ИЗЫДИ!

— Падре, я сейчас сдохну! — послышалось позади. — Этот дерьмовый лес никогда не закончится! Дорога расползлась после вчерашнего дождя, наши лошади того гляди потонут в этой грязной жиже!.. Дерьмолесье!  — Ну что ты ворчишь! — Ли оглянулся на своего помощника.       Верхом на своей приземистой серой в яблоках кобыле, увешанной тюками, Бэггинс выглядел жалко: мокрый, с покрасневшим от промозглой осенней погоды носом. Хотя при чем тут погода, если нос Мартина всегда имеет такой цвет. Да и сам Ли выглядел не лучше: волнистые волосы выбились из-под ленты и, намокнув от тумана, унылыми сосульками обрамляли его красивое лицо.   — Храни веру, старина, мы почти на месте, — приободрил он Мартина, пытаясь рассмотреть в тумане признаки городка, куда они направлялись. — И прекрати наконец называть меня «падре», — добавил он. — Как скажешь, падре, — шмыгнул носом Бэггинс. — Ну и местечко… Еще хуже, чем я себе представлял. Вы меня, конечно, извините, святой отец, но если бы я знал, что окажусь в этой жопе мира, то послал бы вас куда подальше со всеми вашими добрыми намерениями и остался бы в солнечной Испании. — Ага! И до сих пор валялся бы пьяным и полуголым у портового трактира, где я тебя подобрал после того, как ты пропустил отплытие своего корабля. Хотя, на какие шиши ты бы напился, если у тебя не было ни гроша, ни обуви, ни рубахи, ни штанов. Не думаю, что кто-нибудь позарился бы на твои несвежие портки. Мартин фыркнул:  — Бла-бла, бля! Хорошо вам назидательно говорить! А по чьей милости мы загремели сюда? Вот если бы вы, святой отец, не нашалили в своей миссии в Испании, нас бы, может, и не заслали в эту северную дырку Англии… Прости, Господи! Это же надо было додуматься — добавлять ром в вино для причастия, чтобы увеличить свой приход! Так и представляю, как нахваливали отца Пейса наши английские кардиналы, пока вы по ошибке не напоили ромом женскую половину паствы! А что, падре, громкий был скандал, когда те престарелые синьоры пустились в пляс, задирая юбки? У моих парней всегда забористый ром был! Лошадь от одной понюшки могла с копыт рухнуть! Не то что пожилая испанская матрона. Мартин захихикал, а Ли невозмутимо ответил: — Скандал замяли. И кстати, ты очень точно заметил, что до этого надо было додуматься! Ты что же думаешь, так легко продвинуться по службе, не прибегая к хитрости? Чем быстрее растет приход, тем заметнее священник. Ведь все шло хорошо! Прихожане стали исправно посещать мои службы и проповеди после изобретения моего… нового рецепта. А прихожанки и без того примерно следовали слову Господню и не пропускали проповедей. Мартин расхохотался: — Знаю я, почему не пропускали! На твою смазливую физиономию приходили посмотреть, да твой голос, пьянящий не хуже рома, послушать, падре-святой отец. Ой! — Мартин подхватил чуть не свалившуюся в грязь сумку с церковной утварью и богословскими книгами, когда его лошадка споткнулась об корень почти исполинского дерева. — Смотри под ноги, Эппл*! — проворчал лошади Мартин, а Ли рассмеялся. Он веселился всякий раз, когда слышал имя кобылы Бэггинса. Тот покосился на святого отца и проговорил, насупившись: — Ничего смешного! Вот вы, святой отец, действительно соригинальничали, назвав свою кобылу «Панихидой»*. Господи, бля, Иисусе! Вам что, нормальных имен не хватило? — Фруктовых, ты хотел сказать? — Ли иронично изогнул широкую бровь. — Чем «панихида» хуже «яблока»? Я был в дурном настроении, когда выбирал имя. Взглянул на лошадь, и ее черная грива отчего-то напомнила мне траурную мантию…       Мартин взглянул на чалую лошадь святого отца и мысленно согласился. Оглядев унылый пейзаж, он поежился — место выглядело почти зловещим. Складывалось впечатление, что солнце уже много лет не проникало в эти края, земля пропиталась сыростью, ее окутали вечные туманы. И в довершение картины — долговязый святой отец верхом на Панихиде. Мартин не знал, то ли заплакать, то ли рассмеяться. Прямо над ними с громким карканьем пролетала стая воронья́. Пришпорив лошадку, Мартин решил держаться поближе к своему спутнику. — Вот уж повезло нам! — вновь заворчал он. — Хуже наказать вас не могли! — Ну что ты причитаешь?! Можно подумать, на севере Англии не люди живут! — хмыкнул отец Пейс. — Нам до них еще добраться надо! Желательно, живыми! Вдруг тут дикие звери водятся! — Мартин опасливо огляделся по сторонам. Эппл, ощутив его страх, пошатнулась, уткнулась мордой в бок Панихиды и встала, как вкопанная. Панихида, не поняв, в чем дело, тоже остановилась. — Ну все, бля, приехали! Эппл не стой! Давай, детка, шевели копытами! — запищал Мартин, похлопывая коленями бока кобылки и еле держась в седле.        