***
*** — Ну и халупа! Тут темно, как в жопе беса! — присвистнул Мартин, когда мэр оставил их с Ли устраиваться в новом жилище. — Неудивительно, что ни один святой отец здесь не задерживался! Это же нора! Я что, похож на гребаного хорька? — Мартин подскочил к Ли, и дернул его за длинный рукав сутаны. — Падре, да и ты не похож! Блядский хорек! — проворчал Бэггинс и воздел руки к небу. Святой отец скривился, потирая висок: — Ради Бога, Мартин, хватит терзать мой слух. Ты не в хоре! Сорви бумагу с окон и раскрой глаза! Это жилье ничуть не хуже предыдущего. К тому же здесь не водятся большие волосатые пауки, как тот, что прятался от твоих воплей под моей кроватью. Мне кажется, после нашего отъезда из Испании он наконец-то зажил спокойно. Ли сорвал с окон листы плотной бумаги, и комнаты наполнил мягкий свет. — Аллилуйя, бля! — облегченно выдохнул Мартин, рассматривая меблированные гостиную и две просторные светлые спальни. — Ту, что с видом на огромный мрачный дом вдалеке, бери себе, падре.***
Устроившись и как следует подкрепившись и отдохнув, Ли с Мартином отправились знакомиться с Тверквудом. К вечеру туман все-таки рассеялся, и в лучах вечернего солнца город стал выглядеть более приветливо. Слух о прибытии нового священника уже облетел весь город. Ли кивал направо и налево приветствовавшим его горожанам. Мартин поначалу тоже кивал прохожим, но вскоре стал потирать шею и опасливо поглядывать на Ли, ожидая, что голова того вот-вот отвалится. Святой отец и его помощник за полчаса обошли весь городок и неподалеку от церкви вновь встретили сэра Мак Келлена. Кто, как не мэр, проживший в этом городке всю жизнь, мог снабдить новоприбывших необходимой информацией? Троица расположилась на уютной широкой скамье, укрытой от посторонних глаз склонившимися почти до земли ветвями огромного развесистого дуба. Сэр Мак Келлен элегантно закинул ногу на ногу и раскурил свою бриаровую* трубку. Он рассказывал о происхождении городка и о его жителях: кто недавно умер, родился, женился, но Ли и Мартину не терпелось послушать о таинственных графах и о том, из-за чего те поссорились с церковью. — Графы Армитиджи когда-то были на хорошем счету у местных жителей, — наконец, проникновенным голосом начал мэр. — Они владели золоторудной шахтой, а неподалеку от нее располагалась деревенька, чьи жители в той шахте и работали. Все бы ничего, но графы из жадности рыли все дальше и глубже, пока не подкопались под самую деревню. Тогда церковь забила тревогу. Сэр Мак Келлен прервал свой рассказ, сосредоточенно выпустил парочку идеальных колечек дыма и продолжил: — Священники не раз говорили, что такое тесное соседство выработок и жилья слишком опасно. Но кто их слушал! Однажды в шахте случился пожар, что-то взорвалось, и вырвавшееся из недр пламя сожгло деревеньку дотла. Никто не знает, что именно там произошло, но во всем обвинили алчность местных аристократов. Сэр Мак Келлен вновь замолчал, задумчиво посмотрел вверх и тут же подскочил, чуть не зашибив Мартина своей тростью. — Вы только взгляните! К нам прилетел кардинал! Мартин и Ли недоуменно переглянулись. Бэггинс украдкой покрутил пальцем у виска. А мэр тем временем встал на цыпочки, его голова скрылась в листве. Вдруг оттуда донеслось бормотание: — Усюсю, усюсю, хорошая моя! Одна из последних бабочек в этом году, — ласково проговорил старец, снова плюхнувшись на лавку, и с невозмутимым видом продолжил окутывать собеседников дурманящим дымом. Ли уже хотел было напомнить о предмете беседы, как сэр Гэндальф заговорил о нем сам: — Так вот. О графах. Окончательно рассорились они с церковью из-за редчайшего экземпляра Библии. Церковная реликвия. Уж не знаю, что такого ценного в ней было, да только воюют из-за нее до сих пор. Несколько поколений назад граф Армитидж подарил эту Библию церкви — мол, пусть ближе к народу