Лучший парень моей дочери

POV Элизабет Что делать, когда тебе на голову сваливается информация о романтических отношениях твоего отца и твоего парня? Вот и я не знаю. Привет, меня зовут Элизабет Хаммел-Кроуфорд и я настолько неудачница, что даже мой парень предпочел моего отца мне. Ладно, я немного утрирую. Но, согласитесь, когда узнаешь о таком, мыслить рационально не получается, в голове одно лишь «Что за черт?!». То, что задумывалось, как шутка над папой, обратилось прямо против меня. Но обо всем по порядку. *** (Рассуждая о странных отношениях моего отца, я буду называть его по имени, чтобы вам было удобней, да и чтобы не напоминать себе каждый раз о специфическом чувстве юмора судьбы) Когда Курт наконец заходит в дом, я спешу плюхнуться на кровать и притворится спящей. Сейчас я просто не могу спокойно смотреть ему в глаза, зная всю правду. Сперва нужно было все обдумать, а уже потом принимать какие-то решения. На самом деле, я поражаюсь рациональности своего мышления: обычно я привыкла подчиняться мимолетным порывам. А тут «обдумать», «принять решения»… Наверное, ситуация настолько неординарная, что даже мой мозг отказывается работать в обычном режиме. И, я думаю, это к лучшему. Итак, мой отец… Курт и Блейн. И долго это длится? Собирались они мне об этом сказать или им нравится водить меня за нос? И никого из них не смущает такой расклад? Вопросы засыпают мою голову, а я не могу найти на них ответов. Пытаюсь проанализировать последние несколько недель и обнаружить что-то подозрительное в их поведении. Первое, что удается вспомнить — красная роза в аккуратной тонкой вазочке, что появилась в нашем доме вскоре после «семейного ужина» с Блейном. Когда я спросила Курта, откуда этот цветок, он лишь загадочно усмехнулся, но ничего не ответил. А когда Курт застал Блейна с Алексом, то я вообще ожидала, что он будет рвать и метать, или, как минимум, читать лекции насчет моей безответственности. Но, вернувшись домой, я получила лишь его добрую улыбку, пару шутливых угроз о домашнем аресте и скупую историю о том, как он угостил Блейна ужином в качестве благодарности за помощь. А вчера он сказал, что едет в клуб с Рейчел, и я поверила. Что, если на самом деле его пригласила вовсе не Рейчел, а Блейн? Мне никогда этого не узнать… если только сам Курт (или Блейн) не расскажет мне об этом. Но как мне добиться от них правды? *** С того переломного момента прошло три дня. Хоть у меня в голове сложилось некоторое подобие плана, я все равно не могу решиться привести его в исполнение. С Блейном я ни разу не встретилась за все это время, лишь ответила на пару его сообщений. И то мне казалось, что обсуждая любую тему, даже никак не связанную с нашей проблемой, я все равно как-то проболтаюсь. Курт же проводил много времени с Адамом. Я особо не хотела вдаваться в подробности, но общую мысль уловила — уже скоро развод будет оформлен официально. Я захожу в дом, снимаю обувь и бросаю сумку на диван. В гостиной работает телевизор, который никто не смотрит, а в кухне горит свет и слышится постукивание ложки о стенки чашки. Курт стоит у стола, помешивая свой кофе, смотрит как будто в никуда, совершенно не замечая моего присутствия. — Пап? — окликаю его я. Он вмиг отмирает, и я удивляюсь, как это он умудрился не уронить чашку. — Лиз, — улыбается он. Какая-то туманная задумчивость все еще скользит на его лице. — Привет. Я невольно улыбаюсь в ответ. Как бы я не пыталась строить из себя пофигистку или бунтарку, на самом деле, рядом с Куртом я всегда забываю обо всех своих заскоках и обидах. Просто иногда так хочется быть действительно искренней. Курт оставляет чашку на столе и подходит ко мне. Теперь я вижу темные круги под его глазами, наверняка, вся эта тягомотина с бумагами знатно его утомила…, а может, в этом так же есть доля вины Блейна. Я уверена, что Курта мучает это — даже если он не чувствует ничего к Блейну, ему, как минимум, совестно передо мной, я его знаю. Когда он меня обнимает, я удивляюсь. В последнее время я не была идеальной дочерью, чтобы был повод проявлять беспричинную нежность. — Я знаю, что для тебя это сложно, — шепчет Курт, — но я чувствую себя счастливым. И я понимаю — вот оно. Целые полгода мы шли к этому. И стоило бы уже быть готовой к этому. Но я все равно чувствую какую-то пустоту внутри и слезы на глазах. Как бы ни было сложно уживаться с Адамом и Куртом, которые постоянно грызлись, я все равно буду вспоминать время, проведенное вместе, как что-то хорошее, солнечное и счастливое. Я знаю, что Курт будет все время поддерживать меня, и, я надеюсь, что Адам тоже, но все равно — ничто не будет так, как прежде. Я слишком долго