Однажды ты увидишь радугу. Продолжение

— Дальше не нужно меня провожать, — улыбнулась Хинамори Хану, стоя на автобусной остановке. — А если я хочу? — в темных глазах мелькнули хитрые искорки, и Аму немного смутилась. Все-таки, в общении с парнями она была совсем неопытна. — Не нужно, — девушка уткнулась носом в шарф, словно поставив тем самым барьер между собой и блондином. — Ну ладно. Не буду настаивать. Но это только сегодня, — собеседник спрятал руки в карманах и перевел взгляд на дорогу. На город уже опустился вечер, и пространство раскрасилось неоновыми огнями, фарами от проносящихся мимо автомобилей и ярким светом фонарей. С неба падали белые хлопья снега, тающие при соприкосновении с кожей. Холодный, порывистый ветер трепал волосы, бросая их на глаза, пробирался под тонкую куртку, от чего по спине бежали мурашки. — А вот и мой автобус, — улыбнулась Хинамори, поправляя ремешок от сумки, который так и норовил соскользнуть с плеча. — Подожди, — музыкант схватил девушку за руку, останавливая, — Тебе еще до дома от остановки идти, а ты без шапки. Сняв с шеи шарф, Хан накинул его на голову изумленной его заботой Аму. Икуто давно не проявлял к ней такого участия, и розоволосая благодарно улыбнулась. — Спасибо, — золотистые глаза встретились с темными, и она снова смутилась, спрятавшись за коконом из шарфов, — А теперь мне пора. — До завтра, — кивнул Хан, испытывая наплыв странной меланхолии. Чувство умиротворения с легким налетом грусти. — До завтра, — и Аму забралась в транспорт, уселась возле окна и помахала ему на прощание. Помахав ей в ответ, музыкант направился в сторону общежития, и как раз в этот момент в кармане штанов требовательно завибрировал мобильник. Достав телефон, блондин сокрушенно вздохнул. — Встреча с Ли Ханой, — прочитал он вслух напоминание, горевшее на дисплее, — Вот блин. Настроение резко упало. Спокойствие сменилось раздражением. Видеться с этой прилипалой совершенно не хотелось. Но слово надо держать. Мучимый недовольством и чувством отвратительной обреченности, Хан подошел к воротам общежития. И тут же увидел ее. Певица металась из стороны в сторону, озирая округу и что-то бормоча себе под нос. — Ты была права. Я забыл, — прокричал певец, и девушка резко повернулась на звук его голоса, её лицо просияло. — Главное, что ты пришел, — выкрикнула она в ответ, не в силах сдержать улыбки. — Ага. Согласен. Теперь я спасён от штрафных санкций, — ответил блондин, отмечая, как резко помрачнела собеседница от его слов. — Да ну тебя. Вечно всё настроение испортишь, — надулась артистка, приближаясь к хмурому музыканту. — Может, тогда пойдем в общагу и ляжем спать? — предложил юноша, увидев, как сверкнули глаза Ханы, он поспешно добавил, — По-отдельности, разумеется. — Я, вообще-то, к тебе в кровать и не напрашиваюсь, — обиженно проговорила она, идя в сторону остановки. — Что-то незаметно, — буркнул певец, нехотя направляясь следом за своей спутницей. Ветер усилился, настроение окончательно испортилось, а холод теперь пробирал до костей. Хотя буквально двадцать минут назад, когда он был с Хинамори, мир казался куда дружелюбней, а погода просто отличной. — Между прочим, у меня вообще еще ничего такого не было. Да и парня у меня тоже никогда не было, — певица со всей силы пнула камень, попавшийся под ноги. Ее самолюбие было уязвлено. Следом за первым камнем отправился другой. — Ммм… Понятно… — хмыкнул музыкант, скользя равнодушным взглядом по фигуре Ханы. Несомненно, она была очень красива. Волнистые каштановые волосы падали на плечи, доставая до талии. Короткое полупальто открывало взгляду стройные ноги, туго обтянутые темными лосинами. Да и на лицо она была настоящей принцессой. Разве у такой девушки могло никогда не быть молодого человека? Тем более, Ли Хана не отличалась застенчивостью. — И куда мы идем? — спросил парень, догоняя певицу, щеки которой покраснели