Heal my soul

      Утро у Хорхе было отнюдь не добрым. Начнём с того, что парень лёг, как мы помним, в четыре часа утра, но проспал почему-то даже меньше пяти часов и проснулся в примерно в 8:30, чувствуя себя абсолютно разбитым и невыспавшимся. Он пробовал было поспать ещё хотя бы час, но сон — вот ведь парадокс! — никак не шёл. Промучившись вот так ещё минут сорок, Хорхе наконец встал с постели, заправил её и направился выполнять все стандартные утренние процедуры — зарядка, душ, завтрак и так далее по списку.       Спустя час, приняв душ, немного позанимавшись и позавтракав, Бланко почувствовал себя намного бодрее, даже настроение чуть улучшилось. Он даже толком не помнил, когда в последний раз вот так вот нормально проводил утро — принимал душ столько, сколько ему хочется, разминался и плотно завтракал, а не быстро перекусывал на ходу сэндвичем, запивая его полуостывшим растворимым кофе, который ему и не нравился никогда особо. Да, определённо, выходной нужен был парню уже давно. Нужно ведь было хоть иногда чувствовать, каково это — с утра пребывать в хорошем настроении, а не размышлять над очередным бизнес-планом или проверять нудные счета, отчаянно подавляя рвущиеся наружу сонные зевки.       Возможно, всё было бы так же отлично и дальше, если бы внезапно в абсолютной тишине квартиры не раздался громкий, испуганный крик. Чёрт, Хорхе совершенно забыл об этой девчонке, которую Мерседес сплавила ему вчера! А утро начиналось так хорошо…       Бегом поднявшись на второй этаж и буквально ворвавшись в комнату, где он вчера оставил девушку, Хорхе застал её сидящей на кровати и дико озирающейся по сторонам. И эпитет был подобран абсолютно точно. Взгляд был именно дикий, как у испуганного, раненого дикого зверя, который уже выбился из сил, но всё ещё пытается бежать. От этого взгляда становилось неуютно и… странно.       Едва завидев его, девчонка вскочила, намереваясь, видимо, попытаться убежать, но, не пройдя и пары шагов, упала на пол. Хорхе вдруг вспомнил слова врача о том, что она подвернула ногу. Удивительно, что вообще встать смогла.       Однако боли в ноге девушка, казалось, не почувствовала. Она даже не попыталась подняться с пола, лишь испуганно пятясь (если это можно так назвать) назад и уже открывая рот для нового исступленного вопля. — Эй, успокойся, ладно? Я не сделаю тебе ничего плохого, — Хорхе выставил руки вперёд, как бы показывая, что всё нормально и волноваться не стоит, и медленно, осторожными шагами, стал приближаться к своей «гостье». Но девушку этот жест и слова парня, кажется, не слишком убедили — она продолжала отодвигаться назад, пока не упёрлась спиной в стену. — Не подходите ко мне, нет, нет, не подходите, не трогайте меня! — она вскинула руки в защитном жесте, будто ожидая ударов или ещё чего-то подобного. По лицу её мокрыми дорожками текли слёзы, да и вообще, она выглядела сейчас каким-то забитым, несчастным и до ужаса испуганным ребёнком. А это было даже хуже вида загнанного зверя, что промелькнул в её образе пару секунд назад. — Всё, ладно, ладно, я стою на месте! — Бланко действительно остановился, мысленно проклиная ту минуту, когда согласился вообще остановить машину и подобрать эту девчонку вчера. Парень буквально кожей чувствовал, что она принесёт ему немало проблем. Ну да, с такими-то истериками догадаться об этом было не очень трудно. И, кроме того, он понятия не имел, что вообще сейчас с ней делать. Девушка выглядела абсолютно неадекватно: она рыдала, беспорядочно размахивала руками, к тому же её била крупная дрожь.       Чертыхнувшись, Хорхе вышел из комнаты и в коридоре достал мобильник, намереваясь позвонить сестре. Потому что чёрта-с-два он будет в одиночку разгребать всю эту фигню. В конце концов, это Мерседес нашла девчонку и изъявила желание подобрать её (прямо как какую-то подбитую собаку — лучше сравнения и не придумаешь). Так пусть сама её и успокаивает.       