будет. Да только дед нынешнего графа решил, что предок погорячился и когда местная церковь в очередной раз осталась без священника, вернул реликвию в свое имение. — Спер, ворюга злоебучий! — не удержался Мартин. — Нет, мой юный друг, — возразил мэр, и, странно посмотрев на Бэггинса, выпустил колечко дыма тому в лицо. Полупрозрачное кольцо обрамило круглую физиономию Мартина, точно нимб. Сэр Мак Келлен продолжил: — Граф был уверен в том, что возвращает себе свое. Поговаривали, что он стал называть Библию «моя прелесть» и двинулся умом. — А церковь что? — спросил Ли, отмахиваясь от клубов сладковатого дыма. «Что за траву курит этот седовласый шельмец? По запаху точно, как горящее конопляное поле», — пронеслось в его голове. — Даже епископ сюда приезжал по этому вопросу! Но голос церкви был слишком слаб для тугого уха графов, — хмыкнул мэр. — Они и раньше-то не прислушивались к нему, а нынешний граф, молодой Ричард, — и подавно. Сидит почти безвылазно в своей усадьбе. Ее, кстати, хорошо видно из окон вашего нового жилища. Он и в церкви-то не бывает. Шарахается от нее, словно одержимый бесом. Может, слухи про бесовство его рода и не врут. Странный он. Может, в самом деле, одержимый. У него даже лошадь Люцифером зовут, — с этими словами сэр Гэндальф наклонился к Мартину и поиграл кустистыми седыми бровями. Бэггинс широко распахнул свои глаза и отшатнулся. — Ебучие колокола! — пробормотал он, поняв, в кого запустил учебником анатомии в лесу. Ли вновь поспешно закашлял. Он тоже мысленно выругался, вспомнив синие глаза красивого незнакомца. Графа Ричарда. Неужели этот красавец находится во власти беса?***
Несколько дней пролетели быстро. Мартин свёл дружбу с мэром и частенько пропадал у него в гостях. Сэр Гэндальф жил совсем неподалеку от церкви. Бэггинс возвращался то с корзиной сочных яблок, то с пакетом сладких груш из мэрского сада. А накануне он явился с бутылкой изысканного красного вина. — Как бы тебе не пришлось расплатиться за все эти угощения, друг мой, — заметил Ли, на что Бэггинс лишь с важным видом уселся на стул, закинул ноги на стол, с хрустом вонзил зубы в яблоко и, прожевав, ответил: — О какой плате вы говорите, святой отец? Креста на вас нет! Да мэр мне точно моя бабушка!***
Воскресное утро выдалось туманным, как обычно. Стоя за кафедрой, Ли немного волновался — первая проповедь перед новой паствой. Уютная церковь была до отказа забита прихожанами. А его помощник как умчался к мэру, едва продрав глаза, так и не возвращался. И где его черти носят? Мэр-то вон сидит, а Бэггинс куда-то запропастился. Может, хлебнул лишнего от щедрот сэра Мак Келлена да дрыхнет где-нибудь? Лишь бы только не под кабаком, да не голым. — Братья и сестры! — прозвучал проникновенно голос Ли. В церкви воцарилась такая тишина, что было слышно, как под сводами украшенного резьбой потолка пролетела муха. — Я отец Пейс, и отныне я буду служить в этой церкви, пока будет на то воля Господа. — Ли поднял взгляд к невидимым небесам, сотни глаз вслед за ним взглянули на потолок и вновь воззрились на него. — Друзья мои в исканиях духовных! В этом мире люди иногда никак не могут решиться, куда идти, — продолжил отец Пейс и вдруг замер, увидев в дверях темную фигуру. Он узнал в ней синеглазого незнакомца, встреченного в лесу. Но ведь мэр сказал, что граф никогда не появляется в церкви! Ли нервным движением заправил за ухо некстати упавшую на лицо прядь волос. По залу пронесся стон — это вздохнула женская половина паствы. Святой отец взял себя в руки и продолжил: — Кто знает путь? Куда направить стопы свои? Он снова уставился на графа. Тот по-прежнему стоял в дверях и странно улыбался. От этой улыбки святого отца бросило в жар. Он с трудом отвел взгляд от двери, перевернул страницу Библии и увидел крошки — Мартин опять таскал у него просвиры*, чтобы закусывать