You were born naked and the rest is Drag

      Начинать совместную жизнь с кем-то всегда непросто. И неважно, о ком речь, будь то муж или жена, какой бы то ни было родственник или даже товарищ, совместный быт вполне может кардинально поменять все, в том числе и взаимоотношения между людьми, и атмосферу в доме.       Альфред Джонс задумчиво попивал кофе и поглядывал на своего нового сожителя. Вот уже месяц, как в его дом перебрался Иван Брагинский. Этот невероятный парень умудрялся поражать все сильнее и сильнее с каждым днем, и всякий раз, когда Джонс сокрушался с мыслью, что его уже ничем не удивить, Брагинский словно нарочно удивлял его вновь. Но нельзя сказать, что Альфред был чем-то недоволен, скорее напротив. Он всегда знал, что для полной гармонии в жизни ему нужен кто-то нестандартный и совершенно одиозный, с кем точно не будет скучно, и от будней с которым можно вагонами черпать вдохновение. Так что он радовался тому, что его персональная муза теперь все время рядом.       Иван был… странным. Первое впечатление о нем, самое-самое первое, появившееся в тот миг, когда Франциск привел на студию звукозаписи скромненького мальчика-ромашку, было давно разрушено вдребезги о восхитительную реальность. Иван совершенно точно не был скромным, закомплексованным или наивным, хотя порой он и пытался казаться таковым. Он вполне спокойно щеголял по дому в трусах и шарфе (зачем ему вообще шарф дома Джонс так и не понял), не запирал за собой дверь, когда шел в душ, спал нагишом, опять же, не утруждаясь тем, чтобы закрыть дверь спальни. Он всегда вел себя настолько естественно, что эта естественность начала казаться притворством. Он мог поддержать любой, даже самый откровенный разговор, но при этом весьма ловко уходил от тем, что касались его жизни и его прошлого.       Изначально Альфреда это напрягало. Они с Иваном были просто до ужаса непохожи, и вкусы у них так же отличались. Если он сам был минималистом, которому вообще не сильно интересен интерьер собственного дома, то Брагинский сразу же вознамерился создать уют и принялся творить нечто непонятное. Помнится, Джонс в какой-то момент просто пожал плечами и дал сожителю кредитную карту, сказав, что тот может сделать что угодно, кроме того, чтобы трахать мозги его творческой натуре.       И Иван принялся творить. Ремонты и перестановки в доме не мешали их репетициям, но по прошествии пары недель Альфред и сам заметил, как сильно изменился дом в самую лучшую сторону. В самом деле появился уют, какая-то невероятная атмосфера домашности. Теперь он лишь с улыбкой вспоминал, как первое время возмущался Артур тем, что младший брат столько позволяет Брагинскому. Фраза «он тебя использует» звучала чуточку чаще, чем фраза «он тобой манипулирует», хотя стоит признать – Джонс прекрасно понимал, что это правда.       Да, Брагинский первое время вел себя скромно, мило и умилительно тихо, но это «первое время» продлилось от силы пару дней. Потом он уже вполне спокойно начал хозяйничать в доме и даже командовать собственно хозяином жилища. Началось все с того, что Иван вдруг запретил Альфреду пить растворимый кофе, объяснив это тем, что в данном порошке слишком много химии. Тогда Джонс лишь недоуменно моргал, смотря на то, как товарищ по группе с гордым видом выливает его любимый напиток в раковину, а после с брезгливым выражением лица моет кружку. Тем же вечером Иван ловко выклянчил у него деньги и пошел в магазин, а после заварил Альфреду настоящий кофе. Этот кофе так сильно понравился Альфреду, что он передумал ругаться с сожителем и ставить его на свое место. А потом он и вовсе молча позволил ему творить любую угодную противоречивой натуре Брагинского хрень.       Почувствовав свою безнаказанность, Брагинский ловко оккупировал кухню, и тут раскрылся еще один его невероятный талант – он просто божественно готовил. За ничтожный месяц Альфред совершенно забыл о своем любимом фастфуде, потому как Иван словно нарочно готовил все вкуснее и вкуснее, и за эти шедевры кулинарии ему можно было целовать руки. Его готовку оценили и остальные парни из группы, которые теперь стабильно оставались на ужин после репетиции, хотя в иное время они все чаще шли в кафе или просто заказывали пиццу. Теперь Альфред с улыбкой вспоминал, как восторженно покрикивал Бонфуа, когда Иван сварганил какое-то французское блюдо.       