Спустя примерно пять гудков на том конце провода раздался сонный голос Мечи: — Хорхе?.. Доброе утро… — Мерседес, эта чёртова дура сидит сейчас в углу комнаты и ревёт! — вместо ответного «доброго утра» рявкнул парень в трубку, будучи очень разозлённым из-за всей этой ситуации. Утро перестало быть добрым в тот момент, когда он услышал крик девчонки и вообще вспомнил о её существовании. Теперь утро не было добрым от слова совсем. А парню очень хотелось материться, поэтому разговаривал он сквозь стиснутые зубы, боясь сорваться. Не хватало ещё окончательно отношения с сестрой испортить, вдобавок к уже имеющимся проблемам. — Что ты сделал с бедной девушкой?! Что ты ей сказал, Хорхе? — вскричала Мерседес, с которой мигом слетела вся сонливость. Хорхе поморщился от этого крика и немного отодвинул телефон от уха. Спокойно. — Я. Просто. Зашёл. К ней. В комнату. — процедил он в ответ, выделяя каждое слово. Как же хотелось сейчас орать, громко, зло и немного отчаянно, а не пытаться выровнять тон и успокоиться, зная, что Мечи ненавидит его злость. Да он и сам её ненавидит, но что поделать, если она так и рвётся наружу, заглушая голос разума?       После сказанной им фразы из динамиков телефона послышались короткие гудки — Мерседес бросила трубку. Хорхе раздражённо запихнул телефон в карман джинсов, зная, что сестра непременно придёт к нему в квартиру меньше чем через пять минут — добираться, благо, было не далеко. Парень знал, что Мечи обязательно поможет успокоить эту оборванку, не ясно пока, как именно, но поможет. Каким-то образом младшая Бланко всегда подбирала нужные слова для любого человека, и при этом было абсолютно не важно, утешала она его или, наоборот, поздравляла с чем-либо, подбадривала. Этим качеством Мечи кардинально отличалась от своего брата. Хорхе никогда не знал, например, как подбодрить человека в той или иной ситуации, да и не умел особо ласково разговаривать с людьми. То ли оставил это качество в том, казалось бы, таком далёком отрезке жизни, то ли просто спрятал его глубоко внутри, сам забыл, что может быть нежным, ласковым и довольно милым человеком, не язвить постоянно, не грубить подчинённым, не быть, словом, тем, кем он являлся сейчас.       Но мы снова отвлеклись. Так вот, Хорхе понятия не имел, что сказать или как утешить эту рыдающую сейчас у него в квартире девчонку. А если быть совсем честными, парень и не хотел этого делать. В смысле, он ведь не подписывался на всё это и, по сути, даже не соглашался забрать её к себе — Мечи просто не оставила ему выбора вчера.       Размышления парня о несправедливости жизни и неугомонной младшей сестре прервал настойчивый и долгий звонок в дверь. Едва Хорхе спустился со второго этажа и повернул ключ в замке, открывая её, в его квартиру вихрем ворвалась Мерседес, на ходу скидывая туфли и тараторя: — Хорхе, если я сейчас поговорю с бедной девушкой и узнаю, что ты сказал, или, не приведи Господь, сделал ей что-то не то, я тебе лично голову оторву, ясно?       Бланко в ответ лишь раздражённо закатил глаза. Похоже, сестра не очень поверила, что, с его-то вчерашним нежеланием помогать этой девчонке и забирать её к себе, он удержался и не наговорил ей чего-нибудь лишнего. Но Мерси ведь ещё не знала, что эта её «бедная девушка» — конченая истеричка, а возможно вообще сумасшедшая. По хорошему, им обоим следовало насторожиться ещё вчера, когда доктор рассказал о внезапной истерике этой дамочки. Вдруг она вообще невменяемая и Хорхе в принципе очень повезло, что ночью его не порубили на шашлык, скажем, кухонным ножом?..       