Darkness for cover Church in ruin Thereʼs nothing left to feel Goodbye lover, this is your doing A heart against the will ©
Он, лежащий вокруг мертвецов, сломленный внутри и снаружи, боялся за свою жизнь и жизнь нерожденного ребенка. Он неудачник, который хотел сбежать от своего любовника, главаря группировки наемников «Гиперион». Он настоящий омега, у которого сработал инстинкт самосохранения, зная, что будущий ребенок будет видеть ужасы в виде убийств, похищений, подрывов, ограблений банков и других ужасных вещей, куда мог послать его Джек. Рис не хотел этого, не хотел такой жизни, он трусливо сбежал, заметая следы, попутно думая о будущем. Спустя полгода оказалось, что все это было напрасным, как карточный домик под любым физическим воздействием: красиво разлетелся, размашисто падая на деревянный пол. Его надежды разлетелись под легким дуновением ветра, который сменился неукротимым ураганом, сметающим все на своем пути, оставляющим только мертвые тела, и страх за свою жизнь и жизнь малыша. Джек знал, что омегам тяжело вынашивать детей, и только сейчас решил нанести удар по всем фронтам. Умно и одновременно подло, в духе Красавчика Джека. Это вина Риса. Во всем виноват только он. Десять тел располагались в виде кровавых лепестков чайной розы, то тут, то там, у каждого пулеметная очередь в голове, в груди, в ногах: такова плата за побег от Джека. А Рис был в центре, словно венец всего, он бы посмеялся над задумкой Джека, если бы мог улыбаться. В Риса не стреляли, только избивали, ломая кости и выбивая суставы, они старались не задеть уже округлившийся живот, Джек по поводу «залета» хотел разобраться сам, а пока пускай гиперионцы развлекаются. Они управились со всеми за тридцать минут, остальные полчаса методично избивали Риса. Был слышен только хруст костей, невыносимый звук падающих пустых гильз на деревянный пол и заливистый смех Ниши. Невозможно пошевелить пальцами, каждый сломан, правая рука валялась на несколько метров дальше от собственного тела, боли не было, ее затмевал болевой шок с отчаянием наперевес, и только одна мысль приходила в голову: «Не смей умирать, Рис». Хотя он прекрасно знал, что из этой милой до таких ужасных обстоятельствах церкви, не уйдет живым. Рис отчетливо слышал фырканье Вильгельма на звонкий смех Ниши и краем глаза увидел, как она пустила всю пулеметную очередь в Экстона, когда тот уже был мертв. «Прости», - прошептал Рис, повернувшись к нему, слез уже не было, только неприятный комок в горле, от которого хотелось кашлять. — Ну что, Рис, тебе нравится? Мне вот да, — ее улыбка, точнее оскал, жестокий и надменный, отличался от всех остальных наборов ее мимики. Ниша от всей затеи ловила неприкрытый кайф и наслаждалась этой ужасной вакханалией. — Никогда не убивала людей в церкви. Она всегда была нетерпеливой и эгоистичной в плане садизма и убийств. Позади нее стоял Вильгельм, молча перезаряжал свой дробовик, Рис видел только его армейские ботинки и думал когда же тот примется за него: Джек в любой момент мог отдать такой приказ, иногда порой вспоминая о своей брезгливости. Впрочем, Лилит и так уже позаботилась о Рисе. Оторванная рука вкупе со сломанной ключицей и избитым лицом ее рук дело. Сейчас она присела на скамью и начала смситься по телефону договариваясь об очередном свидании, стараясь не смотреть на Риса. Накаяма вообще вышел из церкви, не смог вынести запах пороха и крови, были слышны рвотные позывы. Тимоти здесь не было: судя по разговору Ниши с Вильгельмом, Тим не хотел видеть как убивали омегу Джека. — Все-таки он в тебя влюблен, Риззи, — улыбалась Ниша, когда наставила пистолет на него. — Тонкая душевная организация младшего Лоуренса не смогла этого вынести, и он ушел из отряда, — она замолчала, поджав губы, но потом продолжила. — Что в тебе все находят? То, что ты омега, которых в стране шанс увидеть равнялся один к тысяче? — Ниша, стоп. Боль постепенно, словно поток воды, у которой не было преград, приходила к Рису, заставляя стонать от выбитых конечностей и