Цвета осени

Уэйд звонит ближе к вечеру на следующий день после гулянки. Чтобы узнать как дела и чтобы проверить почву. И Питеру, как ни странно, легко разговаривать с ним, делая вид, что ничего не произошло. Легче, чем можно было бы ожидать. Они долго болтают в тот вечер. Питер вспоминает своё обещание и говорит Уэйду привезти тот хлам, который нужно спрятать от проверки. На следующий день Уилсон торжественно выгружает из багажника две коробки, перемотанные скотчем. На одной криво выведено маркером «GUNS», на другой «STUFF». — Тут в основном журналы и всякие интересные штуки, — говорит мужчина, указывая на вторую. — Интересные штуки? — до Питера не сразу доходит, но когда Уэйд разрезает скотч острым ключом и демонстрирует содержимое коробки, брови парня ползут вверх. — Оооу… — Не стесняйся, можешь посмотреть! — радостно оповещает его Уэйд. — Я знаю, что тебе хочется, маленький извращенец. — Пожалуй, обойдусь, — качает головой Питер. — Как знаешь, — мужчина пожимает плечами и указывает на коробку с надписью «GUNS». — Ну, а тут… — Думаю, я догадался. Мне не обязательно знать в подробностях, что там лежит. Спать буду спокойнее. — И то верно. Меньше знаешь — меньше сможешь сказать на допросе. После того, как Уилсон уезжает, Питер всё же изучает содержимое коробки с «интересными штуками». Предназначение некоторых так и остаётся для него загадкой. На улице с каждым днём становится все холоднее. Настолько, что не хочется лишний раз высовывать из дома нос. Питер и не высовывает — только на работу и с работы, а в оставшееся время страдает от безделья или отсыпается за предыдущие месяцы. Сны ему теперь не снятся никакие — ни хорошие, ни плохие, ни бредовые. И это приносит облегчение. Как и то, что теперь он почти не слышит едкие комментарии в голове, оброненные голосом Уэйда. Ведь теперь можно позвонить ему в любой момент и обменяться порцией колкостей. В день проверки Питеру приходит смс от Уэйда с текстом «Всё, пиздец!!!» и кучей испуганных смайлов. Питер набирает в ответ три вопросительных знака и следующие несколько часов дёргается от любого звука. Уэйд ничего ему не пишет. И Паркер не знает даже, что и думать. Ясное дело, что работа в этот день насмарку. Всё валится из рук. Наконец телефон подаёт признаки жизни, и парень вздыхает с облегчением. «Мерзкие хоббитсы не тронули мою прелесть» «Ты только что сравнил свою дочь с неодушевлённым предметом» «Горлум! Горлум!» Питер ухмыляется и прячет телефон. Но тот и не думает затихать. В итоге приходится полностью отключить звук. Так что гору непрочитанных сообщений Питер читает уже в метро по дороге домой. Бо́льшая часть — тонна пурги, которая постоянно приходит Уэйду в голову, и которой он с готовностью делится с Питером, если настроение подходящее. Но среди всего этого оказывается приглашение на ужин в пятницу вечером. «В честь того, что вся эта фигня кончилась. Приходите с тётей», — пишет Уэйд. Питер вздыхает, покусывая нижнюю губу. Жаль, что пятница ещё так не скоро. Он пишет Уэйду ответ, а потом снова перечитывает все двадцать восемь полученных от него сообщений и не может сдержать улыбки. *** Питер приносит с собой вино. Тётя смотрит на бутылку в его руках подозрительно, но ничего не говорит. Из-за этой женщины он рано или поздно рехнётся. Он знает её всю свою осознанную жизнь, но так и не может предугадать её слов и действий. Парень морщится, переступая с ноги на ногу. Несколько часов назад начал идти снег, и теперь всё вокруг было будто укутано белым покрывалом. В середине, блин, октября. Дверь им открывает Элли. По очереди обнимает обоих, а потом ведёт в гостиную, где уже стоит стол. Уэйд, держа чуть ли не пять тарелок одновременно, пытается расставить всё это на белой скатерти. Питер, вручив вино тёте, бросается ему на помощь. Элли же демонстративно отворачивается и, начисто игнорируя отца, заводит разговор с тётей Мэй. — Вух, теряю форму. Раньше мог сервировать стол одной рукой и с закрытыми глазами! — хвастается Уэйд. — Правда, всё разбивалось вдребезги, но это ж не главное! Питер усмехается, следуя за ним на кухню, чтобы помочь принести остальное. — Ты кроме нас пригласил в гости выводок саранчи? — Питер вопросительно изгибает бровь, глядя на заставленный стол. — Малясь перестарался, отстань, — фыркает Уэйд. — К тому же, ты просто не представляешь, сколько я могу сожрать, когда голоден. А сейчас я голоден. Потрогай пузо, оно вовнутрь ввалилось. Питер с готовностью трогает, а потом больно щипает. — Ну не знаю. По-моему, тут вот жирок, а не впалость. У Уэйда глаза собаки, которую пнул любимый хозяин. Он несколько раз открывает и закрывает рот. Ха-ха, Уилсон. Не ожидал такого подъеба? Питер мысленно зачисляет себе звёздочку. Не часто удаётся лишить Уэйда дара речи. — Как прошла проверка? — спрашивает тётя Мэй, когда все наконец садятся за стол. Уэйд разливает вино, и Питер ждёт, что тётя откажется, но она придвигает бокал. — О, если бы у меня остались волосы, они бы поседели и выпали! — честно признаётся Уэйд, отставляя вино. Берёт графин с соком и наливает в фужер Элли. Девочка не смотрит на отца и всячески делает вид, что не слушает его. Питер хмурится. Такого на его памяти ещё не было. — В общем, эта Дженкинс с порога начала всякие вопросы задавать. Часто ли я отлучаюсь по работе, общаюсь ли с соседями и всё такое. Потом, когда закончила со мной, спросила, можно ли поговорить с Элли. Как будто у меня блядь выбор был! — Уэйд возбуждённо взмахивает рукой, едва не проливая сок. Замечание ему никто не делает, и мужчина продолжает. — Малявка, конечно, просто молодец! Так здорово говорила, что я по её словам вообще отец года! Почти сам поверил. Уэйд смотрит на дочь, но та увлеченно ковыряет еду в тарелке. — Потом посмотрела дом. Зря я крыс из подвала выгонял, туда она даже не зашла, а Рэми теперь со мной не разговаривает. Ещё она очень долго что-то писала в своём блокноте. Реально долго! Я подумал, может она, ну не знаю, книгу пишет? А потом сказала, что всё в порядке, и извинилась за причинённые неудобства. Как-то так… — Ну, главное, что всё обошлось, — улыбается Питер и тянется к бокалу с вином. — Предлагаю выпить за это! — Тебе лишь бы за что-нибудь выпить, — вздыхает Уэйд. Счёт 1:1. Питер корчит ему рожу поверх фужера. Ничего, он ещё отыграется. Ночь ещё