от пронизывающего ветра. — Просто гуляем, — буркнула она в ответ, мельком глянув на своего потенциального «друга». — Пошли лучше поедим чего-нибудь, — предложил Хан. С самого утра у него маковой росинки во рту не было. — Я погулять хочу. Погода отличная, — продолжала ершиться певица, хотя сама уже тряслась всем телом. Руки окоченели, и она пыталась отогреть их в карманах легкого пальто. Правда, бесполезно. — Тогда поедим на улице, раз уж ты так любишь гулять, — пошел на компромисс Хан, ему уже надоело ругаться. Что толку-то? Все равно этих встреч не избежать. Надо просто перетерпеть и сделать их по возможности не такими раздражающими. — Кстати, я знаю тут недалеко есть одно неплохое уличное кафе. Пойдем, покажу, — после некоторого молчание проговорила девушка, чем несказанно удивила своего спутника. Он никогда бы не подумал, что такая высокомерная звезда, как Ли Хана, питается в каких-то забегаловках. Вскоре они уже сидели за пластиковым столом одной из уличных едальней и ждали свой заказ. Оба выбрали по большой чашке рамена и кружке горячего чая. — Жалко, что кимчи нет, — вздохнула шатенка, согревая руки своим дыханием, — Я скучаю по Сеулу и нашей еде. — Я тоже, — кивнул Хан, устремляя взгляд на дорогу, где проносился извечный поток автомобилей. Город жил своей жизнью, несмотря ни на что. — А еще я скучаю по дому, — тихо произнесла девушка, смотря на Хана. Желтоватый свет огней отражался в темных раскосых глазах юноши, придавая им необычную теплоту. По лицу блуждало выражение задумчивой отстраненности. Он был и с ней, и не с ней одновременно. — Разве ты не из Сеула? — рассеянно спросил блондин, чтобы поддержать разговор. На самом деле, ему было абсолютно наплевать, будь она хоть с Луны. — Я приехала из деревни, что находится рядом с Пусаном, — сказав это, она словно открыла шкаф со старой одеждой, которая упала на нее потоком воспоминаний. Перед мысленным взором возник образ мамы. Несмотря на то, что та частенько колотила дочку, будучи в нетрезвом состоянии, Хана бережно хранила ее образ в сердце. — Ясно. Приехала в столицу на прослушивание? — он, наконец, посмотрел на свою собеседницу, взгляд скользнул по ее грустному лицу и замер на руках девушки. Она комкала тонкими, покрасневшими от холода пальцами длинные рукава кофты, вытягивая их из-под пальто. Но больше всего удивили музыканта ее ногти. Ни о каком маникюре тут и речи не могло идти. У Ли Ханы были короткие, а вернее, обгрызенные ногти и оторванные до крови заусенцы, которые она машинально ковыряла, совершенно этого не замечая. — Можно сказать и так, — соврала она, проследив за его взглядом, стыдливо спрятала руки в карманы. Возникла неловкая пауза, которую прервала хозяйка забегаловки, поставив перед посетителями заказ. — Вау! Классно пахнет! — обрадовалась девушка, довольно улыбаясь и хватая палочки. — Угу. Только ты была права. Кимчи не хватает, — согласился Хан, испытав вдруг необъяснимый подъем настроения. Может быть, Ли Хана не такая, как он думал? Может быть, общаться с ней не так уж и плохо? Тем более, через месяц они распрощаются навсегда. — Хочешь, на следующую нашу встречу я сделаю тебе кимчи? — спросила певица, с аппетитом поглощая лапшу. — А ты умеешь? — блондин вопросительно поднял бровь, недоверчиво косясь на собеседницу, и та вдруг рассмеялась. — Конечно! Я же тебе не белоручка какая-то! Я много, что умею, — девушка говорила с набитым ртом и выглядела ужасно смешно. — Ага. А еще ты любишь рамен и некультурно есть, — улыбнулся Хан, пораженный такой резкой переменой в поведении обычно высокомерной артистки. Он думал, что она питается исключительно цивильной едой и в цивильных ресторанах, но никак не в уличных забегаловках и разводной лапшой. — Ой, прости, — она сконфуженно отложила палочки в сторону, ловко проглотила огромную порцию рамена и аккуратно запила чаем. — Нет! Раньше было лучше! Ненавижу