***
Несмотря на летнюю жару Санта-Фе, Джесси чувствовал лишь холод. Он взвалил на плечо вещмешок, который содержал все его имущество: одежду, еду, несколько странных вещиц. В кобуре револьвер. Несмотря на то, что он и раньше уходил из дома, сейчас его постигло неприятное чувство. Он стал изгоем. Джесси заставил себя отказаться от этих мыслей и покачал головой. Он не должен оглядываться на прошлое, не должен признавать свою вину, не должен попросить прощения у родителей, чтобы наладить отношения с ними. Если они решили отказаться от него… черт, он их не винит. У них есть полное право так поступить. Попасть в банду и забыть всех, кого он любил… это был ужасный поступок. Уже после вступления в Overwatch Ана ругается на него: — Вы так молоды, — говорит она, свирепо сверкнув глазами, — У вас еще есть время, чтобы все изменить. Вы даже не представляете, что чувствуют ваши родители. Единственный сын бросил их. Так глупо, — он не смотрел ей в глаза, но все равно чувствовал неприятный укол боли в сердце. Она продолжала, большим и указательным пальцами схватив его за подбородок, заставляя посмотреть на нее. — Идите к ним. Не совершайте ошибки. Поверьте мне, они все ещё любят вас. Так он и сделал. Обратно в Санта-Фе, вернуться к жизни, оставленной позади. В маленький, старый дом на окраине города, преследующий его во снах. Джесси долго колебался, прежде чем постучать костяшками пальцев по входной двери. Он слышал приближение двух тяжелых шагов. Когда дверь открылась, он впервые за долгие годы встретил отца. Он сильно изменился с тех пор, как Джесси ушел из дома. А ему ведь было всего пятнадцать лет… Он проглотил беспокойство в голосе: — Привет, па, — сказал он со слабой улыбкой. Отец вздохнул с облегчением. — Джесси, — пробормотал он и приобнял сына, — Джесси, ох, Джесси. Я не думал, что увижу тебя снова, мой мальчик. — Пап, — ответил он слабо. Стрелок почувствовал, что вещевой мешок выскользнул из его хватки; впервые за долгие годы он сломался. Горячие слезы счастья оставляли мокрые пятна на клетчатой рубашке отца, — Я дома. Они стояли так несколько минут, раскачиваясь взад и вперед. Когда они оторвались друг от друга, Джесси вытер глаза, а его отец приложил ладони ко рту и закричал: «Дани!» Джесси услышал скрип лестницы. — Что, что? — ответила она сквозь зевок. Когда он, наконец, увидел ее, Джесси почувствовал, как слезы вновь наворачиваются на глаза. К ее животу особой конструкцией привязаны двое детей с густыми черными волосами и темной кожей, как у матери. Очевидно, когда ушел их единственный сын, они не теряли зря время. Попытка начать новую жизнь. Джесси не мог их винить за это. Близняшки. Он стал братом. Он понял, что Ана была права, отправляя его домой. Он лишился ощущения настоящей семьи, но, что бы ни случилось, Джесси дома, рядом с родителями и двумя близнецами. Он хотел быть частью их жизни. Когда мама увидела его, остановилась как вкопанная. Будто увидела призрака. — Джесси, — выдохнула она. Годы боли и гнева в момент оказались забыты. Они любят меня. Все еще любят.***
Хандзо делает омлет. Когда девочки проснулись, Джесси уже приготовил невероятно большую тарелку блинчиков (с шоколадом, как и любят его сестры), свежих апельсинов, найденных в нижнем ящике холодильника. Хандзо готовит идеальный маленький омлет из различных ингредиентов. Сирша первой спускается вниз по лестнице, зевая и почесываясь, на ней футболка с Lucheng Interstellar и пижамные штаны. Ее волосы в полном беспорядке, и Джесси еле сдерживает смех от такого вида. — Доброе утро, солнышко, — растягивает слова он. Он ласково треплет ее за «прическу» и получает легкий удар в живот. Мужчина скрючивается в преувеличенной фальшивой боли и подмигивает ей, заработав смешок от девушки. Глаза Сирши расширяются, когда она видит огромное количество приготовленной еды. — Не думаю, что смогу перекусить хлопьями этим утром, — говорит она тихо, с