так молода. Однако отыграться так и не получается. Уэйд хоть и умудряется поддерживать разговор, выпивая вино в пару глотков словно воду, но всё же то и дело напряжённо поглядывает на дочь, которая сидит тихо, продолжая ковыряться в тарелке. Она так ничего и не съела за всё это время. И Питеру это очень и очень не нравится. — Элли, — не выдерживает наконец Уэйд. — Заканчивай свой ужин. Девочка не реагирует, пока Уэйд снова не повторяет её имя, на этот раз уже громче. — Я не хочу, — говорит она, кидая вилку на стол. — А я и не спрашиваю, хочешь ты или нет, — ровно отвечает мужчина. — Ешь. Или… — Или что? — вспыхивает Элли. Но Уэйд больше голоса не повышает. — Или уходи из-за стола. Питер удивлённо смотрит, как Элли поджимает губы и соскакивает со стула, пулей вылетая из гостиной. Девочка нарочито громко взбегает по лестнице и хлопает дверью. Питер переглядывается с тётей, которая выглядит спокойно, будто ничего не произошло. Переводит взгляд на Уэйда. Тот откидывается на спинку стула, закрывая глаза ладонью. — Это уже третий раз за сегодня, — устало говорит он. — Что случилось? — осторожно спрашивает парень. Уэйд пожимает плечами. Смотрит в потолок. — Она обозвала свою учительницу. Та сразу побежала к директору, а у директора мой номер на быстром наборе. Три часа слушал, как отвратительно моя дочь ведёт себя в школе, и если бы не отличные оценки, её бы давно выгнали. Припомнили, что когда она жила с матерью, таких проблем вообще не возникало. Он низко опускает голову. — Училка хочет, чтобы Элли перед ней извинилась, но малявка упёрлась как баран. Я вспылил, мы поругались, теперь она отказывается со мной разговаривать. Уэйд всё-таки поднимает голову, выдавливая из себя виноватую улыбку. — Прошу прощения за всю эту сцену. Тётя Мэй тепло улыбается ему в ответ и накрывает его руку своей ладонью. — Не переживай из-за этого, дорогой, — говорит она. — Когда Питер был маленьким, он и не такое устраивал, чтобы отстоять своё мнение. Всегда был непроходимым упрямцем. Парень закатывает глаза и вдруг ловит на себе пристальный взгляд тёти. Она едва заметно кивает в сторону Уэйда. Видимо, призывает что-то сказать. Но что он может сказать? Он только ерничать умеет. — Я… — Питер замирает, облизывая пересохшие губы. — Я не хочу лезть не в своё дело… Но, может быть, мне с ней поговорить? Уилсон хмурится, глядя на него. Взгляд его становится тяжелым. Питер догадывается, что сейчас решается что-то очень важное. Но не может до конца это осознать. Мысль вертится на задворках сознания, но он слишком взволнован и занят, чтобы как следует её ухватить. Наконец лоб мужчины разглаживается. Уэйд кивает, смущённо отводя взгляд от Питера. Смущённо? Парень выпрямляется, поправляет полы рубашки. Посылает кривую улыбку тёте. И выходит из гостиной. Он никак не может придумать, что же ему говорить. Паркер никогда не умел общаться с детьми. Но Элли не просто ребёнок. Она его подельник и его друг. И в тысячу раз умнее большей части взрослых, которые его окружают. Питер поднимается по лестнице, держась за перила, и оказывается в коридоре с тремя дверьми. На одной висит плакат со Мстителями с Человеком-пауком во главе. Это вполне может оказаться и комнатой Уэйда, но Питер всё-таки решает испытать удачу и коротко стучит в дверь. Ответом ему оказывается тишина. — Элли, это я, Питер, — говорит парень. — Можно зайти? Сначала ничего не происходит. Питер прислоняется лбом к косяку и прикрывает глаза. Затем щёлкает замок и прокручивается ручка. Элли возникает в дверном проёме. Брови насуплены. Тонкие руки сложены на груди. — Это он тебя послал? — Нет, — говорит Питер. — Пустишь? Девочка вздыхает и отходит от двери, пропуская Питера внутрь. — Не хочу с ним разговаривать, — Элли залезает на кровать, скрещивая ноги. — Он мои альбомы отобрал и все карандаши. — И почему он это сделал? — спрашивает парень, краем глаза оглядывая обстановку. Примерно так выглядела его собственная комната, когда ему было столько же, сколько Элли сейчас. Правда, тогда больше была мода на Бэтмена и Лигу справедливости. — Он хочет, чтобы я извинилась перед этой идиоткой! А я не собираюсь! Голос её звучит решительно и обиженно. Но Питеру почему-то кажется, что она сейчас заплачет. Он присаживается рядом с Элли и ловит её взгляд. — Может, расскажешь всю историю с самого начала? Элли сцепляет руки в замок и смотрит в сторону. — Это она настучала в органы опеки, что папы не было дома. Не знаю, как она узнала. Может, подслушала разговор или ещё что… Я иногда разговаривала с папой по телефону на переменах. Ну, когда у него было свободное время… Девочка вздыхает. Уголки губ ползут вниз. — И она так самодовольно спросила меня, как дела дома! Как будто… Как будто гордилась тем, что сделала! Ну я и не сдержалась. Сказала, что она змеюка подколодная, и ушла с урока. Питер прикусывает губу. — А теперь папа хочет, чтобы я перед ней извинилась. Вот ещё! Я сказала, что думаю. — Элли, если бы мы всегда могли говорить всё, что думаем… Нельзя оскорблять людей направо и налево, даже если ты действительно считаешь, что ты права. Он вздыхает и трёт переносицу. — Но я думаю, ты уже слышала это от отца. Более того, думаю, ты сама это прекрасно знаешь. Так как вышло, что ты не смогла удержать себя в руках? Элли смотрит на него и хмурится. Совсем как её отец. И между бровей у неё появляется абсолютно такая же складка. Питер чувствует неуместный прилив умиления и едва сдерживает улыбку. Девочка между тем вздыхает, обнимая себя за плечи. И, по-видимому решив, что Питер достоин доверия, начинает говорить. — Она… Она так уверенно себя вела. Будто она права, а я ничего не понимаю. Меня это ужасно разозлило, Питер. Она ведь не права. — И ты решила доказать свою правоту… оскорбив её? Элли краснеет. Съеживается, от чего начинает казаться совсем маленькой и хрупкой. — Я просто… — Скажи это, — Питер протягивает руку, убирая прядь волос девочке за ухо. — Тут нечего стесняться. — Я испугалась, — выдыхает наконец Элли. — Что она попытается снова. И что разлучит меня с папой. — И тебе всё ещё страшно? — Если честно, да… Это было бы просто катастрофой. Мы ведь с папой не разлей вода! Даже несмотря на то, что он забрал мои альбомы. — Может быть, это и стоило сказать учительнице? Элли смотрит на него недоверчиво. — А она