Даже к сердцу Артура Брагинский умудрился отыскать дорогу, и тут все вышло куда прозаичнее, чем только можно было себе вообразить. Оказалось, что Ваня любит чай. Более того, он очень даже неплохо разбирается в этих чаях, и именно это его умение Керкленд оценил даже выше, чем все то, что творил Брагинский на сцене.       В общем и в целом – Ваня умел нравиться людям. Он нашел уникальный подход ко всем и сразу стал своим как в группе, так и просто в жизни каждого из них. Он явно импонировал Кику, который частенько о чем-то шептался с Брагинским во время перерывов, и он явно нравился Меттью, которому всегда было приятно помогать Ване на кухне. Но кто сказал, что кругом воцарилась идиллия?       Джонс видел Брагинского определенно намного чаще всех. И именно ему – Джонсу, - Ваня регулярно трахал мозги. Порой Альфреду и вовсе казалось, что ему самому так указывают на дверь, хотя это он хозяин дома, но потом парень понял, в чем дело. Просто у Брагинского был крайне своеобразный характер. Его настроение часто менялось, и это ни от чего не зависело. Он мог порой весело напевать что-то под нос, стоя у плиты в трусах и позволяя Джонсу пожирать себя взглядом, а мог и вовсе на ровном месте начать возмущаться непонятно чем, а после гордо удалиться в свою комнату. Альфред его вообще не понимал. Но чем больше дней проходило, тем отчетливее парень понимал самого себя – ему нравилась эта странная жизнь вот с этим странным парнем. Ему нравился этот парень, каждая его странность, его характер и привычки, его внешность, его голос, его невероятные глаза – вообще все. А потом произошло то, что помогло Альфреду понять, что он окончательно влюбился.       В тот день они вместе пошли по магазинам. Вштыренный немереной дозой вдохновения, Джонс хотел закупиться новыми аксессуарами для образов, и Ваня, разумеется, пошел с ним. Они вообще были практически неразлучны весь месяц. Посетив аниме-магазин и приобретя там парочку любопытных вещей, от вида которых у Джонса несколько покраснели уши, парни вышли из магазина и пошли вперед мимо различных витрин. Альфред увлеченно рассказывал что-то, но в какой-то момент Ваня резко остановился. Его внимание привлек зоомагазин, вернее его витрина, за которой виднелись отдельные отсеки с котятами и щенками.       Едва узрев, как парень уставился на этих маленьких животных, Джонс понял, что надо будет либо силой тащить Брагинского дальше, либо позволить ему посетить этот магазин. В итоге он сам предложил зайти внутрь. Уже через пять минут, находясь в помещении, Альфред увидел одну из самых невероятных картин в своей жизни. Ваня, практически не моргая, смотрел на маленький пушистый комочек пепельного цвета, трогал его кончиками пальцев, словно боясь причинить боль. Он выглядел одновременно счастливым, растерянным и грустным, и от этого у американца кольнуло в сердце. А когда Ваня поднял на него взгляд, Альфреда так и вовсе просто пригвоздило на месте. Казалось, даже сами сиреневатые глаза Брагинского стали больше в размере. На ум пришло аниме, которое крутили на экране подвешенного телевизора в прошлом магазине, там героиня делала вот такие же огромные глаза, в которых сияли звездочки. Парень сглотнул, еле удержавшись от того, чтобы не затеребить собственную ширинку, ибо очень хотелось, а после улыбнулся:       – Если хочешь, мы его купим.       То, как просиял в ответ Ваня, определено стоило пятисот долларов, которые Джонс без раздумий выложил за маленького пушистого котенка. Осчастливленный Брагинский в порыве эмоций воскликнул, а после совершенно внезапно бросился на шею Джонсу и поцеловал его в губы. Парень вообще не успел никак среагировать, а Ваня уже забирал из рук продавца теперь уже своего котенка. Он так мило прижал его к себе, что Альфред даже забыл о своем желании подрочить на светлый образ сожителя, уж очень мило это выглядело.       – Спасибо, Ал, я люблю тебя.       