Хорхе раздумывал над этим, пока они с Мечи поднимались на второй этаж. Рывком, так же, как и парень двадцать минут назад, блондинка распахнула дверь комнаты и зашла туда, а вместе с ней и Хорхе. Оба увидели, что теперь девушка, сидящая в самом дальнем углу, больше не плакала, а просто дрожала, обхватив себя руками и прижав ноги к груди. А Бланко так надеялся, что это всё было идиотским сном, и в комнате никого не окажется… Весьма неприятный облом, надо сказать. — Ох, бедная!.. — цокнула языком Мерседес, подходя к шатенке. Та подняла на неё большие испуганные глаза, заметно покрасневшие от слёз. Мечи, которая, казалось, готова была сама заплакать из жалости к этой несчастной девушке, присела перед ней на корточки и мягко положила свою руку на руку шатенки. — Привет. Меня зовут Мерседес, а это, — она махнула свободной рукой в сторону брата, облокотившегося сейчас на дверной косяк и со скрещёнными на груди руками наблюдавшего за развитием событий, — это мой брат, Хорхе. И тебе не стоит нас бояться. Мы не желаем тебе зла, а наоборот, хотим помочь. Вчера мы обнаружили тебя лежащей без сознания на улице, подобрали и отвезли сюда. Тебя осмотрел врач, назначил лечение, в том числе и лекарства для твоей ноги и мазь от синяков. Ты мне веришь?       Девушка пару секунд помолчала, будто что-то обдумывая, а затем хрипло произнесла тихое «да». Услышав это, Хорхе еле удержался от того, чтобы раздосадованно цокнуть языком и всплеснуть руками. Вот так просто? «Да»? И никаких истерик, заламываний рук, криков о том, чтобы Мерседес к ней не подходила, или о том, что она не верит ни единому слову девушки? Да ладно, блин. Неужели Хорхе настолько не умеет говорить с людьми (пусть даже такими чокнутыми), что при одном взгляде на него им хочется кричать? Или дело не в нём, а в Мечи и её даре убеждения? В том, что она не испытывает никакого раздражения или отвращения при разговоре с оборванкой? Оставалось только гадать.       Мерседес, тем временем, помогла девушке подняться с пола и лечь на кровать так, чтобы не причинить боли подвёрнутой ноге шатенки. И истеричка, чуть ли не в конвульсиях бившаяся пару минут назад, покорно позволила это! Немыслимо! — Я совсем забыла, что ты ничего не ела! — внезапно вскрикнула Мечи, заставляя и девушку на кровати, и брата, углубившегося в собственные мысли, непроизвольно вздрогнуть. — Хорхе, срочно идём на кухню, бедняжка наверняка жутко проголодалась! — произнеся последнюю фразу, Мечи за пару секунд обогнула постель и, схватив брата за руку, потащила его за собой вниз, на кухню.       Когда они оказались на кухне, девушка решительно заговорила, попутно роясь в холодильнике брата и извлекая из него всё новые и новые съестные «припасы»: — Значит так, Хорхе, давай сразу проясним несколько вопросов. Нет, дай мне сказать, пожалуйста! — быстро добавила она, видя, что парень уже открыл рот, чтобы что-то ответить. Тот покорно замолчал, зная, что с Мечи спорить бесполезно, и та продолжила: — Так вот. Во-первых, девушка до выяснения всех обстоятельств будет жить у тебя, и это даже не обсуждается. К нам с Руджем её поселять нельзя. Во-первых, я вчера объяснила главную причину, но кроме того, у нас и квартира меньше твоей, да и просто некомфортно будет с третьим человеком в доме. — А мне, значит, будет очень комфортно, да? — всё же не удержался Бланко от возмущённого возгласа. Нет, ну надо же, какие заявленьица! Некомфортно им будет, видите ли! Кто бы о его комфорте хоть раз подумал. — Ох, только не делай вид, что не понимаешь, о чём я говорю! — раздражённо отмахнулась Мечи, — Ты-то живёшь один, а не с парнем. — Оо, спасибо, что заметила. Я, всё-таки, по девушкам, — не слишком в тему ответил парень, но как всегда язвительно. Не смог удержаться. — Так это же отлично! Она тоже девушка, мой дорогой! — Класс, может, ты нас с этой оборванкой прямо здесь и обвенчаешь, чего медлить-то! — вспылил Хорхе, разозлённый высказыванием