бы меня послушала? Питер пожимает плечами. — Ты ведь даже не попробовала. Как ты можешь знать? Бум. Ловушка захлопнулась. А воспитывать детей не так уж и трудно, как оказалось! Питер не позволяет себе усмехнуться. Даже чуть-чуть. — Наверное, ты прав… — говорит Элли. — Тогда получается, я задолжала папе извинения. — Получается, что так. Питер поднимается с кровати и расправляет затекшие плечи. Поворачивается к двери и на мгновение замирает, разглядывая прикреплённый к ней рисунок. Тот самый набросок, который Питер подарил Элли ещё летом. Тётя Мэй и Уэйд выглядят так, будто у них был долгий и продуктивный разговор. Это почему-то Питеру ни капли не нравится. Он щурится, пытаясь определить, из кого проще будет вытянуть подробности. Скорее всего из Уэйда. Тётя между делом, заметив переминающуюся с ноги на ногу Элли, берет Питера под локоть и отводит в сторону. — Будь добр, — улыбается она. — Вызови мне такси. Уже довольно поздно. Питер кивает, глядя через её плечо, как Элли бубнит что-то, низко опустив голову. — О чём вы говорили? — всё же делает попытку он, пока слушает длинные гудки в трубке. — Оу… Уэйд рассказал мне, как у него получается такое сочное мясо. У этого молодого человека просто талант к готовке. Питер вздыхает. Ладно, это бесполезно. До машины Уэйд и Элли идут уже держась за руки. Питер плетётся за ними, засунув руки в карманы и втянув голову в плечи. Снега успело нападать до середины голени, и ходить по сугробам тяжеловато. — Уверен, что не хочешь поехать со мной? — спрашивает тётя. Питер и рад бы, но ему ехать совсем в другую сторону, и пришлось бы делать крюк. — Не, я на метро доберусь, — улыбается парень. — Напиши, как будешь дома. И не успевает он помахать на прощание отъезжающей машине, как в спину ему прилетает здоровенный такой снежок. Питер подскакивает на месте и рывком оборачивается. Элли, даже и не думая скрываться, отряхивает от снега варежки. — Прямо в яблочко! — говорит Уэйд, едва не сгибаясь пополам от смеха. Однако быстро замолкает, когда второй снежок прилетает ему в грудь. Питер и Уэйд переглядываются. А затем нагибаются, сгребая снег. Но когда снаряды готовы, Элли уже и след простыл. Бегать по снегу — занятие не из лёгких. Но куда деваться? Они с Уэйдом вышли на тропу войны. И теперь всё закончится лишь капитуляцией одной из сторон. По следам они выслеживают Элли до заднего двора, но когда заворачивают за угол дома, оказываются под обстрелом. Снег набивается и в рот, и под воротник, и в карманы осеннего пальто. Чего уж говорить про ботинки. — Ну всё, малявка, — Питер сплёвывает растаявший снег. — Поймаю — вываляю в снегу с ног до головы! — Ты сначала догони! — девочка высовывает язык и вновь ныряет за угол дома. Уэйд жестами предлагает разделиться. Питер кивает и возвращается по своим же следам, огибая дом с другой стороны. Осторожно заглядывает за угол, но там уже пусто. Питер ковыляет к тому месту, где оставил Уэйда. Но не успевает дойти, как на него обрушивается снежная лавина. — Ну и кто кого вывалял? — гордо спрашивает Элли. Питер продирает глаза и сквозь снежную пелену видит, как девочка хлопает отца по раскрытой ладони. — Мы перегруппировались, — поясняет она. — Ты проиграл. Теперь догоняй! — и с оленьей грацией скачет по снегу. Питер слишком стар для подобных развлечений. Но просто так оставить этого он не может. — Предатель, — бросает он в быстро удаляющуюся спину Уэйда. Мужчина ржёт, показывая ему средний палец. Элли всё ещё носится вокруг них, то падая в снег и делая снежных ангелов, то строя небольших снеговиков. Питер и Уэйд стоят, привалившись друг к другу плечами. Питер пытается перевести дыхание. — Сейчас пойдем в дом и опрокинем по стопке виски, — мечтательно говорит Уилсон. Питер фыркает. — Не, виски я с тобой пить не буду. Уэйд поворачивается к нему, изображая на лице крайнее недоумение. — Почему?! Затем вдруг округляет глаза. — О, я кажется понял… Он кладёт ладонь на живот Питера. — Ты ждёшь ребёнка? — Да пошёл ты! — цедит Паркер, едва сдерживая смех. Пинает Уэйда, пытаясь опрокинуть его в сугроб. Но, кажется, Питер забыл, с кем связался. Потому что в снегу оказывается он сам. И Уилсон радостно возит его спиной по сугробам. — Ладно, — усмехается мужчина. — Ты уже синий как труп. Пора греться. Питер стучит зубами и пытается что-то сказать, но выходит не очень. Уэйд склоняется над ним и вдруг подхватывает и закидывает на плечо, Питер даже сообразить не успевает. — От-т-т-тпусти, — пытается выговорить парень, но попытка выходит жалкой. — Цыц! — Уэйд легко шлёпает его по выставленной заднице. — Эй, малявка. Всё, новый год кончился! Пора в дом. До Питера доносится жалобное «Ну пааап». — Ты тоже цыц! — велит Уэйд. И подхватывает дочь второй рукой. Элли восторженно визжит. А Питер просто тихо охреневает. Уэйд дотаскивает их до крыльца, а там отпускает, заталкивая в дом. Первым делом снимает с Элли промокшую куртку. — В ванную, живо, — командует он. — И голову помыть не забудь. — Да, пап. Элли закатывает глаза, но послушно топает на второй этаж. — А ты в другую ванную, — Уэйд тычет пальцем Питеру в грудь. — Я поищу пока для тебя сухую одежду. Давай, шевели булками. Не хватало ещё, чтобы вы у меня с простудой слегли. Питер тоже закатывает глаза. — Да, пап, — говорит он и едва успевает увернуться от оплеухи. Уэйд всё-таки мужчина крупный. Особенно по сравнению с Питером. Это, конечно, и раньше было понятно. Но то, что штаны Уэйда с него бессовестно спадают, а футболки все висят мешком, стало для Питера сюрпризом. Вниз парень спускается, придерживая штаны. Длинная чёрная футболка, доходящая ему до середины бедра, постоянно сползает с одного плеча. Питер чувствует себя пятнадцатилетней школьницей, нарядившейся в шмотки своего взрослого бойфренда. И его это почему-то смешит. Элли уже сидит на кухне, болтая в воздухе ногами в ярких носках, и хлебает из кружки горячий шоколад. Питер садится рядом с девочкой и перед его носом появляется такая же кружка. — Шоколад, специально для десятилеток, — радостно оповещает Уэйд. Питер фыркает. Сам мужчина демонстративно пьёт свой виски. — Если я сейчас напьюсь, домой я попаду не раньше завтрашнего вечера. А у меня, знаешь, ещё дела есть. — Деловой нашёлся, — Уэйд качает головой. Элли, сидящая рядом с парнем, едва не клюёт носом в