Кажется, мы где-то проебались с воспитанием!

      — Хватит мне тут осуждающе зыркать! Я бы на вас посмотрела, замахнись он на ваши черепушки…       — И всё же парень кинулся на тебя, а это уже о многом говорит, — Шустер указывает на напавшего, что лежит немного левее.       — Например? — выгибаю вопросительно бровь, ожидая пояснений. Что это вообще всё значит? С каких пор нападать на меня с палкой наперевес — это стало нормой?       — Для начала у тебя на лбу написано, что ты довольно паскудная личность, — усмехается Джером. — Всего лишь наблюдение, сестрёнка, — поднимает руки в примирительном жесте.       Невольно касаюсь рукой собственного лба, переводя взгляд на отражающую поверхность стекла, за котором хранятся экспонаты музея. В мутном и полупрозрачном отражении своего лица я не увидела ничего нового. Всё точно также, что я вижу каждое утро в зеркале ванной комнаты: носопырка, ушки, в данный момент брови домиком, выражающие замешательство, и два больших карих глаза…       — Я имею ввиду, что ты не очень-то любишь людей, — поясняет Джер, видя моё недоумение.       — С каких пор отсутствие дружелюбия стало преступлением? — отмахиваюсь, перешагивая труп парня на полу, двигаясь к выходу. — Более того, у нас не та фракция, в идеалы которой входит: возлюби ближнего, — фыркаю, спускаясь по лестнице.       — Согласен, — поддерживает Шу, идя следом. — Если бы Бесстрашие придерживалось мирного пути, то мы бы лишились работы…       — Что там?! — произносит Джер, когда до нашего слуха начали доносить крики с улицы.       Выбегаем из музея, останавливаясь, будто ноги вкопало в землю. У нас шок. Эрудиты кричат, бегая как в задницу раненые, заключённые пытаются разбежаться, но сковывающая их цепь не позволяет этого сделать, поэтому они падают, а бесстрашные, вооружившись автоматами, стреляют по чему-то зелёному, что словно волнами разливается по всей площади, где Гвардия разбила временный лагерь перед музеем. Какофония звуков из криков, выстрелов и чего-то квакающего…       — Что это?! — произносит Шустер в таком же недоумении от увиденного, как к нам подкатывает зелёная волна, и чем она ближе, тем становится понятнее происходящее вокруг.       — Твою мать, это жабы! — Джер отпинывает от себя одну зелёную квакающую попрыгунью, что осмелилась позариться на ботинки брата.       — Откуда их столько?! — начинаю идти вперёд, перешагивая живность. — Прекратить стрельбу! — командую и бесстрашные подчиняются приказу. — Это всего лишь жабы…       — Но их хуева туча, — Роб стреляет в сторону, целясь в квакалку, что прыгнула на него. Выстрел и жаба разлетается, оставляя после себя мокрое место.       — Херня какая-то! — оглядывается Тео — Это дрянь взялась непонятно откуда.       — Возможно всему виной землетрясение — произносит один из эрудитов — Подземные толчки должно быть спровоцировали массовую миграцию…       — От куда? — развожу руками. — Они разве не живут в воде? Ближайшее болото в пяти километрах отсюда… Хочешь сказать, они припрыгали сюда?       — Я понимаю, что логики нет, но другого объяснения тоже нет! — эрудит средних лет указывает на полчище жаб. Калеб, кажется, его зовут.       — Хорошо, — медленно киваю, поднимая взгляд поверх его головы, смотря в даль. — А как ты это объяснишь? — обращаю внимание эрудита на чёрную тучу, что поднимается в небе и движется против ветра к лагерю, закрывая собой солнце, что вскоре окончательно закатится за горизонт, погрузив землю в ночь.       — Я не… — эрудит оглядывается, но не может ответить.       — Во что опять мы влипаем?! — Роб ровняется со мной, также подняв голову.       Чёрная туча спустилась к земле и поглотила лагерь. К кваканью жаб добавилось жужжание от крыльев насекомых, которые забивались везде: в нос, уши… Залетали в открытые рты людей, когда те пытались что-то сказать, путались в волосах и заползали под одежду, кусая.       — Оводы! — воскликнул Тео и тут же подавился от влетевшего ему в рот насекомого. Друг пережевал его и выплюнул обратно. — Вот дрянь!       — Да что за день сегодня такой?! — ворчу, закрываясь шарфом и отмахиваясь от насекомых, что кружат вокруг меня, норовя укусить.       — Да этих тварей столько, что они загрызут нас! — матерится Джер.       — Не преувеличивай, — отмахиваюсь от брата, словно он один из атаковавших нас жужжащих.       — А как насчёт того, что оводы переносят инфекцию? — Джер машет руками, отгоняя от себя насекомых, натягивает на голову капюшон от куртки.       — Ох, блять! — закатываю глаза на эрудитов, что бегают в панике, вопя, — Уберите нахер гражданских, — сама бегу к заключённым, что тоже машут руками, всё усугубляют жабы под ногами, я чуть не переебалась плашмя. — Все в музей, живо!       Добравшись до заключённых, понимаю, что не все они в порядке. Многие не шевелятся, а лежат с пеной из рта, конечности свело судорогами, глаза закатились. Аллергическая реакция на укусы оводов, переносящих какую-то заразу… Ёбаный стыд, ненавижу, когда Джер оказывается прав.       — Отвалите от меня! — кричит Валли, отмахиваясь от жаб, оводов и умирающих в агонии своих же бойцов. — Прочь!       — Валли, прекрати орать как потерпевший, — приседаю возле него с магнитной пластиной, что может освободить его от цепей. — Не дёргайся, и я освобожу тебя…       — Не дёргайся? — кричит мне в лицо. — Если для вас, долбанных бесстрашных, всё в порядке вещей, то я, блять, к такому не привык! — наручники по всей цепи щёлкают, освобождая заключённых, и она падает. — Даже для земель пустоши — это слишком!       — Ладно, я поняла, — дёргаю его за шкирку, помогая подняться с земли. — Ты чрезвычайно нервно реагируешь в экстренных ситуациях.       — Кто? — переспрашивает. — Я?! — Валли сейчас явно намерен ответить что-то обидно-оскорбляющее в мой адрес, ведь, что душой кривить, я прекрасно знаю, что являюсь самой главной ненавистной личностью в кругу его семьи. Хорошо, что у нас нет семейного сбора на День Благодарения, ибо до индейки дело не дошло бы, а ножи в ход пошли раньше, чем оно того нужно… Мама как всегда испортит индейку, ведь у этой женщины не руки не из того места растут, а кухня не по фэн-шую расположена, поэтому жрите что дают. Генерал за свою оценку: «А индейка-то суховата…», поваренной книгой в лоб получит. Векс за едкий комментарий леща огребёт. Микаэла обстреляет с вилки Джера комочками из толченой картошки. Меткая, зараза, в прошлый раз прям промеж глаз зазвездила. Я же готова вилку себе в сонную артерию воткнуть или подавиться маминым салатом. Любой из этих вариантов лучше, чем данный обед, вечные придирки, споры, препирания, взаимные обвинения… Единственное за что выражает благодарность Генерал, так это за очередной прожитый год и что любимая жёнушка его до сих пор не додумалась грохнуть. Мама на это отвечает: «Рано радуешься. После десерта там видно будет…». Сама же она благодарит судьбу, что та подарила ей двух чудесных детей, рожая которых, она чуть ласты не склеила… На что отвечает отец: «Подожди, ещё не вечер.» Векс благодарен за то, что ему, наконец, посчастливилось вернуться в дом родной, и вообще за начавшуюся белую полосу в жизни, вот, правда, одно пятнышко на этой полосе присутствует и, конечно же, в лице блядский принцессы бесстрашия, что у него уже в печенках сидит со своими выкрутасами. Джер благодарен за Мику и за то, что она отучилась заплевывать его брокколи, а вот Мика благодарна за шоколадный торт на столе… Рано радуешься, мелочь! Попробуй для начала отвоевать его. Я же благодарна за возможность встать и свалить с данного семейного мероприятия, не дожидаясь вопроса: «Харлей, а когда же свадьба? Пора бы уже!» Знаете, дорогие родители, статистика разводов тоже не дремлет, а брачный контракт не защитит, когда у каждого из супругов где-то припрятано ружьё. Джер, конечно, отец одиночка, но когда ты уже перестанешь ребенка своей юбкой закрывать от окружающего мира? Валл бы отлично вписался в данный праздничный обед, а-ля: «Я благодарен за этот день, за еду на столе и за семью, с которой могу всё это разделить, но и спасибо за то, что у меня нет автомата, а то перестрелял бы их всех ко всем чертям!», ибо это вина Дрейков и Дагэнов, что он вырос и живет в изгнании… От одной мысли меня передергивает, не переношу этот праздник сарказма и морального унижения. Внимание Валли отвлекает что-то за моей спиной.       — Аа-а-а-а-а-а! — вопит мимо пробегающий Джаспер. — Мы умрём! Мы все умрём! Аа-а-а-а…       — Вот как выглядит нервный срыв, Харлс! — указывает на лидера земель долины. — И я собственную жопу ставлю на то, что это именно ты его довела до подобного состояния.       — Ты как девчонка! — дёргаю его за рукав, направляясь к музею. — Вечно у тебя кто-то другой виноват, все тебя не понимают, никто не ценит, а то что ты нацепила новое платье даже ни один не оценил… Шевелись!       — Что ты сказала?! — рычит Вал, когда мы забегаем в музей, а бесстрашные закрывают двери и все разбитые окна, не давая тварям попасть внутрь. — Я с тобой не разговариваю!       — Обиделся что ли? — мои брови взлетают, бесит его рожа, по которой так и хочется настучать, тем временем он всем своим видом игнорирует меня. — Охренел, гад? Не нужно мне тут демонстративно молчать! — толкаю Валли к стене, где расположили всех заключённых. Тех по крайней мере кто выжил.       — Ты в порядке? — слышу голос Шу и оборачиваюсь.       — Я?! — вылетает истеричный смешок. — Да нихрена подобного! Что это было вообще?       — Ну у меня есть пара идей, — произносит Валли, садясь на пол и облокотившись на стену.       — Заткнись! — произносим одновременно с другом.       Заключённых осталось семеро, и это из пяти десятков-то… Что за дрянь переносят эти оводы?! Среди бесстрашных потерь нет, так как наша походная форма пуленепробиваема и какой-то мошкаре её не прогрызть, а вот ряды эрудитов поредели.       — Жабы, насекомые… — к нам с Шу, подходят друзья. — Откуда, блять? — Джер указывает на дверь, за которой мы огородились от вышеперечисленного.       — Да ладно, ребят! — смеётся Тео. — Где ваше чувство оптимизма?       — Прости, надвигающийся пиздец чувствую, а вот оптимизма нет! — фыркает Роб. — Я обязан спросить, — обводит всех хмурым взглядом. — Это ваш очередной ебанутый прикол?!       — Серьёзно? — рычу, начиная злиться. — Роб, мы, конечно, хороши в шутках, приколах и наебалове… Но такие масштабы даже для нас нереальны!       — Может кто-нибудь объяснить, — Джер прерывает препирательства. — Что, вашу мать, вообще творится?!       — Я могу! — Валл поднимает руку, немного помахивая ей.       — Говори, — Джер переводит взгляд на родственника.       — Что? Нет! — Валли тычет в меня пальцем. — Она мне запретила говорить…       — Вот же хуйло… — устало вздыхаю. — И тем не менее твой рот ещё открыт, — оглядываюсь на улыбающегося Валли. — Ну, давай поделись предположением.       — Вас прокляли! — отвечает.       — Прокляли?! — переспрашивает Шу, сведя брови. — Ты что его по голове била? — обращается уже ко мне.       — А у тебя есть вариант лучше? — Валл опирается затылком о стену, прикрывая глаза. — Сами подумайте, жабы, насекомые, нарывы и язвы у покойников… Тут, конечно, не по сценарию, но…       — Какой в задницу сценарий? — Роб самый восприимчивый, если дело касается мистических теорий. Что говорить, если друг даже в гороскопы верит, а вот астрология — совсем сомнительная наука.       — Библейский, — начинаю смеяться. — Ты что же пытаешься внушить, будто египетские казни обрушились на наши головы? Серьёзно, блять?!       — А почему бы и нет? — Валл сгибает ногу в колене, устраиваясь удобнее, опирается на неё локтём. — Скажи мне, Харлс! Ты была хорошей девочкой?       — Да пошёл ты! — рычу на сучонка, что тянет ехидную усмешку.       — Вы все здесь умрёте… — бубнит Джаспер, которого только что посадили недалеко от нас. Выглядит он хреново. Укусы на его лице выглядят плохо, кожа воспалена и воспаление начинает распространятся язвами по лицу лидера долины.       — Чувак, конечно, в конец пизданулся, — Валл крутит пальцем у своего виска, присвистывая. — Но сейчас дело говорит! — щёлкает пальцами, указывая на нас.       — Заткнись, пока я и тебя не сделал на голову отбитым, — угрожающе рычит Джер.       Хотим ли мы это признавать или нет, но факт остаётся таковым, что вокруг творится что-то необъяснимое и не укладывающиеся в привычно обыденные наши дни. Всё, что говорит Валли — это полный бред. История Моисея не вписывается в законы физики… Даже, если предположить, что казни и, правда, можно объяснить логически, то как объяснить расхождения моря? Как?! И разошлись воды Нила, пропуская еврейский народ к неизведанным берегам и новой жизни… По-моему, жанр фантастики начался именно с этой книги, с библии. Автор похоже был обдолбан до разжижения мозгов.       — Сколько всего казней? — задаёт вопрос Шу, обращаясь к Валли.       — Ой, да ладно! — Тео несильно бьёт друга по плечу внешней стороной кисти руки. — Мы же не поверим в это? Верно?!       — Десять, — отвечаю Шу, немного помолчав.       