В свете полной луны

       БэкХён не понимал, что происходило с ним: в голове мелькали картинки, похожие на кадры из старого фильма.    Какие-то лица, крики, руки, протянутые к нему...    А ещё там часто появлялись люди в белых халатах.    Это было похоже на сон наяву, на забытье, но какое-то более глубокое, страшное и затягивающее, как болото.    Всё закончилось так же внезапно, как и началось; юноша моментально вновь оказался в реальности: он стоял в коридоре второго этажа, у лестницы, ведущей на верхний ярус, а неподалеку прямо на полу сидел ЧанЁль, со страхом смотревший на него и потиравший горло. – Ты чего? – спросил хозяин дома, делая шаг вперед. – Я «чего»?! – хрипло возмутился рослый молодой человек. – Да ты спятил, что ли? Ты только что чуть не придушил меня, вот так! – Серьёзно? – резко выдохнул сын врача. – Этого не может быть!    ЧанЁль с трудом поднялся на ноги и, уперев руки в колени, перевел дыхание. – Уж поверь мне, – с трудом вымолвил он. – Голос у тебя вдруг стал какой-то чудной, глаза закатились... Я обернулся, а ты прыгнул на меня и как схватил за шею! Я думал, мне конец, но тут ты сам остановился и снова вроде стал нормальным...    БэкХён закусил губу и опустил взгляд. На шутку или розыгрыш это мало походило: красные следы на горле друга были настоящими. Да и испуг на лице товарища выглядел подлинным. – Я не помню этого.., – чуть не плача, произнёс школьник. – Клянусь тебе!.. – Да верю, – добродушно прохрипел ЧанЁль, махнув рукой. – Может, эта дрянь в тебя вселилась... Кто знает. Но когда я увидел, как у тебя нет глаз. Только белки, как в ужастике... Знаешь, мне давно не было так страшно.    БэкХён закрыл лицо руками и осел на пол. – Когда же всё это кончится? – прерывисто прошептал он. – Ещё и это...    ЧанЁль с опаской покосился на одноклассника и промямлил: – Да живой я, всё в порядке. Просто теперь, пока мы не прогоним эту штуку, придётся за тобой следить.    Хозяин дома безучастно кивнул.    Дверь спальни открылась, и оттуда выглянул заспанный ЧунМён, щурившийся из-за светильников, расставленных по коридору. – Что у вас происходит? – спросил он. ***     Тао отпил ещё один глоток зелёного чая и небрежно отбросил прочь чертеж, с которым он уже закончил.    Пол его аскетичного и минималистичного кабинета был сплошь завален форматками, подписанными и перечеркнутыми крест-накрест.    Творческий процесс шел полным ходом, несмотря на поздний час, и архитектор вдохновенно работал у кульмана. Глаза его горели, а губы неслышно шептали малопонятные для профана слова.    Китаец никогда не считал себя инженером, как это ни странно; он всегда предпочитал говорить о себе «художник», и это, действительно. Намного больше соответствовало истине.    Он не чертил, а рисовал. Он не проектировал, а творил.    И именно потому смуглый иностранец, в отличие от многих своих коллег, верил в те вещи, которых они сторонились.    Неизвестно, что именно побудило его выглянуть в окно той лунной октябрьской ночью, но Тао сделал это, и увиденное потрясло его.    По улице шел юноша, почти подросток. Редкие фонари, поставленные всего семь лет назад, освещали ему путь, но мальчику, похоже, это и не требовалось: он передвигался вполне уверенно, и от него самого будто бы исходил мистический свет, который сливался с лучами ночного светила.    Молодой человек не шел по земле, он словно плыл, двигаясь плавно и без рывков. Поравнявшись с полицейским управлением, таинственный путник исчез внутри.    Архитектор несколько раз моргнул, чтобы навести резкость. Зрение у него было не стопроцентное, но хорошее, и смуглый иностранец был готов поклясться, что не заметил, чтобы дверь участка открывалась.    Иными словами, этот юноша прошел сквозь неё.    Затаив дыхание, Тао следил за дверью полицейского управления, ожидая, когда этот паренёк выйдет.    И тот не заставил себя ждать: снова выплыв на улицу, он неожиданно запрокинул голову и посмотрел прямо в сторону проектного бюро.    Архитектор ахнул. На него вдруг нашло непонятное состояние паралича; не в силах оторваться, он смотрел и смотрел в светло-карие глаза того мальчика, чьё детское лицо, несмотря на улыбку, не внушало особого доверия.    Смуглый китаец чувствовал опасность, исходившую от этого с виду безобидного подростка, и от этого мурашки бежали по коже.    «Уходи», – подумал Тао, сжимая руки в кулаки.    Мальчик неожиданно кивнул и, повернувшись спиной, вдруг исчез.    Архитектор отшатнулся от окна и поднес к глазам руки, которые мелко подрагивали. – Эй, что с тобой? – Крис, по обыкновению резко распахнув дверь, зашел в кабинет лучшего друга и удивленно застыл на пороге. – Да на тебе лица нет! Ты что, привидение увидел? – Скорее всего, так оно и случилось, – криво улыбнулся его соотечественник. – Сейчас... На улице... Там шел мерцающий мальчик, который потом исчез, растворился в воздухе...    Адвокат, склонив голову набок, недоверчиво посмотрел на приятеля. – Сколько часов подряд ты работал? – спросил он, окидывая красноречивым взглядом чертежи, лежавшие на полу. – А разве это важно? – с раздражением огрызнулся Тао, махнув рукой. – Я знаю, что видел.    Крис глубоко вздохнул и помотал головой. – Так бывает с каждым, – мягко вымолвил он. – Поверь мне, когда я корплю над бумагами в течение нескольких часов подряд, мне тоже начинают чудиться всякие нелепости, и светящийся мальчик – это ещё ничего. Один раз мне пригрезилось, что меня депортируют, и я, очнувшись от дрёмы, вскочил из-за стола с криком: «Объясните причины!».    Смуглый китаец медленно кивнул, чувствуя, как досада в душе уступает место спокойствию. Друг всегда так действовал на него; рациональный и приземлённый юрист умел подобрать нужные слова, чтобы играть на струнах души соотечественника, как искусный арфист на своём инструменте.    И в этот раз натужный низкий баритон сделал своё дело: архитектор уже не был так уверен в том, что именно он наблюдал на улице. Может быть, никакого подростка и не было; всего лишь неверно упавший свет от фонаря, смешавшийся с лунным лучом.    А остальное довершило богатое воображение.    И Тао, улыбнувшись, склонил голову, заметив: – Думаю, ты прав: мне бы не помешало отдохнуть.    Крис, сделав пируэт, указал рукой на дверь, и его земляк послушно вышел из кабинета. Выключив свет, адвокат присоединился к нему.    И никто из них уже не увидел подростка с большими глазами и по-детски юным лицом, мгновенно материализовавшегося у кульмана и склонившегося над чертежами. ***  – М-да, дело дрянь, – веско заметил ЧонДэ, сочувственно похлопав сгорбившегося БэкХёна по плечу. – Но как мы можем быть уверены, что это – проделки того самого духа? – нахмурился ЧунМён. – Ты считаешь, что тут бродит целая армия привидений, как на шабаше? – поднял брови ЧанЁль, всё ещё потиравший шею. – Говорю тебе, я сам видел на чердаке это чудище, а потом оно вселилось в него и попыталось меня придушить.    Исин, до этого сидевший неподвижно и внимательно слушавший рассказ, вдруг тихо хихикнул. – В чём дело? – круто повернулся племянник пастора. – Тебе кажется, что это смешно?! – Нет, – китаец помотал головой. – Просто твоя пижама похожа на исподнее.    ЧунМён ещё суровее сдвинул брови у переносицы и нарочито громко прочистил горло. – Давайте будем посерьёзнее, – сердито проговорил он. – Нам же нужно как-то бороться с этим... духом.    БэкХён пожал плечами. – Я не знаю, что делать, – признался он. – Пока Чимлин не выпишется из больницы или хотя бы не сможет позвонить, у нас связаны руки: отец запретил навещать её, чтобы не случилось повторения вчерашнего...    ЧонДэ поджал губы, отчего его рот превратился в тонкую полоску, и забарабанил пальцами по полу. – Но мы не можем сидеть сложа руки, – заметил он. – Кто знает, на что это привидение способно? Может, в его силах совсем поглотить БэкХёна. – Значит, теперь мы в них верим.., – нараспев вставил Исин. – У нас нет выбора, – ЧанЁль завёл руки за голову и распрямил плечи. – Уже не один человек их видел.    ЧунМён задумчиво посмотрел в окно. – Этот Лу Хань меня беспокоит, – он потёр подбородок. – Никак не могу избавиться от ощущения, что уже где-то встречал это имя... – Судя по всему, оно китайское, – сказал хозяин дома, отвлекшись от печальных дум. – У вас тут живут иностранцы; можно спросить у них. – Можно, – равнодушно кивнул сын аптекаря, – но мне кажется, что толку особо не будет: нам необходимо пообщаться с совсем другими людьми. – Другими? – усмехнулся ЧонДэ. – И кто же эти таинственные личности? – Это же очевидно, – развёл руками ЧунМён, поражаясь недогадливости товарища. – Те, кто жил тут до врача; та семья, что съехала пятнадцать лет назад. ***     КёнСу отложил очередную проверенную работу и, откинувшись назад, начал массировать виски.    