Radiohead – Street Spirit (Fade Out)
Как кстати шел дождь, просто невероятно. Вновь и вновь натягивая капюшон, выстроив из этого до ужаса навязчивую привычку, Мэтт шел прочь от Ховарда, надеясь, что Лондон-роуд как можно скорее останется позади. Ни о какой музыке речи уже быть не могло, и подкошенное состояние лишь добивало. Беллами еще пытался напомнить себе, что страдать здесь необязательно, но, согласитесь, атмосфера как-то подталкивала. Вот бы хватило сил дойти до дома и по пути не сорваться в алкогольный магазин – Мэттью так надеялся, что ноги не свернут куда не нужно. В кошельке оставалось не так много денег, сохранившиеся заказчики отказывались вносить аванс, потому что Беллами слишком долго тянул и все время откладывал сроки. Один проект сгорал, на другой не хватало сил. Спать все-таки хотелось больше. Эта ночная работа становилось невыносимой: даже на заправке жарким летом и без выходных ему было легче, чем на удаленной работе. Он натянул капюшон. Снова. Если смотреть объективно, он действительно не был причиной, по которой у Доминика могли бы возникнуть проблемы. Никто и не говорил о том, что Ховарда теперь будет ждать плохой путь – ведь один телефонный звонок еще ничего не значил, верно? Откашлявшись, Беллами сунул руки глубже в карманы, надеясь, что хоть так согреется под дождем. Тонкая куртка начинала промокать, капюшон стал совсем сырым, и те самые отдельные светлые пряди, что норовили выбиться и слезть на лоб, прилипли, потемнев от воды. Капли по ним стекали к носу, к губам, вниз по шее, прямо под кофту. Мэттью захлебывался дождем, но продолжал петлять по улицам Рединга, заходя в незнакомые места, лишь бы выстроить дорогу подольше и потяжелее. Он выбирал переулок, когда параллельно ему шел освещенный и людный проспект; он курил все чаще и даже больше, чем обычно в упадочном настроении – теперь выкуренная сигарета тут же сменялась новой. О, эта привычка поджигать каждую следующую от догорающей. Та самая набережная, на которой Беллами падал прошлой ночью, едва сохраняя себя в живых. Теперь было не до веселья, от количества алкоголя по-прежнему болела голова, и здесь Мэтт окончательно успокоил себя – после такого он точно не пойдет за добавкой. В конце концов, всегда найдется последний бокал вина на кухне или у Эстерса в комнате – кажется, эти двое немного сдружились. Хватаясь за голову, Мэттью оставался безэмоциональным. Все, что он делал, содержалось лишь внутри, в мыслях; сходя с ума от злости к самому себе, Беллами думал, что действительно пнул тот мусорный бак или разбил эту бутылку об поручень, но он по-прежнему шел прямо, чуть виляя в сторону, после возвращаясь обратно на намеченную линию. Его ярость не выходила за пределы организма. Кровь была готова закипеть, но лицо, покрытое дождем, все так же сохранялось бледным и бесчувственным. Ничего не было способно зажечь на нем хоть каплю радости или передать то горе, что скрывалось внутри. Такой взрослый парень, ты достаточно умен и убедительно самостоятелен, почему ты по-прежнему купаешься в волнах своих детских травм? Почему ты по-прежнему возводишь в абсолют печаль, считая ее идеалом всей жизни, уверенный, будто ничего реальнее и слаще истинной грусти уже не будет? Беллами не верил в счастье. Он не верил в будущее и едва ли рассчитывал, что настоящее и правда существует. Жить в каких-то мечтах, пленительных, туманных, даже романтических. Как это по-детски. Как это глупо. Так жестоко. Телефон стоял на беззвучном режиме, и Мэттью не сразу обнаружил сообщение от Доминика. Достав мобильник где-то на подходе к дому, уже за мостом, Беллами прочитал всего несколько слов, но, кажется, именно они были так ему необходимы.«Ты не виноват»
Вот так банально и открыто. Мэтт остановился посреди дороги, вдруг замирая от неожиданности и странного ощущения внутри. Это не было облегчением, но явно стремилось к нему, если желаемое состояние вообще являлось реальностью, а не выдумкой. Он усмехнулся, закрыл глаза, крепко сжал телефон в руке и прикусил нижнюю губу. Что ж, можно жить дальше. И даже выспаться сегодня хорошенько, без вредных привычек в виде стакана спиртного или открытого окна. Сообщение не требовало ответа. Беллами убрал мобильник обратно в карман, раскрыл глаза, посмотрел в небо, поймав несколько капель дождя, и пошел в сторону квартиры. Пора было смириться, что прошлое оставалось прошлым, и все, что когда-то уже произошло, теперь оказывалось неизбежным. Пора привыкнуть к тому, что Рединг будет его домом на ближайшие несколько лет. Пора. Сейчас самое время, чтобы стать лучше.***
