***
Самолет Сессна из Гибралтара в Севилью, оттуда рейс до международного аэропорта имени Джона Кеннеди, следом прямиком в Санта-Фе, и на такси до финальной цели. Они очень устали, а Джесси и вовсе пришел в себя, когда Хандзо уже стоял на воротах, ведущих в старый семейный дом МакКри. Слава богу, они приехали налегке — тащить с собой огромные чемоданы у них бы точно не осталось сил. Они быстро набили сумку, не забыв прихватить с собой оружие, но в основном их багаж составляла одежда и другие необходимые в быту вещи. Джесси смотрит на знакомое ранчо. Удерживаемый на двух деревянных опорах, ржавый черный металл с изображением скачущей лошади и надписи — Ранчо МакКри. Мужчина искренне удивлен, что эта табличка все еще держится на своем месте. Они идут по грунтовой дороге, которая вьется по пути через ферму. С их лиц стекает пот, ведь летом в Нью-Мексико солнце всегда нещадно жарит. Облака пыли, засушливый горячий ветер, снующие между камнями ящерицы. Джесси хорошо знаком со всем этим. Он наблюдает, как Хандзо мучается от жары, будучи непривыкшим к подобному климату. Половина его груди, как обычно, оголена на обозрение всему миру, но это не очень его спасает. — Почти пришли, — говорит Джесси. Впереди виднеется его дом. Хандзо кивает головой в знак согласия. — Все это принадлежит твоей семье? — спрашивает он. — Да. Когда родня бабушки моего отца приехала из Ирландии сюда, они сразу прикупили землю. Построили ферму. Моя семья привыкла пользоваться традиционными технологиями, поэтому здесь все выглядит так старо. Сам понимаешь, этот участок принадлежит нам столько лет. Непросто было отсюда уехать. — Я понимаю, — отвечает Хандзо. И открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но его слова прерывает долгий пронзительный крик: — Джесси! Нина и София ухмыляются, кричат, сложив ладони у рта. Близняшки выглядят так же, как и раньше — их длинные черные волосы спадают на их лица, темные глаза дополняют загорелую кожу. Все у них одинаковое: лица, макияж, даже размещение пирсинга в ушах. Джесси благодарит бога, что они хотя бы носят разную одежду. Но он все еще их путает, несмотря на то, что девушкам уже по восемнадцать лет. Сирша прячется за ними; ей всего лишь шестнадцать лет, и ее взгляд зацепился за Хандзо. Она так сильно подросла с их последней встречи. Теперь ее каштановые кудри вьются до лопаток. Брызги веснушек и румянец щечек свидетельствуют о долгом времени, проведенном на жарком солнце Нью-Мексико. Она — вылитая копия отца. Наконец, все три его младшие сестры и мама в сборе. Последняя одаряет его теплой улыбкой, и Джесси становится больно в груди от прилива счастья и любви, ощущения дома. Ей близится шестьдесят, а она все еще красива; густые черные кудри падают на ее плечи, а на ее шее все еще блестит серебром кулон в виде кельтского узла, подаренный отцом много лет назад. Она вытирает испачканные в муке руки об подол платья. Джесси тянет руку к спине Хандзо; легкого прикосновения достаточно, чтобы показать его семье, что да, они вместе. Ковбой уверен, что он никогда вот так не касался лучника за весь период их общения. Удивительно, но Хандзо даже не дрогнул. Он совершенно спокойно позволяет МакКри подобные вольности. — Господи, Джесс! — вскрикивает Нина, не в состоянии держать себя, чтобы не побежать и обнять его. София делает то же самое, а потом они все заключают его в клубок объятий из рук, длинных волос и счастья. Хандзо невозмутимо стоит рядом с ними, пока мама затягивает его в объятия, лепеча о том, как она счастлива, что ее Джесси наконец-то нашел себе кого-то хорошего и как она рада, что он прошел весь путь в Нью-Мексико, чтобы посетить их. Он замечает удивленный взгляд на лице лучника и хихикает; очевидно, этот человек не знаком с традиционным приветствием семьи МакКри. После хороших, долгих объятий (Джесси чувствует себя очень неловко из-за выражения лица Хандзо), они расходятся и его семья встает позади, чтобы рассмотреть как самого ковбоя, так и его (подделку) парня. — С возвращением, сынок, наконец-то ты дома. Ее голос полон нежности и ласки. Джесси улыбается… прошел целый год с тех пор, как он слышал эти слова из ее уст. — Это он? — продолжает она, указывая на Хандзо. Джесси кивает: — Да. Аа-х. Ты же знаешь. — Я его напарник, — говорит Хандзо, сглаживая неловкий ответ ковбоя. Он складывает свои руки вокруг талии Джесси, пальцами касаясь его бедер в знак проявления любви, который сделал бы их отношения очевидными для женщин. Ха. Он действительно воспринимает это все всерьез. Мама выглядит счастливой, она делает шаг вперед и кладет одну руку на правую щеку Хандзо, а в левую мимолетно целует в знак приветствия. — Я так рада, что вы появились в жизни моего сына. У него так долго не было человека, который смог бы сделать его счастливым. Вы бы слышали его по телефону, он был так взволнован! — Маам, — бубнит Джесси, чуть наклоняя край шляпы от смущения. Мысленно он чертыхается; его мать имеет вредную привычку все чрезмерно преувеличивать. Не то, что он не был взволнован, — взволнован увидеть ее и девочек снова. Но влияет ли на это присутствие рядом Хандзо? Может быть, немного. Они общаются с самого начала пребывания лучника в команде Overwatch. Шимада мгновение смотрит на Джесси и замечает в его глазах удивление. Он оглядывается на маму и опускает голову. — Да, — отвечает он, и что же это… улыбка на лице Хандзо? Чудеса, — Он — очень особенный человек. И для меня, и для наших товарищей. Я так же рад, что он появился в моей жизни. Если бы не фальшивые отношения, Джесси, возможно, подумал бы, что Хандзо сказал правду. Он смотрит за мамой и ловит взгляд Сирши: мимолетная улыбка танцует на ее губах. — Ну, это, конечно, очень приятно, что Джесси так счастлив, — отвечает женщина. — Я Даниэла, но вы можете называть меня Дэни. Или мамой, как это делают дети. — Дети? — говорит Хандзо, изогнув рот в плавной сладкоречивой улыбке, — Я думал, что ты их сестра. — Ах, вы льстец, — фыркает она и пренебрежительно машет рукой. Джесси может сказать, что мама рада, судя по румянцу щек. Он не привык видеть Хандзо таким — этот человек точно знает дорогу в сердце его матери, и уже пустил стрелу прямо к нему. — Мне он нравится, — говорит Нина, — Мы можем его оставить? — Мы даже не знаем его имени, дорогая. Дайте ему время. Стрелок убирает руку с бедра Джесси, складывая ладони вместе, кланяется в пояс. — Я Хандзо. Мне очень приятно. Джесси чувствует укол странных эмоций в груди. Ему было приятно, да и вообще, он должен привыкнуть к подобным жестам. Его размышления не остались незамеченными, и он увидел, как София издевательски тычет указательным пальцем в его сторону. — Фии. Тебе срочно нужно побриться, снежный ты человек. В прошлый раз у тебя была не такая богатая шевелюра, — говорит София. Джесси фыркает и наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку, борода щекочет ее кожу. — Гадость! — визжит его младшая сестра, трет щеку в притворном отвращении, будучи не в состоянии подавить смех. — Все в порядке, — говорит мама. Она берет лицо Джесси в руки и осматривает его, пальцами расчесывая его щетинистые усы, — А ты пахнешь дымом. Что я говорила по этому поводу? — Аа, мам, — угрюмо фыркает он. — Нет, нет, нет. Курение вредно для тебя, и я уверена, что ему тоже это не нравится, — упрекает она, указывая пальцем на Хандзо. — Что вы думаете о дурной привычке моего сына, а? Хандзо морщит нос, глядя на Джесси сбоку. — Он пахнет как ходячая пепельница, — отвечает он. Джесси открывает рот, сложив одну руку на бедро, и поворачивается лицом к Хандзо. — Простите? — говорит он со смехом. Лучник смотрит куда-то в сторону. Он ухмыляется. Этот гад