улыбкой смотря на двух мужчин, — Мы ждем целую армию голодных ртов? — Четыре голодных женщины — не армия? — фыркает Джесси. — Я не мог убедить его прекратить готовить, — говорит Хандзо сухо. — Ну, а что, а если они захотят поесть потом? Когда мы уйдем? Знаешь, я ведь неплохой повар. — Просто замечательный, учитывая количество сахара в твоих блюдах. Джесси оскорбленно кладет руки на бедра. Он не может поверить, Хандзо только что оскорбил его блинчики. — Нет ничего плохого в небольшом количестве сладкого на завтрак. — Небольшом — это мягко сказано. Сирша смеется, загребая еду на тарелку и, взглянув на мужчин, говорит: — Вы выглядите как пара пенсионеров. Джесси закатывает глаза и протягивает руку, крадет у Сирши блинчик и откусывая от него кусочек. — Мы еще не старики, — мямлит он с набитым ртом. — Говорить с полным ртом невежливо, — ругается Хандзо. — Конечно, дорогая, — отвечает Джесси. Он упирается руками в бедра Хандзо и улыбается. Тот фыркает и прижимает ладонь к груди ковбоя, слегка толкая его. — Отвратительно, — говорит он, качая головой. Сирша смеется над ними, наливает на тарелку сахарный сироп и говорит что-то про милоту. Сверху слышно, как близняшки спускаются по лестнице. — Это вы сделали все это? — спрашивает Нина, входя на кухню и видя приготовленную пищу. Хандзо кивает, и она смеется, — Очешуенно! — Язык! — ругается мама. Она также удивлена; очевидно, именно ей хотелось приготовить завтрак. — Попробуйте один из омлетов, который сделал Хандзо! — говорит Сирша, — Просто невероятно. — Где ты научился так готовить? — спрашивает Джесси. В ответ лучник лишь пожимает плечами. — Я вырос дома, — говорит он, — Да, моя семья нанимала поваров, но я все равно учился готовить. Сам для себя. — Повара по найму, да? Думаю, ты никогда не пробовал фруктовые хлопья и вафли на завтрак. Наверное, каждый день ел какое-нибудь изысканное дерьмо. — Не совсем дерьмо, — хихикает Хандзо, — Но еда была намного лучше кучи сахара, которую вы, американцы, называете завтраком. — Ты не можешь порочить честное имя тостеров и вафель. Просто попробуй, обмакни их в сироп… мальчик, тебе понравится. — Я не откажусь от своего мнения. Слишком много сахара. Джесси закатывает глаза и сдается, осознав бесполезность спорить с кем-то, кто был очевидно воспитан в семье гораздо богаче, чем он. Мужчина просто откидывается назад рядом с Хандзо и с нежностью наблюдает за своей семьей.***
Их день проходит лениво; оправляясь от долгого путешествия, они проводят время с девочками и обмениваются историями. Навес над крыльцом идеально спасает от дневной жары Санта-Фе. Джесси удивляется, когда Хандзо опирается на его плечо, окунувшись в старый рассказ мамы о своем детстве в штате Чьяпас. Он оборачивает руку вокруг спины лучника и они сидят так, удобно, прижатые один к другому, слушая повесть о мечтах молодежи и сочности Мехико.***
— Ты никогда не пробовал сʼмор, — вместо вопроса получается утверждение. Джесси скрещивает руки на груди и смотрит на Ханзо, который медленно качает головой. Огонь, заключенный в небольшой яме перед ними, мирно потрескивает в ночной темноте, освещая лица всех сидящих вокруг него. Этот импровизированный костер — лучшее, что они смогли сделать, расставив вокруг него шесть складных пластиковых стульев. Это прекрасная ночь. Брызги звезд усеивают ночное небо ярким светом, где-то далеко слышен пронзительный вой койотов и песни сверчков, скрывающихся в низкой траве. — Я не уверен, что это вкусно, — признается Хандзо. — Это… слушай, зефирки вкусные. Я не могу описать это. Просто приготовь их с нами. Он роется в бумажном мешке, который он принес из дома, вытаскивает несколько пачек крекеров, зефира и шоколада, купленных Ниной. Конечно, может быть, он немного перебарщивает. Но Джесси всегда серьезен, когда дело касается сʼмора… десерта детства. Хандзо смотрит скептически, мягко говорит: — Вы совмещаете все это? — Ну, да. Надо