****
Чонгук знал, что Тэхён идеален или крайне близок к совершенству. Понимал, что Тэхён сияет ярко, искренне; кажется, держит весь живой мир в руках, оберегает, хранит, и никогда не устаёт. Он был весной, летом и золотым теплом ранней осени; завязями и плодами ягод; росой, оседающей на зелёной листве рано утром; свежим воздухом и отдалёнными раскатами грома. Чонгук знал, что Тэхён идеален, но не думал, что он может быть Равновесием. Пару тысячелетий назад, узнав, что Тэхён может склонить перевес сил в его пользу, Чонгук легко бы нашёл его и силой утащил в Подземный мир. Тогда, но не сейчас. Сейчас они поднимались по тёмной лестнице в «Стикс». Тэхён крепко сжимал его руку, а Чонгуку было очень не по себе. Становилось плохо от одного только воспоминания о испуганном лице Тэхёна, когда земля разверзлась, появился Чонгук, и Адские Гончие окружили их, защищая от опасности. Становилось плохо от воспоминания о том, как кулон из гематита рассы́пался в его ладони. Становилось плохо от мысли, что весь пантеон считает, что он явился из мрака и уволок Тэхёна в Подземный мир, лишённый тёплых лучей земного солнца. — Всё будет хорошо, — пытался уверить его Тэхён. — Гук-а, всё будет хорошо. — Да, — прошептал Чонгук. В глотке было сухо, и слова давались с трудом. Лестница казалась бесконечной. — Да. Всё будет хорошо. Хорошо. — Ты мне не веришь. — Я всегда тебе верю, — четыре слова как обещание. Обещание, которое он может, пусть и не по своей воле, нарушить. Мы в осаде, — сказал Юнги. «Стикс» пришлось закрыть. Все входы и выходы перекрыты. Намджун психует. Четыре слова как обещание, которое он может не сдержать. Позади него Тэхён резко втянул воздух, словно собираясь с духом, чтобы что-то сказать, но Чонгук уже взялся за дверную ручку, и он обречённо выдохнул, пробормотав тихое: «Хорошо». — Всё будет хорошо, — повторил Тэхён, поднимаясь на ступеньку выше и становясь плечом к плечу с Чонгуком. Даже во мраке лестницы, подсвеченной тусклым светом, можно было разглядеть золотисто-медвяную кожу, жемчужно-белые зубы и нежно-карие глаза. Тэхён наклонился и прижался губами к виску Чонгука. — Всё будет хорошо. — Я… Да, — Чонгук крепче сжал дверную ручку. — Тэ… Тэ, не знаю, как всё закончится. И, честно говоря, не знаю, что сейчас будет. Но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты сам мог выбрать остаться… Остаться со мной или вернуться наверх — решать тебе. Однако на Верхний мир моя власть не распространяется. А ты слишком важен, Тэ. — Ты тоже, — тихо проговорил Тэхён. — Ты очень много для меня значишь. — Вовсе не… — Чонгук не договорил. Замолчал на мгновение. Потянулся и обнял Тэхёна за плечи. — Ты тоже много для меня значишь. Ты даже не представляешь… Но, несмотря на всё это, у нас есть обязанности, Тэ. И я не могу мешать тебе выполнять их. Тэхён сухо рассмеялся. Его дыхание щекотало Чонгуку шею. — Не нравится мне всё это, — он прижался губами к бледной коже. — Уж лучше быть смертным. Умереть от старости, но жить вместе. — Не факт. У меня внизу полно несчастных влюблённых, — Чонгук отстранился, провёл рукой по скуле Тэхёна и поцеловал во влажные, чуть солоноватые губы. — Тэ… Тэ, ты плачешь? Тяжкий вздох. — Просто поцелуй меня, чудик. И Чонгук поцеловал, на мгновение поверив, что всё действительно будет хорошо.****