ухмыляется, — Я должен иметь с тобой дело, с тобой и с твоим полуголым нарядом, а ты не можешь вытерпеть немного дыма? — Немного дыма — это мягко сказано. А мой костюм — это традиционная одежда, в отличии от твоего сомнительного наряда. — Как я могу сосредоточиться, когда мы посреди боя, и твоя грудь смотрит мне прямо в лицо? — фыркает Джесси. — И вообще, речь не о моей одежде. — Но он прав, — говорит Нина. — Твой вкус просто ужасен, — добавляет София. Финальный гвоздь в гроб забивает тихая, маленькая Сирша: — Смешная шляпка. Джесси хватается рукой за левую сторону груди, его лицо искажено насмешливой болью. — Моя семья и мой возлюбленный осуждают меня. Я не могу поверить в это. Предательство, — он клянется, что мать и Хандзо почти незаметно закатывают глаза. Никто не удостоил его ответом. — Давай, давай, — говорит мама, позволяя Джесси сохранить остатки своего достоинства, меняя тему разговора. — Вы, наверное, устали от всех ваших путешествий. В комнате все готово… идите распаковывайте вещи, отдыхайте. Я позову, когда ужин будет готов. Она подходит к входной двери дома, кладет руку на ее ручку. Джесси слышит странный шорох. — Некоторые уже ждут тебя, — она открывает дверь и на волю вырывается быстрый, как молния, сгусток меха. — Кэш! — мужчина чуть ли не плачет. Собака мчится к нему на максимальной скорости, лапами разбрасывая комья грязи, язык вываливается из рта. Джесси наклоняется вниз, растопыривает руки и глупо ухмыляется; Кэш все тот же, чуть постарел, мраморная серо-коричневая шерсть австралийца все еще блестит. Ярко-красная бандана обвязана вокруг его шеи. Приземистый хвост виляет туда-сюда, не переставая, пес небрежно, но любя слюнявит лицо своего хозяина. Джесси зарывается пальцами в пушистый мех пса, чешет ему за ухом. — Хей, мальчик, — говорит он с глубоким, счастливым смехом. Он мельком смотрит на Хандзо, который выглядит совершенно невозмутимо. — Познакомься с ним, — говорит он, подзывая лучника ближе; Хандзо скрипит челюстями, явно опасаясь собаки, — Он только лает, не кусается. Обещаю, — Джесси жестом обращает внимание Кэша на Хандзо, — Давай, парень! Новый друг! Очевидно, в восторге от перспективы завести нового друга, Кэш трусит к Хандзо, лениво высунув язык изо рта, и быстро пихает свою морду в промежность лучника. Тот катится назад с явным отвращением на лице; Джесси не сможет помочь ему своей дерьмовой улыбкой, которая танцует на губах, и смехом, который грохочет в глубине его груди. На каждом шагу Хандзо все меньше надеется спастись от собаки. Кэш счастливо на него лает. — Прости, прости, — говорит Джесси, смахивая слезу смеха из угла глаз, — Должен был предупредить тебя. Он так любит здороваться. Хандзо делает глубокий вздох и нежно гладит собаку по голове. Все четверо женщин смеются; есть даже просто намек на улыбку на лице Хандзо. Радость заразительна. Он скучал по этому. Overwatch тоже является его семьей, и он любит всех этих ребят. Но вернуться в Санта-Фе, вернуться к своей матери, к сестрам, к старому верному псу, — все это напоминает ему старые добрые времена. Воспоминания, когда он вырос, прежде чем ввязываться в опасную банду; воспоминания о примирении с родителями; он благодарен, что они позволили ему вернуться домой после всех бед, которые он натворил. Итак, Джесси наконец-то чувствует себя как дома.***