сначала поджарить зефир, чтобы он чуть растаял, а потом прилепить на него крекер с шоколадом, — отвечает Джесси. — Чем больше поджаришь, тем лучше, — утверждает Нина. — Нет, не верь ей. — Не надо! Это делает зефир хрустящим и придает ему особый аромат, Джесс. Мы это уже проходили. — Угу. Тогда почему ты единственная, кто сжигает зефир до самых углей? Нина открывает рот, чтобы ответить, но мама взмахивает рукой, прерывая их обоих. «¡Basta!», — тсыкает она на них. — Вы двое, прекратите спор перед нашим гостем. Отлично, отлично, бормочет Джесси, открывая пакет зубами. Он расширяет отверстие ладонью и кладет его у края костра. Наконец, он достает пару тонких металлических шампуров из бумажного мешка. — Передавайте. — Так, — говорит он, поворачиваясь в своем кресле лицом к Хандзо, — Во-первых, ты должен взять зефир и придерживать его. Вот так. Лучник берет шампур и сладость, следует примеру, пальцами оставляя глубокие вмятины в зефире. — Нужно действовать аккуратно. С любовью. Мужчина смотрит на него раздраженно. — Это всего лишь зефир. Со вздохом никчемности Джесси качает головой. — Наверное, ты просто не понимаешь. Ну, далее просто держи его над огнем до появления подрумяненной корочки. — Или пока он не почернеет! — подхихикивает Нина. — Не слушай ее. Она все делает неправильно! — кричит Джесси. Шесть зефирин парят над огнем, медленно поворачиваются в свете золотисто-коричневого пламени. Это привычная рутина для Джесси… много бессонных ночей было потрачено вокруг такого вот костра, в разговорах часами напролет, пока не устают глаза. Он смотрит на маму, которая болтает с дочерьми на испанском языке, то и дело поглядывая на собственный шампур. Сирша развалилась в кресле и вытянула ноги вперед, смотря на даль пустынных гор. Он переводит взгляд на Хандзо, который внимательно наблюдает за своим шампуром, тщательно жаря зефир, в точности, как ему показали. Забавно. По готовности Джесси говорит, привлекая внимание лучника: — После того, как ты сделал это, нужно просто положить немного шоколада с этой стороны и печенье с другой, — он замолкает, аккуратно показывая процесс приготовления сладости. Конечным результатом является вкусняшка с расплавленным зефиром, вытекающим с одной стороны. Руки становятся липкими, — Итак, готово. Лучник фыркает, наблюдая, как Джесси пытается откусить кусочек. — Как ты можешь поместить все это в рот? — спрашивает он. — Дорогуша, — Джесси растягивает слова, — Я могу засунуть себе в рот кое-что другое. Хандзо отвечает ему испепеляющим взглядом, полным недосказанности. Джесси наконец удалось укусить сʼмор пополам. И он замечает, как лучник прикрывает рот одной рукой, скрывая улыбку. Приятное тепло разливается волной по его телу. — Правильно? — говорит Хандзо спустя мгновение, держа в руках свое немного расплющенное творение. — Я сказал тебе быть нежным с ним, — говорит Джесси, усмехнувшись. Хандзо печально фыркает. — Но я старался, — отвечает Хандзо возмущенно. — Думаю, я слишком сильно надавил на него. — Перестань, я же не ругаюсь, — пробормотал Джесси. — Ну же, попробуй! Хандзо аккуратно откусывает кусочек, пережевывает. Джесси вынужден признать — идея собрать вместе несколько странных ингредиентов, чтобы создать один большой кусок сахара может показаться невероятно странным тому, кто вырос в совершенно другой атмосфере. Видимо, лучнику понравилось, и он продолжает трапезу. Липкое содержимое лакомства попадает ему на руки и лицо. — Мм! — проворковал Хандзо с лицом, полным удивления. Джесси смеется, ярко улыбается. — Нужно помыть руки, — говорит он. — Неплохо, правда? Лучник отводит взгляд и медленно кивает. — Я ожидал немного другого. Да, она была сладкая, но мне понравилось. — Отлично, — выдыхает Джесси. Странно, но он хочет, чтобы Хандзо одобрял обычаи его семьи. Ему приятно, что мужчина не отказался попробовать что-то новенькое для себя. И ради их дружбы. Он скрещивает руки