Брагинский сказал это так легко и естественно, словно просто констатируя факт, но Джонса все равно прошиб пот. Впервые ему говорил такие сокровенные слова другой парень. Да, это было сказано из благодарности, но никто не обязывал человека добавлять к лаконичному «спасибо» традиционное признание в любви. Сердце молодого американца билось, точно бешенное. Именно в тот миг, глядя на ласкающего котенка Ивана Брагинского, он все осознал. Да, у этого парня очень сложный характер, с ним непросто уживаться, он определенно точно сядет на голову еще удобнее для себя, если ему это позволить, и ножки свесит, и командовать будет, и трепать нервы. Да, этот парень манипулятор, хотя возможно, что он и сам этого не осознает. Хотя с другой стороны, всеми своими привычками и повадками он вполне может сойти за идеальную жену. Да, именно жену. Он прекрасно готовит, обеспечивает порядок и атмосферу уюта дома, он, сам о том не ведая, заботится об Альфреде и его здоровье, он делает его жизнь полной и гармоничной. Они те самые противоположности, которые не только притягиваются, но еще и идеально дополняют друг друга. Разумеется, Джонсу никогда не была нужна жена. Как и любой открытый гей, он искал себе парня, который бы не просто был неплох собой и подходил бы ему в постели, но еще и вдохновлял его, став его личной музой. Но вот теперь он нашел Ваню, который стал сразу всем. Да, Альфред не знает до сих пор, а какая же ориентация у Брагинского и претят ли ему подобные отношения, но он знает точно – он уже влюбился, он не хочет никуда отпускать этого человека. Джонс будет готов вытерпеть что угодно, лишь бы он остался с ним.       Когда они вернулись домой, Ваня первым делом достал купленную давеча миску и налил котенку молока. Он умиленно наблюдал за этим комочком, а вот Альфред так же умиленно наблюдал за ним самим.

***

      Стояла глубокая ночь. Джонс посмотрел на свое отражение в зеркале, а после поспешил помыть руки. Дрочка давно стала привычкой, но черт возьми – как же ему это надоело. Безумно хотелось настоящего секса. Конечно, Альфред мог без проблем кого-то подцепить, или на худой конец воспользоваться услугами хастлера, но он хотел именно одного человека. Этот человек сейчас мило посапывал в своей кроватке под тонким покрывалом, невообразимо голый и соблазнительный, в обнимку со своим маленьким котенком, а Джонс не имел и малейшего понятия о том, как подкатить к этому парню.       Вернувшись в свою комнату, Альфред глубоко задумался. Он имел невероятный «талант» вечно упускать из поля зрения различные детали, которые вполне могли бы помочь разобраться. Возможно, стоит попросить совета у кого-то. Явно не у Артура. Меттью сейчас слишком занят устройством своей личной жизни, а Франциск снова посоветует много романтической ерунды. Так кому же звонить?       Парень хмыкнул и потянулся к телефону. После пятого гудка ему, наконец, ответили.       – Сейчас три часа ночи. Я очень надеюсь на то, что случилось что-то важное, иначе тебя ждет проклятие Варна-Нинге.       Альфред нахмурился.       – Привет, Кику. Тут такое дело…       – Касаемо группы или Вани? – тут же уточнил Хонда.       Джонс невольно кашлянул.       – Ну, касаемо Вани, да. Я просто подумал, может ты знаешь, как можно определить чужую ориентацию…       Однако его снова перебили.       – Ару*, Ваня пансексуал. Если не знаешь, что это, погугли, почитай. У тебя все?       На сей раз Альфред завис. Нет, он как раз таки знал, что это. И если это так, то у него вполне есть шанс на взаимность.       – Если ты в этом точно уверен, то все, – куда веселее отозвался он. – Кстати, почему ты в этом уверен-то?       – Потому, что из разговоров с ним я понял, что ему важен не пол человека, а именно сам человек. Ты бы и сам это понял, если бы не вдохновлялся так часто. А теперь прости, я хочу спать.       Вновь послышались гудки, Джонс не успел даже покраснеть, догнав вполне очевидный намек на собственные дрочки. Стоит признать, именно с пансексуалами он никогда прежде не имел дела, только с бисексуалом, и то лишь однажды. Наверное, кое-что погуглить стоит. Альфред был намерен завоевать Ваню и сделать его своим, чего бы ему это не стоило.