чашку. Уэйд отправляет девочку спать. На Питера тоже нападает сонливость. Он потягивается. Смотрит на часы. — Вот чёрт, — поджимает он губы. — Домой пора. — Твои вещи всё ещё по консистенции напоминают болото, — говорит Уэйд, отмывая кружки от шоколада. — Оставайся. Я тебя в снегу вывалял, теперь я отвечаю за то, заболеешь ты или нет. Предложение слишком заманчиво. И Питеру не приходится долго думать, прежде чем согласиться. — Я лягу на диване, — говорит Уэйд. — Нет, нет, — Питер трясёт головой, широко зевая. — Я на диване посплю, ничего. Стоит голове коснуться подушки, как всю сонливость как рукой снимает. Питеру казалось, что вот сейчас он моргнёт, а откроет глаза только утром. Но он только ворочается с боку на бок, сбивает простынь и каким-то образом умудряется запутаться в одолженных штанах, которые с него сползают. В итоге Питер совсем их снимает и заворачивается в плед как в кокон. Через некоторое время ему становится жарко. В итоге он сдвигает плед в ноги, переворачивается на спину и просто смотрит в потолок. Что-то не дает ему покоя, но что именно — понять сложно. Питер не может сказать точно, как долго он так лежит. Проходят минуты, часы, дни? Кажется, он даже отключается с открытыми глазами, но вдруг на потолке появляется яркий прямоугольник света. Питер хмурится и оглядывается, приподнимаясь с дивана. Свет доносится с кухни. Парень, не долго думая, поднимается и шлёпает туда босиком. Ему кажется, что он движется тихо, но Уэйд, сидящий за столом к нему спиной, вдруг расправляет плечи. Питер завороженно наблюдает за тем, как мышцы перекатываются под кожей. — Я тебя всё-таки разбудил? — спрашивает мужчина. — Нет, — Питер делает шаг вперёд, но останавливается, не доходя до Уилсона. — Не спится. — А я говорил, что не уснёшь ты на этом диване, — качает головой Уэйд. Он поворачивается к парню и округляет глаза. — Кхм… Ну, на двоих у нас полный комплект одежды, — усмехается мужчина. Питер вскидывает бровь, а затем окидывает взглядом свои голые ноги. — Бля, — вырывается у него. Как он мог забыть надеть штаны? Уэйд скребёт голую грудь и тактично отворачивается. Питер быстро шагает к столу и садится напротив. — Не в диване дело, — вздыхает парень. — Просто иногда меня мучает бессонница. Сегодня такой день. — Та же херня. Сна ни в одном глазу. Поэтому я обычно спускаюсь сюда. Он встаёт со стула и идёт к шкафчикам. Шарится на верхней полке и достаёт оттуда пепельницу и пачку сигарет. — Вообще-то в доме нельзя, но на улице так холодно, что даже окно не откроешь. Это надо одеваться и выходить… Он ставит пепельницу, достаёт сигарету и поджигает. Протягивает Питеру пачку. — В гостиной тоже нельзя, потому что грёбаный диван впитывает в себя все запахи. Я один раз на него водку пролил, так он месяц ещё вонял спиртом и ничего не помогало. — Когда я жил с тётей, у нас в ванной была небольшая форточка. Я забирался на унитаз и курил в неё по ночам. Меня так ни разу и не спалили. Единственное что, унитаз в итоге так расшатался, что ходил ходуном, если попытаться на него сесть. Но, в общем, я же его потом и чинил. Питер стряхивает пепел и чешет лоб. Губы неосознанно расплываются в улыбке. — Сколько тебе было? Двенадцать? — спрашивает Уэйд, откидываясь на спинку стула. — Это было пять лет назад, — отвечает Питер. — Двенадцать с половиной?.. — Сразу видно, как у тебя всё плохо с математикой. Это вычисления уровня первого класса. Сколько лет ты учился в первом классе, пока тебя не выгнали из школы? Уэйд довольно скалится, выпуская дым через нос. Выглядит это всё несколько дьявольски. Но Питеру похрен. Он затягивается, складывает губы трубочкой и выпускает струю дыма Уэйду в лицо. Потом тушит окурок. Уилсон устраняет все следы и прячет пепельницу и сигареты обратно. — Ну что, спать ещё не захотелось? — спрашивает он у Питера. — Неа. А тебе? — Тоже. Тогда пошли посмотрим телик. Питер прижимает к себе голые колени и натягивает на них футболку. Смотрит в экран, то и дело косясь на Уэйда. Сидеть вот так неудобно. Лежать неудобнее вдвойне. Парень ёрзает и меняет положение, подкладывая под себя ногу. Уилсон в который раз вздыхает, привлекая к себе внимание. Ему явно хочется что-то сказать. — Спасибо, что поговорил с Элли, — Уэйд наконец оборачивается к нему, криво улыбаясь. Питер пожимает плечами, возвращая улыбку. — Она бы и так остыла, я только немного ускорил процесс. Вы явно не можете долго друг на друга злиться. Если бы все дети и родители так хорошо ладили… Уэйд закидывает руку на спинку дивана и чуть выгибает спину, разминая мышцы. — Ну, так было не всегда. Поначалу она вообще меня боялась. Я б наверное тоже перепугался до усрачки, если бы из ниоткуда появился Фредди Крюгер и заявил, что он мой отец. Питер давится смешком. — А я бы нет, это ж круто! И можно отомстить всем врагам. Уэйд ухмыляется. — У тебя случайно ференги в роду не было? Во всём находишь выгоду. — Я что, по-твоему похож на ференги? — Питер сужает глаза. — Есть что-то в форме ушей… — Что?! — парень пихает Уилсона коленом. — А ну извинись перед моими прекрасными ушами! — Извините, прекрасные уши Питера, — послушно говорит Уэйд. Питер расслабленно расползается по дивану. — И долго вы… Ну, привыкали друг к другу? — спрашивает парень. — Первый год был грёбаным адом, — качает головой мужчина. — Я почти двадцать лет жил один. Пришлось приучаться ко всякой херне — мыть за собой посуду, готовить что-то кроме бутеров, не водить шлюх домой. Пиздец, в общем. Элли потом здорово начала помогать. Не обижалась, когда я проёбывался. Поддерживала. Поделила домашние обязанности и составила нам расписание. В конечном итоге я втянулся. В одинокой жизни, конечно, тоже есть свои плюсы… Но добровольно я бы к ней не вернулся. Он замолкает. Питер задумчиво разглядывает его лицо. — Кстати, я тут думал… Не знаю уж, что ты сказал этой Дженкинс, но без твоей помощи эта проверка могла бы быть вдвое жестче. — Я сказал ей то же самое, что всегда говорю тебе, Уэйд. — «Только не на лицо»? Питеру приходится зажать себе рот ладонью, чтобы не перебудить район своим смехом. Уэйд смотрит на него с видом победителя. Самодовольный говнюк. — Водички принести? — заботливо спрашивает он. — Пошёл нахрен, — огрызается Питер. — Ну как знаешь. Ты успокоился? А то я ещё не закончил. У нас