Ведьмин костёр

      У молока странный привкус. Знахарь сверлит кружку тяжёлым взглядом и пытается понять, откуда пришло смутное чувство надвигающейся тревоги. Девчонка-служанка вертится около соседнего стола и расстилает на нём скатерть — видимо, ночью в трактир приехал кто-то довольно знатный, не пожалевший парочку звонких монет. Она всё время стоит к нему спиной и изредка суматошно всплёскивает руками, когда ловит себя на желании повернуться боком. В самом зале нет почти никого, кроме сонного хозяина трактира. Мужчина на редкость молчалив, словно что-то лежит на его плечах неподъёмным грузом, он не говорит ни о погоде, ни о надвигающейся засухе, ни о скверном количестве постояльцев. Это настораживает, но все мысли мага заняты только Роад и её странной выходкой. То, что привело её сюда, должно быть настолько серьёзно, что она не побоялась ни смерти, ни гнева Тысячелетнего Графа. Аллен не имеет об этом ни малейшего понятия. Он несколько раз пытался заговорить с Четырнадцатым, но тот не откликнулся на зов ни разу — только где-то за спиной раздался довольный смешок и плечо сковало холодом невесомого прикосновения.       Когда напряжение возрастает до предела, а зал постепенно заполняется голодными путниками, Аллен тихо вздыхает и поднимается с места. Пока он идёт к двери, несколько человек провожают его взглядами, от чего по коже прокатываются мурашки, хочется передёрнуть плечами, чтобы избавиться от неприятного ощущения. У порога пахнет сушёными травами, и этот запах кажется смутно знакомым. Откуда-то сверху падает маленький сухой листик, маг задирает голову и видит две сухие ветви с алыми гроздьями. Рябина. — Вы надолго уходите? Вам ещё понадобится комната? А ужин? — девчонка буквально вырастает рядом и засыпает такими важными, на её взгляд, вопросами. Знахарь морщится и отвечает что-то невразумительное, а затем, наконец, распахивает двери и выходит на улицу.       Солнце светит ослепительно ярко, и, почувствовав ласковое тепло, Аллен позволяет себе расслабленно вздохнуть и потянуться. Тяжёлые мысли на время покидают его, дышать становится гораздо легче. Знахарь осматривается по сторонам и даёт себе небольшую поблажку. Сила пьяняще растекается по венам. К сожалению, в её основе не Свет, но Тьма, и если долго впитывать её из мира, то на месте, где стоит маг, трава станет сухой, словно кто-то разводил костры.       След чужой силы находится с трудом — расстояние слишком далёкое — поэтому приходится сосредоточиться и тянуться к нему, ни на секунду не ослабляя внимание. Ему так долго не приходилось кого-то искать, а уж тем более преследовать, что Аллен не сдерживает смешок. Его жизнь сделала такой резкий поворот от игры в прятки к догонялкам, что захватывает дух и голова идёт кругом. Как бы то ни было, теперь остаётся только двигаться вперёд и надеяться на самого себя и благосклонность богов. Жаль, что удача сопутствует Аллену только за карточным столом и никогда — в жизни.       Маленькие улочки на удивление пустынны, как будто бы в город пришла чума или другая, такая же опасная, напасть. Обычно в это время здесь должны резвиться дети, но их нет. Маг проходит мимо деревянных домов, сворачивая в сторону виднеющегося впереди леса, куда его манит чужой след. Роад знала, догадывалась, что он будет здесь, поэтому даже не попыталась скрыть своё присутствие. Шлейф Тьмы струится по земле невидимым покрывалом. Аллен тщательно собирает магию. Ему не нужно внимание любопытных глаз и нет никакого дела до тех, кто прячется на опушке или в глуши. Они вряд ли рискнут приблизиться к нему, здраво оценивая свои шансы выжить, если Тёмный решит, что они слишком мешают.       