ИЗЫДИ!

      — Это будет мешать, — хрипло проговорил Ричард, снимая крест с шеи Ли.       Святой отец попытался уцепиться за него, как за спасительную соломинку, но здравый смысл шепнул ему, что предстоящий «обряд» перестал быть делом Божьим. И графский бес уж очень сродни его собственному. Глядя прямо в глаза Ли, Ричард прикоснулся к его волосам, провёл кончиками пальцев по шее и скользнул в вырез рубашки. Его ловкие длинные пальцы расстегнули оставшиеся пуговицы. Дыхание Ли участилось, а сердце пустилось в галоп.       Взгляд графа соскользнул вслед за пальцами, но задержался на жилке, бившейся под тонкой белой кожей на шее отца Пейса. Вдруг Ричард приник губами к этой жилке, а в памяти Ли тут же всплыло Мартиново «упырь». Он отпрянул в сторону и наткнувшись на кровать, едва не упал на нее. — Что вы делаете? — сдавленно пробормотал он. — Целую тебя, — хрипло ответил Ричард. — Это… это… бес так пожелал? — недоверчиво глядя на него, уточнил Ли. — Ты прекрасно понимаешь, что никакого беса не было, — серьезно ответил Ричард. — Единственный бес — это моя страсть к тебе. Я желаю тебя с того самого дня, как встретил в лесу. И за твою взаимность готов отдать хоть Библию, хоть что… Только будь моим.       Под откровенным горящим страстью взглядом графа святой отец покраснел до корней волос. На самом деле он должен был признаться самому себе в том, что не верил в одержимость графа, равно как и в то, что явился сюда не из-за собственной страсти. Ли тяжело задышал, видя, как Ричард, продолжая пожирать его взглядом, стал расстегивать свою рубашку. Святой отец не раз видел обнаженных мужчин, но никогда раньше их вид не волновал его. Тело графа было красивым. Волнующе красивым. В штанах святого отца стало тесно. Либо амулет мэра действовал на расстоянии, либо в нем действительно не было нужды. На миг представив, что будет происходить дальше, Ли задрожал. Он не раз слушал исповеди грешников всех мастей, так что познаний о разновидностях греха прелюбодеяния у святого отца было больше, чем у блудной девки.       Ричард приблизился вплотную, их тела соприкоснулись обнаженной кожей, и по телу Ли пробежала дрожь. Он почувствовал, как его охватывает паника. Больше всего он хотел согрешить с тем, кто еженощно являлся к нему во сне, и боялся этого. Некстати вспомнив о всевидящем Господе и о своем сане, святой отец дернулся в сторону. Но граф будто предвидел это и, обхватив Ли за талию, толкнул его на кровать. Тот упал на спину, а Ричард тут же оседлал его, прижав весом собственного тела. Одним движением он сбросил с себя рубашку и прижал руки Ли к постели, лишая того возможности сопротивляться.       Преисподняя разверзлась и поглотила святого отца. Желание сжигало его тело, а душу схватил своей ледяной рукой страх: Господь его покарает. Ведь здесь, в Тверквуде, даже исповедаться некому… кроме самого себя. Господь покарает… А рука графа скользнула к штанам Ли. Господь покарает… Аристократические пальцы Ричарда накрыли и сжали далекую от святости выпуклость святого отца. Тот шумно втянул в себя воздух и зажмурился, прислушиваясь к новым ощущениям. Господь покарает! Ли забормотал: «Нет. Нет! Я не могу!»       Он попытался вырваться, но граф рыкнул и навалился, сильнее вдавив его в постель. «Выпусти беса! Дай ему свободу! И ты познаешь рай», — прохрипел Ричард и, зарычав, припал губами к соблазнительно бьющейся жилке на шее Ли. Тот снова дернулся, пытаясь вырваться, как вдруг граф издал странный звук и, обмякнув, завалился на бок.       «Упырь злоебучий!» — раздалось там, где только что шумно дышал Ричард. Ли распахнул глаза. Над ним с победоносным видом стоял обряженный в его сутану Мартин и держал в руках какой-то мраморный бюст с лицом, до странности похожим на Ричарда. — Так и знал, что нельзя тебя, падре, одного отпускать. Не успей я вовремя, у тебя сейчас уже отрастали бы клыки. — Твою мать! Мартин! Ты здесь откуда! — едва не задохнулся Ли, перевел взгляд на лежащего без движения графа и с ужасом воскликнул: — Ты убил его! — Да быть того не может, падре, — выпучив глаза, промямлил помощник, — эта штука вовсе не тяжё…лая…бля!       