You were born naked and the rest is Drag

      – Повторяешься, – шепотом протянул Иван Брагинский, в очередной раз услышав, как ругается Альфред Джонс. – Скудный у тебя словарный запас, парень.       Джонс его, разумеется, услышать не мог, хотя Иван на это совершенно не рассчитывал. Более того, он и говорил на своем родном языке, вряд ли Альфред и Артур владеют русским.       – Я лучше знаю, что надо! – прокричал тем временем Джонс, вырвал из рук своего сводного брата нечто темное и латексное. – Это я отвечаю за имидж группы!       Брагинский напрягся, разглядывая тот странный и совершенно ему непонятный элемент гардероба, из-за которого, собственно, и спорили сейчас братья. Что это и куда это надевается, Ваня понятия не имел. Он невольно затеребил краешек своего старенького свитера и задумался. Происходил какой-то адовый трындец. Мало того, что он сперва попался на самой банальной краже еды, так теперь еще и это. Хотя стоит признать, все могло закончиться намного хуже.       Все и начиналось поганенько. Родители Вани развелись, и он остался с матерью в маленькой провинциальной однушке. Куда потом делся отец, парень не знал, но он не видел его и спустя несколько лет. А потом его мать познакомилась через какое-то агентство с неким американцем, богатым вдовцом, которому хочется жениться. Разумеется, одинокая женщина сразу же клюнула на красивые слова об обеспеченной жизни за границей, и вот они с тогда еще десятилетним Ваней покинули родную страну.       Американский жених их встретил, пообещал потом оформить все необходимые документы, дабы все было законно. И речь на самом деле шла о свадьбе. Мама Вани была безумно счастлива. Но сам мальчик нет, ни в коей мере. Жених этот ему не нравился категорически, равно как и он сам новоявленному отчиму. Вообще этот человек оказался просто настоящим тираном, он третировал свою жену и пасынка по поводу и без, и если уставшая от одиночества женщина все терпела, то Ваня сразу начал бунтовать. Его наказывали, но он в ответ шалил еще серьезнее.       Закончилось это все тем, что через день после того, как ему исполнилось двенадцать, Ваня просто сбежал из дома отчима. Он плохо знал английский, вообще понятия не имел, что это – выживание на улицах провинциального американского города в штате Орегон. Но природное упрямство было сильнее здравого смысла.       Первое время парень худо-бедно сводил концы с концами, выживая на деньги, которые он прихватил с собой из кошелька отчима. Но потом настали действительно очень сложные времена. Мальчик оказался в грязных проулках, битком забитых мусорными баками. Тут же обитали и другие бездомные, беспризорники и просто люди, которые сами ушли из дома по разным обстоятельствам. Выживать приходилось за счет воровства, но стоит отдать мальчику должное – он никогда не брал много, даже если и выпадал шанс украсть много еды или даже стащить кошелек с наличкой.       Так прошло полгода, а потом мальчику повезло – в его жизни появился человек по имени Андре. Это был очень нелюдимый, хмурый и пугающий мужчина лет сорока на вид. Даже спустя много лет Ваня помнил его с сигаретой в зубах и пропахшим запахом перегара. Жизнь их столкнула весьма причудливым образом.       Был очень холодный и дождливый день. Ваня, замерзший, трясущийся от холода и голода, сидел под куском брезента и ожидал окончания дождя. Было так плохо и горько на душе. Он уже думал о том, что пора перебороть свою гордость и идти на поклон отчиму, потому что выживать так и дальше он бы просто не смог, а ведь впереди еще зима. Полностью уйдя в себя и свои мысли, мальчик вдруг начал петь. Стоит заметить, петь он всегда любил, хотя ломающийся голос, теперь немного хриплый и куда более грубый, плохо слушался своего хозяина.       