свою «святую» воду. Ли вновь посмотрел в сторону двери Армитиджа там уже не было. Ли с трудом закончил проповедь. Перед его глазами то и дело возникало лицо графа, его синие глаза и странная улыбка. Прихожане подходили к святому отцу и благодарили за прекрасную проповедь. Едва последний из них успел отойти от кафедры и направиться к выходу, как Ли дернулся, ощутив, как кто-то схватил его за ногу, и воскликнул: «Жопа господня!» Прихожанин, весьма набожного вида старичок, обернулся и удивленно пробормотал: — Простите, святой отец? Вы… что-то сказали? — Я сказал «Храни вас Господь!» — пробормотал побледневший от ужаса и тут же покрасневший от стыда Ли, ощутив, как что-то копошится у него под сутаной. Ему показалось, что земля разверзлась у него под ногами, и из преисподней его за ногу схватил сам черт. Старичок нахмурился и, покрутив пальцем в своем ухе, хмыкнул и вышел из церкви. — Псс, — послышалось снизу. Ли замер. — Псс, — послышалось снова, и кто-то дернул Ли за край сутаны. — Падре! Черти так звать Ли точно не стали бы. Святой отец взглянул вниз: у самых его стоп из пола под кафедрой торчала покрытая паутиной и пылью кудрявая голова Бэггинса. — Какого черта ты там делаешь! — прошипел Ли, наклоняясь к Мартину. — Ой, падре! Такое расскажу! Не поверишь! — вопреки своему обыкновению почему-то шепотом ответил Мартин. — Я, конечно, знаю, что вы — святой отец, а не повитуха, но не поможете ли мне появиться на свет Божий? С помощью Ли Мартин, кряхтя и позвякивая стеклом, вылез из отверстия в полу, до этого скрытого большим фрагментом мозаики, украшавшей пол церкви. Приладив носком туфли мозаику обратно, Бэггинс выпрямился, вновь звякнув стеклом. С его волос на лицо свисала пыльная паутина. Мартин попытался сдуть ее, но лишь заплевал сутану Ли. — Фу-у, Мартин! — воскликнул тот, брезгливо стирая брызги. — Сними ее! У тебя есть руки! — Они заняты, падре, — подмигнув, ответил помощник и вновь звякнул стеклом. Тут Ли заметил, что сюртук Бэггинса как-то странно оттопырен, как будто Мартин обзавелся пышной грудью. — Падре, сунь-ка руку мне под сюртук, — хитро глядя, проговорил тот. — Почему бы сразу не в штаны? — съязвил Ли. — Аминь-пиздец, падре! А предложение-то заманчивое! Но не сейчас… Да помогите же мне, говорю! — Мартин кивнул на свою пышную «грудь» и опять звякнул стеклом. Ли запустил руку под сюртук своего помощника и извлек оттуда бутылку того самого дорогущего вина, коим их угощал мэр. Ли присвистнул. — Не свисти в церкви, падре! Не оскорбляй Господа… — бормотал Бэггинс, избавляясь от «груди». — Ты что, обокрал мэра? — изумленно проговорил Ли, насчитав шесть покрытых пылью бутылок. — Тут еще большой вопрос, кто кого обокрал, падре! — расхохотался Мартин и видя вопросительное выражение лица Ли, продолжил: — Я пошел на утренний бокальчик… чая к сэру Гэндальфу в надежде явиться в церковь к проповеди. Приспичило мне… по нужде. Меня слуга до уборной проводил, а обратно я уж сам… Они бы там хоть таблички прибили, куда идти. Я плутал по мэрским хоромам, пока не запнулся об ковер и чтобы не расквасить об него нос, оперся рукой на стену. А стена возьми, да и отодвинься. — Куда? — полюбопытствовал Ли. — В жопу! — огрызнулся Мартин. — Откуда мне знать, где там север, падре? Это вы у нас по звездам читать умеете. Так вот. Отъехавшая стенка была ковриком занавешена. Я под коврик тот нырнул и оказался в длинном темном коридоре. Прихватил с комода свечу, зажег ее и двинулся по коридору, предусмотрительно прикрыв за собой стенку… то есть, дверцу. Вскоре я дошел до развилки. Вот куда бы вы повернули, падре? Ли не успел открыть рот, как Мартин продолжил: — Вот и я решил, что направо. Шел долго и через какое-то время уперся в дверь. Постучал. Никто не ответил. Я дернул ручку и… Святая мошонка! Глазам моим открылась дивная картина — набитый