тут, вообще-то, момент. — Продолжай, — парень утирает выступившие в уголках глаз слёзы. — Я, эм… Хотел сказать спасибо за всё, что ты для меня… для нас делаешь. И, ну я думаю, ты знаешь, что если тебе нужна будет помощь в чём-нибудь, ты только скажи. Ну там, отпиздить арендодателя, например. Или подогнать гашиш. Или найти шлюху, похожую на Ким Кардашьян. — А я всё думал, к кому обратиться с такой ответственной миссией, — парень хлопает Уэйда по плечу. Уилсон криво ухмыляется и достаёт откуда-то пульт, переключая канал. Ночью смотреть по ящику абсолютно нечего, о чём знает каждый страдающий бессонницей в этой стране. Но тем не менее, каждый уважающий себя полуночник обязан хотя бы один раз прощёлкать всё. Просто, чтобы уж наверняка. Питер кусает губу, наблюдая как телемагазин сменяется каким-то паршивым мексиканским сериалом, а тот в свою очередь повтором скучной программы про животных. — Можно вопрос? — Питер склоняет голову на бок. — Мпфм, — мычит Уэйд. — Хочешь спросить, какого цвета на мне трусы? — Неа, как-нибудь проживу без этой информации. Сколько тебе лет? — А сколько дашь? Странно, что ты ни разу не спросил до этого. — Ну, знаешь, подумал, что это не вежливо. Тётя Мэй вот очень не любит, когда её спрашивают про возраст. Пожилые люди очень к этому чувствительны. — Неа, подъеб не засчитан, — ухмыляется Уилсон, поворачиваясь к нему всем корпусом и складывая руки на груди. — Слишком витиевато. Попробуй ещё раз. Так сколько мне лет? — Семьдесят… девять? — предполагает Питер. — Мимо. — Семьдесят восемь. — Ты так и будешь перечислять все цифры по убыванию? Питер тоже поворачивается на диване, скрещивая ноги. — Ладно… Можно мне подсказку? Ты родился до или после начала второй мировой? — После, — причмокнул губами Уэйд. — А вы в школе сейчас как раз изучаете вторую мировую, да? — Шестьдесят три! Меньше точно быть не может. Я слышу, как скрипят твои суставы, когда ты ходишь. И этот шлейф песка, что за тобой остаётся… — Питер… — ласково тянет Уилсон. — А? — Беги. Если тебе повезёт, я со своими скрипящими суставами тебя не догоню. Питер вскакивает с дивана. Довольно резво, как ему кажется. Но старичок Уилсон всё равно оказывается быстрее. Он рывком слетает со своего места и в несколько движений опрокидывает Питера на лопатки. Наваливается на него сверху, придавливая к полу. Питер ёрзает, пытаясь спихнуть тяжёлую тушу, но это всегда было не так-то просто сделать. — Довыёбывался! — радостно оповещает его мужчина. — А теперь повторяй за мной: «Я буду хорошим мальчиком». — Не буду, — усмехается Питер. Ведёт плечом, умудряясь высвободить одну руку, но Уэйд тут же ловит её и прижимает к полу. — Если дороги внутренности, то будешь! Давай, ну: «Я буду хорошим мальчиком»… — Я буду хорошим мальчиком. — И не буду больше дразнить дядюшку Уэйда. — И не буду больше дразнить дедушку Уэйда, — фыркает парень, закатывая глаза. Немного ёрзает, устраиваясь удобнее. — Не правильно! Начинай всё заново, а то отшлёпаю! — Извращенец хуев, — ржёт Питер. — Всё, отпусти! — И не подумаю. Уэйд слишком отвлечён своей речью, чтобы заметить, как осторожно парень подтягивает колено и упирается им в его живот. Хочет было надавить, чтобы наконец освободиться. Но замирает, удивлённо глядя на мужчину. Тот смотрит в ответ и улыбка постепенно сходит с его лица. Уэйд выпрямляется, наконец позволяя вдохнуть свободно. Протягивает руку, чтобы помочь Питеру встать. Тот принимает помощь и оба опускаются на диван — как можно дальше друг от друга. Молчание между ними неловкое и странное. У Питера в груди всё переворачивается то ли от злости, то ли от страха. Он облизывает пересохшие губы и всё-таки задаёт вопрос. — Так ты хочешь меня. Вопрос звучит утверждением. Уэйд откашливается. — Ты так подо мной елозил, обтёр своей задницей всё, что только можно было обтереть. Чему ты удивляешься? Питер поворачивается к нему, приподнимая бровь. — Так дело только в моей заднице? Уилсон вскакивает с дивана. — Я лучше спать пойду. Питер тяжело вздыхает. Позориться ещё больше, чем он уже опозорился, не хочется. Снова вешаться на шею человеку, которому это не нужно. И Уэйд явно не хочет с ним говорить. Но с другой стороны… Что, если он тоже запутался? Если в его голове тоже сплошная каша и нет никаких ориентиров? Питер до боли вцепляется в спинку дивана и закусывает губу. — Дело всегда было только в сексе? — бросает он в спину Уилсона. Мужчина останавливается. Плечи выпрямляются. И когда он разворачивается, на лице появляется свирепое выражение. — Что ты несёшь? — спрашивает он, сощурившись. — Как будто сам не знаешь, что это не так! Уэйд возвращается к дивану и огибает его, возвышаясь над Питером. — Да, мне нравится с тобой трахаться. Ты гибкий, горячий и стонешь как маленькая сучка. Моя маленькая сучка. А ещё мне нравится с тобой разговаривать, потому что ты знаешь кучу вещей, о которых я даже не слышал. Мне нравится, что ты можешь поставить меня — да кого угодно — на место. Мне нравится, что ты ладишь с Элли. Мне нравится, что ты всё время рядом, и, если позвать тебя среди ночи играть в снежки или лопать тако, ты поворчишь, но обязательно пойдёшь. Мне нравится твое лицо, и то, как ты лыбишься. И губы у тебя почему-то ангельские и блядские одновременно. Мне… Я… — он запинается, теряя свой запал. Плечи заметно поникают. И в глазах появляется какое-то совсем странное, незнакомое выражение. — Да, я тебя хочу. Всего тебя. Всегда хотел. И ещё долго, видимо, буду. Питер разглядывает его лицо, освещаемое мерцанием телевизора. — Тогда почему остановил меня тогда, в баре? — спрашивает парень, ведя плечами. Уэйд нервно смеётся. Падает на диван, опуская затылок на спинку. — Я знаю, чего хочу. А ты сам-то знаешь? Паркер напряжённо смотрит на него, готовый перебить в любой момент. — Сначала пропадаешь, потом появляешься с широкой улыбкой и предлагаешь остаться друзьями. Знакомишь со своей девушкой. А потом, напившись, лезешь целоваться. И как это всё понимать? — Мы с ЭмДжей расстались, — выпаливает Питер. — В тот день, когда тебя выписали из больницы. Я хотел рассказать, но… — Но что? — Уэйд поворачивает к нему голову. Наступает очередь Питера прятать взгляд. — Я… Не хотел на тебя давить. Ну, чтобы ты не думал, что я её бросил ради тебя и теперь ты чем-то обязан… Я… Чем больше он говорит, тем