Лес прекрасен. В нём прохладно, листья деревьев умиротворяюще шелестят, переговариваясь друг с другом. Он напоминает Аллену то время, когда он был простым знахарем и жил неподалёку от Чёрного Ордена, незаметно следил за Кандой, не приближаясь к нему, и помогал инквизиторами. Прошло чуть больше месяца, а от той жизни не осталось ни следа. Аллен вздрагивает, когда ветка под его ногами хрустит слишком громко, и нервно улыбается. Ему так хочется обернуться и увидеть хмурое лицо Канды. Как же быстро он отвык от одиночества и перестал полагаться только на себя. Это опасно. Кто знает, не погубит ли его отсутствие напарника.       Сторожевая башня, вопреки словам охотника, выглядит вполне целой, по светло-серым камням ввысь ползет плющ. Стоит только обойти её с обратной стороны, как Аллену чудится запах крови, смерти и ожесточённого сражения. На древних булыжниках виднеются следы сажи, среди травы покоятся обломки стрел, доспехов и одежды. Интересно, сколько человек погибло здесь за всё время и скольким колдунам пришло в голову провести здесь шабаш, раз уж местные так боятся заходить сюда. Будь Аллен менее опытным, царящая здесь атмосфера могла бы опьянить его не хуже терпкого вина. Он несколько раз видел счастливчиков, недавно открывших в себе дар и путешествовавших от одного места шабаша к другому. От них так и веяло глупостью и молодостью. Многие из них были лишены чувства самосохранения и редко доживали до тридцати.       След уходит наверх и скрывается внутри заброшенной башни. Перила лестницы щедро покрыты ржавчиной, узкие ступени кое-где обрушены. Аллен ступает мягко и осторожно. Ему меньше всего хочется напороться на острый штык или провалиться вниз, если лестница всё-таки не выдержит его вес и рухнет. Роад была здесь совсем недавно. То, что она не поставила ни одной ловушки настораживает, но это могло быть вынужденной мерой, да и кто знает, что у неё в голове. Аллен забирается почти на самый верх и останавливается на месте. Дорога наверх разрушена, груды камней и сухих листьев искрятся от магии.       Смотреть сквозь иллюзию сложно, тем более если она создана настолько искусно и щедро напитана силой. Чтобы рассеять её и не повредить то, что с её помощью скрыто от посторонних, приходится сосредоточиться и призвать на помощь всё своё мастерство. Морок дрожит, как горячий воздух над костром, а затем разлетается на осколки. Крупный перстень с чёрным агатом покоится на выступе из стены и притягивает к себе взгляд. Серебро испещрено вереницами магических знаков и символов. Аллен смутно догадывается, кому мог принадлежать этот артефакт и изумлённо вздыхает, разглядывая неожиданный подарок. Сильнее может быть разве что чистый, природный алмаз. Парень не прикасается к тонкому металлическому ободку голой кожей, чтобы не ощутить на своей шкуре всю мощь наложенных чар. Теперь он понимает, почему Роад, если верить рассказу того охотника, была ранена — кольцо просто точило её силы капля по капле, а затем причинило урон. Боль от прикосновения должна быть очень сильной, едва выносимой, ведь даже просто смотреть на него тяжело до рези в глазах. Это и не дало ей поставить ни одного щита или охранного заклинания. Она просто не могла.       Оно может стать той недостающей частью, спасти его даже от Ноев, подарить защиту от подавляющего большинства Тёмных проклятий, но он просто не может взять его в руки. Роад в своём стремлении помочь, дать ещё одну возможность выжить, просто не предусмотрела того варианта, что он может сменить сторону Силы. Такая жертва пропала даром. В пору плакать или смеяться. — Тим, — маленький голем выглядывает из-за плеча, чтобы выслушать новую просьбу. — Пожалуйста, отнеси его Комуи. Пусть он сам решит, что с этим делать.       Как жаль, что рядом нет БаКанды — Аллен просто вручил бы защиту ему и был бы за него спокоен. Хотя, конечно же, он бы его не принял. Это ведь сильный и храбрый инквизитор, закалённый в боях не хуже стали. Теперь украшение наверняка достанется милой и доброй Линали, что даже и к лучшему. Знахарь не может ответить самому себе, что бы он делал, если бы ему пришлось выбирать между ней и Кандой. Миранда была далеко, он сам позаботился о её безопасности, а Комуи всегда рисковал больше, чем каждый из них.