снизу доверху винный погреб. Я смекнул, что он не мэрский, и повернул обратно. Сэр Гэндальф к тому времени уж в церковь ушел, а приходить в дом в отсутствие хозяина как-то невежливо, так что я прошел поворот к нему и в конце концов вылез у тебя под юбкой. Между нами, ножки у тебя аппетитные, как у монашки, только волосатые. — Так ты к мэру не пошел потому, что его могло не быть дома, а вовсе не потому, что у тебя за пазухой звенело и булькало? — Конечно, падре! — Мартин широко раскрыл свои честные голубые глаза. — Меня другой вопрос занимает. Чей то погреб? И зачем тоннель?***
Смеркалось. Весь остаток воскресенья Мартин опять пропадал в гостях у сэра Мак Келлена. Ли хмыкнул — теперь в мире стало больше на одну пару ушей, способных вынести цветистую речь Бэггинса. Святой отец стянул с себя сутану и потянулся, словно большой ленивый кот. Он зажег свечи, сел за стол и, опершись подбородком на ладони и погрузив пальцы в волосы, стал смотреть на танцующее пламя свечи. Ли думал о загадочном графе. «Красив, как бес, — пронеслось в мыслях святого отца. — Он так смотрел и улыбался, будто дразнил святую церковь в моем лице! Граф, одержимый бесом и красивый, как бес… » Стук в дверь вывел Ли из дремотной задумчивости. «Мартин либо напился, либо решил меня разыграть», — подумал он и распахнул дверь. — Какого дьяв… — Ли замолчал на полуслове, наткнувшись на насмешливый взгляд синих глаз графа Армитиджа. — Дьявол не рискнул бы постучаться к вам, святой отец, — проговорил Ричард своим глубоким голосом. — Не то что я… Позволите? Ли отступил, впуская гостя, и, закрыв дверь, прошел вслед за ним. Граф Армитидж был почти так же высок, как и святой отец. Он был одет изысканно и скромно — в темный сюртук и брюки. Внимание Ли привлек шелковый галстук графа, завязанный по последней моде, где поблескивала бриллиантом драгоценная булавка. Осмотревшись, граф вновь заговорил: — Я сомневался, насколько вежлив столь поздний визит… Но, все же, решился… и не жалею, — добавил он, окидывая взглядом Ли. Тот внезапно осознал, что стоит перед гостем в расстегнутой рубахе и заправленных в сапоги узких штанах, ничего не скрывающих от любопытного взгляда. Святой отец вдруг некстати вспомнил, как Бэггинс назвал его ноги «аппетитными, как у монашки», и смутился. Он растерянно провел рукой по волосам, от чего лента соскользнула и упала черной змейкой на пол. Мужчины уставились на кусок шелковой материи, будто ожидая, что тот в самом деле поползет. Они одновременно наклонились к нему и столкнулись лбами. — Еб… Боже, — воскликнул Ли, потирая лоб. — Простите, святой отец, — проговорил граф, поднимаясь. Его лоб, похоже, столкновения даже не ощутил. — Я пришел извиниться за свою непочтительность, проявленную к вашему сану при нашей первой встрече. К тому же, я до сих пор не представился. Я — Ричард, граф Армитидж. Вы обо мне наверняка уже слышали. Граф прошелся по комнате и остановился перед пыльными бутылками с вином, притащенными Мартином из загадочного погреба этим утром. — Вина? — любезно предложил Ли, истолковав внимание графа к бутылкам именно так. — Нет, благодарю, — задумчиво ответил Ричард. — У меня весь погреб забит подобными бутылками. Старое вино. Его уже давно нигде не найти… Ли ощутил, как краска медленно заливает его лицо. До святого отца начало доходить, в чей погреб ведет злополучный тоннель. Благо, граф решил сменить тему: — Сегодня вы… были, определенно, хороши. Ли сглотнул и спросил: — Простите? — Я говорю о вашей проповеди, — уточнил Ричард. — Столько искренности. Столько страсти, — граф понизил голос. Ли задрожал — то ли от холода, то ли от звука голоса графа. — Однако вы ушли. Ни моя искренность, ни страсть не удержали вас, — заметил он. Ричард улыбнулся, а Ли внезапно понял, что ляпнул только что, и покраснел. — Разве вам не сказали, что ни проповеди, ни