Ли по­тянул­ся ру­кой к на­пуган­ной ло­шад­ке и пог­ла­дил ее мор­ду, лас­ко­во го­воря с ней. Та ус­по­ко­илась и дви­нулась даль­ше. Мартин фыркнул от смеха: — Да уж, падре, умеете вы к кобылам подход найти, и я сейчас не только о лошадях! Ли закатил глаза. Он и сам был не рад чрезмерному женскому, а порой — и мужскому, вниманию к своей персоне. — Вы слышали, какие байки ходят об этих местах? — понизив голос, продолжал Мартин. Молчать он, кажется, не собирался. — Дурная слава у этого графства. Я еще когда в церковном хоре мальчиков пел, такого наслушался об этих местах! Графство Эрекшенбор — им пугали на ночь. — Так ты еще ребенком пел? — прыснул от смеха Ли. — Небось, только рот открывал. Ты же до сих пор ни одной молитвы не помнишь целиком. А недостающие слова заменяешь бранью. Как тебе вообще удалось столько лет прикидываться капелланом на корабле? Или контрабандистам все равно? Ну да! Твое пьянство им не помеха, молитв они и сами, поди, не знают, да и женитьба на корабле слишком маловероятна… — Вот нехорошо, святой отец, так часто поминать тот случай! Как и мои портки у кабака, — возмутился Мартин, но святой отец уже согнулся пополам от смеха, чуть не напугав Панихиду своим хохотом. — Не вижу ничего смешного! — проворчал Мартин. Ли утер выступившие слезы и сквозь смех пробормотал: — Да как же забыть случай, из-за которого тебя таки выперли из семинарии! Оказали такую честь — разрешили принять участие в обряде. Это же надо было — перепутать венчальную с заупокойной! Так и вижу эту картину! — от смеха Ли захрюкал. — И ведь не рядовое венчание, а наследника самого богатого рода в округе! Может, никто и не заметил бы, если бы не твой писклявый голосок. Точно как у голодного комара. Сколько ты принял на грудь перед службой? Неужели не заметил никто, что ты к чарке прикладывался? — Никто не заметил, — пробубнил Мартин, — я добавил джин в святую воду… Ли вновь прыснул смехом: — Так вот оно что! Я-то все гадал, чего это ты со святой водой не расстаешься! Я недавно свечу опрокинул на бумаги, занялось пламя. А ты у меня как раз оставил свою флягу. Я и стал тушить пожар из нее. Да только вижу, странное дело — пламя будто еще больше разгорается. Рясой затушил. Это ж сколько ты туда джина добавил? Больше похоже на то, что ты джин скорее освятил, нежели добавил его в воду. А я-то считал, что ты бесов боишься и носишь с собой святую воду, чтобы окропить их при случае. — Сейчас я уже и не знаю, чего больше лить в свою флягу — джина или святой воды. Последняя нам будет очень кстати. Место здесь гиблое, — трусливо озираясь, пробормотал Мартин. — Так ты ничего не знаешь об этом месте, падре?  — Да расскажи мне уже, вижу, что тебе не терпится! Напустил таинственности — вон, аж туман повис! — Ли с интересом посмотрел на своего помощника и в который раз добавил: — И хватит называть меня «падре»! — Да, падре, конечно, — заговорил тот, и Ли картинно закатил глаза. — Вам ведь этого точно не рассказали, когда отправляли в это увлекательное путешествие! Так вот… Земли эти испокон веков принадлежали графскому роду Армитидж. О графах разное говорили. С виду вроде люди как люди, но странные. Живут в своем поместье уж очень уединенно, гостей не привечают, ни с кем не якшаются. Хотя дед нынешнего графа, говорят, даже с церковью конфликт какой-то имел. Подробностей не знаю — на месте выясним… Странная семейка… Одно могу сказать: священников они не жалуют. Ни одного. А их там было много, и отчего-то они надолго не задерживались. Да… А теперь, когда старый граф скопытился, и вовсе заговорили, будто новый, то бишь, молодой граф того… не в себе… Мартин многозначительно замолчал.