молиться о том, чтобы все поскорее закончилось. Все уже решено. Рис слышал ровный, четкий ритм шагов, направляющихся к нему, и знал, кто их обладатель. Половицы неприятно скрипели под их давлением, и Рису казалось, что этот звук никогда не прекратится, но он ошибался. Через несколько секунд, Рис увидел Джека. Сил уже не было, говорить становилось все труднее, в легкие попала кровь, разбитые губы ныли, левый глаз уже заплыл, и Рис видел только очертания своего бывшего босса и по совместительству любовника, от которого так старался сбежать, но не получилось, не повезло. Ворох мыслей и воспоминаний прошлись по сознанию, оставляя только сбитые страдания, бьющиеся в предсмертной агонии, и неокрепшую память.***
На крыше офисного небоскреба было холодно, но горячие руки Джека грели и придавали неловкое чувство защищенности. «Я люблю тебя, как старатель золото, кексик», — говорил Джек, целуя Риса в губы: — «И у этой любви нет срока годности». У Джека всегда были нестандартные на любой случай жизни фразы, от которых хотелось смеяться в голос, праведно негодовать от смущения или попросту отвернуться и долго молчать. Сейчас Рис фыркнул и, широко улыбаясь, смотрел на него. Рис знал, что Джек врал, врал красиво и убедительно, что поневоле Рис начинал верить этой лжи и с нескрываемым восхищением глядел в безумные разноцветные глаза, в которых читался только раж от наркотиков и желание убивать. Но правду Джек все-таки говорил, говорил о том, что не прощает предателей и изведет себя до полусмерти, но найдет тех ублюдков, которые посмели предать его и уничтожит, сделает так, чтобы от них ничего не осталось, даже память с их телами. «Чувствую себя заложником, когда я с тобой», - вторил ему Рис, отбирая у Джека сигарету, сразу затягиваясь ею. — «Не могу сказать, что это хорошо, но мне это нравится». Признания у Риса получались из рук вон плохо, и он даже не старался скрывать свой маленький недостаток. Джек это понимал и по-своему ценил. Рядом с ним Рис был во тьме, непроглядной, всепоглощающей, которая обволакивала, удушала и приносила странное удовольствие, медленно превращаясь в легкую эйфорию. Это не было похоже на любовь, Рис до дрожи в теле верил в это, но с каждым днем, неделей, месяцем, годом, его вера истончалась и однажды просто ушла, растворившись в непроглядной тьме. Рис не знал, любил его Джек на самом деле или это просто было гипертрофированное чувство собственного достоинства напополам с раздутым эго. Встретить омегу в Америке было сродни чуду, и Джек держался за него, как тонущий за спасательный круг. Рис понимал свою особенность и физиологию, воспринимал это как должное, но не понимал, почему он. На роль пассии Джека могла подойти та же самая Ниша, хотя она была альфой, или Лилит — строптивая омега, не желающая вступать в интимные отношения с коллегами, и у которой всегда было за собой последнее слово. У Ниши с Джеком много общего, и по слухам у них были отношения, а Лилит к тому же еще и женщина, ей забеременеть куда проще, чем Рису, но все равно Джек выбрал его. Джек говорил, что запах Риса прекрасен, словно летнее утро после дождя, чистая, невинная свежесть, приправленная нехилыми дозами феромонов, от которых он мог сойти с ума. В ответ на это Рис только улыбался краем губ. Джек безбожно врал, и Рис знал это.***
Это воспоминание словно током ударило Риса, когда Джек вытащил из нагрудного кармана куртки чистый белоснежный платок. Рис знал, что будет в ближайшую минуту. Вот сейчас Джек наклонится к нему, ласково уберет всю грязь и кровь на лице с помощью платка, на котором расшито витиеватым почерком имя Джека, и выстрелит пулю промеж глаз: скоро казнь придет в исполнение.***