Не удержав равновесия, явно нетрезвый Мартин со скульптурой в руках завалился на святого отца. Каменный лоб предка Ричарда ощутимо приложился ко лбу Ли. — Слезь с меня, придурок, — проворчал святой отец и, отпихнув благоухающего пара́ми «святой воды» Бэггинса, взглянул на неподвижного графа и потер ушибленный лоб. — Ричард… — жалобно пробормотал он, касаясь руки графа. Сердце билось, как сумасшедшее. На смену возбуждению пришел удушающий страх за жизнь Ричарда. К счастью, тот тихо застонал и открыл глаза. Ли облегченно выдохнул. — Какого черта в моей постели делает мой дед? — проворчал Ричард, увидев скульптуру, чья голова покоилась на подушке рядом. — И что здесь забыл этот недомерок, — это уже предназначалось Мартину. — Очнулся! Злоебучий бес! — воодушевленно воскликнул Бэггинс. — «ОиГ» объявляется открытым! Господь, архангелы и ебическая сила нам в помощь! Господи, прости! Мартин хотел соскочить с кровати, но запутавшись в слишком длинной для него сутане, с грохотом и матами полетел на пол. — Какой полоумный здесь лепестков насыпал?! — послышалось снизу. — Я же от роз… Мартин оглушительно чихнул. Ли виновато шепнул графу: — Простите. Ответом ему послужил мрачный взгляд. — Так вот какой у тебя был план? — зло спросил Ричард. — Что?.. — потеряв дар речи, Ли удивлённо уставился на графа и подумал: «Неужели он решил, что я это всё подстроил?» — Нет… — попытался объясниться Ли, но его перебил вопль Мартина: — Падре! Лови!       Бэггинс швырнул святому отцу большое позолоченное распятие. Чтобы вслед за мраморным «дедом» к его лбу не приложился и крест, Ли изловчился и поймал его. — Всё необходимое для изгнания принёс, — громко шмыгая носом, бормотал помощник и рылся в лежащем на полу огромном холщёвом мешке. — Поторопись, Мартин! Кажется, бес вот-вот вырвется наружу, — не сводя взгляда с Ли, холодно бросил Ричард. — Ох, кропило мне в рыло! — испуганно воскликнул Бэггинс, в спешке натягивая на шею огромных размеров крест. — Падре, хватит глазами хлопать! Полезай на графа сверху, так удобнее сдерживать нечистого! — Что?! Нет… это плохая идея, — пробормотал Ли, заливаясь краской и спеша сползти с огромной кровати от греха подальше. В буквальном смысле. Однако слезть с графского ложа не удалось. Внезапно Ричард ухватил его за руку и дернул на себя. Ли уперся ладонью в голую грудь графа и смутился от этого прикосновения. — Нет уж, доиграем до конца, — хрипло шепнул граф. Ли уставился в его потемневшие глаза, совершенно не представляя, что задумал Ричард. И уж тем более — что задумал Мартин. — Падре, чего ты замер как непорочная девица! — распорядился тот. — Тычь в лоб крестом, пока я молитвы читаю!       Ричард засмеялся и откинулся на спину, потянув отца Пейса на себя. Ли ничего не оставалось, как перекинуть одно ногу через графа и усесться ему на бёдра. «О, Господи Иисусе! Прости мне мысли мои грешные…» — воззвал к Богу святой отец.       Похоже, граф и Мартин задумали одно и то же — превратить святого отца в отъявленного грешника. Щёки Ли запылали. Мысли путались. Обнаженный по пояс Ричард, его напряженный пах под ягодицами отца Пейса, горячие пальцы, ещё крепче сжавшие запястья святого отца, и жадный взгляд синих глаз лишали его мысли остатков пристойности.       Святой отец закусил губу и отвернулся, пытаясь справиться с вновь нахлынувшим возбуждением. Взгляд наткнулся на каменное лицо — дед нынешнего графа укоризненно взирал на Ли, или тому показалось? Отец Пейс вновь посмотрел на Ричарда. Тот, насмешливо глядя на него, прошептал: — Что, святоша, не нравится, когда тебя дразнят?       Вот значит как! Издевается! Черта с два. Ли согласен «доиграть до конца». Усаживаясь удобнее, он поёрзал на бедрах Ричарда, прекрасно зная, каково тому, и наклонился так низко, что волнистые пряди коснулись графского лица. — А когда дразнят тебя? — прошептал он, сметая условности и впервые обращаясь к графу на «ты».       