***

      Аллен смотрит на людей и пытается не дать отчаянию поглотить его. Когда-то он, кажется, уже бывал в подобной ситуации. Люди, хмурые, настороженные, крепко сжимают вилы и факелы в своих руках. Можно подумать, что они всерьёз верят, будто бы Тёмного мага можно остановить простым железом или огнём. Они никогда не сталкивались с по-настоящему опасными ведьмами и колдунами, в противном случае они предпочли бы поступить благоразумно и сидели бы по домам, а не стояли здесь. Их ждёт только смерть, если они не сложат оружие. Разумеется, знахарь не причинит им сколько-нибудь серьёзного вреда. Ему уже приходилось иметь дело с толпой — достаточно напугать их, внушить, что он едва ли не сумасшедший. — Я видела, как ты разговаривал с охотниками, а потом водил рукой по воздуху. Ты чернокнижник. Такой же, как та девчонка. Поэтому ты и выспрашивал про неё, — девушка из трактира, положившая глаз на инквизитора, дрожит, но упрямо поджимает губы и выпрямляет спину, словно это помогает ей совладать со страхом. Онемевшие от холода и страха пальцы теребят алые бусины рябины.       Знахарь всё-таки морщится и вздыхает. Он так глупо ошибся. Смотрел ведь прямо на неё, пару раз поймал её взгляд, обращённый на Канду, и не придал этому значения. Конечно же, она не могла не заметить его. Должно быть, когда он встал из-за стола и присоединился к совершенно не знакомым людям это насторожило её и она решила проследить за ним. К тому же его волосы нельзя было назвать обычными, да и утреннее напряжение должно было его насторожить. Святая вода*, добавленная в молоко, и рябиновые ветви** над входом. Идиот. Если совладать с толпой не удастся и люди погибнут — это будет только его, Аллена, вина. Неужели он так долго скрывался в своей хижине вдали от людей, что совершенно разучился понимать их? Как он мог не заметить, что его проверяли на колдовство самыми простыми способами из всех? — Что вы пытаетесь сделать? Я не причинил никакого вреда вашим друзьям, — маг контролирует свой голос, не позволяет ему ни вздрогнуть, ни прозвучать слишком громко. — Мы хотим, чтобы ты убирался отсюда, — девушка, наконец, отходит в сторону, уступая место какому-то старику с жёстким взглядом. Должно быть, это местный староста — Хорошо, я могу просто уйти. Тихо и спокойно.       Аллен не рискует поворачиваться к людям спиной, вместо этого поднимает руки и мелкими шажками отступает назад. Правда, это всё равно не сработало. Когда его щеку обожгла резкая вспышка боли, а из пореза выступила кровь, ему пришлось замереть на месте. Отлично, они привели с собой лучника. Всё может быть даже хуже, чем знахарь себе представляет. Теперь бессмысленно вести с ними мирные переговоры и пытаться уладить всё мягкими, плавными речами. Маг опускает голову и беззвучно шевелит губами.       Ветер обрывает листья с деревьев, развевает длинные волосы девчонки, гудит в печных трубах. Всё кругом тревожно замолкает. Люди чувствуют грядущую беду и озираются по сторонам, покрепче перехватывая своё нехитрое оружие. Им почему-то кажется, что сейчас отступать уже поздно, каменные стены домов не спасут от разъярённой магии. Никто из них даже не догадывается, что сам порыв воздуха услужливо подсказывает колдуну количество тех смельчаков, которые решили прогнать его силой, шёпотом указывает на самые слабые места.       Светлые чаще всего связываются друг с другом именно с помощью лёгкого ветра. Люди не могут понять его или помешать одному волшебнику услышать другого. Разумеется, у Тёмных совершенно иные способы, может быть, в чем-то более действенные и полезные. К примеру, их прислужников не может перехватить никто, кроме того человека, кому предназначается весть. Аллен же навсегда выбрал воздух, слушал его, будучи в дороге или у себя в избе, всегда узнавал последние события, случившиеся в ближайших городах. Поэтому он скрывался так долго. Поэтому Нои не находили его, веками полагающиеся на Тьму. А ещё у него был Тимкампи.       