глупее звучат собственные аргументы. Чёрт. Надо было потренироваться вслух перед зеркалом. Тогда бы он давно понял, что за дерьмо несёт. Парень усмехается. — В общем, претензии друг к другу давно копились. Я много о себе услышал в тот день. Мэри Джейн сказала, что я законченный эгоист и именно это мешает мне строить отношения с людьми. И она права, если подумать… Уэйд собирается возразить, но Питер качает головой и продолжает, почти тараторя. — Я правда вёл себя некрасиво по отношению к ней. Я думал, что смогу быть тем человеком, которого она хотела во мне видеть. Но на самом деле даже не пытался, только мучил и её, и себя и… И тебя. Парень тяжело сглатывает. — Но настоящая причина всего этого лежит глубже, — продолжает он, облизывая пересохшие губы. — Я думаю, мы расстались, потому что я люблю тебя. Питер поднимает глаза и встречается с рассеянным взглядом Уилсона. Они оба молчат, глядя друг на друга. Затем наконец челюсть Уэйда возвращается на место. — Погоди, я должно быть ослышался. Ты бросил горячую цыпочку? — Да… — тянет Питер. — Из-за того, что любишь меня? — Ага, вроде того. — Пиздец, — глубокомысленно изрекает Уэйд. — Слушай, может, это тебе к мозгоправу сходить? — Иди нахуй, — Питер краснеет. — И только попробуй сейчас отшутиться и свалить спать! Я знаю, что у тебя проблемы с самооценкой. И что, возможно, ты мне даже не поверишь. Но это правда. И я буду ждать столько, сколько понадобится, пока до твоей тугой черепушки не дойдет, что я не вру. «Тащи попкорн». «Он нас тупыми назвал!» «БАДЫЩ!!! Я прямо слышу, как у этого мозг скрипит». «Это не мозг, это я… Извините». Уэйд мотает головой, чтобы заглушить голоса. Только этих ребят ему сейчас не хватало. Когда его мальчик сидит перед ним съежившись и обнимая худые коленки и ждёт от него хоть какой-то реакции. Хоть какого-то ответа. — Я не знаю, что тебе сказать, — честно признается мужчина. — Если бы ты раньше упомянул… Лицо парня мрачнеет, и Уэйд понимает, что ляпнул что-то не то. Он ведь не имел в виду, что уже поздно! Ааа, чёрт. — Бля, Питер, — рявкает он наконец. — Я хочу сказать, что мы столько нервов могли бы сберечь. В глазах парня мелькает надежда. И если этот взгляд не стоит того, чтобы лишиться остатков разума, то он не Уэйд чёртов Уилсон. — Иди сюда, — мужчина разводит руки в стороны, и Питер недоверчиво подсаживается поближе. Смотрит вопросительно. Уэйд сгребает его в крепкие объятия, так, что воздух со свистом вырывается из лёгких. — Ай, — Питер морщится. — Мне не двенадцать лет, чтобы меня тискать. — Если бы тебе было двенадцать, боюсь, у меня были бы большие проблемы, — говорит ему Уэйд, щекоча дыханием ухо. Парень хихикает и пытается обхватить мужчину руками в ответ, но для этого пришлось бы неудобно вывернуться. В итоге Питер забирается к Уилсону на колени и обвивает руками за шею. В любой другой ситуации Питер чувствовал бы себя глупо, но сейчас ему плевать на всё. Уэйд тёплый, и начинающий дрожать парень заметно расслабляется в объятиях. Уэйд утыкается ему в шею, потираясь о кожу. Питер прикрывает глаза, прижимаясь щекой ко лбу мужчины. — Знаешь, — говорит наконец Паркер шёпотом. — Мэри Джейн сказала, что мы друг друга стоим. И я долго думал над этим… И пришёл к выводу, что это комплимент. То, что я стою тебя — это комплимент. Уэйд легко целует его в шею, гладит спину и плечи. Питер вздрагивает, когда пальцы проникают под футболку и начинают поглаживать чувствительную кожу между лопаток. Выше — к основанию шеи. Питера ведёт от этого. До дрожи. До судорожных вздохов. И до покалывания в кончиках пальцев. — Я знаю не так много людей, которые не считают меня тратой времени и места, — горько усмехается Уэйд, продолжая ласкать спину парня. С его губ срывается стон. Питер прогибается в спине и задирает подбородок. Ладони смещаются на плечи Уэйда, легко их массируя. — Ты — самый невероятный человек из всех, кого я встречал в своей жизни, — говорит Питер, и голос его срывается. — С тобой я чувствую себя… счастливым? Он не уверен, что вообще значит это слово. И возможно ли кому-то вроде него вообще быть счастливым. Но это покалывание внизу живота. Щемящая нежность, разрывающая грудную клетку. И одновременно спокойствие и уверенность, наполняющие его… Всё это дарит ему Уэйд одним своим существованием. — Ты странный, — вздыхает Уэйд ему в шею, видимо, свыкаясь с этой мыслью. — Но ты всё равно меня хочешь, — Питер улыбается, разворачиваясь так, чтобы быть лицом к мужчине. — Я имею в виду… По-хорошему странный. Уэйд подцепляет края футболки и стягивает её с парня. Касается губами ключицы. Оглаживает бока, обводя пальцами линии рёбер. — Мы два фрика, — говорит Питер, приподнимаясь. Ладони Уилсона скользят на его задницу, легко сжимают. — Повезло, что мы нашли друг друга в этом мире. До Уэйда не сразу доходит. А потом он замирает. Поднимает блестящие в полумраке глаза. Питер склоняет голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Улыбается, обхватывая лицо Уэйда ладонями. — Существует многомировая интерпретация квантовой механики, — пускается в объяснения парень. — В общем, она говорит, что наша вселенная — всего лишь одна из множества. Каждое событие рождает новую, альтернативную вселенную, в которой оно не произошло или привело к другим последствиям. Уэйд тяжело дышит и не говорит ни слова. Что вообще очень и очень необычно. — И я думаю, вполне вероятно, что есть вселенная, в которой ты Дэдпул, а я Человек-паук. Так что это чистая наука, Уэйд. Паркер обводит пальцами линию его челюсти. Смотрит на поджатые губы Уилсона. Но ничего не делает, ожидая хоть какой-то реакции. Молчание затягивается. И Питер начинает нервничать. — А… что насчёт вселенной, где я гигантская панда? Она тоже может существовать? — выдаёт наконец Уилсон, как будто это единственное, что когда-либо его волновало. Питер приподнимает брови. А затем звонко смеётся, склоняя голову и упираясь лбом в лоб Уэйда. — Если тебе так хочется, — говорит парень. — А теперь… может всё-таки поцелуешь меня? «Как думаешь, напиздел, что верит?» «Не знаю, когда он говорит про научные штуки-дрюки, я отключаюсь. Всё равно нихуя не пойму». «Я думаю, он напиздел, чтобы отхватить себе кусок Уэйда-младшего». «Да этот просто ходячий цирк уродов что внутри, что снаружи. Чтобы его хотеть надо либо