***

      «Этот лес кажется бесконечным» — подумал Ли. Ему начало казаться, что они ходят кругами: бесконечные похожие друг на друга ветвистые деревья и огромные корни под ногами лошадей. Панихида и Эппл смиренно шли бок о бок. Мартин вопреки своему обыкновению молчал уже больше пяти минут и только иногда громко шмыгал носом. Ли покосился на своего спутника. — Терпение, друг мой. В конце концов, не все так плохо, — попытался он приободрить своего помощника. — Да неужели? — съязвил тот. — А хотя да, все просто зашибись! Чем я недоволен в самом деле?! Все просто очаровательно! Мы просто на прогулке! Травка зеленеет, — Мартин ткнул пальцем в грязь и торчащие корни деревьев. — Солнышко блестит, — он задрал голову на скрюченные ветви, через которые едва проникал тусклый дневной свет. — А жрать мы вообще собираемся? — вдруг спросил он и полез в карман за часами. — Срань господня! Да мы уже пятый час тащимся! — Я серьезно, падре! Всё, привал! Если уж подыхать в этой жопе, так хоть сытым!       Мартин оживился и, извернувшись в седле, полез в одну из сумок. Эппл, недовольная возней на своей спине, всхрапнула, дернулась и встала. Из другой сумки выпала тяжелая книга в темном переплете и шлепнулась в грязь. — Ебучие угодники! — заныл Мартин. — Как же меня достала эта хренова туча ваших заумных книжек! И почему я таскаюсь со всеми этими сумками, скажите на милость?! — Потому что фамилия у тебя такая*, — усмехнулся Ли. Он успел проехать чуть вперед, но, услышав причитания своего помощника, придержал лошадь и обернулся. — Как же ты сквернословишь, Мартин! А ведь почти духовное лицо! И определись, кто я — «вы» или «ты». А то будто к разным людям обращаешься. Тот, не слушая святого отца, продолжал: — Одной из ваших драгоценных книг, видимо, тоже осточертело кататься. Решила прилечь отдохнуть, — Мартин спрыгнул с лошади — грязь под ним смачно чавкнула. — Вот дерьмо! — простонал он, брезгливо выудил из жижи тяжелую книгу, обтер ее о холщовую ткань сумки и прочитал вслух: — «Астрономия». Звучит как брань. И на кой хрен столько книг? Выучил пару молитв и хватит — все равно никто не слушает, все только пялиться на вас приходят.       Но Ли отвернулся и не слушал рассуждения Бэггинса. Он разглядывал дорогу впереди, и ему показалось, что бесконечный одинаковый лес изменился. Стали появляться кустарники, деревья и ветви стали меньше, а просветы между ними — больше.       Ли решил поделиться наблюдениями со своим спутником и обернулся. Мартин сидел на толстом корне дерева и за обе щеки уплетал колбасу и булку, запивая все это «святой» водой из своей фляги. Внезапно он чуть не подавился колбасой и, выронив остатки снеди, подскочил к Эппл. — Падре, вы это слышите? Надеюсь, это лошадь, а не какое-нибудь чудовище, — испуганно пролепетал он, спешно садясь в седло. — Может, драпаем отсюда ко всем святым порткам?! Я готов!       Ли слышал. Навстречу им в самом деле кто-то приближался. Густой туман искажал звуки, и было трудно разобрать, что это — стук копыт лошади или топот лап чудовищного зверя. На всякий случай Ли одной рукой схватил рукоять креста, а другой потянулся под сутану. Мартин уже съязвил бы на этот счет, если бы не был так напуган.       Из тумана вылетел огромный черный конь. Эппл и Панихида испуганно заржали и встали на дыбы. Бэггинс с потоком брани и парой сумок полетел в ближайшие кусты. Ли чудом удержался в седле. «Неужто сам всадник апокалипсиса явился!» — едва успел подумать он, а сам зажмурился и выставил перед собой крест. — Тише, Люцифер, — донесся до Ли низкий мужской голос. «Люцифер»! Похоже, страшные догадки подтверждаются и не выйти им из этого леса живыми. — Какого черта вы торчите на середине дороги, болваны? Разве вы не знаете, что в тумане нужно держаться правой стороны?       