Поразительно, что вышедший выбросить мусор Андре расслышал это пение сквозь шум дождя. Он даже постоял немного за мусорным баком, думая о чем-то своем, а после внезапно настиг мальчишку, грубо сорвал с него брезент и уставился во все глаза. Стоит ли описывать, как сильно испугался маленький Ваня. Мужчина приподнял его за грудки, а после спросил:       – Бездомный?       Брагинский был слишком напуган, чтобы подумать о том, что вообще происходит и что надо этому человеку. Возможно, он отведет его в полицию, чтобы те потом вернули его матери?       – Да.       – Сколько лет?       – Двенадцать.       Это было похоже на допрос, а Андре выглядел столь угрожающе, что не ответить ему было нельзя.       – Родители есть?       Вот тут-то Брагинский и солгал.       – Нет, я сирота.       Он и сам не понимал, зачем ему лгать об этом. Но вот мужчина довольно кивнул и потащил мальчика за собой.       – Здесь холодно. Идем, я знаю, куда пристроить.       Уже после этот человек сперва накормил его, дал теплой одежды, а потом увез из города. Ваня и сам не понял, как оказался в Калифорнии. Они долго ехали на видавшем нелегкую жизнь черном пикапе, и за все время пути Андре ничего не сказал Ване, а тот не решился ничего спросить. Ему даже не было страшно, что совсем уже странно. Когда в темноте замелькали огни ночного города, мужчина позвонил кому-то и лаконично проговорил:       – Будь на месте, я нашел тебе мальчика.       Что это должно было означать, Брагинский тогда еще не понимал.       У клуба с даже слишком яркой и вычурной вывеской их уже встречал тот самый человек, которому звонил Андре. Невысокий, с крашенными в ярко-розовый цвет волосами и разодетый как черт знает кто, он широко улыбался и выглядел даже слишком мило. Пугающе мило.       – Какой хорошенький! – он восторженно захлопал в ладоши, когда Ваня выбрался из машины после брошенного ему вскользь от хозяина пикапа «Вылезай». – Забираю, даже если петь не умеет. Переведу тебе деньги завтра утром.       Так и началась новая жизнь Вани.       Клуб, в котором он оказался, был полулегальным, и мало кто знал о том, что у него есть еще и подвальное помещение, которое являлось просто раем для всяких извращенцев. Сперва Иван, которого искупали и приодели, дико шарахался от всего того, что там происходило, но потом, как водится, привык. Жить он стал у своего фактически хозяина, того самого чудака с розовыми волосами, которого звали Оливер, или дядюшка Олли, как ему больше нравилось. Хоть Оливер и выглядел лет на двадцать, на самом деле он был значительно старше, и хоть он и казался тем еще дурачком, это был очень умный и хитрый человек. Сам Ваня ему нужен был для дела, как он выразился. А дело это заключалось в том, что мальчик должен был петь в неглиже на сцене, на потеху клиентам того самого, нелегального подвального клуба. По сути, это был гей-клуб, но возраст неких мальчиков-стриптизеров наводил на мысли о педофилии. Впрочем, Ваня был еще слишком мал, чтобы думать об этом. Мало того, что ему теперь было, где жить, что есть и с кем общаться, так ему еще и платили. Постепенно эта новая жизнь начала ему нравится.       Оливер не сразу выставил его на сцену. Для начала он показал себя весьма хорошим психологом и начал готовить мальчика к делу сперва разговорами, а потом и некоторыми действиями. Он весьма умело раскрепощал его, когда они оставались одни в квартире Оливера, постепенно и почти незаметно ломал все стены морали и скромности, которые только были у мальчика. Это могло сойти за половое воспитание, если бы Оливер при этом не занимался сексом со своим учеником, но и этот опыт в итоге пригодился Ване.       Так что в скором времени он без тени стеснения щеголял по сцене, светя своей пятой точкой и вызывая дикий восторг у богатеньких клиентов. Пел он, правда, неважно, а потому Оливер нашел ему репетитора по вокалу. Ваня потом так увлекся уроками музыки, что решил освоить еще и гитару. Весь свой заработок он тратил именно на это увлечение.       