***

      В зале было невероятно шумно. Толпа поклонников скандировала название группы и активно подпевала вокалисту, который бодро отплясывал на сцене нечто невообразимое. Это была уже последняя песня, но по Альфреду нельзя было сказать, что он устал. Сегодня на нем были латексные штаны вызывающе-красного цвета, черная майка в сеточку и привычные крылышки за спиной. Грим немного смазался, но это не портило образ, напротив – придавало немного безумия. Его щедро покрытые красной помадой губы уже оставили след на щеке Ивана, потому как фанаты, вернее фанатки, яростно требовали поцелуя. Возможно, многие уже считали их парой, а Джонс был бы только рад, если бы они в самом деле были парой.       Артур, который сегодня больше напоминал зеленого гоблина, нежели Джокера, был просто в ударе. Ему безумно шли облегающие кожаные брюки с кучей цепей на поясе и мешковатая ядовито-зеленая кофта. Он вовсе не обращал внимания ни на что, кроме как на свою гитару. Меттью был одет как байкер. Его куртка была расстегнута, так что парень гордо демонстрировал свой накаченный пресс. Самый жуткий наряд был у Кику. Ваня сперва нехило испугался, когда увидел его в образе, ибо это было на самом деле жутко, и японец был похож на сбитого фурой инопланетянина.       Их сольный концерт, уже второй в новом составе, прошел на ура, и это было очевидно. Как только отгремели последние аккорды, музыку лихо сменил рев толпы. Парни минут пять благодарили публику, а после поспешили прочь со сцены. Кажется, Франциск просил их посетить фан-зону. Альфред положил микрофон. Фотографироваться с фанатами и раздавать автографы совершенно не хотелось, но и оставлять Ваню одного с этой толпой тоже, так что придется еще немного попотеть.       – Быстрее, идем.       Мимо промчался Артур. Джонс лениво проследил за ним, а после выдохнул, выискивая глазами Брагинского. Тот, к слову, сразу нашелся. Сегодня на нем вместо боди были прелестные облегающие шортики, которые Альфред купил для него лично. Они просто чудесно смотрелись на его заднице и выгодно подчеркивали все достоинства не слишком стандартной фигуры. Живот был обнажен, равно как и поясница, а на теле прекрасно сидел уже ставший Ване родным костюм-обманка. Джонс до сих пор не доверял этого парня стилистам, гримировал и одевал сам лично, и никто бы не посмел с ним спорить.       – Ал, что теперь?       Брагинский мило улыбался, а Альфреду дорогого стоило не думать о том, как бы полапать его за зад. Искушение было слишком сильным.       – Надо идти в фан-зону, раздавать автографы, - ответил он, чуть приобняв товарища по группе за плечи. Этот жест давно стал для них обыденным, и Ваня дал понять, что он ему не неприятен, даже если Джонсу вздумается переместить руку ему на поясницу или еще ниже. – Скучное занятие, если честно. Я бы предпочел вернуться в гримерку.       Ваня лукаво усмехнулся ему.       – Тогда, может, пойдем в гримерку?       Альфред замер, глядя ему в лицо. Конечно, он вполне мог принять желаемое за действительное и увидеть намек там, где его нет, но даже Меттью ему сказал еще утром, что Брагинский явно имеет к нему вполне определенный интерес. Просто этот хитрый русский до последнего будет намекать, но сам инициативу не проявит, так что…       – Ты хочешь, чтобы мы пошли вместе? – уточнил он.       Тело остро реагировало даже на самый невинный контакт с этим парнем, и Джонс понимал, что рискует тронуться головой, если так пойдет и дальше.       – Да. Я бы хотел сказать тебе, как круто ты смотрелся на сцене сегодня. И это лучше сделать наедине.       На сей раз у Альфреда едва не перехватило дыхание. Пара мгновений, чтобы все осознать, и вот он уже буквально тащит Брагинского за собой на всех парах в сторону гримерки. В голове была лишь одна внятная мысль – если он сейчас трахнет Ваню, то надо все сделать так, чтобы Брагинский дал ему потом еще раз.       