сестры. — Не называй её так! Нужно сначала выяснить, что с ней случилось, а затем уж делать какие-то выводы. — Мерседес пропустила мимо ушей язвительную реплику брата о венчании — не хотелось тратить время на глупые перепалки. — И да, возможно, у неё есть семья и дом, и тебе вообще не придётся никого у себя привечать. — Она не производит впечатление человека, у которого вообще есть крыша над головой. Ты видела её одежду? Тряпки какие-то, а не нормальные вещи. — Мы сейчас пойдём наверх и всё узнаем от неё самой. — отрезала Мечи. — И не пугай бедную девушку, пожалуйста!       Через пятнадцать минут непрекращающихся споров, когда Бланко-младшая разогрела еду и прихватила ещё много чего вкусного, брат с сестрой снова отправились наверх. Как только они вошли в комнату, «гостья» резко обернулась и вздрогнула. — Мы принесли тебе поесть, — ласково оповестила Мечи девушку и поставила той на колени поднос с дымящейся ароматной едой, а именно запечённым картофелем с говядиной и сэндвичем с горячим чаем.       Девчонка опасливо покосилась на еду, неуверенно беря вилку и накалывая на неё кусочек мяса. — Не бойся, не отравлено, — фыркнул Хорхе, глядя на её замешательство. Раздражало. Серьёзно, как будто они тащили её сюда, в такую даль, чтобы банально отравить картошкой с мясом. Даже смешно.       Спустя несколько минут девушка уже вовсю уплетала свой вкусный завтрак. Мерседес качала головой, а Хорхе усмехался тому, с какой жадностью оборванка расправлялась с едой. Было очевидно, что-либо она давно не ела, либо действительно просто не питалась чем-то столь «изысканным», если типичный обед среднестатистического американца можно было так назвать.       Глядя на девушку, с невероятной скоростью поглощающую завтрак, Хорхе многозначительно посмотрел на сестру, мол, «Что я говорил? Она точно какая-нибудь беспризорница». Мерседес на это лишь закатила глаза, как бы отмахиваясь от него. Они молча подождали, пока девушка закончит трапезу. Спустя пару минут та отставила тарелку на тумбочку возле кровати и пробормотала еле слышное «спасибо». Тогда Мечи решила заговорить с ней: — Может, ты расскажешь нам о себе? Откуда ты, как тебя зовут?.. — Я… — шатенка выглядела растерянно, будто не знала, что ответить, — Меня зовут… Люсия. Я… дома у меня нет.       Да кто бы сомневался. Хорхе ощутил крохотный укол довольства где-то внутри. Она — бездомная, и он был прав, когда высказывал это предположение сестре. — Так, хорошо, Люсия, — ласково продолжила Мерседес, — а как ты оказалась на той улице? В смысле, мы нашли тебя лежащей без сознания, и доктор сказал, что ты, вероятно, упала и ударилась головой. — Да… Я просто шла по улице, но неловко ступила, видимо, подвернула ногу, не устояла и упала, почувствовала сильную боль в голове, в ноге… А потом проснулась уже тут. — закончила девушка. Похоже, она совсем не помнила своего пробуждения в кабинете врача. К тому же, Хорхе в принципе не очень поверил тому, что эта Люсия рассказала. «Просто шла, потом у неё внезапно завернулась нога за ногу, и девушка упала и отключилась?.. Весьма и весьма неубедительно», думал Хорхе, изучающе разглядывая девчонку, которая, заметив его пристальный взгляд, тут же испуганно опустила глаза. Однозначно, врёт. И как только наглости хватает?       