальцы Кобра. — Что он наладил поставку героина из Нью-Йорка по штатам и даже за материк. Также они считают, что он причастен к двум громким убийствам и к контрабанде оружием и антиквариатом. С каждым сказанным им словом что-то скручивало её лёгкие сильнее. — Это… правда? Хотела ли она действительно узнать ответ? Да. Лучше знать правду, чем жить во лжи. Кобра считал так же. — Да. — Его ответ был коротким, прямолинейным и честным. И это было в его стиле. — На самом деле он причастен к большему, но основную суть они уловили. Люси усмехнулась. Несмотря на то, что она знала, куда едет Нацу и кем хочет стать, она искренне надеялась, что он не запачкает свои руки. Ей бы хотелось верить, что он остался хорошим человеком. Наверное, она бы предпочла и дальше думать, что всё то время, что его не было, он развлекался и трахался, чем убивал и торговал наркотой. Возможно ли было продолжать любить человека, который перешёл черту твоих моральных устоев? Люси не знала. И оттого её усмешка была наполнена искренним сожалением к себе. Какой же маленькой, глупенькой девочкой ты была, Люси, раз думала, что Нацу останется прежним. — Они спрашивали у меня, когда я виделась с ним в последний раз. Я соврала. — И правильно. Ты и так ничего не знала. Незачем тебе попадать под подозрения. — Так что они хотят? Расследовать убийство или накрыть мафиозную сеть? Из разговора с Юрием она поняла, что они лишь прикрываются расследованием убийства. Похоже, они охотились за рыбкой покрупней. — Ко мне приходили из Интерпола. Их не интересует, кто убил Нацу. Их интересует за что. Саламандр стал довольно-таки известной фигурой в Америке. Люси вскинула брови. — Саламандр? Кобра кивнул, бросив взгляд на окно. — Да. Кличка Нацу. Там практически никто не торгует используя своё настоящее имя. Америкосы любят наводить на всё пафос. — Слушай. — Люси больше не могла слушать о Нацу. — Я на самом деле пришла по другому вопросу. — Да? Люси сделала глубокий вдох, боясь услышать ответ. — Ты ничего не слышал про моего отца? Мавис сказала мне, что видела его, и это меня беспокоит. Кобра изменился в лице. — Люси, я б знал, если бы Джудо Хартфилий покинул свою клетку. Так же как и Нацу. Воздух со свистом покинул её лёгкие. — То есть Мавис вам ничего об этом не говорила? — спросила она. — Ни разу даже не заикалась. Она должна была чувствовать облегчение, но вместо этого её охватила паника. Ведь если Мавис работала на Акнологию, то… Люси вскочила с места, бросившись к выходу. Ей срочно нужно было увидеть Мизу.***
Люси сложно было судить о Водолее. Она не знала её достаточно хорошо, чтобы с уверенностью говорить, что ей можно было доверять. В конце концов, она была одной из Зодиаков, что явно указывало не на праведное прошлое. Однако что-то внутри Люси тянулось к ней с той теплотой, с которой дочери тянутся к своим матерям. У неё появлялось странное и постыдное для неё желание прижаться к ней, почувствовать тепло и успокоительный шёпот — Лейла делала так всегда, когда она прибегала к ней после кошмаров в тёмные грозовые ночи. То время казалось далёкой и забытой киноплёнкой, настолько пыльной и ветхой, что она уже привыкла жить без неё. Но порой ей не хватало родительского тепла, чтобы не погрузиться в отчаяние с головой. Если бы мама была жива. Как часто она об этом думала, сложно было даже сосчитать. — Ты думаешь, что Акнология похитил твоего отца? Люси кивнула, крепче обхватив стакан с горячим чаем. Ей хотелось рвануть в клинику, чтобы проверить свои догадки, но она понимала, что самым рациональным сейчас было обзавестись охраной. Ключ Водолея был у неё на цепочке и грел, словно щит из огня. — Маловероятно, что Акнология узнал о местонахождении Хартфилия, — сказала женщина. — Даже мы не знали. — Эта клиника известна своей конфиденциальностью. Все пациенты находятся там под чужими именами, денежные средства за их лечение переводятся на левые счета. В общем, делается всё возможное, чтобы сохранить инкогнито для тех, кто там находится. После всего, что пережил отец, я готова была потратить любые деньги, чтобы его никто не беспокоил. — И как, ты думаешь, Акнология мог узнать о том, что Джудо там? Люси пожала плечами. Мавис говорила так уверенно, и это не давало ей покоя. Она могла заговорить ей зубы рассказами о Нацу, но она предпочла говорить об её отце. — Я не знаю. Может, за мной была слежка? Водолей отрицательно покачала головой. — Нет. Мы бы узнали, — проговорила она. — Нацу приказал нам обеспечивать твою безопасность. Люси нахмурилась. — Нацу знал о том, где он… Может, однажды он кому-то проговорился? Мизу усмехнулась так, словно услышала самое смешное, что ей только доводилось слышать в своей