В коридоре практически никого не было. Они быстро дошли, хотя Альфреду казалось, что прошло очень много времени. Ваня покорно шел за ним, а американец просто боялся обернуться и посмотреть ему в лицо. Как только дверь гримерки закрылась, Джонс толкнул парня в сторону одного из столиков, не разбирая, чей это столик и что на нем стоит. В следующую секунду Ваня уже был прижат к краю стола бедрами, и они самозабвенно целовались, громко причмокивая и ничего не стесняясь. Альфред тут же ощупал столь вожделенное тело, а после, оторвавшись от чужих губ, посмотрел в глаза Брагинского. Тот как-то заторможено завис, словно не понимая, что происходит, а после снова усмехнулся. Их желания совпадали, и теперь в этом никто бы не усомнился.       Джонс самодовольно усмехнулся, а после резко повернул парня спиной к себе и присел на колени. Ваня засмеялся в унисон ему, но покорно оперся о столешницу, наткнувшись на собственное отражение. В тот же миг Джонс стянул с него шорты. Едва те были спущены до лодыжек, Альфред вцепился руками в крупные ягодицы и приблизил лицо. Не думая, он просто сделал то, что хотел. Брагинский тихо простонал, почувствовав его горячее дыхание, теплые губы и довольно острые зубы на своей коже. Джонс целовал его там, словно помешанный, то и дело скользя ладонями по ногам, пояснице, касаясь живота и уже налившегося кровью члена. Откинув прочь ненужные мысли, Ваня прикрыл глаза, наслаждаясь рваными, невероятно острыми и безусловно приятными ласками.       – Ауч…       Альфред решительно развел руками его половинки, а после провел языком по чуть сморщенному анусу. Брагинский прикусил губу. Он хотел, чтобы Джонс быстрее сделал то, что давно пора было сделать. Целый месяц Ваня намекал ему на это, наконец-то дошло. Пока вокалист увлеченно вылизывал ему анус, Брагинский выискивал на столике что-то подходящее для того, чтобы перейти к основному действу. Наконец, взгляд наткнулся на тюбик с кремом для рук, стоявший на соседнем столике. Кажется, это крем Меттью, он часто жаловался на то, что у него на ладонях кожа загрубелая.       Усмехнувшись тому, что он вообще в состоянии думать об этом в такой момент, Ваня потянулся за кремом. Конечно, Джонс со своим языком творил немыслимо крутые вещи, и это очень нравилось, но басист хотел уже чего-то значительно большего, чем язык. И плевать, что под рукой нет презерватива, не велика беда.       – Эй… Ал…       Тот лишь сильнее сжал его ягодицы, ясно давая понять, что его лучше не отвлекать. Ваня невольно простонал в голос, но все же решился прервать парня. Стоит полагать, его задница уже вся в красной помаде, хотя само это осознание безумно возбуждало.       – Что? – рявкнул Джонс, оторвавшись, наконец, от своего занятия.       Брагинский повернул голову, чтобы посмотреть на него. Увидев еще сильнее размазанный грим, он усмехнулся, а после всучил парню тюбик.       – Это все, конечно, здорово, но может ты уже трахнешь меня?       Взгляд Альфреда вполне мог напугать, потому как он резко стал похож на дикого зверя. Но наваждение прошло быстро, тем более, что Ваня был слишком возбужден, чтобы вообще заострять внимание на подобных деталях. Когда вокалист выхватил у него тюбик и едва ли не дрожащими руками взялся за дело, Брагинский постарался расслабиться. Он опустил ладонь на свой пах, чтобы обхватить возбужденную плоть. У него, к слову, был довольно крупный член. Обхватив ствол, он принялся незатейливо ласкать чувствительную кожу.       Когда скользкие пальцы коснулись его промежности, Ваня с шумом выдохнул. У него давно не было секса в пассивной роли, а парень его, что уж тут скрывать, очень даже сильно любил. Рука Джонса дрожала, но не от волнения, а, скорее, от нетерпения, и его нельзя было не понять. Вообще, Брагинский до последнего не хотел столь жирно намекать ему на секс, потому как надеялся, что сможет его соблазнить иначе. Но то ли тот в упор не понимал намеков, то ли не решался действовать – не понятно. Зато теперь Альфред действовал более чем решительно.       