«Стикс» встретил их тишиной. В клубе было пусто. Юнги сказал, что Намджун психует, но Паромщик невозмутимо стоял за барной стойкой и протирал стаканы. На первый взгляд он был совершенно спокоен, и Чонгук на минутку даже усомнился, не приврал ли Юнги. Намджун повернулся к ним, заметил Чонгука, слегка ослабил галстук и расстегнул две верхних пуговицы рубашки. Дело дрянь. Он не просто психует, у него самый настоящий экзистенциальный кризис. — Привет, — начал Чонгук, подходя ближе. Тэхён шёл следом, всё ещё держа его за руку. — Эм, Юнги просил передать: «Я же говорил, что этим всё закончится». Так что вот, передаю. — Отлично, — высказал ему Намджун и с силой опустил стакан на столешницу. — Помнишь, — его голос дрожал от едва сдерживаемого гнева, — я просил тебя быть осторожным, раз уж решил притащить в наш мир Верхнего? — очередной стакан со стуком приземлился на столешницу. Чонгук вздрогнул. — Был ли ты осторожен? Нет! — стук стекла о полированную древесину. — Ты забил на осторожность! И что мне сейчас прикажешь делать? У меня тут под боком армия! — снова стакан и столешница. — Грёбаная армия, Чонгук! Мне пришлось закрыть «Стикс», — в его голосе проскальзывали нотки подступающей истерики. — Двери «Стикса» должен быть открыты всегда! И тем не менее, — Намджун яростно протирал полотенцем пятый стакан. — И тем не менее проявить толику осторожности ты не удосужился! Поэтому сейчас стоишь тут со своим чёртовым Верхним в моём закрытом на неопределённое время клубе, а по ту сторону нас поджидает самая настоящая армия! С последним стаканом Намджун немного перестарался, и тот разлетелся вдребезги. — Чёрт, — на удивление спокойно произнёс Намджун, глядя на осколки. — Это был мой любимый набор. — Выговорился? — Чонгук старался говорить уверенно, но предательское сердце так и норовило сбиться с ритма. — Или разобьёшь ещё парочку стаканов? — Спасибо, воздержусь, — раздражённо пробормотал Намджун, собирая разлетевшееся стекло. — Блин… Мне и правда очень нравился этот набор. — Здорово. Замечательно. Не бей стаканы — не будет проблем! — да замолчи уже, Чонгук. Ну вот кто из вас теперь истерит? — У меня были серьёзные причины. На Тэхёна напали! Намджун резко повернулся к нему и недоверчиво прищурился. — Кто? — Сондже, — сказал Чонгук. — Спутник Войны. Он уже давно пытался развязать войну между Верхним и Подземным мирами. — Ну, что я могу сказать? Молодец, Сондже! — Намджун махнул рукой. — Цель достигнута. Армия уже ждёт нас, так что всё удалось! В наступившей тишине раздался шелест крыльев. Правда, к удивлению собравшихся перед ними возник вовсе не Юнги. — Пока что ничего не удалось, — возразил Хосок, поджав губы. Он оглядел присутствующих, посмотрел на Тэхёна и приветливо ему кивнул. — Ну что ж, похоже Чимин не соврал. Рискну предположить, что всё не так, как выглядит на первый взгляд. Так кто тут хочет ввести меня в курс дела? Намджун схватил первую попавшуюся бутылку (в ней была газировка из китайской сливы), разбил её об стойку и, ухватив на манер оружия, возмутился: — «Стикс» от проникновения Верхних защищает магия! Так какого… Хосок показал ему язык и закатил глаза. — Я здесь, потому что я не Верхний, — пояснил он. — И ты бы это знал, если бы хоть иногда выползал из своего склепа. Лучше налей мне стаканчик клубничного молока, Паромщик! — Хосок перевёл взгляд на Чонгука. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не вылез из-под земли, чтобы похитить принца Верхнего мира для каких-то там гнусных целей. Потому что только об этом сейчас все и говорят. А мне не хочется верить, что я совершенно не умею выбирать друзей. — Скорее уж это я, — вздохнул Тэхён, — не умею выбирать друзей. Хосок присвистнул и с сочувствием поглядел на Чонгука. — Мои соболезнования, парень. — Это он про Сондже, — выдавил Чонгук, чувствуя, как горят щёки и уши. — Спутника Войны. Ну, ты его наверняка знаешь. Высокий, немного странный, вечно влипает в неприятности… — Я прекрасно знаю, кто такой Сондже, — сказал Хосок и прищурился, глядя на Тэхёна. — Значит, говоришь, за всем этим стоит он? — но тут же качнул головой и замахал руками. — Да ладно, неважно. Потом разберёмся. Сейчас Верхние собирают армию, и вам всем не жить, если они прорвутся сюда до