За час до трагедии Рис вышел подышать свежим воздухом, привести мысли в порядок. Коснувшись кончиками пальцев своего живота, он почувствовал, что малыш толкается, улыбка против воли застыла на его губах. Ему казалось, что все это сон, что он до сих пор бродил во тьме, но сейчас Рис понимал, что это неотвратимая реальность, та правда, в которой нет Джека, вся чернота, его темные помыслы постепенно уходили, в страхе убегая от солнечного света. С Экстоном было легко и надежно, как за каменной стеной. Господи, как это глупо звучало. Поток мыслей нагло прервал знакомый свист, а затем вкрадчивый глубокий голос одного человека: — Привет, Риззи. Джек стоял в нескольких шагах от него, на его лице невозможно было прочитать какую-либо эмоцию: легкая полуулыбка, расслабленная поза, идеальная укладка прически. Рис не знал, что Джек сможет вытворить за несколько минут и готовился к самому худшему. — Как ты нашел меня? — оправдываться бесполезно, проще сразу расставить все точки над «и». — Это было нетрудно. — Что ты здесь делаешь? — Рис не собирался к нему подходить и просто уставился на пустынный пейзаж в Эль-Пасо. Джек в обычное время носил только кеды, он объяснял свой выбор, что в них удобно бегать и они ему нравятся своей простотой, но сейчас был другой момент, другое важное событие в его жизни, и сейчас слышны только стук каблуков, тяжелых и давящих на нервы Риса. В последнее время Рис срывался, нынешнее положение обязывало и срок беременности подходил к концу. — Что делаю? — звук скрипевших половиц становился все отчетливее. — Минуту назад смотрел скучающим взглядом на пустынный вид Эль-Пасо, а сейчас смотрю на своего милого омегу. И кстати, тебе идет этот костюм, не хватает только рюшечек и фаты. — Ты издеваешься надо мной? — Рис смешно фыркнул, поворачиваясь к нему. — Я похож на огромный шар, и ты это знаешь. Зачем ты здесь? Джек уже не улыбался, его лицо изображало степень крайнего удивления. — Хотел взглянуть. Рис покачал головой. — Это на тебя не похоже, — позже он с надеждой в голосе добавил. — Будешь паинькой? — Ты ведь знаешь меня, — Джек подошел еще ближе к Рису, и теперь он на расстоянии вытянутой руки. — Я редко был паинькой, только когда бабушка пристегивала меня к батарее наручниками, но сейчас я их не взял, так что ничего обещать не могу. Рис уже хотел возмутиться, но Джек успел добавить: — Но ради тебя я попытаюсь быть добрым. Это обнадеживало. — Все знают, что твоя самая лучшая черта - это доброта, — Рис смотрел в его глаза и видел в них только бушующую ярость напополам со смирением. Ужасное сочетание. — Это ты так считаешь, кексик. Какой пол? — Джек жестом указал на живот Риса. Рис рефлекторно коснулся его, как будто Джек хотел выпотрошить его и вытащить ребенка. Ужаснувшись своим мыслям, Рис как мог спокойно ответил. — Мальчик. — Твою мать, — Джек покачал головой, — а твоему жениху повезло, не так ли? — Ты видел Экстона? — Тебе всегда нравились качки, а он еще и высокий. Ты словил комбо, детка. Джек сделал еще один шаг, и теперь он был так близко, что Рис мог почувствовать чужое дыхание на своих губах. Это одновременно смущало и пугало. Рис постарался не показывать свои эмоции и нацепил дежурную улыбку. — Ты мне обещал, Джек. Будь добрее. — Я сказал, что попытаюсь, это не обещание, — он улыбнулся и спросил. — Чем занимается твой жених? — Экстон военный в отставке. У его родителей есть собственное ранчо. — Да ты фермером, однако, заделался, кексик, — сарказм так и сочился из его губ. — Возможно, зато там спокойно. Джек лишь усмехнулся, пожимая плечами. — Чем сейчас занимаешься? — Работаю фрилансом, на данный момент я программист на полставки в одной компании. Джек был искренне удивлен, теперь вместо ярости в глазах, засверкало веселье. — О, вот как, — Джек улыбался. — Хочу познакомиться с твоим женихом, мне не безразлично будущее моего омеги. К Рису медленно подкрадывалась паника. — Ты придешь на венчание? Сейчас репетиция, и я думаю, что тебе не следовало здесь… Рису договорить не дали, на улицу раздался удивленный возглас: — Райан? Рису было сложно привыкнуть к этому имени, и каждый раз, когда Экстон звал его, он вздрагивал от ужаса. Имя принадлежало его последней жертве, за несколько месяцев до того, как узнал, что он в положении. Это имя было первым, что сказал Рис, когда встретил Экстона, и теперь поздно было менять