Ричард не ожидал. Ли почувствовал, как напряглось под ним сильное тело. Он увидел, как затуманился от желания синий взор, и участилось дыхание. Святой отец улыбнулся краешком губ. Мартин тем временем орал что-то на латыни — звучало, как проклятие, и Ли поёжился. — Мартин, давай что попроще, бес не ждёт! — крикнул он помощнику, лукаво улыбнулся Ричарду и, кивнув на свои сжатые в стальной хватке запястья, прошептал: — Отпусти и подыграй мне. — Я с ума по тебе схожу, — тихо послышалось в ответ. Если бы Ли видел себя со стороны, он заметил бы, как засияли его глаза. Он мог бы сказать графу то же самое — в более тихой обстановке. —…Во имя отца и сына и… ёб твою мать! Куда вода запропастилась?! — закончил моление Мартин и стал шарить в мешке. Кажется, он подготовился к «обряду» так себе.       Улучив момент, пока Бэггинс искал святую воду, Ричард обхватил рукой затылок Ли и, притянув к себе, грубо поцеловал. Короткое прикосновение губ обожгло, как огонь. Ли едва сдержал стон. — Прекрати, — задыхаясь, прошептал он, отчаянно желая вновь припасть к графским губам. — Ох, ебучая водица! На самом дне оказалась, — объявил Мартин, громко шмыгнув носом. — Из-за этих лепестков сопли текут, как из ведра без днища, — Мартин вытер нос рукавом. — Я, бля, не могу работать в таких условиях! Призывая небеса в свидетели, он возвел руки к резному потолку. Внезапно скрипнула дверь. — Ричард… я приготовил чай для наших гостей… Три пары глаз уставились на возникшего в дверном проеме дворецкого с подносом в руках. — Балин! Блин! Вот только тебя тут не хватало, — простонал граф. — Эй, ты! С патефонами! — деловито крикнул Мартин, — Нам нужна верёвка! Надо связать твоего одержимого хозяина! Я вспомнил, что это неотъемлемая часть почти любого обряда изгнания! — Ты уверен? — одновременно спросили святой отец и граф. Бэггинс фыркнул:  — Я сто раз так делал. Точнее, видел! В книжках! Ой, да неважно, ебаный колокол! Балин, выпучив глаза и гремя сервизом, скрылся за дверью. — Что такое «патефоны»? — запоздало поинтересовался Ли, чтобы хоть как-то отвлечься от тела и взгляда Ричарда. — Да бес его знает, падре! Я только что это слово придумал! — буркнул Мартин, в спешке листая внушительных размеров книгу в поисках очередной молитвы. — Приложи его крестом, падре, чего замер! — бросив взгляд на Ли, распорядился Бэггинс. Ли, едва сдерживая смех, легонько стукнул по графскому лбу распятием. — Кажется, бес угомонился, Мартин! Мы всё правильно сделали, — попытался поскорее закончить это безумное действо Ли. Сидеть верхом на графе под его жадным насмешливым взором становилось всё труднее. — Сомневаюсь, падре… — возразил Бэггинс. — Затаился, анчутка злоебучий! Ещё пара молитв для верности, потом святой водой прищучим, а там поглядим. — Это еще что за «анчутка»? — недоуменно спросил Ричард. — Бес. По-иностранному, — самодовольно заявил Мартин В приоткрывшуюся дверь просунулся огромный нос, а вслед за ним и весь Балин целиком. — Я решил не терять времени на поиски веревки и наведался в твою гардеробную, Ричард, — обратился дворецкий к графу. — Подумал, что это вполне подойдет. Балин вертел в руках около дюжины шелковых галстуков. — Да вы издеваетесь! У нас тут серьезное мероприятие, а не разгул разврата! — воскликнул Бэггинс и подскочил к дворецкому. — Мартин, привязывать вовсе необязательно… — попытался хоть как-то ускорить процесс Ли. — Хватит сомневаться, падре! Давай вяжи его! Иначе он и из нас упырей сделает! Мартин подбежал к кровати и швырнул на голую грудь Ричарда пару галстуков. — А поприсутствовать при обряде можно? — робко спросил дворецкий. — Нет!!! — хором рявкнули три голоса. Балин перекрестился и шмыгнул за дверь.       