В свете полной луны

       БэкХён лежал с открытыми глазами, глядя в потолок. Свету луны, слишком яркому для человеческих глаз, путь в комнату был прегражден: задернутые занавески не пропускали ни лучика, лишь неверные сероватые блики, которые почти не прогоняли темноту, а, напротив, делали её ещё гуще, ещё чернее и страшнее.    Остальные ребята тихо сопели на матрацах, разложенных на полу помещения. Предприимчивая ДжиХе достала их у соседа-фермера, одолжив постельное белье у матери Исина.    Это позволило гостям устроиться в доме БэкХёна с немалым комфортом.    Мать приготовила свою коронную овощную запеканку, справедливо рассудив, что питаться только чипсами мальчикам негоже, и потому после плотного ужина всех начало клонить в сон.    Кроме хозяина комнаты.    БэкХён с удвоенной энергией поддерживал всеобщее веселье, намеренно старясь не общаться на тему духов. Ему это удалось, но, как только все уснули, пришел час расплаты: теперь подросток не мог забыться и, смежив веки, предаться сновидениям: его одолевали нелегкие думы.    Чимлин хотела что-то сказать, но не успела. Видимо, это было нечто важное, иначе женщина не стала бы прикладывать столько сил. Каждое слово давалось ей с трудом, но она всё же упрямо пыталась предупредить пасынка о чем-то.    Ещё и этот шериф куда-то девался.    Школьник был уверен, что дотошный СеХун ещё не раз посетит их дом, подвергая всех его обитателей допросам и сверля их своими темными глазами.    А вместо этого служитель закона, по-видимому, занялся другими делами, которые ему показались куда важнее, чем несчастный случай с мачехой.    Молодой человек глубоко вздохнул и перевернулся на другой бок.    Поскорее бы Чимлин поправлялась...    С мамой было весело, и каждый час нес с собой сюрпризы, но мальчик уже успел привыкнуть к тайке, которая столько лет растила его.    Юноша едва слышно выдохнул, а потом резко сел в кровати и прислушался.    Всё верно: уровнем выше что-то происходило. Оттуда доносились слабые стоны.    Но на чердаке же никого не было...    Мачеха сожгла все вещи, почему тогда этот дух всё ещё в доме?!    Стоны стали громче; в них начала проскальзывать дикая боль и ощущение неотвратимости печального конца.    Как будто несчастный, плача, отчаянно цеплялся за жизнь, которая убывала из него капля за каплей.    БэкХён сел, спустив ноги с кровати, и начал отчаянно пинать ЧанЁля, оказавшегося ближе всего. – Эй, проснись! – прошептал хозяин комнаты, довольно чувствительно ударив друга носком под ребра. – Ты слышишь это? – Что? – рослый юноша, жмурясь ото сна, поднял голову с подушки и недовольно посмотрел на товарища. – Ты с ума сошел?! Дай поспать. – На чердаке кто-то стонет, – продолжил БэкХён, соскальзывая вниз и тормоша одноклассника за плечо. – Прислушайся...    И молодой человек замолчал.    ЧанЁль, приняв сидячее положение, потер глаза кулаками и подал плечами. – Приятель, я ничего не слышу, – признался он. – Тебе померещилось. – Но он стонал всего лишь пару секунд назад! – хозяин комнаты запустил пятерню в волосы. – Я клянусь тебе!    ЧонДэ, лежавший на соседнем матраце, заворочался и что-то пробурчал во сне. Племянник пастора, покосившись на него, снова повернулся к БэкХёну и покачал головой, прошептав: – Если хочешь, можем быстренько глянуть, что там на твоём чердаке.    Хозяин дома с сомнением пожал плечами, но рослый юноша уже вставал, так что пришлось подчиниться.    Стараясь производить как можно меньше шума, двое подростков выскользнули в коридор, освещённый постоянно работавшими светильниками дневного света, которые, за неимением лучшего решения, пока поставили прямо на пол, и остановились перед крутой лестницей, ведущей на третий этаж.    БэкХён поднял голову и внимательно всмотрелся в черный квадрат люка.    Стоны прекратились так же резко, как и начались, да и разглядеть что-либо не представлялось возможным. – Я могу залезть туда и посмотреть, в чем дело, – предложил ЧанЁль, прикрывая зевок. – Но только после этого мы пойдём спать, хорошо? – Ладно, – кивнул его товарищ. – Может, мне и вправду послышалось...    