отрицала все эти изменения в нашей семье, чтобы сейчас вот так просто их принять. Я даже больше не вспоминаю Блейна, не думаю о том злополучном поцелуе, который не был предназначен для моих глаз, просто обнимаю папу и чувствую, как слезы неконтролируемо струятся по щекам. — Не плачь, милая, — говорит Курт, поглаживая меня по спине. — Ты и сам плачешь, — гундошу я, уткнувшись в отцовское плечо. Сейчас мне предоставляется уникальная возможность запачкать тушью его брендовую рубашку и не получить за это нагоняй. — И правда, — на выдохе произносит Курт, а мне почему-то становится смешно. Вот даже не спрашивайте почему. Честно, не знаю, наверное, что-то нервное. И что еще боле странно, так это то, что Курт начинает смеяться вместе со мной. Идиллия. *** Проходит еще неделя, а я все так же не смогла ничего решить. Блейн пару раз забирал меня со школы, но никогда не соглашался зайти ко мне на чашечку кофе, даже когда Курта дома не было. Он вообще в последнее время ужасно задумчивый и грустный. Совсем не похож на обычного Блейна, яркого и энергичного. Мне больно видеть его таким, тем более, зная причину его состояния. Сегодня пятница, на улице тепло — настоящий летний день. Хочется сидеть на солнышке и наслаждаться свежим воздухом, а не торчать в душном классе, пытаясь понять суть тригонометрических уравнений. И, пока я мечтаю о конце занятий, из сумки доносится настойчивая вибрация телефона. Я прошу извинения у учителя и выхожу в коридор. На экране отображается незнакомый номер, и, когда я провожу пальцем по зеленому ползунку, чтобы ответить на звонок, внутри меня все замирает от плохого предчувствия. *** — Папа, нам надо поговорить, — говорю я слабым голосом. Курт даже не успевает снять пиджак, сразу отзывается на мой убитый тон и подходит ближе. Я сижу на диване и пялюсь в стенку напротив. Чувствую себя паршиво, как будто по мне грузовик проехался. И это крайне… неудачная метафора, учитывая произошедшее. — Что-то случилось, Лиз? — озабоченно спрашивает он, присаживаясь рядом. — Лиз? — Блейн он… — мямлю я. — Мне звонила его мама. Его сбила машина сегодня утром. Я вижу, как лицо Курта бледнеет, даже скорее сереет. Меня саму тошнит от волнения, наверное, выгляжу ничуть не лучше. — Он сейчас в больнице, — добавляю я, чтобы лишний раз не пугать его. — Слава богу, — выдыхает Курт, — я-то уже подумал… — Нет, он, вроде, в порядке. Ну, более менее… точней, они еще не уверены, миссис Андерсон пообещала позвонить, когда врачи скажут что-то конкретное, — снова начинаю мямлить я. — О, милая, ты должно быть так испугалась. Он прижимает меня к себе, сжимает в объятиях. Я утыкаюсь носом в его грудь и пытаюсь не заплакать. Я действительно была не готова к звонку такого рода. Как к такому вообще можно приготовиться? Возможно, я просто слишком слаба. — Не больше, чем ты, — запоздало отвечаю на его реплику, чувствую, как Курт напрягся. И прежде, чем он бы начал неловко оправдываться, пытаясь доказать, что не имеет никакого отношения к Блейну и сочувствует ему лишь как любому человеку, попавшему в подобную ситуацию, я ему говорю: — Я должна тебе еще кое-что сказать. — Надеюсь, это что-то менее трагичное? Я отстраняюсь от него, сажусь ровно, как будто ко мне доску прибили — я слишком напряжена, но отступать уже поздно. Хватит, Элизабет, убегать от проблем, пора бы их решать. — Все это время я лгала тебе, — выпаливаю я. Курт хмурится и смотрит изучающе и внимательно. Я невольно сжимаюсь под его взглядом, но продолжаю: — У меня еще не было настоящего парня, на самом деле. Блейн он… я попросила его подыграть мне, чтобы позлить тебя. — Я поднимаю взгляд на Курта и сразу понимаю, что он не скажет ни слова, пока я все не расскажу. Ну что ж, дороги назад уже нет. — Все началось из-за вашего с папой развода. Я не знаю, что со мной не так, но злить вас — казалось замечательной идеей. Это, неверное, была месть, в каком-то роде, — нервно хихикаю я. Честно, я не знаю, что несу сейчас, будучи просто на взводе, — слова сами соскальзывают с языка. — На самом деле Блейн ни разу в своей жизни не курил, никогда не был знаком с Паком, ушел из НЙАДИ только из-за проблем в семье. Кожанку подарила ему я, потому что посчитала, что он смотрится слишком смешно в яркой бабочке и укороченных штанах на крутом байке, который ему достался от старшего брата. Я создала для него образ бэдбоя, чтобы позлить тебя своим «худшим парнем» и он, как талантливый актер, идеально вжился в роль. Я останавливаюсь, чтобы перевести дух. Говорить правду оказывается как-то слишком приятно, становится легко и свободно (но это если только не задумываться о том, какую реакцию вызовет эта «правда»). — На