Небеса рассудили иначе

      Это был тот редкий день, когда я решил покинуть свое место заточения и немного прогуляться. Погода на улице была чудесной: светило яркое солнце, и все вокруг искрилось, напоминая о том, что лето — лучшая пора для отдыха. Хотелось уехать на море, чтобы вдохнуть свежего воздуха и искупаться в прохладной воде, которая взбодрила бы и тело, и дух. Одного бы меня, конечно, не отпустили, поэтому мне приходилось довольствоваться уютным кафе на маленькой улочке с кондиционером и прохладительными напитками.       Я заказал молочный шейкер и присел у окна, чтобы разглядывать прохожих. Их было немного, и вскоре я погрузился в себя, поэтому не сразу услышал тихий голос, раздавшейся позади. — Прекрасная погода, не правда ли?       Я обернулся и увидел омегу, который робко улыбался. Он выглядел жутко обаятельным, так как являлся обладателем ямочек и той самой заразительной улыбки, которая проникала куда-то глубоко в душу. Я удивленно смотрел на него, силясь отгадать причину подобного поведения, но тут же опомнился и поспешил ответить. — Да, вы правы. — Не возражаете, если я составлю вам компанию? — кивнул омега на рядом стоящий стул. — А то не хочется сидеть одному.       И правда, в кафе больше никого не было. Я согласился, сам не понимая почему. Я никогда не общался с незнакомцами, но этот парень отчего-то располагал к себе. Он выглядел простым, но его взгляд был куда загадочней его внешности. Несмотря на робость и нервозность, его подбородок был гордо поднят, а глаза смотрели уверенно перед собой. Противоречие и контраст так гармонично умещались в нем, что это создавало ему образ героя из какой-то книги. Какой, не знаю точно, но главное, чтобы она не оказалась детективом. — Как тебя зовут? — спросил омега и сморщил нос. — Ничего, если мы перейдем на «ты»? — Конечно, — улыбнулся я. — Ким Кёнсу. А тебя? — Натаниэль Ли, — протянул он и, встретившись с моим удивленным взглядом, добавил. — Я жил в Израиле. — Ничего себе, — выдохнул я. — Можешь звать меня просто Тан. Никто не может выговорить это дурацкое имя. — Почему дурацкое? Очень даже красивое. — Ты правда так считаешь? — Конечно!       Он рассмеялся, и мы продолжили разговор, старательно обходя темы личной жизни. Он явно не хотел говорить об этом, а я и не возражал, учитывая то, что мне нечего было рассказать. Мне было стыдно за свою жизнь, поэтому я не знал, как отреагирует омега на это. Наверное, у него было точно так же, поэтому мы ограничивались обсуждением новостей.       Меня радовало, что охранники, ждавшие меня в машине, ехали позади, не мешали нашему разговору. Мы прогуливались и, в конце концов, дошли до остановки. Нет, я, конечно, мог предложить подвезти его, но тогда он бы узнал, что я богат. Это смутило бы его, потому что сам он одет очень просто и дешево, а деньги на дорогу набирал мелкими купюрами. Мне было так легко и приятно осознавать, что для него я такой же обычный омега, с которым просто приятно разговаривать. Не знаю, что привлекло его во мне: внешность, запах или такое же мучавшее одиночество, которое было видно невооруженным глазом. Мы были двумя заблудшими душами, которые никак не могли найти пристанище в этом мире, и чтобы забыть о своих страданиях, мы погружались в атмосферу тепла и заботы, согревая друг друга избитыми фразами.       Он уехал, а когда я сел в машину, то ужаснулся. Я даже не попросил его номер. Без него было сложно отыскать маленького омежку в таком огромном городе. Не Чонина же мне просить об этом! Осознание того, что мы больше никогда не встретимся, испортило мне все впечатление об этом дне, и домой я приехал в отвратительном расположении духа.       