Высокий юноша быстро поднялся по ступенькам и, оказавшись на третьем этаже по пояс, осмотрелся.    Сначала он не заметил ничего особенного.    Но потом увидел кое-что у слухового окошка, из которого лился неверный и рваный свет луны.    Там стояла какая-то тень.    Это явно был не человек из плоти и крови, а нечто призрачное, но жуткое, как сгусток черного дыма.    ЧанЁль едва слышно ахнул, и существо медленно повернулось к нему.    Глаза молодого человека расширились: на него уставились два горящих, как уголья, красных глаза.    Школьник вскрикнул и мигом слетел вниз. – Там... Т-там.., – простонал он, указывая трясущейся рукой. – Д-демон... – Я знаю, – раздался позади незнакомый голос.    ЧанЁль обернулся и сделал шаг назад, наткнувшись на лестницу. – Что такое?., – выдохнул он, едва шевеля бледными губами. ***     ЧонИн, закрыв дверь магазина, обернулся и с тоской посмотрел на здание напротив.    СеХун так и не объявился, и телефон его всё так же отсылал абонентов на голосовую почту, и тревога за друга постепенно разрасталась в душе продавца.    Служитель закона всю жизнь отличался четкостью взглядов и предсказуемостью, так что ЧонИн не допускал и мысли о том, что его товарищ решил развлечься в большом городе.    Полицейский не любил веселье, предпочитая, как и его приятель, проводить время с пользой. Ещё в школе они вместе помогали в лавке, расставляя товар на полках, или же работали на посылках у отца СеХуна, который в те благословенные времена занимал пост шерифа.    Нет, такой человек никак не мог забыть о своих обязанностях и пуститься в какую-нибудь авантюру.    Значит, что-то случилось.    ЧонИн спрятал ключ в карман и уверенно зашагал к мэрии, окна которой были освещены. Юноша решил действовать, а не ждать; конечно, их возможности были ограничены, но человек, обладающий административным ресурсом, смог бы помочь.    Все работники главного учреждения Хадона уже давно разошлись по домам, но сам градоначальник всё ещё сидел в своем уютном, но несколько помпезном кабинете, просматривая сметы на строительство нового корпуса школы.    Когда ЧонИн, постучавшись, вошел в помещение, МинСок как раз делал заметки на полях одного из документов. Только закончив, мэр поднял голову, чтобы поприветствовать припозднившегося визитера. – Приемные часы у меня в середине дня, – напомнил чиновник, осуждающе глядя на смуглого молодого человека. – Я знаю, – кивнул тот. – Прошу прощения, но дело не терпит отлагательств.    Градоначальник, неслышно вздохнув, указал хозяину магазина на стул с резной спинкой, стоявший с другой стороны от громоздкого стола, чья древесина была вконец испорчена белой краской. – Наш шериф, – начал ЧонИн, устроившись на сиденье, – вчера уехал в столицу, чтобы сдать в криминалистическую лабораторию одну улику, которую он нашел в доме нового врача. До сих пор СеХун не вернулся, и его телефон отключен.    МинСок нахмурился. – И чего вы хотите от меня? – сварливо спросил он. – Объявить его в розыск, – поднял брови юноша. – У вас есть возможности для этого. Мы можем связаться с полицией Сеула, чтобы они... – Стоп, – мэр, откинувшись на спинку монументального кресла, обитого красной тканью, выставил ладони вперед. – Молодой человек, во-первых, шериф совершеннолетний, значит, с момента пропажи должно пройти не менее трёх суток. Во-вторых, официальные лица не имеют права обсуждать с гражданскими детали уголовного процесса. Я уверен, ваш приятель вскорости объявится, и, когда он это сделает, я с огромным удовольствием выслушаю его объяснения по поводу поведения, никак не соответствующего его званию.    ЧонИн несколько секунд молча смотрел на чиновника, а потом, не говоря ни слова, встал и вышел за дверь, бесшумно прикрыв её за собой.    Градоначальник, усмехнувшись и коротко бросив: «Горячие головы!», вернулся к сметам.    А хозяин магазина, выходя из здания мэрии, принял твёрдое решение заняться розыском своего друга самостоятельно.    Вот только что он мог? Напечатать постеры с фото друга и распространить их в столице – многомиллионном городе, где люди даже не всматриваются в лица друг друга? Поехать в мегаполис самостоятельно? Обзвонить все больницы?    