осеннего солнцестояния. — О чём это ты? — уточнил Намджун. — Как по мне, они уже собрали приличную армию. — Так вот представь, что будет, когда они созовут все силы, — сказал Хосок. — Тут речь о полноценном вторжении. Чонгука, скорее всего, лишат трона и низвергнут в Тартар. Верхний мир собирает крупных шишек, — он посмотрел на Чонгука. — Твой младший брат, знаешь ли, та ещё зараза. — Вообще-то, он ещё и твой отец, — парировал Чонгук, уже чувствуя, как его пробивает озноб. — Ага, — кивнул Хосок. — Именно поэтому я представляю, что он может с тобой сделать. — Я поднимусь наверх. Они замолчали. Чонгук, растерянно хлопая глазами, перевёл взгляд сначала на Хосока, потом — на Намджуна и наконец повернулся к Тэхёну. Тот стоял недалеко от двери. Обычно непринуждённый и беззаботный Тэхён выпрямился и решительно сжал кулаки. Видеть его таким было больно — Чонгука словно ножом по сердцу полоснуло. — Тэ, — начал он, делая шаг навстречу, — Тэ, ты не обязан ничего де… — Я сказал, — повторил Тэхён чуть тише, — что поднимусь наверх. Ты не похищал меня. Ты не сделал ничего плохого. Ты не виноват, — на мгновение в его глазах полыхнули тёмные искры и тут же растворились в светло-коричневой радужке. — Верхний мир мнит тебя злодеем. Вечно придумывают о тебе всякие глупости… — Тэ… — …Это неправильно, — продолжил Тэхён. — Они считают, что лучше тебя. Но это не так! Все называют меня Равновесием, но я не… — он замялся, подбирая слова. — Но я не думаю, что это так. Я только и забочусь о комфорте жителей Верхнего мира. Мне это надоело. — Парень… — тихо сказал Хосок. — Послушай, Тэхён, это, конечно, благородно, но не думаю, что тебе по силам что-нибудь изменить. Тут дело в древней магии, законах Вселенной и прочей фигне. Нельзя просто взять и нарушить их. — Ты ведь гонец? — спросил Тэхён, смерив Хосока властным взглядом. — Передай, пожалуйста, Сокджину, что я хочу с ним встретиться на площади в Парке у Часовой Башни… Когда там солнцестояние? — Завтра, — завороженно пробормотал Чонгук. — Я встречусь с ним в Парке на солнцестояние, — сказал Тэхён и поджал губы. — И всё ему объясню. Хосок недоверчиво выгнул бровь. — Ну, — многозначительно протянул он после неловкой паузы и почесал затылок. — Предложение, конечно, интересное. То есть ты хочешь, чтобы я сказал Сокджину, что ты останешься здесь ночевать, а утром встретишься с ним? — присвистнул Хосок, уважительно вскинув брови. — Чёрт, да я соглашусь только ради того, чтобы посмотреть на выражение его лица. Но если его это не устроит, я дам тебе знать. Придумаешь что-нибудь ещё. — Нет, — спокойно возразил Тэхён и открыл дверь. — Либо так, либо никак. Дверь захлопнулась, и в клубе повисла тишина. — …Ну что ж, мило, — пробормотал Хосок. — Удачи тебе с ним, Чонгук. Теперь ты точно не соскучишься.****
— Тэ… — Гук-а, у меня голова болит, — Тэхён, несмотря на мрак, ловко спускался по ступенькам. — День был тяжёлый, и я очень хочу отдохнуть, поспать. У меня болит голова. — Может быть, мы… — У меня болит голова, — повторил Тэхён, — и я хочу спать. Чонгук глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Насколько он мог судить, его миру пришёл конец. Тысячелетия спустя он закончит свои дни в Бездне из-за обычной влюблённости. Ну хорошо, не просто влюблённости, поправился он, глядя, как Тэхён открыл дверь, ведущую в Подземный мир. Его окутал розовый закатный свет, искрами янтаря вспыхнул в волосах и приласкал медовую кожу. Может быть, полгода назад это ещё и была простая влюблённость. Тэхён переступил порог и упрямо двинулся в направлении башни. Может быть, полгода назад это и была простая влюблённость. Но сейчас, в преддверии осеннего солнцестояния, Чонгук без тени сомнения знал, что это самая настоящая любовь. Это любовь, и ему плевать, что