самому быть ебанутым, либо действительно за что-то его любить». «Либо всё сразу». «Либо всё сразу». — Эй, Земля вызывает Уэйда, — Питер отвлекает его от голосов. — Опять слушаешь Белого и Жёлтого? «Он помнит наши именаааа». — Прости, — вздыхает мужчина. — Отвлекись от них. Я помогу. Ладони Питера проходятся по его груди. Прикосновения к неровной, испещрённой шрамами и рытвинами коже ощущаются странно. Питер успел от этого отвыкнуть, но теперь сделает всё, чтобы это стало его привычным ритуалом. Уэйд не шевелится, будто боится его спугнуть. И даже не говорит ничего. Только внимательно изучает лицо парня. Питер ведёт ладони выше, обхватывая лицо Уэйда. Большими пальцами гладит выступающие скулы. — Так что насчёт поцелуя? — спрашивает он, изгибая бровь. И даже пискнуть не успевает, как Уилсон рывком подаётся вперёд, сминая его губы. Целует жадно и страстно, удерживая за затылок и лишая всякой возможности отстранится. Но Питер и не хочет отстраняться. Не хочет, чтобы этот поцелуй заканчивался. И чтобы Уэйд когда-либо выпустил его из объятий. Растянуть этот момент навсегда… Пожалуй, это было бы идеально. Но ничего идеального в этой жизни не бывает. Уэйд разрывает поцелуй. И что-то шепчет, но Питер слишком опьянён и не понимает ни слова с первого раза. — Я говорю, что не думал, что всё так обернется. И не подготовился. Парень смотрит на него напряженно и непонимающе. — Смазка и гандоны, — поясняет Уэйд. Питер вздыхает. Закатывает глаза. — Можно и без гандонов. А смазку я видел в твоей коробке с «интересными штуками». — Так и знал, что не удержишься! — победно восклицает мужчина. — Да я только одним глазком заглянул, — пытается оправдаться Питер, поднимаясь на ноги. — Я быстро, — говорит Уэйд и встаёт следом. — Одна нога здесь, другая там. — Я пойду с тобой, — Питер порывисто хватает его за руку. Уилсон, к счастью, ничего на это не говорит. Кивает и тянет Питера за собой. По второму этажу они идут на цыпочках. Уэйд целую вечность копается в коробке, пока наконец не отыскивает пузырёк. Затем так же тихо они возвращаются обратно на многострадальный диван, на который Уилсон падает спиной и тянет за собой Паркера. Проводит ладонями по бокам, переводя руки на лопатки. — Назови меня… как мне нравится, — выдыхает Питер, млея от ласк. Кожа его становится удивительно чувствительной. И от прикосновений Уэйда по нервам пробегают разряды. Уилсон задумывается на мгновение, замирая. Затем совсем не деликатно сжимает его задницу и хитро ухмыляется. — Моей ебливой сучечкой? — слащаво тянет он, облизывая губы. Питер склоняет голову на бок и прищуривается. — Послушной дырочкой? — делает ещё одну попытку Уэйд. — И это всё, на что ты способен? — хмыкает Питер. — Ладно, ладно, я тебя понял, — сдаётся мужчина, запуская ладонь Паркеру в трусы. — Ты моя непослушная дырочка, ррррр. — Очень непослушная, — соглашается парень. — Удачного вечера с правой рукой. И он быстро соскальзывает с Уилсона, поднимаясь на ноги, но Уэйд успевает зацепиться пальцем за резинку его трусов. — Стоять, — командует Уэйд. — Куда собрался? Питер поворачивает к нему голову и подмигивает, продолжая ухмыляться. Делает шаг вперёд и замирает, услышав треск разрываемой ткани. — Бля… — вырывается у них с Уэйдом одновременно. Мужчина убирает руку, и Питер оборачивается через плечо, пытаясь разглядеть причинённый ущерб. — Знаешь, — говорит он наконец, ощупывая разошедшийся посередине шов. — Я всегда думал, что порванное в порыве страсти бельё — это просто литературное клише. У Уэйда вырывается смешок. — Скажи спасибо, что не зубами! — говорит он. И теперь уже Питер не сдерживается. Он смеётся, прикрывая глаза ладонью. И не сразу слышит скрип дивана, оповещающий, что Уэйд поднялся на ноги. Мужчина приближается к Питеру, опуская ладони ему на бёдра. Ждёт, пока тот встретится с ним взглядом. — Думаю, теперь придётся их снять, — проникновенно говорит он, заглядывая парню в глаза. Склоняется, сокращая разделяющее их расстояние. У Питера перехватывает дыхание. Он скользит взглядом по губам Уэйда. — Хотя… — тянет вдруг тот, переводя одну из ладоней на задницу парня, и просовывает палец в дыру на трусах. — Думаю, получится и так. Питер вновь разражается смехом на грани истерики. Он обхватывает Уэйда за талию и прячет лицо у него на плече. Главное, чтобы смех не перешёл во всхлипы. Питер так скучал по этому. По нему. Отсмеявшись, Питер переводит дыхание. Поднимает голову и шепчет Уилсону в ухо: — Сними их с меня. Прикрывает глаза, глубоко вдыхая. — Я сейчас не то, что из трусов… Из собственной кожи готов выпрыгнуть, лишь бы быть как можно ближе к тебе. — Примерно это со мной и произошло, — говорит Уэйд, избавляя его от белья. — Так что я бы не советовал. Он опускается на колени и поднимает голову, встречаясь с Питером взглядом. Парень тяжело сглатывает, по коже пробегают мурашки. Уэйд приподнимает одну его ногу под коленом и ставит на журнальный столик. Питеру едва удаётся сохранить равновесие. Уэйд касается губами внутренней стороны бедра. Приходится ухватиться за плечо мужчины, чтобы не упасть. С губ срывается рваный вздох. Уилсон не торопится. Вылизывает и посасывает тонкую кожу на бедре, изредка прихватывая зубами. Потом обязательно останутся следы. Питер позволяет ему дразнить себя. Кровь давно уже отливает от мозга и приливает к члену. Парень вздрагивает, и головка мажет по животу, оставляя прозрачные капли смазки. Если Уэйд не сделает что-нибудь… Хоть что-нибудь… Тот будто бы читает его мысли. Язык проходится по стволу члена. И практически одновременно щёлкает крышка пузырька со смазкой. Питер чувствует прикосновения прохладных пальцев к разгорячённой коже. По спине пробегаются мурашки. — Эй, малыш, — зовёт Уилсон, обжигая дыханием головку члена. — Тебя и растягивать-то особо не надо. — Я… Я в душе подрочил, — признается Питер. Кончик языка Уэйда обводит уретру. — Вон оно что… И что же ты представлял, когда дрочил? Уилсон наконец вбирает его член в рот целиком, продолжая двигать пальцами внутри. — Что ты зайдёшь, принесёшь какую-нибудь херню, вроде полотенца. Увидишь меня. И выдерешь так, чтобы я ходить не мог. Уэйд, к счастью, не отвечает. Питер начинает двигаться, пытаясь подстроиться под его ритм. То толкаясь вперёд, то насаживаясь на растягивающие его пальцы. Хорошо, что