Он помнит мать, сложившую руки в боки, ее лицо в пятнах пота и жира из-за долгой работы в гараже. Ее густые брови были сдвинуты в знак разочарования; Джесси подумал, что она будет выглядеть, как разъяренное дикое животное, скалить зубы и кричать на него. Рядом с ней стоял отец, его мускулистые руки были плотно скрещены на груди. Он был спокоен на её фоне. Но Джесси чувствовал его разочарование. Его темная борода была растрепана, темные мешки под глазами свидетельствовали о бессонной ночи. Это был не первый раз, когда Джесси видел родителей в таком состоянии, в гневе и страхе. — Ты напугал нас до полусмерти, сынок! — кричала мать, — Три дня тебя не было! Три дня! Ни записки, ни звонка — ничего! Ты оставил нас, и ради чего? Пойти кататься на мотоцикле с кучей преступников и бандитов? — Маам, — начал Джесси, чувствуя ярость. Он быстро отрезал ее крик, — Я сейчас говорю! Не перебивай меня! Она сделала шаг к нему. Джесси вспоминает, что он даже не мог заставить себя посмотреть ей в глаза. Вместо этого он обратил свой горящий взор на плитки пола. — Твой отец не спал с того момента, как ты ушел, и я. Знаешь, что? Мы работали всю нашу жизнь, чтобы дать тебе все, и вот, ты плюешь на нас! Думаешь, твоя банда даст тебе больше, чем мы? — По крайней мере, они не относятся ко мне как к ребенку, — сплюнул Джесси, — Мне уже пятнадцать. Я не какой-то ребенок, — он поднял глаза и поймал вспышку боли в глазах матери. — Неужели? — прошипела она. — Как ты думаешь, что эти люди дадут тебе? Деньги? Власть? Они преступники, Джесси, и ты станешь таким же, если присоединишься к ним. Конечно, я не дам тебе оружие. Я же не учу тебя стрелять, чтобы ты стал изгоем. Убийцей. Мой сын не стал бы этого делать. Миротворец внезапно почувствовал тяжесть где-то внизу живота. Слова матери звенели в его ушах; это была не та жизнь, которую он хотел. Жить в сраном старом доме, наблюдая, как его родители выживают от зарплаты до зарплаты, всегда борются за свое существование. Он хотел больше, чем это. Больше, чем он может получить в Санта-Фе. Ему не нужно такое безрадостное существование. Отец и мать никогда его не поймут. — Тогда я не хочу быть вашим сыном, — сказал он совершенно спокойно. Не глядя на лица родителей, он взвалил свой рюкзак и вышел за дверь. Он не хотел оглядываться назад. Прежняя жизнь осталась позади.***
Он вздрогнул от звука открывающейся двери ванны. Облако теплого пара лениво вьется позади Хандзо. Джесси тихо давится передавленным в горле вздохом. На лучнике лишь опасно низко свисает полотенце, которое непонятно на чем держится. Его волосы спадают на его лицо и плечи, мягкие капельки воды медленно капают с его волос и стекают по дракону, который вьется вокруг его руки. Глаза Джесси застыли на талии Хандзо, на темной тропе волос, которая начинается ниже пупка и насмешливо исчезает под полотенцем. Боже. Убрать бы сейчас эту ненужную тряпку. Ковбой понимает, как долго он пялился, когда Хандзо фыркает и одаряет его острым взглядом, прежде чем перейти к поиску вещей в сумке. — Я, кажется, припоминаю раздражение с твоей стороны по поводу моей наготы, — говорит он беззаботно. — Ну, ничего нового, — отвечает Джесси, — Просто привык видеть лишь часть твоей груди. — Ты должен полностью освоиться, если мы хотим быть вместе еще три дня. Джесси машет рукой: — Знаю, знаю. Просто это так странно, вот и все. — Между нами ничего не может быть «странно», если мы хотим убедить твою семью в наших отношениях. Это то, что тебе нужно, не так ли? — Да, — отвечает он, — Аа, это… Послушай, ты не должен быть все время сюси-пуси, если тебе не комфортно. Я уверен, что они поверят нам и без этого. Хандзо вскидывает брови. — Это не доставляет мне неудобств; мне кажется, ты не разбираешься в происходящем. Твоя мать и сестры достаточно умны. Я уверен, что обо всем догадаются, если мы не полностью посвятим себя этому делу. — Полагаю, ты прав, — мямлит Джесси, — Просто я не хочу портить нашу дружбу. Он получает насмешливое фырканье в ответ: — Если бы не наша дружба, меня бы здесь не было, Джесси. Не переживай.***