Мне хотелось побыть одному, но, пройдя в гостиную, я увидел брата, который радостно улыбался моему мужу. Идиллия, да и только. Жаль, что он не омега, а то бы сам вышел за него замуж. — Вернулся? — спросил меня альфа, и я еле заметно кивнул. — Твой брат собирается совершить самую большую глупость в своей жизни. Может, хоть ты его отговоришь.       Я недоуменно уставился на Мёнсу, который засмеялся, восприняв слова Чонина как шутку. — Я собираюсь жениться, — сказал брат и мечтательно закатил глаза. Я усмехнулся про себя, подумав о том, что мысли о свадьбе не даром закрались ко мне в голову. - Что, тебя даже такое событие не трогает? — язвительно произнес Чонин, упрекая меня за молчание. Я и правда ничего не чувствовал к брату, но все же выдавил из себя: — Поздравляю.       Я развернулся, чтобы идти в свою комнату, но остановился, услышав слова своего альфы: — Женитьба, конечно, бесполезна, но уже пора подумать и о наследнике. Кому-то же надо оставить свои миллионы.       Боковым зрением я уловил взгляд Чонина, поэтому усмехнулся. Это был явный укор в мою сторону, потому что за год с лишним совместного проживания мне так и не удалось забеременеть. Врачи лишь разводили руками, а я понимал, что невозможно получить потомство от настолько разных особей. Скажи я это вслух, и меня бы давно заперли в психушке.       На следующий день в то же время, что и вчера, я сидел в кафе и выглядывал Тана. Мне так хотелось, чтобы он снова пришел, потому что терять этого человека не хотелось. Вчерашнее общение оставило в моей душе неизгладимый след, и я молился, чтобы надежды не рухнули вновь.       Он припозднился, но пришел. Даже не знаю, как описать свою радость, когда я увидел знакомое лицо. Он счастливо улыбнулся и быстрым шагом преодолел расстояние между нами. Я даже встал со своего места, чтобы получше разглядеть его. — Я и не надеялся, что ты придешь, — запыханно произнес Тан. — Я тоже.       Мы присели за столик и проговорили не меньше трех часов. Это было началом нашей своеобразной дружбы, которая мало чем напоминала обычную в понимании каждого человека. Мы обменялись номерами телефонов, но когда бы я не позвонил, он был отключен. Общались мы исключительно смсками, лишь обуславливаясь, где встретимся вновь. Я мог лишь догадываться, почему так происходит, но меня все устраивало. Понимая, что у него есть другая жизнь, укладу которой я мог помешать, я старался не задавать вопросов и просто наслаждаться его присутствием.       Порой мы молчали. Серьезно, просто шли по улице, погруженные в свои мысли, и наслаждались ладонями, что были крепко переплетены. Тан был человеком, с которым мне впервые в жизни было уютно и хорошо. Я не хотел его отпускать, когда стрелки часов напоминали о скоротечности времени. Мне хотелось, чтобы он был постоянно рядом, каждую минуту, но всякий раз, когда я набирал его номер, то натыкался на знакомый голос женщины-оператора. Становилось немного обидно, но я старался справиться с собой. У каждого из нас была своя история, которой мы не хотели делиться, поэтому обвинять омегу мне было не в чем. Я и сам не был готов откровенничать.       Так прошло около двух недель, а потом он заявил: — Я скоро уеду.       Тан посмотрел на меня чересчур проникновенно, отчего внутри все сжалось. — Куда? — спросил я, но он не ответил. — Надолго? — Не знаю, — пожал плечами омега. — Но ты вернешься?       И этот вопрос он проигнорировал. Тан взял мою руку и повел меня к мосту, по которому мы любили прогуливаться. Я чувствовал, как тоска наполняет меня, понимая, что, возможно, в последний раз вижу своего друга. Да и друг ли он мне? Просто человек, за которого я вцепился, потому что никого больше не было. А у него есть? Наверное, раз он уезжает. Я еще раз понял, что мне нет места ни в этом большом мире, ни в маленьком, созданном человеком. Мы не провели вместе и получаса, скомкано попрощались и расстались, разойдясь в разные стороны. Я чувствовал себя вновь брошенным, поэтому хотел поскорее оказаться дома и нареветься вдоволь.       