Ли взял в руки галстук, погладил пальцами нежную ткань, словно лаская, и встретился взглядом с Ричардом. Тот смотрел так, что у Ли все внутри задрожало. Губы графа медленно растянулись в ободряющей улыбке. — Давай, — еле слышно шепнул он. Ли поочередно стянул шёлковыми путами запястья графа и привязал их к деревянному изголовью кровати. — Вы за это поплатитесь, святой отец, — продолжая улыбаться, прошептал Ричард. «Жду не дождусь», — едва не вырвалось у Ли, но он вовремя прикусил язык. Судя по тому, как блеснули глаза графа, взгляд его все же выдал. Вид «одержимого» Ричарда, связанного собственными галстуками, «ударил» Ли ниже пояса, где уже трещали по швам штаны. Ли снова зашевелился верхом на графе. — Черт возьми, прекрати ерзать, — то ли выдохнул, то ли простонал Ричард. — Думаешь, я нарочно? Мне тоже нелегко, — шепнул Ли. — Нечего было тащить за собой своего блаженного помощника, — проворчал Ричард и покосился на Мартина. Тот перешёл к какому-то песнопению, что подозрительно напоминало отпевание. — Я не знал, что он пойдёт за мной… Клянусь тебе, Ричард. — Ты же не думаешь, что получишь свою ненаглядную Библию? Уговор нарушен, я получил не всё, что хотел, — прошептал граф и, дразня, шевельнулся под Ли. Тот закусил губу, едва сдерживая стон. Взгляд святого отца вновь упал на мраморное лицо графского предка. Показалось, или каменный дед в самом деле смотрит одобрительно? Что за чертовщина!       Тем временем Мартин подходил к завершающей части «обряда изгнания» — голосил, как умалишенный, оглушительно чихая и матерясь едва ли не через каждое слово молитвы. — Давай, падре, хорошенько по лбу стучи, — подлетев к кровати, дал указание неугомонный помощник. — Да-да, Мартин… — кусая губы, чтобы не рассмеяться, пробормотал Ли. У Ричарда выдержки оказалось меньше. Он расхохотался. — Ух, нечистый, как тебе такое? — воскликнул Мартин и, приняв смех графа, за бесовской глас, щедро плеснул на «одержимого» святой воды прямо из бутыли. И тут же добавил, окатив заодно и отца Пейса. — Мать твою, Мартин! Меня-то зачем? — возмутился Ли, промокший второй раз за вечер. Вдруг Ричард закрыл глаза и громко забормотал что-то неведомое: — Ich kakhfe… aiʼd dur rugnur… — Изыди! Изыди! — завопил Бэггинс, снова поливая графа и святого отца из бутыли. — Падре, отбегайте на хуй! Кажется, бес вылезает! Мартин метнулся к окну, очевидно, готовясь выпрыгивать на садовые деревья. «А Ричарду бы в театре играть», — подумал отец Пейс и слез с графа. Наконец, тот затих и открыл глаза. Взглянув на Ли, он счастливо улыбнулся. — Аллилуйя, твою мать! — заорал Мартин. — Изгнание состоялось, господа! Минуточку… Для верности… — Мартин вновь метнулся к мешку, достал из него кадило и поджег его от горящей свечи. В воздухе разлился резкий аромат. — О! Нет! — в один голос воскликнули Ричард и Ли, когда Бэггинс, завывая очередную матерную молитву, стал окуривать графское ложе. — Может, меня кто-нибудь развяжет, пока я не задохнулся в собственной постели? — прорычал граф. Ли быстро освободил его запястья. — Вся постель провоняла! — фыркнул Ричард, соскакивая с кровати. — Подумаешь! Простыню сменили к ебене фене, и все дела, — с этими словами Мартин вцепился в шелковую ткань и рванул ее на себя. Лежащий на подушке бюст дедушки Ричарда перевернулся на другой бок, будто собираясь спать дальше, но подался вслед за простыней, подозрительно накренился и с глухим стуком шлепнулся на паркет. Тонкий аристократический нос отлетел под кровать. — Блядь! — одновременно воскликнули трое. — Ебучий случай, — пробормотал Мартин, виновато косясь на гневное лицо Ричарда, — простите Христа ради… Бэггинс поспешно нырнул под кровать за отколовшимся носом. Ли чуть наклонился к Ричарду и, кивнув на безносое лицо на полу, шепнул: — Знаешь, по-моему, лицом твой дед так даже как-то подобрел… В дверь вновь заглянула улыбающаяся физиономия Балина. — Ричард, тебе и гостям принести что-нибудь? — Ром, — как по команде ответили все трое. — Неразбавленный, — уточнил голос из-под кровати. Ли загадочно улыбнулся Ричарду. Безумная ночка. Жаль, прошла не так, как они мечтали. Оба.