он уже спустил пару часов назад, иначе всё бы закончилось позорно быстро. Мужчина отстраняется и поднимается на ноги. Стягивает наконец пижамные штаны и садится на диван. Питер опускается ему на колени. Руки дрожат, когда он пытается помочь себе усесться. Не получается до конца поверить, что всё это не очередной слишком живой, слишком желанный сон. Что Уэйд рядом, и что Уэйд его принял, и что он не исчезнет, если зажмуриться, а потом распахнуть глаза. Но мужчина что-то успокаивающе ему шепчет, и Питер понемногу расслабляется. Уэйд начинает двигаться, крепко сжимая его. Парень дышит часто и неглубоко, пульс учащается. Его немного подбрасывает на месте всякий раз, как Уилсон вскидывает бёдра, задевая простату. Питер сначала старается сдерживать рвущиеся стоны, почти до крови прикусывает нижнюю губу. Но чем ближе он к пику, тем сложнее вести себя тихо. Хочется выть и скулить от невозможной охуенности происходящего. Да что там, хочется заорать. Выкрикивать имя Уэйда, сжимая пальцами его плечи и заливая спермой его живот. Но будить Элли и всех соседей всё же не стоит. Паркер откидывается в руках мужчины, выгибая спину. Тот ускоряется, поняв, что Питер близок к разрядке. От участившихся толчков у обоих перед глазами темнеет. Уилсон подаётся вперёд, припадая губами к шее парня. Проводит языком, оставляя влажную дорожку. Оставляет смазанный поцелуй на напряжённой челюсти, наконец касается сжатых губ. Питер приоткрывает рот, впуская язык мужчины. И от этого поцелуя сносит крышу к чертям. Парень стонет в голос, когда достигает оргазма. Вытягивается, а потом, когда судорога проходит, обмякает у Уэйда на руках. Тот ещё несколько раз вскидывает бёдра и изливается внутрь, заполняя Питера. И, переведя дыхание, выскальзывает из него. Осторожно укладывает парня на диван. Паркер чувствует, как из него вытекает сперма Уэйда. И думает о том, что это, наверно, всё-таки не сон. Питер сидит между разведённых ног Уэйда, облокотившись спиной о его грудь. Уилсон лениво вычерчивает круги у него на животе, иногда задевая уходящую к паху дорожку волос. — Что будем делать дальше? — спрашивает Питер вполголоса, боясь слишком громкими звуками разрушить момент. — Пойдем на кухню, как сможешь на ногах стоять. Пиздец хочу жрать. Романтик из Уэйда тот ещё. — А потом… — его пальцы скользят ниже, едва задевая член и проходясь по внутренней стороне бедра. — Думаю заставить тебя кончить ещё раза три-четыре. Питер смеётся, прогибаясь в спине. Откидывает голову Уэйду на плечо. — Хороший план. Но я говорил не про сегодняшнюю ночь. А вообще. — Вообще… — тянет Уэйд. — А черт его знает, что у автора фика на уме. Эти школьницы ныне такие изобретательные. — Нахуй школьниц, — говорит Питер, выпрямляясь. Поворачивается к Уэйду. «За школьниц на хуе могут и посадить. Скажи ему!» «Дебил, он в переносном смысле!» «Ааа…» — Уэйд, никто не решает за нас нашу судьбу. А если и решает, то мы всегда в силах всё изменить. И нам выбирать, что с нами будет дальше. Мужчина часто моргает, глядя на него. — Ты уже часть семьи, — говорит Уэйд. — И будешь ей столько, сколько сам того захочешь. Питер расплывается в улыбке и склоняется, чтобы запечатлеть поцелуй у Уэйда на щеке. — Тогда до тех пор, пока у меня не кончатся шутки про твой возраст. Который я, кстати, до сих пор не знаю. «А мы сами-то знаем?» «Судя по паспорту, 42». «По настоящему или фальшивому?» «Слишком сложные у тебя вопросы, всё, заткнись!» — Ну, у тебя вся ночь впереди, чтобы узнать, — говорит Уэйд. — Если будешь хорошо себя вести, я скажу… — Ого. Ты думаешь, что проживёшь так долго? — …или не скажу. Парень смеётся и вовлекает Уэйда в очередной поцелуй. *** Питер спускается вниз, стараясь не навернуться на деревянных ступенях. С кухни уже доносится соблазнительный запах кофе и омлета. Парень потягивается, пересекая гостиную, в которой уже не осталось следов их вчерашних развлечений. Поправляет задравшуюся рубашку, которая успела высохнуть за ночь. Пояс джинсов, правда, ещё немного влажный. Но это не так страшно. Свои многострадальные трусы, кстати, Питер нашёл рядом с остальной одеждой, уже заштопанными. — Моё паучье чутьё подсказывает мне, что ты приготовил что-то вкусное, — делится Питер, возникая в проёме. — Поразительно! Его не проведёшь! Уэйд раскладывает омлет по тарелкам. Питер помогает накрыть на стол. А потом обнимает мужчину за талию, опуская подбородок на плечо. — Спасибо, что позаботился о дырке, — шепчет парень ему в шею. Уэйду явно стоит огромных трудов не заржать прямо сейчас. Он опускает ладони Питеру на задницу и сжимает её. — Пожалуйста. Моя мама всегда говорила, что нельзя просто порвать что-нибудь и съебаться. — Оу, — Паркер проводит кончиком языка по длинному шраму. — И ты всегда делал как она говорила? — Неа, я рвал и съебывался. Я был плохим парнем. Он толкает Питера к кухонной тумбе и подсаживает на неё. Встаёт между его ног и ловит губы парня своими. Поцелуй выходит тягуче медленным и долгим. Уэйд успел покурить с утра, а дыхание Питера всё ещё пахнет зубной пастой. Уилсон оглаживает его ягодицы. — Люблю твою жопку, - признаётся он, отстраняясь. — Ну, и всё остальное, естественно. — Самое милое признание в любви в моей жизни, - усмехается Питер и вновь тянется к губам Уилсона. Прерывает их заспанный голос Элли. — Я даже не знаю, это больше мило или противно, — говорит она, внимательно оглядывая отца и Питера. Парень густо краснеет, прячет лицо у Уэйда на плече. — Почему я продолжаю попадать в такие ситуации? — Что-то твоё паучье чутьё барахлит, малыш, — смеется Уэйд, поглаживая его по спине. Элли невозмутимо проходит мимо них и забирается на свой стул. — Иди за стол, — шепчет Уилсон. — Я кофе налью. Девочка смотрит на Питера, прищурившись. — Так… Вы снова вместе? — спрашивает она. — Типа того, — отвечает парень, старательно отводя взгляд. — Надолго? — На ближайшие полчаса точно, а дальше как пойдёт, — отзывается Уэйд. Элли отмахивается от него и поворачивается к Питеру. — Так ты теперь наш? Парень улыбается, встречаясь с девочкой взглядом. Чёрт знает, как у неё это получается, но она снова находит на удивление правильные, подходящие слова. — Да. Думаю, да. Ваш. Элли спрыгивает со своего стула и стискивает Питера в объятиях. «Всегда был ваш», — думает он, целуя девочку в макушку.