Но ведь не все длится вечно. Спустя пять с небольшим лет федералы как-то прознали об этом нелегальном клубе, так что предупрежденный заранее персонал вынужден был спасаться бегством. Ваня вновь оказался на улице, но теперь он был куда старше и умнее, да и деньги еще оставались. Еще три года он прожил вполне сносно. Найдя себе довольно комфортную лачугу на крыше одного из квартирных домов в спальном районе, он поселился в ней. Из вещей у него были лишь теплая одежда и любимая бас-гитара, которую он однажды купил в музыкальном магазине. Поразительно, но ему этого хватало. В душе все еще были живы мысли о том, чтобы использовать свой музыкальный талант, но парень хорошо понимал – шансов мало. Более того, у него элементарно не было документов, и по сути он был нелегалом в этой стране.       Не желая тратить сбережения впустую, парень решил, что покупать себе еду слишком затратно, а потому куда проще ее воровать. Этим он и занимался. И ведь не попадался он ни разу, за все чертовы три года. Спокойно мог открыть дверь квартиры или дома отмычкой, пока хозяев нет, поесть, прибраться за собой, а потом смыться. Но вот тут он вдруг попался какому-то лощеному блондинистому французу. Даже немного стыдно. Брагинский прекрасно понимал, что этот Бонфуа вызовет полицию, а потому пустил в ход свое самое главное оружие – обаяние. Уж что-что, а давить на жалость и вызывать у всех умиление он умел. И француз в итоге не устоял. Они разговорились, и по ходу дела Ваня в самых жутких тонах рассказал о том, как ему тяжело живется, используя весь свой драматизм и стараясь выглядеть как можно более жалко. А когда Франциск вскользь сказал о том, что продюссирует рок-группу, Брагинский понял, что это его шанс. Пусть ему уже перевалило за девятнадцать и выглядит он не презентабельно, пусть он воришка и нелегал – Иван умел все свои минусы делать плюсами, когда это надо. В итоге Бонфуа купился.       А впечатлить участников группы было и того легче, всего-то и надо было, что сыграть на гитаре и спеть, а это Ваня умел делать лучше всего прочего. А сразу после не в меру энергичный блондин, который представился как Альфред Джонс, заявил ему о том, что надо срочно подобрать ему имидж. Он говорил еще что-то о том, что надо отснять новые афиши, сообщить фанатам о новом участнике, а потом репетировать новые песни. На самом деле Джонс много чего говорил. Ваня сразу просек, что этот парень тут вроде как один из главных, а потому послушно кивал ему, с улыбкой соглашаясь на самые кардинальные изменения себя родимого, лишь бы только остаться в группе. В итоге его привели в помещение, битком набитое самыми разными шмотками. Сперва можно было решить, что это магазин одежды, но оказалось, что нет – гардеробная.       Вещи Иван рассматривал с откровенным скепсисом, невольно вспоминая клуб, в котором провел столько времени. Оставалось лишь гадать, что для него придумает этот Джонс.       – Ты с ума сошел?! – заверещал тем временем Артур Керкленд. – Он будет в этом похож на женщину-проститутку!       Брагинский тут же обернулся к ним, увеличив глаза.       – Ты ничего не понимаешь! – не менее громко заверещал Альфред. – Это стиль такой!       – Какой еще стиль?       – Драг-квин, недотепа! Это как раз то, что нужно!       На сей раз Артур даже как-то притих и замер.       – Почему именно драг?       – Потому, что я так хочу! – лаконично отрезал Джонс. – У нас тут перфоманс, знаешь ли. Ты просмотри на него и представь, как это будет смотреться! Да он же с ума всех сведет, ну.       Керкленд в самом деле уставился на Ваню, а тот невольно напрягся, в упор не понимая, о чем вообще речь. Его что, хотят нарядить в женские вещи? Ради всего святого, зачем? Не то, чтобы Ваня сам этого не делал интереса ради, но выходить в дамских шмотках на сцену перед широкой аудиторией и петь скрим как-то… дико, что ли.       – Ну… – протянул Артур. – Он же здоровяк.       – Но он не толстый! У него просто телосложение женское.       