самом деле, Блейн замечательный парень. Лучший. — Я же видел, как вы целовались, — сказал Курт. Выглядел он весьма потешно: как будто ребенок, которому вдруг сказали, что Санта Клауса не существует, чем перевернули весь его устоявшийся мир с ног на голову. — Это я поцеловала его, он не хотел, потому что… Это был мой первый поцелуй, и он не хотел, чтобы это произошло вот так — неискренне, только чтобы сделать на зло. Я чувствую себя такой дурой, щеки пылают от стыда. Я заигралась, и, в конечном итоге, мой эгоизм привел к тому, что теперь этот клубок лжи крайне сложно распутать. И чего я добилась? Разве что того, что теперь Блейн сохнет по моему отцу. Отлично, Элизабет, только ты могла вляпаться в такое. — Это просто не укладывается в голове, — шепчет Курт, устало падая на спинку дивана. И, кажется, настал момент истины. — А еще я видела, как вы с Блейном целовались. Курт замирает, как будто и вовсе не дышит. — О чем ты? — строит дурачка он, а мне хочется закатить глаза. — Я видела вас на крыльце. Я не знаю, что между вами происходит, могу лишь догадываться, и раз уж у нас тут вечер откровений, не пора ли тебе принять эстафету? Курт тяжело вздыхает — от долгого рассказа ему не сбежать. ***  — Ты уверена, что мне стоит там появляться? — спрашивает Курт, нервно поправляя шейный платок. — Уверена. Он будет рад увидеть тебя, — отвечаю я, ободряюще улыбаясь. Курт с самого детства ненавидит больницы, ведь он столько времени провел в этих стерильно белых стенах, ожидая приговора от врачей, лечащих сначала его мать, а затем и отца. Так что его нервозность была более чем оправданной. Мы стоим у входа в палату, в которой лежит Блейн. Водителю сбившей его машины повезло меньше, чем самому Блейну, который отделался лишь парой переломанных конечностей и легким сотрясением. — Все будет отлично, — уверяю его я и подхожу к двери. Медленно отворяю ее и заглядываю внутрь. Блейн занимается своим любимым делом — поеданием кронатов. Все время удивляюсь, как он умудряется поддерживать себя в форме, поклоняясь этим пончикам-переросткам. — О, Лиз! — восклицает он, завидев меня. — Привет, проходи! Он, кажется, искренне рад меня видеть, как будто я вообще единственный человек, который удосужился его навестить. Что, конечно же, не может быть правдой, это я могу точно сказать. Просто Блейн именно такой — искренний и очаровательный. Возможно, не будь он геем… так, Элизабет, что-то тебя не туда несет. — А я не одна! — с таким же энтузиазмом отвечаю я и махаю Курту рукой, чтобы он прекратил ломаться и зашел уже наконец. Очень весело наблюдать за выражением лица Блейна, когда он видит, как Курт заходит в палату с огромным букетом желтых роз* и смущенной улыбкой. Его коньячные глаза загораются радостью и неверием, как будто Рождество наступило вот прям посреди весны. — Привет, — говорит Курт и подходит ближе, чтобы водрузить букет на прикроватную тумбочку. — Еще я принес ореховый пирог. Думаю, если тебе разрешили есть кронаты, то и его позволят. — С-спасибо, — заикается от восторга Блейн. — Я не ожидал тебя тут увидеть. — Скажи спасибо Элизабет, если б не она, я бы так и остался сидеть на диване и грызть ногти от волнения. — Ты волновался? — спрашивает Блейн и смотрит на Курта таким взглядом, что мне становится даже как-то неловко. Наблюдая за ними, я не могу злиться на этих двоих, ведь между ними так искрит, что не поддаться этому притяжению просто нереально. Я отвожу взгляд на какую-то маленькую картину в деревянной рамочке, на которой изображен красивый пейзаж, и пытаюсь слиться со стоящим рядом фикусом. — Да, я… — Курт оборачивается на меня, — волновался. Я понимаю, что моя маскировка ну никак не работает, и думаю, что стоит дать им немного времени побыть вместе и сказать друг другу что-то важное. — Я схожу за кофе, — показательно зевнула я. — А то что-то спать хочется, нужно взбодриться. И Блейн, я ему все рассказала, — киваю я на Курта и пожимаю плечами, мол выкручивайся дальше сам. Они провожают меня взглядом, пока я, пытаясь не захихикать, иду к двери. Я пока не знаю, что получится из всего этого сырбора. Я хочу, чтобы папа был счастлив, и того же желаю Блейну. И я действительно вижу, что они могут найти это счастье рядом друг с другом. Но, в то же время, я еще не готова спокойно принять нового ухажера отца, особенно если это Блейн, который является моим близким другом. Как вообще это будет выглядеть, если у них будет все серьезно? Блейн станет моим отчимом? Боже, я не могу думать об этом сейчас. Ладно, возможно, лучшим решением будет позволить всему идти своим чередом. А там увидим. __________________ * — желтые розы как символ примирения.