его могут заточить в Тартар. Он существовал уже многие тысячелетия, но только в последние полгода по-настоящему жил. Только пройдя ворота, которые охраняли Гончие, и двор, когда они подошли к лестнице (Тэхён шагал быстро и уверенно, словно бы всё здесь принадлежало ему), Чонгук наконец набрался смелости и взял его за руку. Горло саднило, лёгкие крутило от нехватки воздуха, в глаза, кажется, что-то попало, — возможно, пыль — однако Чонгук взял себя в руки и потянулся к Тэхёну. Тот неуклюже замер. Он перешагивал по две ступени за раз, поэтому стоял сейчас — одна нога выше другой. Вздохнул. Но молчал. Даже не повернулся к Чонгуку. — Тэ, — Чонгук говорил устало и хрипло, будто бы сорвал голос. — Тэ, понимаю, что у тебя болит голова, и тебе надо как следует выспаться перед солнцестоянием, и… я не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь ещё после завтрашнего дня. Он замолчал. Тэхён крепче стиснул его руку и потянул за собой вверх по лестнице. — Не знаю, получится ли их вразумить, — едва слышно пробормотал Тэхён. — Это так глупо. Просто невероятно глупо. — Это ты невероятный, хотя бы потому, что решил попробовать, — сказал Чонгук и легонько поцеловал его в плечо. — Всё будет хорошо. — Нет, не будет, — возразил Тэхён, не глядя на него. — Просто… это чересчур глупо. Я ведь могу сказать что угодно, а они просто решат, что ты заколдовал меня, обманул или ещё что-то… — Плевать, что они подумают, — сказал Чонгук, и в кои-то веки его действительно не интересовало чужое мнение. — Пусть думают, что хотят. Меня волнуешь только ты, и всё. Для меня важно лишь твоё мнение, — он взял Тэхёна за запястье. — Ну? Что скажешь? Тэхён молчал, тщательно взвешивая слова. Потёр свободной рукой лоб и прижался спиной к груди Чонгука. — Я не хочу, чтобы то, что сейчас есть между нами, закончилось, — прошептал он. Развернулся. Уткнулся носом Чонгуку в шею. — Не хочу, чтобы нам диктовала условия древняя магия. Хочу сам творить законы Вселенной. — Да? — Тэхён пах дурманяще-прекрасно — цветы и мёд, свежескошенная трава и воздух после грозы. — Какие, например? Поцелуй в ключицы — влажный и нежный, такой же, как тот, что они разделили на лестнице в «Стикс». Тэхён легонько сжал зубами мягкую кожу и прошептал на ухо Чонгуку: — Я ещё думаю над этим, — его рука скользнула вверх и зарылась в тёмные пряди. — Надо обязательно что-нибудь придумать. — Наверное, — выдавил Чонгук и закрыл глаза, чувствуя, как рука Тэхёна играется с его волосами. — Законы. Ага. Должны быть законы. — Это ведь нечестно, — Тэхён потянул его за волосы, обнажая горло. — У нас было лишь полгода. Шесть месяцев. Я так и не сводил тебя на пляж. — Поцелуй. — Мы так и не посмотрели закат на летнее солнцестояние. — Поцелуй. — Ты так и не дал мне попробовать настоящий гранат. — Если хочешь, — начал Чонгук, но замолчал, ощутив лёгкий укус. — Я могу сходить и дать тебе… Тэхён отстранился и положил руку ему на талию, слегка подталкивая в направлении кровати. — Нет, — сказал он. — Мне не нужен гранат. Если это… Если у меня ничего не получится, — едва слышно произнёс Тэхён, — лучше дай мне кое-что другое. — Хорошо.****
Утро было прохладным. Воздух трещал от лёгкого морозца, напоминающего о приближающейся зиме. Кругом витал запах жухлой листвы и увядающих цветов, сочных тыкв и сладких яблок. А снег тихим шёпотом с каждый прошедшим днём спускался с гор всё ниже. Сокджин согласился встретиться на условиях Тэхёна, поэтому двери «Стикса» со стороны Верхнего мира сегодня были открыты. Намджун, как обычно, стоял за барной стойкой и был относительно собран и спокоен. Чонгук кивнул ему в знак приветствия. Может, стоило оставить Паромщику какие-нибудь указания? Так сказать, инструкции или завещание. Чонгук ведь может больше не вернуться. — Нам