церковь не интересуют меня? — ответил граф. — Сказали, — Ли начал раздражаться. — Как и о том, будто на то есть причина, — сам не зная, зачем, добавил он. — Да? И что же это? — Поговаривают, что вы одержимы, — совершенно неожиданно для себя вслух сказал Ли. — Что ж… В этом есть доля истины… — граф не мигая смотрел на Ли. — С недавних пор денно и нощно меня терзает демон. Особенно нощно, — добавил он. Воображение святого отца мгновенно дорисовало графу рога, копыта и хвост. — Я нуждаюсь в вашей помощи, — добавил Армитидж и повернулся, сверкнув бриллиантом. — Но… господин граф, я не экзорцист, — промямлил святой отец. — К сожалению, мои познания… не распространяются столь далеко и глубоко. Вам нужен кто-то вроде Джона Константина… — На кой мне экзорцист! Мне не нужен какой-то Джон Константин! Мне нужны вы! — уверенно произнес граф и шагнул навстречу Ли. Тот отступил и пошарил рукой позади себя в поисках опоры. Нащупав стену, он облегченно прислонился к ней. «Подмигивая» бриллиантом булавки, граф сделал еще пару шагов. Его лихорадочно блестящие глаза оказались слишком близко. «Ебучий случай!» — вспомнил Ли одно из ругательств Бэггинса и прикусил губу. Граф стал приближать свое лицо к вжавшемуся в стену святому отцу. Тот быстро вынул из кармана штанов ладанку и сунул ее под аристократический нос. Граф отпрянул. «Бес от ладана шарахнулся!» — подумал Ли. — Фу! — граф фыркнул и чихнул. — Ну и вонь! Вы не так меня поняли, отче. Моя одержимость иного рода… — Изгнание беса вам следует начать с того, чтобы вернуть церкви то, что принадлежит ей, — строго начал Ли, по-прежнему держа перед собой ладанку. — Изгнание беса? — повторил граф, загадочно улыбаясь. — Это мысль! — Вы меня не слышите! — Ли снова начал раздражаться. — Верните Библию святой церкви, и она отпустит вам ваши грехи! Армитидж нахмурился: — Не слишком ли много хочет церковь? — Всего лишь вернуть свое! — парировал Ли. — Вернуть свое? — насмешливо произнес граф, тут же напомнив святому отцу их первую встречу. Если бы здесь был Мартин, он бы уже чем-то запустил в графа Ричарда. Тот продолжил: — Вернуть свое, как и бутылки с вином из моего погреба? — Да как вы… — оскорбившись, начал было Ли, но граф перебил его: — Библию церковь не получит! — Посмотрим! Господь поможет святой церкви. Ибо он на стороне тех, кто чист и непорочен в деяниях, помыслах и речах своих, — горячо ответил святой отец. Вдруг открылась входная дверь, и раздался голос Мартина: — Ах, еблище, твою мать! В дверном проеме показался зад Бэггинса. Тот стоял, низко наклонившись, и натужно кряхтел. Наконец он выпрямился, повернулся к двери лицом и с корзиной, полной очень крупных яблок, шагнул в дом. — Гляди, падре, какие яблищи я припер из мэрского сада! — весело сообщил Мартин. — Пресвятая мохнатка! — он шарахнулся, увидев графа, и рассыпал яблоки. — Господи, бля, Иисусе! Клятые яблищи! — забормотал он и, вновь закряхтев, стал собирать яблоки с пола. Армитидж ухмыльнулся: — Вижу, «непорочная в речах своих» церковь продолжает возвращать свое! Но Библии ей не видать! Он кивнул на прощание и, перешагивая через лежащие на полу яблоки, вышел из дома и растворился в темноте ночи. — Чего хотел этот антихрист? — водрузив на стол корзину с собранными яблоками, спросил Мартин. — И что это он там про Библию болтал? Заявил, что церковь ее никогда не получит? Вы только подумайте, падре, если бы вам удалось вернуть ее! Вас бы вмиг снова возлюбили кардиналы, и тогда — прощай, эта унылая дыра! А вы бы снова были на хорошем счету! Ли слушал Мартина, а сам думал о том, что вернуть реликвию церкви теперь для него — вопрос чести. Бриар* — материал из плотного древовидного нароста (корнекапа) между корнем и стволом кустарника эрики древовидной (Erica arborea) семейства вересковые. Просвиры* — (просфоры) богослужебный литургический хлеб