Смуглый молодой человек вздохнул и медленно побрёл мимо своей лавки в сторону невысокого многоквартирного дома.    С утра он обязательно начнёт разыскивать товарища и постарается привлечь к этому как можно больше народа. ***     СеХун с трудом шел. Ноги отказывались подчиняться, постоянно подгибаясь, а во рту пересохло. Перед глазами то и дело вспыхивали красноватые всполохи, и голова кружилась, заставляя шерифа постоянно останавливаться и прикрывать веки.    Юноша знал, что с ним: это истощение. На юридическом – том самом факультете, где походя преподают всё, что только взбредёт в голову, – им рассказывали об этом.    Ему стоило отдохнуть, попить воды и подкрепиться, но до родных пенат путь был неблизкий.    Полицейский не был до конца уверен, правильно ли он идет, но всё же упорно продолжал путь, понимая, что если сдастся сейчас, то может уже никогда не увидеть Хадон.    Он прекрасно ориентировался в пространстве, но самочувствие подводило и мешало использовать знания и умения по назначению.    Наверное, старина ЧонИн уже начал волноваться, ведь его друга не было уже... Сколько?    Почти сутки.    Верно, он уехал вечером пятнадцатого, а на следующий день сдал улику на анализ.    СеХун покачнулся и остановился, неглубоко и часто дыша; каждый удар сердца отдавался резкой болью в правом виске.    Дав себе ровно полминуты отдыха, молодой человек продолжил путь.    Не останавливаться, не сдаваться...    Ни за что.    Он не проиграет какому-то привидению...    И всё же...    Кем был тот парень, Лу Хань?    Мальчик мало походил на духа: полицейский помнил, как взял его за локоть.    Какое отношение тот подросток имел к тем ужасам, что когда-то творились неподалёку от мирного поселка?    Те истории уже давно превратись в хэллоуинские страшилки, и многие жители Хадона сейчас даже не верят в то, что всё это было на самом деле.    А тот китаец с детским личиком... Что он может знать о тех годах? Ни он сам, ни его родители даже ещё не появились на свет тогда...    СеХун подошел к стройному деревцу и оперся о ствол ладонью, переводя дыхание. Странно, он провел в подвале не так много времени, но невероятно устал.    Видимо, это всё действие эфира, которым одурманили полицейского.    Голова болела всё сильнее, и красная пелена застилала зрение, так что различить дорогу становилось всё труднее.    Ничего, стоит только дойти до знака, а уж там невдалеке будут и фермерские угодья...    Шериф сжал зубы чуть ли не до скрипа и зашагал, как зомби. ***     Лу Хань бесшумно присвистнул, наблюдая за служителем закона. – Вот это сила воли! – с некоторым восхищением прошептал подросток. – Мне будет даже жаль, если он окочурится, так и не дойдя до родного села.    Китаец, сидя на ветке дерева, поднял руки вверх и посмотрел сквозь растопыренные пальцы на полную луну.    Осечки в маленьких играх шли одна за другой, и те ребята оказались куда интереснее, чем он думал.    Что ж, может, оно и к лучшему.    Потому что вечность – это невыносимо долго.    Негативные воспоминания не уходят с годами, напротив, они лишь укрепляются в призрачном сознании, обрастая подробностями, которые заставляли съёживаться, забиваясь в самый дальний уголок мироздания.    Или бороться с несуществующим врагом, как дон Кихот.    Лу Хань провел ладонями по лицу и вздохнул.    Он и сам не знал, чего они все добиваются.    Те понятия, которые тогда были привычными и простыми, вдруг утратили своё первозданное значение, превратившись в абстрактные карикатуры самих себя.    Дружба?    Вражда?    Любовь?    Разочарование?    Это просто сочетания букв, которые имели смысл в прошлой жизни.    Сейчас всё суета сует.    Ненужная шелуха.    Молодой человек, опустив голову, смотрел в спину полицейскому, который упрямо шел и шел вперед, невзирая на боль, истощение, усталость...    Китаец вздохнул и пожал плечами.    Если бы они встретились в другое время и при иных обстоятельствах, то, вполне возможно, подружились бы.    Но увы...    И подросток, улыбнувшись, растворился в лунном свете.