всякие манерности. Это так скучно. — Правда? — в глазах девушки мелькнуло недоверие, и она внимательно взглянула на блондина. — Угу, — кивнул он, утыкаясь в телефон, — Доедай, и пойдем в общагу. На сегодня хватит. Я устал. Аму заняла первое попавшееся свободное место, откинувшись на спинку сидения, уставилась в окно. На сердце было грустно, неспокойно, тоскливо. Почему их с Икуто отношения с каждым днем портятся все больше и больше? Что будет дальше? Ведь сегодня Тсукиоми так разозлился. И они давно так крупно не ссорились. Вздохнув, Хинамори прислонилась головой к холодному стеклу, бездумно следя за проезжающими мимо автомобилями. Икуто уже битый час катался по городу на автобусе. Просто сел на первый попавшийся маршрут, желая убежать, как можно дальше. Раствориться в толпе, исчезнуть, заблудиться в бесконечном, путаном мегаполисе. Иначе он просто не выдержит. Утонет в этом водовороте чувств. Вздохнув, Тсукиоми прислонился лбом к холодному стеклу, чувствуя, как болезненно сжимается сердце. Что он творит? Почему собственными руками разрушает их с Аму счастье? Почему никак не может избавиться от этого параноидального влечения к Игаве? Хинамори осторожно коснулась замерзшими пальцами стекла. Холодное, враждебное, совсем, как взгляд Икуто, когда он смотрел на нее в коридоре во время их ссоры. Она тогда чуть не умерла, чуть не задохнулась, держалась из последних сил, изображала безразличие, скрывшись за фальшивой улыбкой. А ведь так хотелось прокричать ему прямо в лицо о том, как ей больно! Как мучительно жить с постоянной, жгущей сердце ревностью! Как тяжело не спать ночами, меряя шагами комнату и особенно остро ощущая в такие моменты своё одиночество и оторванность от мира, его мира! — А что ты ждала, дура? Ведь он теперь знаменитость. У него новый круг общения, новые правила, которые он должен соблюдать, новые девушки, с которыми он должен танцевать. Глаза защипало, и Аму зажмурилась, борясь с подступившими предательскими слезами. А что он может сделать? Что? Избегать Игаву? Но это же просто нереально. Они же работают вместе. Директор ему голову оторвет, если они не станцуют. Ведь Тсукиоми уже и так многократно намекали на то, что если не прекратит самодурство, то его выкинут из группы. То есть, будь добр, выбирай — или карьера, или любовь. Как говорится, чем-то нужно жертвовать, на двух стульях сразу не усидишь. Да и хочет ли он прекращать общаться с Игавой? Вот именно. Чего он хочет? Тем более, теперь Тсукиоми понял то, что Майя к нему тоже неравнодушна. Но это не самое главное. Главное то, что рядом с ней у него словно сносит башню. Такой водоворот безумных эмоций он давно не испытывал. Но, несмотря на все это, Икуто был стопроцентно уверен в своей любви к Аму. Да, он любил Хинамори, готов был ради нее на всё и ни за что на свете не хотел, чтобы их отношения заканчивались, но… Всегда есть это поганое, подлое, паршивое «но», которое портит жизнь. — Достала вся эта бредятина, — застонал парень, утыкаясь лицом в ладони, — Дурдом. Она вырисовывала пальцами его имя на запотевшем от ее дыхания стекле. Постоянно возвращалась мыслями к их ссоре. Корила себя, ругала его, злилась и ревновала. А потом, выйдя на своей остановке, побрела домой. Вошла в одинокую квартиру, скинула куртку и прошла в спальню. Легла на кровать прямо в одежде, свернулась клубком, закрыла глаза, привычно подложив руки под щеку. — Я скучаю, Икуто. Очень скучаю, — прошептала Аму, погружаясь в зыбкое сновидение. Он вернулся в общежитие, когда на улице стояла уже глубокая ночь. Сразу прошел в комнату, раскидав одежду, натянул первые попавшиеся под руку спортивные штаны с футболкой. Кругом — темнота и тишина. Его соседи уже спали. Скользнув под одеяло, Тсукиоми закрыл глаза, но сон не шел. В голове мешались обрывки воспоминаний. На душе кошки скребли. Окунуться в легкое, тревожное забвение удалось только под утро.