Вдруг раздаётся шум разбивающегося стекла где-то в соседнем зале музея. На улице уже стемнело. Вооружившись фонариками, собираюсь пойти с братом и проверить, что это было.       — Интересно, что же теперь?! — Валли издевается.       — Эй, кто-нибудь вставьте этому умнику кляп в рот, — оглянувшись, продолжаю. — И дилдо в жопу, чтоб не так удобно было отсиживаться в сторонке!       — Сучка! — Вал фыркает, безынтересно обводит глазами холл музея, где все спрятались. Понимает гад, что сейчас не до него, и похоже планирует, как бы свалить. Его проблема в лице двух бесстрашных, что следят за оставшимися заключёнными, а в данной ситуации они быстрее пристрелят, чем попытаются остановить попытку бегства.       — На улице всё спокойно, — рапортует один из бойцов гвардии. — Нет ни насекомых, ни жаб.       Джер приказывает не расслабляться и быть готовыми ко всему. Несколько групп по двое человек обходят музей. Мы с братом находим стекло на полу, а это значит, что именно это окно разбили.       — По следам похоже, что кто-то влез внутрь…       — Думаешь, мы кого-то забыли на улице? — Джер косится на меня.       — Там такая неразбериха была, так что вполне возможно, — пожимаю плечами.       Звуки выстрелов автоматных очередей заполняют пространство. Оглядываюсь назад, стреляют в холле. Да-едрить-сука-твою-налево! Что там ещё?! Возвращаемся назад, но то, что я увидела, не может вписаться в обыденность будней бойцов Бесстрашия. За пять лет службы мне и моим друзьям «посчастливилось» увидеть многое, но ранее нам всегда противостояли люди: мятежники, запрещённые группировки, окрещённые террористами… Доводилось даже возвращать беглецов от системы управления других городов Союза Пяти. Но видеть, как мертвецы, которых мы бросили на улице лезут в окна и двери пытаясь дотянуться до живых... Такое в моей практике впервые. Бесстрашные стреляют и баррикадируются, не давая пройти нечести.       — А ну, брось! — бью прикладом автомата по культяпки мертвяка с земель долины, что держит за горло Валли. Этот придурок подошёл к окну, чтоб посмотреть, что творится, но нарвался на неприятности.       — Вот что-то в проклятьях ничего не было про зомби!       — Ну как? — оттаскиваю его в сторону. — Тебе ещё смешно, придурок?! — зомби, что лезет в окно, у которого я вырвала из лап добычу, пускает кровавые пузыри вперемешку с гноем и слюной, недовольно смотрит своими заплывшими глазами, рычит на меня. Честное слово, кажется, что эта дохлятина меня материт, мол: «Охренела, стерва? Я его первый сожрать решил!» — Ага, пошёл нахер! — стреляю в голову разнося её как надутый шарик.       — Ну надо же! Всё как дома, — Валли потирает горло. — Только шлюх не хватает…       — Серьёзно? — хмурюсь, поворачиваясь к нему.       — А ты хочешь напроситься в гости? — хмыкает, заглядывая мне в глаза. — Так и быть, приглашаю.       — Ну да, конечно. Ты явно надеешься на то, что я тут сдохну, так и не узнав, что ты спиздел.       — Возможно, — пожимает плечами, и тут его взгляд цепляется за что-то.       — Только не говори, что за моей спиной стоит один из этих зомбяков, — устало вздыхаю, закатив глаза.       — Не уверен, — Вал хватает меня за талию и, развернув, пихает себе за спину. — Харли, осторожно!       Всё происходит очень быстро. Меня толкают в спину, и я падаю вперёд, приземляясь на собственные колени. Хорошо, хоть руки перед собой выставила, иначе разбила бы себе нос. Оглядываюсь, выставляя вперёд автомат, вижу, как Валли висит, еле шкрябая ботинками по полу, удерживаемый за шею двухметровой мумией. Той самой, что мы видели в саркофаге за стеклом. Талос, Чёрный принц Египта. Его челюсть болтается, удерживаемая лишь бинтами, за которые она зацепилась, а то так бы и отвалилась. Весь он с ног до головы был замотан бинтами, что разъехались спустя тысячелетия, открывая прогнившее тело хозяина. Глаз нет.       — Нефрияма?! — произносит мумия, обращаясь ко мне.       — Охренеть!       Отчётливо слышу, что он говорит на каком-то древнем языке, но я понятия не имею, почему я его понимаю. Никто не знает, как звучит древнеегипетский. Читать символы — это одно, но произношение затерялось во времени.       — Какого чёрта?!       Оглядываюсь, а за моей спиной стоит Джер с друзьями. У них приоткрыты рты, а на лицах шок. Это уже не Тео играет с мумией, двигая её.       — Брось! — рычу, стреляя мумии в грудь, чтоб тот отпустил Валли, он падает, отползая, кричит…       — Валите его!