***

—Хочу чаю, аж кончаю! — зевнул Мартин и по привычке задрал ноги на стол. — Ну и ночка у нас выдалась, скажу я вам!       Мэр с утра пораньше примчался разузнать о свершившемся «обряде» и теперь как ни в чем не бывало хозяйничал на их кухне. «Покой мне только снится, — думал Ли, устало склонив голову и теребя растрёпанные волосы. — Хотя, во сне-то его уже давно нет», — поправил он себя. Проворочавшись в кровати несколько часов, святой отец лишь ненадолго задремал под утро. Мысли о Ричарде терзали похлеще любых демонов и святой инквизиции вместе взятых. И это становилось невыносимо.       Прошлой ночью напряжение между ним и графом достигло апогея. Ему нужно дать выход. Постыдное вожделение мужчины и долг перед святой церковью рвали святого отца на части, как стая волков — беззащитного ягненка. Ли вспомнил их посиделки за бутылкой рома в графских покоях. Как за спиной Мартина он и Ричард посылали друг другу такие жаркие взгляды, что в гостиной едва не вспыхнул ковер. Подавив стон, святой отец положил руки на стол и опустил на них голову. Бэггинс взахлеб рассказывал сэру Гэндальфу события прошедшей ночи, не забыв преувеличить и приукрасить. С его слов граф выходил просто рассадником бесов. А Мартин «изгнал» это стадо, освободив многострадальную графскую душу. Ли не мог не согласиться с главной ролью Мартина, ведь тот довольно ответственно молился и матерился. — …А наш-то падре молодец, — услышал святой отец похвалу и в свой адрес, — сдерживал нечистого своим телом и святым распятием. Мартин взмахнул большой чашкой с чаем, едва не окатив им мэра, как накануне графа и Ли — святой водой. «Сдерживал своим телом… — мечтательно закатив глаза, подумал Ли, — уж скорее сдерживал свое тело». — Что же, дорогие друзья, стало быть, я одним из первых увижу священную Библию? — торжественным тоном спросил мэр. Ли напрягся. — Ох, раздери меня черт на Голгофе! — воскликнул Мартин, ударяя себя по лбу. — Я об этой книжонке и забыл совсем! Падре! — взвизгнул он так, что Ли и сэр Мак Келлен подскочили на стульях. — Мы договорились, — стараясь придать голосу уверенности, начал Ли, — что граф вернет Библию в скором времени. — И это «время» настало сегодня! — решительно заявил Мартин, очевидно, уже составив в своей голове план очередного «крестового похода» к графским воротам. — Нет, нет, сэр Армитидж решил самолично принести Библию в Божью обитель, — на ходу соврал отец Пейс и закусил губу. Кажется, Мартин поверил. Только мэр смотрел как-то чересчур лукаво. — Ну и говнюк же этот граф! Вечно какие-то условия выдвигает, — фыркнул Бэггинс. Сэр Гэндальф уставился в окно и выпустил изо рта очередное идеальное колечко дыма. — Ах, да, дорогие друзья! — внезапно оживился он. — Через неделю День всех святых. Я устраиваю прием по этому поводу. Понимаю, священнослужителям нельзя принимать участие в этом празднике, однако, — многозначительно приподняв брови мэр плутовато взглянул на Ли, — все будут в костюмах! Маленький обман большого греха не сотворит. Завтра рассылаю официальные приглашения. Ну, а вас я уже, считайте, пригласил. Ли задумался, а Мартин чуть не захлебнулся чаем от восторга. — Ой, падре! Да кого нам бояться, в конце концов? — поймав неуверенный взгляд святого отца, начал убеждать его Бэггинс. — После всего виденного нами пиздеца! Тебе и над костюмом думать не нужно, — окинув оценивающим взглядом Ли, хохотнул он, — волосы вон распустил, под сутаной рубашку на груди скомкал — и сойдёшь за симпатичную монашку. Ли вздохнул и уставился в окно. — Хотя, для разнообразия надо другой костюмчик подобрать, — разошелся Мартин. — Как насчет… какой-нибудь лесной феи, что ли… — При условии, что ты будешь гномом, — парировал Ли и добавил: — Немым. — Не иначе как у графа набрались этих замашек условия выдвигать! Не всем повезло каланчой уродиться! — продолжил соревнование в остротах Мартин. — Да, я ростом невелик. Зато там, где надо, у меня размерчик ого-го! Сэр Гэндальф втянул очередное «колечко» обратно в себя и закашлялся. Ли прикрыл глаза рукой. С такими друзьями и своими жаркими мыслями о графе подальше от греха он долго не продержится.