Было ли то место, где я постоянно находился, домом, я не понимал. Мне не было здесь уютно, но величественные стены позволяли укрыться от внешнего мира, который постоянно приносит мне боль. Я терялся в большом пространстве, сливаясь с мебелью, и лишь мой запах, который всюду разливался своим чарующий ароматом, выдавал мое присутствие. Так меня, наверное, и находил Чонин.       Я сидел на кровати, укрытый одеялом, с книгой в руке, но за последний час так и не понял, о чем повествует автор. Громкие шаги вывели из состояния глубокой задумчивости, и я повернул голову. Мой альфа плюхнулся рядом со мной и, отложив книгу на рядом стоящую тумбу, улегся на мои колени. Его голова была тяжелой и горячей, а само это действие вызывало бурю чувств. Он постоянно лишал меня покоя, заставляя внутри все трепетать, сжиматься, а потом снова трепетать. Это был человек, которому я принадлежал. Которому я предназначен судьбой. Это не доставляло нам удовольствия, и мне казалось, что мы просто мирились с этой данностью. Я не мог дать ему того, чего он хочет, а от него мне ничего и не нужно. Лишь свобода.       Его губы коснулись моей ладони, а затем они легкой дорожкой стали подниматься все выше, к шее. Я не привык к его прикосновениям, и вряд ли когда-нибудь привыкну, поэтому они заставляли меня дрожать. Он умел вводить в легкий транс, полудрему, забытие, призывая отдаться ему. Сейчас я снова попадал в его сети, но мне этого не хотелось, поэтому я тихо произнес: — А можно не сегодня?       Он на секунду остановился, а потом снова поцеловал меня в ухо. — Пожалуйста, — добавил я. Чонин отпрянул и устало выдохнул, после чего перегнулся через меня и выключил ночник. Отвернувшись, он отодвинулся на свою половину, а я отчего-то почувствовал тяжесть. Не знаю, что это было, но мне вмиг сделалось неспокойно. Чувство тревоги или вины, я не мог разобрать, но мне было страшно. Вины? Кёнсу, да ты сходишь с ума!       Устроившись поудобнее, я прикрыл глаза и ждал. Он не выдержит долго и придвинется ко мне, а после обнимет и прижмет к себе. Я отсчитывал минуты, но они затягивались, и мне казалось, что альфа и вовсе уже уснул. Я должен был радоваться, но отчего-то позвал его. — Чонин? — протянул я, но ответа не последовало. Сегодня меня все игнорируют. — Ты спишь? — Нет, — холодно ответил он. — Мне плохо, — сказал я и прикрыл глаза. — Прекрасно, — раздраженно бросил он, но через несколько секунд повернулся. Я старался не смотреть на него, поэтому прикрыл глаза. Мне было стыдно за себя, но я не мог это контролировать. Господи, и почему мне так страшно?       Он придвинул меня к себе и крепко обнял, а я почувствовал облегченье. Не прошло и минуты, как я тут же провалился в сон.       Он был неспокойным. Мне что-то снилось, но я не мог разобрать картинки. Какие-то люди, от которых несло опасностью. Куча незнакомых мне лиц, какое-то движение, кажется, я бегу, но не понимаю куда. Страшно, безумно страшно. А еще я кого-то ищу. Меня кто-то зовет, но я продолжаю убегать, потому что не знаю, чей это голос. Все это настолько окутало меня, что я долго не мог прийти в себя. Лишь когда мелодия стихла, я распахнул глаза и глубоко вздохнул.       Это, и правда, был всего лишь сон, потому что я продолжал находиться в объятьях своего мужа. Я старался прийти в себя от пережитого и вспомнить детали, но они ускользали, как только сознание возвращалось ко мне. Я не мог понять, что же заставило меня проснуться, и в этот момент раздалась мелодия.       Звонил мой телефон, который лежал в соседней комнате. В доме было настолько тихо, что я мог уловить этот звук. Кто мог звонить мне в такой час? Брат отпадал, потому что он всегда звонил Чонину, а больше никто не знал моего номера… Тан!       