Учитель любил своё дело, и ему нравилось наблюдать, как посеянные им ростки знаний дают порой неожиданные, но всегда интересные всходы. Пусть он практиковал не так долго, но всё же успел выработать профессиональную память и весьма гордился тем, что никогда не забывал единожды увиденных лиц.    Но помимо основной деятельности, преподаватель, являясь членом городского совета, занимался ещё и дополнительной: он вёл летопись Хадона.    КёнСу прекрасно знал историю своего родного городка, пусть непродолжительную, но довольно богатую на события. Пусть он ещё даже не родился тогда, когда происходили те ужасы, учитель всё равно посчитал нужным упомянуть о них в летописи.    Правда, реакция мэра оказалась неоднозначной: МинСок приказал немедленно отредактировать текст и начать вести историю Хадона с семидесятых годов двадцатого века.    А то, что было до этого, предлагалось просто забыть.    Ведь в Хадоне осталось очень мало людей, которые бы помнили, что творилось там в сороковые.    Тем более, в то время – страшные военные годы – у людей были совсем другие причины для ужаса, чем чертовщина, творившаяся в глухой деревеньке.    Но учителю не понравились эти игры с историей. Последнюю он считал не менее точной наукой, чем математику, которую преподавал, и потому, с неохотой подчинившись, всё же не уничтожил те материалы, что успел накопить.    У него дома стоял огромный книжный шкаф с застеклёнными дверцами, и КёнСу очень любил по вечерам насладиться одиночеством и тишиной с томом в руках.    Он знал каждую книгу наперечет, потому-то для него было весьма и весьма легко заметить пропажу.    Преподаватель встал из-за стола и подошел к стеллажу. Распахнув дверцы, он провел пальцами по корешкам книг и резко остановился перед пустующим местом у самого края полки.    Он помнил, что за том стоял здесь, что неудивительно.    КёнСу сам его создал и даже заказал переплёт.    Книга называлась «У истоков. Сороковые годы двадцатого века и история Хадона».    Кому могло понадобиться это специфичное и далеко не самое интересное чтиво?    Вряд ли вор мог завестись тут, в провинциальном идилличном местечке, где всё как на ладони. Кроме того, грабитель бы, скорее всего, польстился на более ценные предметы, а не стал аккуратно забирать любительское издание, цена которому – грош.    Замок не был взломан, окна – закрыты.    Тогда как?    И, главное, кто?    Учитель прикрыл дверцы шкафа и задумчиво потер подбородок.    Об этой книге знал лишь мэр, но и тот считал её уничтоженной. МинСок никак не мог пронюхать о том, что преподаватель, вопреки всем своим привычкам, не выполнил указания свыше и предпочел оставить том себе.    КёнСу пожал плечами и снова сел за стол.    Он уже давно не открывал собственную летопись, крохи которой когда-то кропотливо собирал у тех, кого уже нет на свете. Содержание хроники он помнил лишь в общих чертах и, положа руку на сердце, совершенно не понимал, зачем её похищать. ***     Лу Хань, наблюдая за учителем, уже который раз порадовался, что может не зевать.    Ну что за скучный и дотошный субъект!    Он уже в двухсотый раз открывает этот шкаф, глубокомысленно осматривает корешки книг, тычет пальцем туда, где стояла его дурацкая летопись, вздыхает и идет на место.    Конечно, можно было слегка припугнуть его, как это (совершенно случайно) случилось с тем архитектором...    Ну кто бы мог подумать, что этот Тао окажется столь спиритически чувствительным и сможет увидеть его?!    Неожиданность.    Можно сказать, даже промашка.    С другой стороны, это открывает множество возможностей...    Китаец едва сдержал вздох, когда увидел, что КёнСу в очередной раз направляется к стеллажу.    «С меня хватит», – решил юноша, просачиваясь сквозь стену и оказываясь на улице.    Он, подняв голову, посмотрел на лунный диск, полускрытый рваными клочьями чернильных облаков.    Холодные лучи ласкали прозрачное лицо юноши незримыми мёртвыми пальцами.    Лу Хань улыбнулся и, подумав немного, взмыл в воздух. – Надеюсь, эта идиотская летопись натолкнёт хоть кого-то на мысль о том, где нужно искать. – пробормотал он. – Если СеХун не выживет, то это останется последним средством...    Поравнявшись с перелеском, молодой человек спустился на землю и скрылся в сени деревьев.