Вороны камнями падают с посеревшего неба, впиваются в незащищённые руки когтями, клювами рассекают кожу, марают перья в чужой крови. Воздух гудит от их хриплого карканья, из-за болезненных криков и возгласов Аллен бледнеет и сжимает ладони в кулаки, оставляя на коже вмятины от ногтей. Ещё рано отступать, иначе они ничего не поймут, попытаются напасть, обратить страх в ярость. Железо, хищное, острое, припасённое для защиты от мага, стремительно покрывается ржавчиной и рассыпается в прах. Кто-то вздыхает от ужаса и начинает читать молитву, словно это утихомирит колдуна или заставит его исчезнуть вместе с чернокрылыми тварями. Им неведомо, что на самом деле клювы и когти оставляют лишь болезненные царапины, но не причиняют большего вреда, хотя почти каждый мог бы лишиться глаз или кусков плоти, будь Аллен более жестоким, или пожелай он устроить жертвоприношение.       Люди рассыпаются в разные стороны, пытаясь спастись от вездесущих птиц. Некоторые в конце концов догадываются, что дом - лучше укрытие, и через пару минут улица окончательно пустеет. Остаются только перья и капли крови на земле. Крылатые хищницы, приведенные сюда чужой волей, разлетаются, стремясь как можно скорее оказаться подальше от этого места. Знахарь удручённо смотрит на деревянные крыши домов и негостеприимный трактир. Ему тяжело дышать, он чувствует себя отвратительно, как если бы ему пришлось кого-то убить собственными руками.       Отчаянная идея, которая будет стоить ему непозволительно много сил и времени, возникает так же неожиданно, как и вспышка молнии посреди ясного неба. Никто не виноват, что он настолько привык к своей Светлой ипостаси и прозевал абсолютно всё. Вина отравляет изнутри, опускается на плечи могильным камнем. Он менее всего на свете хочет, чтобы муки несчастных людей длились слишком долго. У него нет права судить их решение защитить свои дома и семьи. Может быть, на их месте он поступил также, а не спрятался в укромном месте. — Стой, Аллен, — бывший Светлый замирает на одном месте с вознесённой над колодцем ладонью и закусывает губу. — Что ты пытаешься сделать, позволь мне узнать? — Я не хочу, чтобы их раны загноились. Они не должны умереть, — Аллен нетерпеливо облизывает губы и резким движением головы отбрасывает разметавшиеся от ветра волосы. — И что тебе это даст? Не убьёшь ты, это сделает кто-то другой, не такой благородный, как ты. Они будут думать, что поступили правильно, раз вода стала лечебной — значит, боги на их стороне. Оставь всё как есть. Береги себя, не растрачивайся, если не хочешь, что бы моя милая семья убила тебя и твоего ручного инквизитора. Тебе придётся стать жестоким, хочешь ты того или нет, но жизнь достаточно сурова. Хватит жалеть себя и цепляться за прошлое.       Проклятый маг, чьё имя вселяет ужас в человеческие души, бесплотным призраком возникает за спиной, но даже не пытается прикоснуться. Он протягивает руку вперёд, словно хочет дотронуться своей ладонью до чужой, холодной и бледной. В конце концов он пожимает плечами и резко опускает пальцы в деревянное ведро, зачерпывая леденящую воду. — Не смей! — в голосе сквозит искренний ужас и гнев.       Аллен ненавидит сумасшедшего Четырнадцатого всем своим существом в этот момент и ловит себя на том, что буквально секундой назад был готов напасть на бесовскую сущность. Ему было плевать на последствия. Он про себя читает одно из заклятий, увиденных им на ободке кольца. Кровь в венах вскипает, будто вместо неё по телу течёт раскалённая лава. Ной исчезает в ту же секунду, сердце сходит с ума и пытается пробить рёбра. Чтобы восстановиться после использования такого сильного Светлого колдовства, нужно время и та сила, что разливается по воздуху. Наверное, так и становятся настоящими Тёмными, когда жажда могущества становится ненасытной, а люди кажутся слишком лёгкой и доступной добычей, за счёт которой можно возвыситься над остальными.       Пусть всё остаётся, как есть. Теперь жителям этого города может помочь только Бог или кто-то из носителей Чистой Силы. В крайнем случае они могут попросить помощи у Светлой знахарки или целительницы, если смогут переступить через ненависть и страх.       Маг уходит из города, не оглядываясь. За ним стелится тропа из сухой, безжизненной травы и увядших листьев. Ветер доносит до него проклятья, которые ему вслед шепчут испуганные горожане, делая Тьму в нём всё ярче; Света внутри остаётся так мало, что на глазах выступают злые слёзы. Аллен чувствует себя готовым убить всех Ноев, чтобы почувствовать отмщение, чтобы на место опустошения пришло кровавое удовлетворение. Он чертовски сильно устал прятаться, пора свыкнуться с тем, что ему необходимо стать одной из ключевых фигур в грядущей войне магов и Святой Церкви. Исполнить своё предназначение, каким бы оно ни было. А потом будь что будет.