Дернувшись, я тут же притих, потому что альфа начал шевелиться. Осторожно выпутавшись из его объятий, я бегом припустился туда, откуда доносился шум. Найдя телефон, он тут же затих в моей руке, и я разочарованно выдохнул. Решившись, я перезвонил, и, на удивление, пошли гудки. А через секунду я услышал знакомый голос. — Спишь? — спросил Тан, а я взглянул на часы. Полтретьего ночи, еще бы. — Что-то случилось? — спросил я и услышал проезжающие мимо машины. Где же омега находился в столь поздний час? — Я хотел попрощаться. Прости, тогда я был сам не свой… Мне стыдно перед тобой, но я так больше не могу, Кёнсу. — В смысле? — испуганно произнес я. — Где ты? — Я? На мосту, где мы с тобой гуляли. Здесь так красиво ночью… Приходи как-нибудь сюда. Здесь наши с тобой воспоминания. — Когда ты уезжаешь? — Уезжаю? — удивленно спросил он, и тут же рассмеялся. — Да, уезжаю. Я люблю тебя, Кёнсу. Спасибо тебе.       Я продолжал звать его по имени, но звонок уже был закончен. Перезвонив, я испугался, потому что слышал лишь длинные гудки. Никто не брал трубку, а я так боялся, что друг может совершить непоправимое. Его голос был отрешенным, и меня это пугало. Я тут же начал одеваться и, схватив клатч, с которым обычно ходил гулять, выскользнул из комнаты. Прислушавшись, я медленно и осторожно начал красться к выходу, боясь быть услышанным Чонином или же прислугой. Охраны ночью не было, так как дом стоял на сигнализации, поэтому я молился высшим силам о том, чтобы мне благополучно удалось улизнуть из дома.       Оказавшись у входной двери, я ввел код и выбежал на улицу. Ключи от калитки были у дворецкого, поэтому мне пришлось перелезать через забор. Получилось у меня это плохо — я просто рухнул на асфальт с большой высоты. Оправившись, я припустился к дороге, намереваясь поймать такси.       Простояв не меньше десяти минут, я увидел машину и махнул рукой. Назвав адрес, я откинулся на диванчике и принялся набирать номер, но никто и не собирался мне отвечать. Меня трясло, и я так надеялся, что Тан дождется меня. По фразе «я больше так не могу» было понятно, что омега намеревался закончить свою жизнь. Мне было страшно осознавать, что я могу опоздать и больше никогда не увидеть своего друга. Лучше бы он просто уехал, но я бы знал, что он жив, и это грело бы меня. Я так был увлечен своими переживаниями, что не заметил косившегося на меня водителя. Остановив у моста, он огляделся и спросил: — А вам точно сюда?       Я не стал отвечать и просто сунул ему купюру, после чего вылез из такси. Быстрым шагом я шел по мосту и набирал номер, оглядываясь и пытаясь наткнуться на знакомую фигуру в свете ярких фонарей, но было бесполезно. Телефон не отвечал, и я уже совсем отчаялся, но вдруг, дойдя до середины, услышал звон. Еле слышимая трель доносилась из темноты, и я бегом припустился вперед. — Тан! — закричал я. — Натаниэль!       Я остановился и чуть было не рухнул на асфальт, когда увидел дорожную сумку у ограды. Мне не хотелось верить своим мрачным мыслям, поэтому я, роняя слезы, качал головой из стороны в сторону. Всхлипнув, я на негнущихся ногах подошел ближе и увидел кроссовки своего друга. Они мирно лежали на холодном асфальте, ясно давая понять, куда исчез их обладатель.       Залившись горькими слезами, я перегнулся через ограду и увидел толщу воды, которая, должно быть, и приняла Тана в свои объятья. Подул сильный холодный ветер, и я увидел еле заметное колыханье какой-то материи, которая зацепилась за крюк. Потянувшись, я с большим усилием вытащил легкий шифоновый шарф, который Тан всегда носил на руке. Теперь уже не было никаких сомнений — он покончил с собой. И от этого в моей душе становилось так сильно больно, что я горько плакал, не в силах овладеть собой. Единственный близкий мне человек умер, и я не смог ничего для него сделать. Я опоздал, и теперь вновь остался один. Мой Тан, миленький вкусно пахнущий омега исчез из этого мира, так и не дождавшись меня.       