To the moon and back...

Оборвалось… Внезапно и быстро в мгновение ока, Несправедливо, нелепо, жестоко, Непоправимо И безвозвратно… Так больно, так страшно, Так грубо, так резко, Впиваются в память стальные обрезки Так глубоко и беспощадно… Безумно, безжалостно, невероятно Сменяют друг друга фатальные кадры Невыносимые В бесконечном повторе… Оборвалось…

POV Нисей За окном догорает закат… Прекрасная декорация для идеально продуманной драмы. Сеймей спланировал каждую деталь этот короткой трагичной пьесы. Гостиная семьи Аояги, Сеймей, протягивающий руку Чистому Бойцу, мгновенно просиявший Агатсума, чуть ли не бегом бросающийся к Хозяину, и бледный Рицка, в бессилие прислоняющийся к стене. — Видишь, братишка, псу никогда не стать человеком. Он — идеальный пёс, созданный для идеального Хозяина. Пока ты не поймешь, что такое подчинение Стража и Сила приказа, тебе никогда не стать настоящей Жертвой. Сейчас, ты просто обуза для Бойца, даже такого сильного как Соби. — Сеймей, не надо…- шепчет Рицка. Но Сеймей будто и не слышит, медленно поворачиваясь к Агатсуме. — Кто твой Хозяин, Соби? Кому ты принадлежишь? Отвечай! — вкрадчиво спрашивает Аояги-старший, подкрепляя вопрос Силой. — Ты, Сеймей, только ты. Я принадлежу тебе, Господин, — склоняясь перед Сеймеем, без тени сомнения говорит Агатсума. Даже сейчас, я не могу сказать, что толкнуло меня вмешаться. Иногда я завидую ледяному спокойствию Агатсумы, его железной выдержке, и крайне полезному умению, вовремя «прикидываться мебелью». — Хватит, Сей. Малыш, сейчас, в обморок хлопнется, — сказал я, глядя на почти побелевшего котёнка. Предаваясь своим мыслям, я пропустил момент, когда настроение моей Жертвы изменилось. Мгновенно спокойствие оборачивается яростью. И если раньше, взор Возлюбленного был обращен к младшему брату, то сейчас внимание, взбешенной моим вмешательством Жертвы, полностью приковано ко мне. В глазах стремительно темнеет и, в следующий миг, я уже корчусь на полу от невыносимой боли, которая, кажется, проникает в каждую клеточку моего тела. Я чувствую, как нить нашей Связи почти звенит от гнева Возлюбленного. — Я не разрешал тебе раскрывать рта! Ты - бесполезный, ни на что негодный кусок дерьма, не умеющий даже чётко выполнить мой приказ. Как смеешь ты делать мне замечания?! — шипит Возлюбленный, продолжая натягивать нить Связи. — Я решил не таскать с собой бесполезный балласт, а потому я освобожу тебя, — тон Возлюбленного становится почти торжественным, а я понимаю — это конец. — Раз уж ты так хочешь защитить моего брата, я оставлю тебя с ним, — говоря это, Сеймей мерзко улыбается, — Ты будешь прекрасным ангелом-хранителем… Я с трудом поднимаю голову, но вижу отнюдь не Возлюбленного. Я смотрю прямо в глаза до смерти напуганного котёнка. Глаза, в которых я вижу понимание происходящего со мной ужаса. Глаза, смотрящие с отчаянным желанием, хоть как-то, облегчить мои страдания. Глаза, стремительно наполняющиеся хрустальной влагой, готовой в любой миг оросить его бледные, словно алебастровые щеки. Глаза, прекраснее которых я не встречал в своей жизни, нежные как сама весна. Но это еще не конец, Сеймею недостаточно моих страданий. Он решил окончательно превратить драму в трагедию. Пытаясь справиться с болью, я прикрываю глаза и жду. До чего же воспаленный разум, коронованного манией величия Сеймея, додумается еще? Признаться, я не хочу знать ответ. — Соби, мне надоело тут торчать, у нас еще куча дел. Разорви Связь и уходим, — поворачиваясь к двери, произносит Возлюбленный. Распахиваю глаза, но в следующий миг, я с ужасом чувствую, как нить моей Связи с Сеймеем натягивается до предела и с легким звоном распадается. Голова взрывается адской болью, рассудок покидает меня. Прежде чем тьма окончательно накрывает меня, я успеваю увидеть как Рицка, словно в замедленной съемке, опускается на пол и пожалеть о том, что мне больше не доведется увидеть глаза цвета весны…