Первый палец он протолкнул довольно резко, и Ваня невольно поморщился, стараясь расслабиться. Болезненных ощущений не избежать, но Брагинский давно с этим смирился. Когда-то Оливер сказал ему, что эта боль – своего рода плата за последующее удовольствие. Он твердил, что эта плата совсем не велика, так что вполне можно и потерпеть. Что ж, Ваня умел терпеть, особенно если это надо для личной выгоды или удовольствия. Второй палец вошел уже легче, а Брагинский был полностью расслаблен. Дав ему привыкнуть к своим пальцам, Джонс вдруг начал резко ими двигать, словно уже трахая Ваню. Спустя мгновение он чуть прикусил кожу на пухлой ягодице, а после добавил третий палец. Мышцы поддавались напору, Брагинский уже вполне сносно реагировал на его пальцы, и все это чертовски сводило с ума. Парень вдруг остановился, чуть отодвинулся, чтобы разглядеть следы от помады на чужой заднице, а после резко вытащил пальцы и поднялся на ноги. Его собственный член готов был вырваться из узких брюк. Едва лишь парень спустил штаны, его длинный член буквально шлепнулся о чужую ягодицу, оставив на светлой коже капельки смазки. Терпение и без того было на пределе.       – Повернись.       Ваня его даже не расслышал. Впрочем, Альфред не ожидал его реакции. Он сам повернул парня лицом к себе, заставив вновь опереться задом о столик, а после приподнял его левую ногу. Ему открылся потрясающий вид на самое постыдное, и вместе с тем вожделенное место на этом теле, но парень не был в состоянии любоваться этим чудесным фасадом. Не без труда закинув чужую длинную ногу себе на плечо, Джонс пристроился и тут же толкнулся внутрь. Ваня сжался. Очевидно, ему было сложно в этой позе, но перечить или просить о чем-либо он не стал. Сглотнув, Альфред толкнулся еще раз, на сей раз не столь резко. Теперь головка вошла внутрь.       Брагинский прикусил губу и снова постарался расслабиться. Джонс крепко-крепко сжал его ногу, а после медленно ввел член до упора. Как бы больно и некомфортно от этого не было, Ваня испытал чисто моральное удовлетворение от самого факта – наконец-то это произошло, и этот член в нем, глубоко внутри.       Альфред не мог больше терпеть. Не давая парню возможности привыкнуть к своим размерам, он тут же вышел ровно на половину, а потом двинулся вперед, кусая свои губы и молясь о том, чтобы не кончить сразу. Никакая дрочка, никакие пошлые фантазии или мокрые сны не могли дать ему того, что он испытал в тот миг, когда вошел в это тело. Невероятное удовольствие прошибло все тело, заставляя едва ли не терять разум и сходить с ума, потому как это было слишком потрясающе.       Окончательно лишившись самообладания, он стал толкаться все резче и резче, не замечая того, что столик уже сотрясается от столь сильного напора. Ваня громко стонал и сжимал его руки, но Альфреда уже ничто бы не остановило.       – Черт… стой… – Брагинский буквально задом чувствовал, что столик не выдержит. – По…дожди…       Нет, до Джонса невозможно было докричаться. Наконец, столик жалобно скрипнул, а Ваня понял, что лишился опоры. Перед глазами все просто поплыло, когда они оба упали на пол, вернее на что, что осталось от столика. Попадали какие-то флаконы и кисти, но парень был попросту не в том состоянии, чтобы выяснять, что пострадало помимо самого стола. В пояснице было больно, он явно обо что-то ударился, но вот Джонсу все было нипочем. Он лишь удобнее устроился на нем, и продолжил трахать как ни в чем не бывало. И именно в тот миг, как они столь нестандартно сменили позу, Альфред стал попадать своему сожителю по простате. И именно поэтому тот наплевал на все, на все внешние раздражители, и позволил трахать себя и дальше.       Кику понял, что что-то не так еще до того, как потянулся к ручке гримерки. Звуки были до смешного недвусмысленные, так что он даже не удивился, когда увидел совокупляющихся на полу товарищей по группе. Те были так увлечены процессом, что вовсе его не заметили. Удивило японца то, что столь интимный процесс происходил на досках и в груде какой-то косметики. Должно быть, парни немного перестарались и сломали что-то. Но зато оба заняты именно тем, чего так хотели.       Достав из кармана айфон, Хонда поспешил сделать пару фоток. Просто так, для личной коллекции. А после он как ни в чем не бывало закрыл дверь.       – Кику, что такое?       Подоспевший Меттью явно сразу все понял. Впрочем, сейчас было нечто важнее.       – Попроси Франциска, чтобы он задержал Артура, – сказал он. – У Вани и Ару там личная жизнь налаживается.       Уильямс хмыкнул, а после достал телефон. Уж Бонфуа точно сможет отвлечь Керкленда, ведь это ради любви.       – Сейчас скажу ему.       Кику кивнул.       – Не стоит Артуру пока знать о том, что парни сломали его столик.