пора, — тихо сказал Тэхён и легонько подтолкнул Чонгука к выходу. — Не стоит опаздывать. Тэхён был прав (ну, естественно, он был прав), поэтому Чонгук ещё раз кивнул Намджуну (возможно, в последний раз) и шагнул в мир смертных. Какая разница, оставит он указания или нет? Ведь новый владыка Ада (наверняка какой-нибудь высокомерный Верхний) всё переиначит. Казалось, он вернулся на полгода назад. Тогда Чонгук был моложе, беспечнее, глупее, заносчивее, наглее и недовольнее. Тогда он ещё не встретился с Тэхёном. Не видел его в окружении розовых кустов. Он был тих, одинок, раздражителен и нетерпелив. И сейчас всё напоминало об этом. Полгода назад он шагал к Часовой Башне, чтобы передать единственное, что имело значение в его пустой безграничной так называемой жизни. Сегодня он явился забрать Жезл, но ему придётся потерять нечто более ценное. И не факт, что они с Тэхёном смогут снова увидеться. Тэхён взял его за руку и тихонько сжал. — Ты слишком много думаешь, — почти нараспев сказал он. — Утро просто великолепное. Посмотри на небо. Нет ничего прекраснее осеннего неба. Ничто не сравнится с этой синевой. Чонгук согласно кивнул и прижал Тэхёна ближе. Они повернули за угол и вышли к Парку. В Парке было пусто. По крайней мере, там не было смертных. Люди, казалось, стремились обойти это место стороной. Зато Верхних сегодня там было необычайно много. Естественно, Чонгук уже встречался с жителями Верхнего мира. Да и большие сборища его никогда не пугали. Он не обратил внимания, когда небольшая стайка цветочных фей пронеслась мимо. Они и так были повсюду (хотя в преддверии зимы, они, как правило, предпочитали прятаться). — Вон Сокджин, — как бы между прочим сказал Тэхён, указывая на высокую фигуру среди Верхних, стоящих на центральной площади Парка. — На самом деле он не такой грозный, как кажется. Думаю, я смогу его убедить. Он мне как отец. — Как отец, значит? — протянул Чонгук и напряжённо сглотнул. — Здорово. Просто замечательно. Лучше и пожелать нельзя. Мне прям не терпится пообщаться с твоим почти что отцом. Думаешь, ему понравится твой парень? — Вряд ли, — пожал плечами Тэхён. — Но он будет с тобой исключительно вежлив. — Просто замечательно. Верхние замолчали, разглядывая их, а Чонгук старался шагать максимально медленно. (Соберись! Ну же! У тебя всё получится! Ты не сделал ничего плохого.) Позади раздался шелест крыльев. Чонгук немного расслабился: теперь у них было если не подкрепление, то хотя бы свидетель. Сокджин стоял посреди площади, сжав кулаки. Его лицо было бледным, под глазами залегли тяжёлые тени — казалось, он не спал много дней. Несколько сотен пар глаз внимательно следили за приближением Чонгука и Тэхёна. — Сокджин, — поприветствовал Чонгук, останавливаясь в паре метров от него. — Давненько я тебя не видел на передаче Жезла. Смотрю, в этом году ты поумерил гордыню и решил явиться лично. Сокджин зло прищурился и сделал широкий шаг вперёд. — В этом дело? Ты всё ради этого затеял? Просто хотел… хотел показать, чего ты стоишь? Ты похитил Тэхёна, только чтобы тебя заметили? — Зато теперь на меня обратили внимание, — парировал Чонгук. (На самом деле у него кровь стыла в жилах, тряслись коленки, а тело покрыла холодная испарина.) — Если бы я и решился похитить Тэхёна, то точно уж не ради такой ерунды. Но я этого не делал. Верхние тут же принялись на все лады костерить Чонгука. Тэхён крепче сжал его ладонь, а тот лишь прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Сокджин едва заметно дёрнул кистью. — Чимин! — лучезарный, казалось, возник из ниоткуда. — Расскажи всем о том, что видел. — Вчера утром, — начал Чимин, обеспокоенно поглядывая на Тэхёна, — земля разверзлась. Чонгук появился из мира Мёртвых и утащил Тэхёна в Преисподнюю, — он неловок