Я не знаю, сколько просидел вот так. Немного успокоившись, я открыл боковой карман сумки и вытащил паспорт. Натаниэль Ли, все верно. В него был вложен билет на электричку, отбывающую сегодня в четыре утра. То есть он действительно собирался уехать? Но почему тогда не сделал этого? Я сидел и пялился на фотографию, как вдруг меня тряхануло так, что я тут же подскочил на ноги.       Я никогда не думал об этом, но мы с Таном были похожи. За близнецов, конечно, не примешь, но черты лица поражали. Такое же маленькое, немного вытянутое лицо. Глаза чуть поменьше, губы потоньше, да и кожа потемнее, но ведь в наше время это не показатель, верно? Я мог запросто сделать пластическую операцию, а фотографию в паспорте не сменить. Черт, и почему я раньше этого не замечал?       Сейчас в моей голове была безумная идея, которая манила своей безрассудностью. Я стоял на месте, топтался, смотрел на дорожную сумку и понимал, что это мой шанс. Один-единственный, быть может глупый, но шанс. Тан, ты даже не представляешь, что сделал для меня сегодня.       Я быстро намотал шарф на руку, а затем стащил свои кеды. Надев кроссовки, которые мне были великоваты, я подхватил дорожную сумку, на ее место бросив свой клатч. Кошелек я взял с собой, а сотовый телефон выключил и выбросил в воду. До станции было пятнадцать минут ходьбы, но время поджимало. Такси было брать опасно, потому что меня мог запомнить таксист. Придется бежать.       Я припустился к станции, поглядывая на наручные часы. Никогда в жизни я не был так решителен, как сейчас. До меня, наконец, доходило то, что я намеревался сделать, но это лишь подталкивало на дальнейшие действия. Все было почти идеально. Я вполне мог совершить самоубийство, учитывая, что одна попытка у меня уже была. Тело могут не найти, потому что в этих водах сильное течение, а вот кеды с клатчем и моим паспортом послужат явным доказательством. Господи, да я мыслю как заядлый профи! Я вообще не понимал, что буду делать, уехав, но чувствовал, что должен это сделать. Пора уже начинать свою жизнь, за которую в ответе буду я сам. Пусть я делаю все неверно, но это будут мои ошибки, за которые я не собираюсь раскаиваться. Жить взаперти я больше не намерен.       Когда я добрался до вокзала, у меня оставалось совсем немного времени, поэтому я подошел к банкомату и обналичил все деньги, что были на карте. Я запихнул их в сумку под одежду и все время оглядывался, стараясь не привлекать внимание. Народу на вокзале было немного, и на меня никто не обращал внимания, что играло мне на руку. Закончив, я выбросил карту и кошелек в урну. Пусть думают, что это сделал воришка, внезапно наткнувшийся на мою сумку. Господи, хоть кто-нибудь будет думать, как это делаю я, или же все настолько очевидно? Тяжело выдохнув, я достал из сумки кепку и натянул ее на глаза. Через пять минут отправление, и мне нужно было торопиться.       Я в последний раз посмотрел на город, что виднелся за большими стеклянными стенами здания. Я бы очень хотел остаться именно здесь, но это не представлялось возможным. Уж в Сеуле Чонин меня точно найдет. А будет ли он вообще искать? Из вредности — да, но потом смирится с тем, что меня больше нет, и заживет спокойной жизнью. В его памяти я останусь никудышным омегой, который не знал, чего хотел. Все началось неправильно, и такой конец, наверное, под стать моей жизни. В этом городе я оставляю слабого Кёнсу, который всю жизнь только и делал, что подчинялся другим, не смея поднять свою голову и вздохнуть без разрешения. — Я ничего не боюсь, — вслух произнес я. — Я больше никогда не буду бояться.