Голос был вполне себе человеческий, даже приятный, только очень сердитый. Ли разлепил веки — любопытство пересилило. Одетый в черное всадник, темноволосый, довольно молодой и привлекательный, успокаивающе похлопывал шею своего коня. Ли нетерпеливым жестом откинул со лба надоедливые пряди и уставился в синие глаза незнакомца. — Ах, представьте себе, знаем! — в том же тоне ответил он незнакомцу. — Удивительно, что мы вообще не сбились с дороги в этом тумане! И вам не мешало бы быть повежливее! Ведете себя, как хозяин этой дороги, этого леса и вообще — всего тут! Незнакомец смерил его высокомерным взглядом и хмыкнул: — Все возможно, мистер Сама Вежливость! Ли уже открыл было рот, чтобы парировать выпад зазнайки, но вылезающий из кустов Мартин его опередил: — Эй-эй, повефливее, мифтер Как-ваф-там! Вы, мефду профим, с увафаемыми людьми рафговариваете! Бэггинс выплюнул попавшую в рот грязь и стряхнул с кудрявой шевелюры листья. Незнакомец бросил насмешливо: — А вот и гном-защитник! Мартин опешил от подобной наглости: — Как вы смеете! Мы, между прочим, служим святой церкви! — Святоши? — вновь усмехнулся своим глубоким голосом незнакомец и более внимательно взглянул на Ли. Зеленый взгляд схлестнулся с синим.       В этот момент предательница Панихида сделала шаг к вороному жеребцу по имени Люцифер. Ли придержал поводья, сдувая с глаз надоедливую прядь, а незнакомец тихо засмеялся. «И смех такой же приятный, как и голос», — мелькнуло в мыслях святого отца.  — Да он издевается! — послышалось сзади. — Падре, пригнитесь! Ли обернулся и едва успел наклонить голову. Над ним пролетел увесистый том и едва не угодил в лицо незнакомцу. — Я, между прочим, весьма недурно кидаю каштаны! — заверещал от восторга Мартин, вытаскивая очередной толстый том из холщовой сумки. Незнакомец выпрямился. Он гневно посмотрел на Мартина, потом бросил взгляд на лежащую на земле книгу и расхохотался: — Так вот что вы проповедуете? В глазах незнакомца зажглись задорные огоньки.       Ли взглянул на злосчастную книгу и отчаянно покраснел: в грязи валялся раскрытый учебник анатомии, и на его девственно не заляпанной грязью странице красовалось подробное изображение мужских гениталий. — Ебучий случай! Прости меня, Господи! — охнул Мартин и бросился к книге. Незнакомец вновь рассмеялся — на этот раз уже без издевки. Ли увидел в том добрый знак и решил начать все сначала. — Простите несдержанность моего помощника и разрешите представиться. Я отец Пейс, это мой помощник Мартин Бэггинс. Я — новый священник в Тверквуде*. Некоторое время незнакомец молча рассматривал Ли странным взглядом. Наконец он почтительно наклонил голову и произнес: — Добро пожаловать, святой отец. Не успел Ли ответить, как тот, тронув поводья, пустил своего коня вскачь и исчез в тумане. — Держитесь правой стороны! — донесся издалека бархатный голос. По телу Ли пробежали мурашки. — «Простите несдержанность моего помощника», падре?! Серьезно?! — возмутился Мартин. — Да я был готов убить его за наглость! Как он говорил с тобой! А как смотрел! Как будто ему десерт принесли. Упырь! Жаль, что эта книжка с членом не расквасила его смазливую надменную рожу. Я всегда готов постоять за святую веру и за твою честь, падре. И спину вам прикрою, если будет надо. Я ведь в самом деле недурно кидаю каштаны. Ли усмехнулся, ласково глядя на своего помощника. Спину он ему вряд ли прикроет — не сможет дотянуться. — Ты недурно кидаешь мои книги, Мартин, — улыбнулся Ли. — А я весьма недурно владею клинками. И парочка у меня всегда спрятана под сутаной. Лицо Мартина расплылось в хитрой улыбке: — А я уж было подумал, что ты под сутану рукой полез, чтобы перед лицом смерти попрощаться со своим непорочным хозяйством. — Все-то ты видишь! — рассмеялся Ли и радостно вскрикнул: лес закончился, и впереди показались очертания города. Бэггинс* — от слова bag (мешок, сумка) Эппл* — apple (яблоко) Панихида* — по англ. requiem ("реквием" не производит должного впечатления, поэтому оставлен русскоязычный вариант) Тверквуд* — от названия танца тверк (twerk) и «wood» (лес) по аналогии с Мирквудом))