На сей раз Ваня даже оскорбился. Как это вообще понимать? Нормальное у него телосложение, не толстый и не дохляк, вполне себе широкий в плечах, с мускулами и прессом. Разве что талия у него на зависть многим тонкая, а бедра слишком пухлые, но это никак не умаляет его мужественность. Ведь не умаляет же.       – Да где у него женское телосложение? – словно услышав мысли Вани, возмутился Керкленд.       – Где надо! – парировал Джонс. – Мне лучше знать, что ему носить! Я даже мейк ему придумал!       Было в этих словах что-то откровенно собственническое, но Ваня просто махнул рукой. Он вообще не в том положении, чтобы показывать характер. Мало ли, вдруг эти ребята поймут, какая он самом деле зараза, и передумают брать его в группу. Этого совсем не хотелось. Так что надо вести себя, как классический Иванушка-дурачок.       – Ты уверен? – уточнил Артур, вновь посмотрев на все так же стоявшего в сторонке Брагинского.       – Конечно, я уверен!       Керкленд кивнул.       – Даю тебе час. Преобрази его, и пусть ребята решат, нужен нам твой драг в группе или нет.       Он прошел мимо Вани и захлопнул за собой дверь, а Альфред тут же расплылся в неприлично довольной улыбке.       – Ну, наконец-то! Иди сюда и раздевайся!       Его энтузиазм немного напрягал, но Брагинский решил, что это, наверное, к лучшему. Он неспешно стянул с себя свитер, под которым, разумеется, ничего больше не было, а после, положив элемент гардероба на небольшой пуфик, взялся на ремень брюк. В тот же миг он уловил взгляд Джонса. Отчего-то стало даже слишком не по себе, потому как Альфред резко перестал улыбаться и так пристально впился взглядом в чужое тело… словно сожрать хотел, честное слово. Ваня даже невольно замер, но потом, словно отойдя от транса, расстегнул ремень. В тот же миг Джонс опустил взгляд. Брагинскому впору было покраснеть, уж очень хорошо ему были знакомы такие вот взгляды. Однако, как интересно.       Расправившись с ремнем, Ваня спустил с себя брюки и, стянув попутно ботинки, остался в одних трусах. Да, он был очень даже неплохо сложен и ухаживал за своим телом по мере возможностей. Оливер хорошо научил его использовать собственное тело как оружие, а Ванечка всегда ну очень хорошо усваивал любые уроки, будь то занятия музыкой или курсы обольщения. Отчего-то захотелось громко и от души заржать, но Брагинский сдержался. Ему, что уж греха таить, очень льстило, если он нравится другим.       – Ну, так что?       Альфред с трудом поднял взгляд от его ног.       – А?       – Мне одеваться надо? – поинтересовался Иван. – Или я так и буду голый стоять?       Несколько секунд Альфред смотрел на него так, словно узрел впервые в жизни, а потом, наконец, вспомнил, что вообще происходит и зачем они тут.       – Да, конечно! Иди сюда.       Ване вручили то самое латексное нечто. Осмотрев это что-то, Брагинский пришел к выводу, что это, должно быть…       – Купальник?       По крайней мере, было похоже на то.       – Что? Нет, – американец снова заулыбался. – Это часть твоего костюма. А сверху на тебе должен быть корсет. Мы не будем его сильно затягивать, это ведь только для образа. И что-нибудь с намеком на старое и военное, вычурно-строгое. Я уже решил, что именно. Сейчас я поищу тебе высокие сапоги. У тебя какой размер груди? Ой, в смысле, ноги…       Ваня перевел на парня ошалевший взгляд.       – Корсет? Намекаешь на то, что я толстый?       Альфред аж встрепенулся.       – Нет, конечно! Ты стройный! Говорю же, корсет для образа.       – А эта штука в промежности натирать не будет?       Выглядел этот, с позволения сказать, костюм, не самой удобной штукой. Джонс сперва задумался, а потом помотал головой.       – Не должен. Я уверен, что ты в нем будешь просто конфеткой. Так какой у тебя размер ноги?       – Сорок второй.       