Но Мерседес, казалось, безоговорочно поверила в «сказку» бродяжки. Блондинка сочувственно покачала головой и собиралась что-то сказать, но Хорхе опередил её, кое-что вспомнив. — А что насчёт синяков на твоём теле? Откуда они, Люсия? — парень сложил руки на груди, не отрывая взгляда от девчонки и намеренно выделяя голосом её имя. Интересно, что она придумает сейчас? — Л… лестница. Я упала с лестницы совсем недавно. Я… я пряталась от полиции в каком-то здании, на верхних этажах. Но слишком быстро бежала, оступилась и упала с нескольких нижних ступеней. — закончила девушка, после этого прикрывая глаза, будто очень устав. Лестница. Надо же, какая банальная придумка. Но ведь сориентировалась, что ответить, и быстро! — Хорхе, Люсия ведь не на допросе. — укорила брата Мечи, заметив последнее действие девушки, — И вообще, пошли, бедняжке нужно отдохнуть. Позже я приду и обработаю твои синяки и ногу, врач прописал лекарства, — последняя фраза была обращена к Люсии. Та кивнула, не открывая глаз, и пробормотала тихое «спасибо». Мерседес же быстренько вытолкала брата за дверь и вышла сама, оставляя девушку в комнате одну. — Значит, так, братец, — начала блондинка, когда они с Хорхе оказались в коридоре, — мне сейчас нужно будет уехать на работу ненадолго, но я сегодня приду ещё. Не спускай с бедной Люсии глаз, она ведь ещё очень слаба. И, повторюсь, пожалуйста, не груби ей и веди себя как гостеприимный хозяин, а не эгоистичный сноб! — грозно наставляла брата Мечи. Тот в ответ только закатил глаза, но Бланко-младшая знала, что он согласен — в конце концов, ему просто некуда деваться. — Вот и хорошо. — удовлетворённо кивнула Мерс, — Кстати, молодец, что всё-таки взял выходной. Посидишь дома, расслабишься… — Послужу нянькой для бездомной девчонки… — продолжил раздражённо Хорхе, на что сестра пихнула его локтем в бок и нахмурилась. — У неё есть имя. И вообще, я же всё равно узнаю, если ты будешь вести себя с ней не так, как следует, — подвела итог блондинка, — помни об этом. Всё, я побежала, увидимся. — она коротко чмокнула брата в щёку и быстро покинула его квартиру, оставив после себя лишь ненавязчивый запах дорогих духов. Хорхе, услышав хлопок двери, позволил себе наконец тяжело вздохнуть и устало покачать головой. Как будто он остался дома для того, чтобы следить за какой-то непонятной бездомной, к тому же, явно им совравшей. Только слишком доверчивая Мерседес могла поверить, что девчонка просто шла по улице и внезапно упала. А уж ложь про лестницу и падение вообще выглядела невероятно глупо и слишком банально. Оно и понятно — ведь эта Люсия (Хорхе не был даже уверен, что это её настоящее имя) просто-напросто солгала первое, что пришло ей в голову. По-хорошему можно было бы пойти сейчас к ней и вытрясти всю правду, но Бланко и так был сыт по горло сегодняшним утром и вознёй с маленькой лгуньей. Сейчас ему хотелось просто посидеть в тишине и покое и почитать книгу, например.       После недолгих раздумий Хорхе так и поступил — отправился на первый этаж квартиры, взял в руки ещё не прочитанную книгу из своей небольшой библиотеки и сел в кресло, углубляясь в произведение. В конце-концов, он даже не помнил, когда в последний раз читал что-то, кроме отчётов и договоров…

***

      Девушка уже несколько часов, судя по будильнику, стоящему на тумбочке, просто лежала в постели и тупо смотрела в потолок. Она думала о людях, что приютили её. Мерседес, на первый взгляд, была весьма приятной девушкой, милой, любезной… Но как часто она ошибалась, как часто люди, сперва казавшиеся добрыми и милыми, оказывались жестокими, злыми, бессердечными?.. Поэтому шатенка давно перестала доверять тому, что видит. А этот Хорхе, он казался ей таким… таким мрачным, таким холодным, таким… пугающим. А как он смотрел на неё, когда она начала рассказывать о себе? Понял, что она лжёт, это очевидно. Но своё настоящее имя называть было никак нельзя, как и причину, по которой она оказалась тогда на той улице. Никому нельзя доверять, никому и не при каких обстоятельствах. Да и разучилась девушка это делать, причём давно.       Эти люди были странными, были чужими. Пока девушке не было ясно, что именно они от неё хотят и какую цель преследовали, когда подобрали её и отвезли к себе. Но в её голове навязчиво и непрерывно билась только одна мысль: бежать. Бежать. Бежать.