жизни. — Девочка моя, Нацу за два года ни разу не произнёс твоё имя. — Её голос смягчился. — Он слишком боялся, что на тебя может начаться охота. Ей показалось, будто эти слова были тёплым пледом, который Нацу всегда накидывал ей на плечи, как только становилось чуть прохладней. Он никогда ничего не говорил при этом и уж точно не ждал благодарностей. — Слушай. — Люси схватила кружку крепче, подняв на Мизу взгляд. — Ты не могла бы съездить со мной в клинику? Мне нужно убедиться, что он там. Это мой отец… И если с ним что-то случится… Её забила крупная дрожь, и Люси всеми силами старалась не продолжать свою мысль. Она бы не выдержала, если бы… — Хорошо. — Женщина мягко положила тёплые руки на её дрожащие пальцы. В её улыбающемся лице она увидела маму. — Собирайся. Нам нельзя терять времени. Люси поднялась на ноги, чувствуя, как потихоньку сходит с ума.***
Люси и Водолей вышли из машины. Влажная после дождя земля проседала под ногами. Пахло свежестью леса. Мизу осмотрела высокие ворота пристальным взглядом, что-то отмечая для себя, а Люси уверенно направилась в сторону дверей. С каждым шагом всё внутри неё переворачивалось, но присутствие Мизу вселяло в неё уверенность. — Имя, — раздался мелодичный женский голос из динамиков. — Люси Хартфилия, — привычно ответила девушка. — Прошу подтвердить. Люси подошла к небольшому датчику. Он просканировал её сетчатку. — Подтверждаю. Кто вас сопровождает? — Моя подруга, Лисанна Вайт, — сказала Люси. Конспирация никогда не помешает. — Она пройдёт со мной под мою ответственность. На минуту в динамиках повисла тишина. — Посторонним на территорию клиники вход запрещён, — наконец раздался голос. Люси сглотнула, предвидя подобное развитие событий. — Хорошо. Она подождёт меня в машине. Мизу кивнула, развернувшись, и только после того, как она пропала из видимости, раздался щелчок, а ворота разъехались в сторону. Люси прошла вперёд, где её уже, как и всегда, ждал Жозе Порте. — Люси, какой неожиданный визит! — воскликнул доктор, улыбнувшись своей широкой, всегда вызывавшей у Люси дрожь улыбкой. — Обычно вы предупреждаете, девочка моя. Люси старалась сохранять спокойствие. — Мне захотелось увидеть отца. — Она состроила грустное лицо. — Мне приснился страшный сон, знаете. И он мне просто не даёт покоя. — Ох, милая… Ей казалось, что глаза у Порте бегали чаще обычного. — Да. Я уже не могу спокойно спать. Хочу увидеть папу, чтобы перестать накручивать себя. Ведь я могу его увидеть? Порте переступил с ноги на ногу, сцепив руки в замок. — Да-да, конечно. Конечно вы можете его увидеть, Люси. Пойдёмте за мной. И он стремительно обернулся, зашагав в сторону больницы. Поведение Порте было страннее обычного. Что-то здесь было не так, и, похоже, её самые худшие опасения могли оправдаться. В коридорах клиники, обычно тихих, сейчас стояла такая гробовая тишина, что на какую-то долю секунды в её голове пролетела абсурдная мысль, что здесь не было никого. Кроме них. — А где весь персонал, доктор? — спросила она, пока они поднимались в секцию С. — Что? — Порте заторможенно моргнул, бросив в её сторону быстрый взгляд. — А… Они… Сейчас в столовой… Обед, знаете ли. Люси нахмурилась. Определённо, семь вечера — самое время для обеда. Коридоры секции С встретили своей привычной мёртвой белизной. Порте чуть замедлил шаг, приближаясь к палате с табличкой, на которой было высечено: «Джудо Хартфилий». Взгляд Люси зацепился за табличку рядом. «С — Д». Она видела её однажды… Люси нахмурилась, пытаясь вспомнить, когда. Внезапно эта мысль засела у неё в голове мешающей пылинкой. Словно она что-то упустила, и понять не могла, что. Но закончить свою мысль ей не дал голос Порте, который со странной, предвкушающей улыбкой указал ей на дверь. — Прошу, мисс. Люси перевела взгляд с доктора на дверную ручку, сделав шаг вперед. Она была здесь каждый месяц, приезжая к отцу. Ещё один шаг. Но таблички «С — Д» не было на той двери. Люси обхватила ручку. Так когда же она её видела? Она остановилась, чувствуя, как холодный пот прошибает её. Казалось, словно кто-то внезапно открыл ей глаза. Люси выдохнула, уверенно толкнув дверь вперёд. Она стояла в знакомой палате. Из приоткрытого окна доносился свежий воздух, а на подоконнике сидел парень, который со знакомой, до боли знакомой улыбкой смотрел ей в глаза. — Здравствуй, Люси, — поприветствовал он. Сбоку послышались шаги, но Люси не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это был. Виска коснулось холодное пистолетное дуло. — Здравствуй, Стинг, — прошептала она, не отводя взгляда от старого друга. Спустя секунду Люси усмехнулась, с горечью выдавив: — Здравствуй и ты… — Ветер всколыхнул шторы. — Роуг.