Ужин, как принято в семье МакКри, шумное дело. Нина и София мечутся вокруг стола, болтая друг с другом на смеси английского и испанского языка. Хандзо, кажется, смотрит на них с интересом, наклоняется к Джесси и шепчет ему о своем изумлении, как быстро они переключаются между языками, соединяют совершенно разные фразы воедино. Мама и Сирша раскладывали посуду; они специально приготовили для Джесси его любимое жареное мясо, и он взволнован вновь попробовать домашнюю еду. Как только все заняли свои места и прочли типичную молитву перед приемом пищи, они накинулись на приготовленное, как стая голодных гиен. Разговор, в основном, ведется о жизни двух мужчин. — Окей, вау, — говорит наконец Нина, держа руки с жестом «Стоп», — Погоди-ка. Она настоящая? Она тычет в татуированный бицепс Хандзо ухоженным ногтем. На мгновение Джесси боится, что дракон может внезапно ожить, выскочить из руки Хандзо и откусить палец Нины. Он видел дерьмо, которое может сотворить эта ящерица на поле боя, следует быть осторожным. Но он знает — свечения нет. Никаких явных звуков. Просто лучнику, мягко говоря, неудобно, когда сестра ковбоя занята его рукой. — Да, настоящая, — лепечет Хандзо в ответ. Он отстраняет Нину одним взглядом, который не в силах выдержать даже самые стойкие члены их команды. Девушка не дрогнула; она просто щелкнула пальцем по татуировке и одобрительно кивнула. — Черт, Джесс. Где ты только его нашел? — Не выражайся дома, — ругается мама, и Нина просто надувает губы в ответ. Джесси смущенно чешет затылок из-за поступка своей сестры. — Он просто работает со мной, — отвечает он. — Мм. С Overwatch? Хандзо оглянулся вокруг, недовольно зыркнул на ковбоя, который слегка приоткрыл губы. — Они знают, что я делаю, милашка, — бормочет Джесси, — Надо быть честными с ними. — Мы все равно никому ничего не скажем, — фыркает София, скрестив руки на груди, — Overwatch прикрыли, когда мы были еще детьми. Мы знаем, что ваше дело сейчас незаконно. Хандзо спокойно кивает головой, но Джесси быстро замечает его неодобрительный взгляд. Он подозревает, что лучник свяжется с Уинстоном поздним вечером, и это будет долгий разговор о вопросах безопасности и сохранения их тайны. — Итак, как вы двое по-настоящему знаете друг друга? Этот вопрос был неизбежен, и Джесси прекрасно понимает это. Мама — романтик в душе, и с учетом того, как она донимала его на протяжении многих лет, чтобы он, наконец, остепенился, она будет очень рада услышать все пикантные подробности их отношений. Или их отсутствия. — Ну, как я уже сказал, мы работаем вместе, — начинает Джесси, — Его брат на самом деле работал с нами, ушел, а потом вновь вернулся. Это очень длинная история, в конце которой к нам и присоединился Хандзо. — Нас часто посылали на самые разные миссии. Такая жизнь сблизила нас, — дополнил Хандзо, — Особенно одно из наших заданий… Мы были в Египте, противники превосходили наши силы. Он был ранен выстрелом в живот. Я помню… как это сказать по-английски? Пришел в бешенство? Джесси хмурится. Это не какая-то выдуманная история знакомства. Он отчетливо помнит эту миссию; в память о том дне у него остался звездоподобный шрам. — К счастью, остальная часть нашей команды быстро подошла на помощь, и мы бежали, — Хандзо продолжил, — Жутко. Я испугался; никогда не чувствовал себя так, как когда он получил травму. И долго обдумывал эти эмоции, пока не понял, какие чувства я испытываю к вашему сыну. Он стал мне больше, чем просто другом. Руки мамы застыли на щеках, она проворковала: — Сынок, ты действительно нашел себе замечательного человека. Из-за уголка глаз Джесси смущенно смотрит на Хандзо; интересно, насколько его рассказ был правдой. Лучник не отвечает ему взаимностью, разглядывая тарелку с едой. Позже, когда они стоят бок о бок у раковины и моют посуду после ужина, их плечи слегка соприкасаются, и Джесси задумывается о своих страшных мыслях. Его чувства противоречивые и странные, появились новые желания и ярость внутри него; свершится чудо, если он сможет провести еще три дня рядом с человеком, к которому неровно дышит.