помахал ладонью. — Кстати, привет, Тэ. — Привет, — Тэхён помахал ему в ответ. — Как работа? — Ну, — замялся Чимин. — Знаешь, солнечно, тепло, светло… Впрочем, как обычно. — У нас есть свидетель, — раздражённо сказал Сокджин. — Ты похитил Тэхёна. Нарушил древнюю договорённость и совершил ужасное преступление. Поэтому большинством голосов было решено… — Нет, — возразил Тэхён, делая шаг вперёд. — Чимин видел не всё. С нами был ещё Сондже. Наверное, Чимин его не заметил. Чонгук тогда пришёл спасти меня, а не похитить, — сказал он и обратился ко всем собравшимся: — Разве вы не понимаете, что происходит? Ну какой Чонгуку в этом прок? Сокджин вздохнул. — Тэ, ты не знаешь, кто… — Я знаю, кто он, — Тэхён не дал ему договорить. — Знаю, что вы о нём думаете и кто он такой на самом деле. Он бог, и у него есть долг. Чонгук выполняет свои обязанности, как и все мы. Он такой же, как ты, Сокджин, — Чонгук глянул на Тэхёна искоса. — Во всяком случае в том, что действительно важно. У него есть обязанности, и он отлично с ними справляется. И… — И? — спросил Сокджин, скрестив на груди руки. Голос его слегка дрожал. — Дальше что? — Я хочу сам сделать свой выбор, — ответил Тэхён. — Хочу, чтобы мне позволили выбирать. Тишина. — Тэ, ты же знаешь, я не могу тебе разрешить, — Сокджин расстроенно поджал губы. — Это не мне решать. Ты — Равновесие. Ты привносишь в мир жизнь даже зимой. Ты часть Верхнего мира. Ты принадлежишь Верхнему миру, и ничего нельзя измен… — Так и знал, что ты это скажешь, — перебил его Тэхён. Он прикусил нижнюю губу и посмотрел на переплетение их с Чонгуком рук. — Значит, древняя магия? Законы Вселенной? — Да, — уже спокойнее кивнул Сокджин. Чонгук обречённо закрыл глаза. — Ничего не поделаешь, таков… — Но я могу кое-что сделать, — Тэхён улыбнулся. По-летнему ярко, той самой улыбкой, которая пленила Чонгука полгода назад. — Древняя магия. Законы Вселенной. Их ведь полно, знаешь ли, — пожал он плечами. — И можно узнать много нового и интересного, если пообщаться с покойниками. Чонгук повернулся к нему. — Тэ, когда ты успел. — Пока ты спал, — просто ответил Тэхён. — Мне стало скучно. Я очень хотел что-нибудь придумать. Хотел выбрать свою судьбу сам. Поэтому нашёл способ, — он посмотрел в глаза Чонгуку, виновато улыбнулся и сказал: — Надеюсь, я тебе и правда нравлюсь. Потому что теперь я от тебя не отстану. Тэхён что-то сжимал в другой руке. Он поднял её, раскрыл ладонь и проглотил гранатовые зёрна, слизав алый сок с пальцев. — Немного кислит, — нарочито громко сказал он, перекрикивая гомон жителей Верхнего мира. — По правде говоря, я думал гранат гораздо слаще. — Хорошо, что ты меня понял, парень, — довольно протянул Хосок и втиснулся между ними, обняв Чонгука и Тэхёна за плечи. Вообще-то, услышав шелест крыльев, Чонгук не стал оглядываться, подумав, что поддержать его пришёл Юнги. — Древняя магия. Законы Вселенной. Съешь что-нибудь в Подземном мире и останешься там навсегда. — Да, — кивнул Тэхён. — Я тебя прекрасно понял.****
Полгода на земле царит зима. Полгода живут лишь те растения, что достают корнями до глубин Подземного мира. Полгода Сокджин терпеливо ждёт в оранжерее возвращения весны. Зима для жителей Подземного мира — это цветы. Зима — это пчёлы. Зима значит фрукты, мёд и гранаты. Это пиры с тенями усопших, пока подземное солнце гуляет по небосводу. У Чонгука на левой руке кольцо из оникса и янтаря — сияет как рудбекия⁸. Тэхён носит кольцо из гематита и рубина — словно гранат, соединяющий его с Подземным миром. Вот оно равновесие. Может, не совсем правильное. Особенно когда зимний мороз суров, а земли утопают под толщами льда и снега в ожидании блеклого солнца. Но тем не менее равновесие. Настоящее. Свет и тьма. Жизнь и смерть. Мёд и гранатовый сироп.