Судя по лицу Альфреда, обувь таких размеров у них тут была. Он тут же подался на поиски, оставив на время Ваню одного. А вот Брагинский сразу понял, что этот костюм надо надевать на голое тело. Оглядевшись на всякий случай, он в спешке снял с себя трусы, а после поспешил влезть в этот латексный купальник. И вроде размер был как раз на него, но…       – Твою мать, жопа не влезет…       Для того, чтобы причудливые лямки сомкнулись на плечах, надо было сперва натянуть латекс на задницу, но выходило это неважно.       – Нашел! Ух ты…       Джонс так и замер со своими сапогами. Стоит отметить, что Ваня как раз стоял к нему спиной. Должно быть, неплохой вид открывался. Оглянувшись, Брагинский посмотрел сперва на сапоги и порадовался тому, что они не на высоких каблуках, а то стало бы с этого Джонса сунуть ему обувь на шпильках.       – Можешь помочь? Там, наверное, надо немного потянуть вверх, а у меня не выходит.       – Конечно! Я спешу на помощь!       Зря Джонс поспешил. Он по пути споткнулся на ровном месте, эпично упал, а после, все так же впопыхах, скорее дополз, чем дошел до Вани. Впору было посмеяться, но ведь это именно Брагинский сейчас стоял с практически голым задом. В конечном итоге Альфред взялся за дело. То ли костюм и правда был не по размеру, то ли Джонс намеренно халтурил, дабы подольше лапать его за зад, но дело это несколько растянулось.       – Это каждый раз так одевать надо? – спросил уже подуставший Ваня, чувствуя, что костюм уже почти на месте.       – Ничего, разносится.       Можно ли вообще разносить латекс? Этого Брагинский не знал, не имел как-то дело с этим материалом. Когда его задница, наконец, влезла в костюм, он заправил лямки и выдохнул. Странно, но этот купальник нигде не натирал и был вполне удобным на теле. И странно это потому, что его так тяжело было натянуть на жопу. Джонс так и замер за его спиной, а его руки почему-то все еще покоились на пятой точке Брагинского.       – Эм… Уже все, чувак.       – Ага.       Альфред кивнул, но руки убрать не спешил. Ваня лишь нахмурился. Его догадка была верна.

***

      – Встречайте нашего нового басиста! – громко объявил Альфред, распахивая дверь.       Сидевшие в студии и откровенно скучавшие Франциск, Артур, Меттью и Кику синхронно посмотрели в сторону гардеробной, и все так же синхронно замерли.       Было очень тяжело узнать в ЭТОМ того самого Ваню, которого недавно приняли в группу. Этот вот человек… Сложно сказать, как он выглядел, но от него совершенно точно невозможно было оторвать взгляд. И без того тонкая талия была утянута черным бархатным корсетом, на верхней части тела хорошо сидел причудливый костюм-обманка, имитирующий рубашку и пиджак темно-синего цвета с галстуком. Черный латекс выгодно подчеркивал явно немаленькое мужское достоинство, а сапоги выше колен плотно сидели на ногах, визуально делая кожу еще бледнее. Что же касается мейка, то тут Альфред постарался на славу. Светлые волосы были уложены лаком практически по стойке смирно, и без того бледное лицо стало белым, а вот глаза были щедро подведены черным. Пушистые черные ресницы, явно не накладные, а свои, подведенные скулы, выкрашенные в серебристый брови и красная помада на пухлых губах. Все это и правда смотрелось… эмм… впечатляюще.       Первым в себя пришел Хонда. Он достал айфон и сходу сделал два кадрах.       – Вполне… – выдавил Артур. – Неплохо, да.       – Неплохо? Да это шикарно! – воскликнул Бонфуа. – Ваня, ты прелестно выглядишь!       Однако Брагинский лишь хмыкнул.       – Штаны бы не помешали.       Франциск лишь засмеялся, и только многолетняя выдержка и привычка помогли Ване в тот миг не психануть. Впрочем, он просто еще не знал, что все остальные члены группы и сами выглядят на сцене весьма провокационно. Об этом он только должен был узнать.       А между тем группа единогласно одобрила его имидж, и Керкленд поспешил договориться по телефону о фотосете. Теперь уже и правда не было пути назад.