на груди, смотря на то, как Хандзо ест с шампура зефир. Небольшой кусочек топленой сладости остается на носу Хандзо. — Эй, ты, — говорит Джесси, кивая мужчине и показывает на свой нос. Он хмурится и вытирает переносицу, смотрит на собственные пальцы и ничего не видит. — Нет, нет, — бурчит Джесси. Он наклоняется вперед, сталкивается лицом к лицу с Хандзо и поднимает руку, осторожно убирает сладкое пятно на его носу подушечкой большего пальца. Ковбой ловит на себе его твердый взгляд. Шум вокруг него, кажется, исчезает. Стрекотание сверчков, потрескивание огня, говор матери и сестер, вой койотов: все уходит на задний план. Сейчас Джесси может сосредоточиться лишь на звуке дыхания Хандзо. Он позволяет себе пройтись остальной ладонью по щеке лучника, слегка касается его нижней губы. Хандзо незаметно вздрагивает. Медленно, Джесси перемещает свою руку на его шею, видит неясную вспышку в глазах лучника — разрешение на продолжение? Что-то более глубокое. И дикое. Это всего лишь игра, напоминает себе Джесси. Он наклоняется вперед, собственное дыхание смешивается с теплыми вздохами Хандзо. Все не по-настоящему, думает он, когда их губы соприкасаются: медленно, томно. Он не любит тебя, Хандзо углубляет поцелуй, пальцами сжимая клетчатую рубашку ковбоя. И никогда не полюбит. Тщательно продуманный спектакль. Ложь. Джесси позволяет Хандзо взять на себя инициативу. Позволяет кусать свои губы, смешивая привкус зефира и шоколада, позволяет ему скользить руками по своей одежде, обнимать себя за талию. Не сопротивляется, когда лучник требовательно проводит языком меж его губ. Он не может сопротивляться. — Фу, ужасно, — Нина нарочно растягивала слова. Чувство реальности неожиданно быстро возвращается к Джесси; он катится прочь, сидит, откинувшись на спинку кресла, нервно схватившись пальцами за ткань джинсов. Хандзо смотрит на него. Все смотрят. — Взрослые люди целуются. Тсс. Закройте глаза, Сирша, ты слишком молода, чтобы видеть это, — добавляет София, держа за руку младшую сестру. Лицо ковбоя наливается краской и он неловко почесывает затылок. — Да, да. Я понимаю. Мы взрослые, — говорит он. — Когда-нибудь девочки поймут. Мама кивает: — Да, — говорит она, глядя на дочерей. — Мне остается только надеяться, что найдутся люди, которые будут вас целовать. В низу живота что-то давит. Кто-то, кто будет целовать тебя. Без притворства. По-настоящему. Иисус, Мария, святой Джозеф, он вздыхает, переводя взгляд на Хандзо; лучник уставился на огонь, постукивая пальцами по бедру. Он действительно сделал это. — Слушай, — устало ворчит Джесси, — Я очень устал, и уверен, что Хандзо тоже. Почему бы нам не лечь спать? — для пущего эффекта он зевает. Мама кивает и тушит пламя. — Да, да, — соглашается она. — Неплохая идея. Он еще раз смотрит на Хандзо, но тот не отвечает ему взаимностью.***
— ¿Cuándo es la boda?* Она всегда была энергичной женщиной, и это одна из вещей, за которую он ее любит. Она была взволнована, когда ее сынишка потерял свой первый зуб, в восторге, когда он закончил восьмой класс, радовалась, когда он, наконец, вернулся домой после работы в Overwatch. Понятно, что мама будет волноваться о его связи с Хандзо. Она обняла его. На кухне тихо, девушки разошлись по комнатам, Хандзо моет посуду. Этот мир принадлежит только им двоим. Он помнит такие ночи, после смерти отца. — Ой, мама... Nada más somos novios*, — отвечает Джесси быстро. — Te ves feliz cuando lo miras, — спокойно говорит она. — Y crees que no te está viendo. Джесси открывает рот, но не может ответить; она права. Его лицо горит, мысли сосредоточены только на поцелуе. Это просто игра. Это всего лишь притворство. Он не любит тебя. И никогда не полюбит. — Dulces sueños, — шепчет она, — mijo*.***
Он задерживается в гостиной, сидит на диване вместе с Кэшем. — Это была плохая идея, парень, — бормочет он собаке, которая сочувственно скулит, — Плохая, очень плохая идея.