что-то. Придвинувшись поближе к Джеку, Рис шепнул ему: — Меня зовут Райан. Пошли. Джек был, мягко говоря, в шоке, но промолчал и пошел за Рисом. — Это вы Экстон? Райан много о вас рассказывал, — Джек и Экстон сразу обменялись рукопожатиями. — Все хорошо, Райан? — Экстон внимательным взглядом обвел Риса, и тот кивнул. — Да, в полном порядке. Знакомься, это мой отец. Джека в прямом смысле передернуло от слов Риса, но тот сдержанно кивнул. — О, так вы отец? — Экстон лучезарно улыбнулся. — А вы хорошо сохранились, не сочтите за грубость. — Генетика, мать ее. Меня зовут Джек. — Очень приятно, Джек. Райан не говорил, что вы приедете. — Это сюрприз. Рис с натянутой улыбкой встрял в разговор, поближе прижавшись к Джеку. — Он такой, обожает сюрпризы и розыгрыши. Джек в ответ на выпад, собственнически приобнял Риса. — Если говорить о сюрпризах, то яблоко от яблони недалеко падает. — Когда вы приехали? — спросил Экстон, скрестив руки на груди. Похоже, он что-то подозревал. — Только что. — Прилетели из Африки? Джек на мгновение потерял дар речи, но быстро взял себя в руки. — Конечно. Рису казалось, что ситуация становится патовой, и встрял в разговор, обращаясь к Джеку. — Я говорил Экстону, что ты на федеральном секретном объекте, и там связи не будет. Рука Джека теперь покоилась на плече Риса, и она несильно, но довольно ощутимо сжимала плечо Риса так, что он поморщился от боли. Это означало одно: у Джека кончалось терпение. — Хорошо, что это оказалось не так, — он усмехнулся и прижал к себе Риса. — Я слышал о всяких репетициях, но вам не кажется, что это вредит моему будущему внуку? Все эта суматоха, на таком сроке беременным омегам выносить такое тяжело. — Райан сильный, он сам так захотел. Джек удивленно посмотрел на Риса и многозначительно спросил: — Это так? Рис кивнул. С другого конца зала позвали: — Перерыв закончился. — Знаете, нам надо репетировать, может, вы, — лицо Экстона озарилось идеей. — Господи, вы должны вести Райана к алтарю. «Лже-отец» уже хотел было ответить, но Рис вовремя вмешался, освободившись от стальной хватки Джека, и подошел к своему жениху. — Отец не очень это любит, — Рис взял руки Экстона в свои и посмотрел тому в глаза. — Я думаю, что ему будет намного приятней сидеть среди гостей. — Это правда? — Да, это так, — строгим тоном ответил Джек. Экстон все не унимался. — Может, как-нибудь вечером встретимся и поужинаем вместе? — Только при условии, что платить за все буду я, — Джек лучезарно улыбался. — Экстон, мне сейчас надо переговорить с отцом, я приду через минуту, — Рис быстро поцеловал в щеку жениха, сразу взял за руку Джека и отвел обратно на улицу. — Видишь, я стал на несколько минут добрым, ты это ценишь, Риззи? — Джек был сейчас таким самодовольным, что хотелось треснуть ему по голове. — Джек, я… — Рис не знал, что сказать, потаенные эмоции грызли его изнутри, он с надеждой смотрел на того, кого возможно, любил по-настоящему и искренне. — Ты мне ничего не должен, тыковка. Ты выбрал этого качка, а не меня или Тима, не мне тебя судить. Надеюсь, вы будете счастливы. Ему хотелось верить, что Джек его отпускает, «прощает», и в этот момент эмоции возобладали над разумом. Рис нежно поцеловал Джека. Поцелуй не длился дольше трех секунд, он был холодным и пустым, как само прощание. Рис верил, что с этим «прощанием» уходило все прошлое и Джек вместе с ним. Как он ошибался.***
Так все и было, казнь придет в исполнение. Опустившись на колени, Джек не побрезговал кровью и порохом, которые впитались в пол, начал нежно, почти любовно вытирать грязь и кровь с лица Риса. Остатки страха заклокотали еще сильнее, как только Джек коснулся его щеки. — Пойми, кексик, в моих действиях нет никакого садизма, — Джек даже не ухмылялся, голос его не дрогнул. — В этот момент я совершаю свой самый мазохисткий поступок. Ты разбил мне сердце, детка, а сейчас я пущу тебе пулю в лоб. Вытащив из кобуры пистолет, приготовившись стрелять, Рис с последними остатками сил в голосе сказал: — Это твой реб… Раздался выстрел.