Без лишних звуков и сообщений Доминик засыпал – по крайней мере, пытался. Через каждые минут десять он подскакивал, неугомонно смотря в окно, одержимый мыслью, что вот-вот начнет светать. Около трех часов ночи – столько показывали электронные часы на прикроватной тумбе, мобильный телефон отставал лишь на несколько секунд. Внезапно странные ощущения внутри, как будто что-то нарочно не давало Ховарду уснуть. Такие чувства были несравнимы ни с чем, что он мог знать в повседневной жизни; нечто вроде праздника для души, вот только без повода. В последний раз подобные эмоции он испытывал уже очень давно, но именно эти позывы заставили его краснеть за обеденным столом перед семьей. Доминик вдруг подумал, что так же не спал ночами, когда они с Джессикой только начинали встречаться, еще давно, курсе на первом. Эти мысли поселили хаос на пару секунд, после он сплюнул их, рассмеялся. Вновь подскочил к окну. Темнота еще стояла. Написать было некому, кроме, конечно же, одного человека. Тревожить его, закончив такой невинной во всех смыслах нотой, уже не стоило, и Ховард лишь смотрел на прочитанное Мэттом сообщение. Доминик был уверен и смог бы защищать Мэттью до победного: тот был невиновен. Так или иначе, когда человек отчаивается до самоубийства, стоит рассматривать отходные пути; Ховард, как теоретически готовый специалист, знал наверняка. Еще несколько минут и пара подскоков, будто шалили нервы, голова по-прежнему отказывалась принимать необходимость сна. Откладывая мобильный телефон все дальше и дальше от постели, Доминик старался забыться, прогоняя навязчивые мысли. Их было слишком много, невозможность унять все до конца пугала и даже раздражала Ховарда. В конце концов, его сморила очередная цепочка размышлений. И он не вспомнит наутро, что так долго и тщательно думал о Мэттью и следующей их встрече. Быть может, останется хоть что-то, стоящее за Домиником, но оно не выйдет за пределы его головы. Он еще не знал, чего стоит ждать. Впервые за долгое время Ховард не был уверен в своих силах. Он не был уверен в себе. Ни в чем.***
Несколькими домами восточнее, на все той же Лондон-роуд кембриджский профессор не мог сомкнуть глаз. В сотый раз задавая себе вопрос, на кой черт он приехал в Рединг, Томас в тысячный же раз начинал сожалеть о закравшейся идее. Все это казалось бессмысленным и так сильно выматывало, что не помогал ни грубый эль, ни дешевый виски. Комната пропахла спиртом, пока его приятель спал, совсем измученный разговорами о Рединге. Только эта ночь – вот и все, чем мог похвастаться Кирк. Переплачивать и оставаться дальше, чтобы все равно уехать ни с чем, казалось ему идеей еще более абсурдной, чем вообще весь этот замысел с поимкой таинственного студента. Образованный человек, имеющий докторскую степень, гонялся за каким-то безумным пареньком. Со стороны достаточно смехотворно, чтобы составлять карикатуры. Но не для Томаса. Оставалось не так много вариантов. Ломая голову, Кирк продолжал смотреть в окно, прибитый к креслу алкоголем. Сценический образ полностью закончен: сигарета, опустевший стакан и забытая на столе бутылка пива, удрученный взгляд, сумрачная обстановка и тихая ночь. Все это было невесело. Томас отчего-то думал о том, каково же виновнику всего этого редингского торжества – самому Мэтту. Не понаслышке он знал, что самой спокойной ночью тьма сияет ярче всего. Незатейливые параллели проводились с отличительной легкостью, закрадывалась улыбка. Было до тошноты юмористично. Но Беллами, на удивление, впервые за продолжительное время спал крепким сном. Это больше походило на забвение, мальчишеское и не совсем серьезное, но спокойное до жути, мирное до безумия. Мэттью провалился в сон бездумно, убаюканный отчаянно необходимой мыслью: хоть один человек на свете был уверен в его невиновности. И даже если сам Беллами был иного представления, полученное сообщение грело душу. По крайней мере, на сегодняшнюю ночь Мэтт был чист. И у него было полное право не только верить в это, но и считаться с этим мнением. Мнением одного очень важного ему человека – еще неосознанно.***
Звонок. Резкие движения, судорогой свело ногу, онемела тянущаяся к мобильному телефону рука. Еще не открывая глаз, наугад дотянуться и чудом не свалиться с кровати, принять входящий вызов, откашляться. Мэттью мгновенно проснулся, услышав взволнованный голос: – Мэтт! – тараторили в трубку. – Мэтт, тут какая-то дичь! – Беллами слышал страх, разговор пытались заглушить, телефон прикрывался ладонью, но было хорошо слышно. – Черт, что? – он еще ничего не понимал, полуоткрытые глаза мешали обзору. – Ты дома? – Да, черт… – ругался Беллами; он все-таки слетел с кровати, еле переставляя ноги. Ухватившись за тумбу, Мэтт удержался, повышая голос. – Да, дома, что за проблемы? Молчали. – Доминик, говори! – Я не знаю, с чем это связано, но все слишком напрягает, и тебя нет, – Ховард торопился, едва выпихивая из себя слова, комкая окончания. – Тебя здесь ищут, в общем, я не знаю… Шепот срывался на тихий крик. Что-то паническое; Мэтт давно такого не слышал. И никогда от Доминика. – Что ты сейчас сказал? – состояние переходило к Беллами. – Нет, все не настолько плохо, – тут же объяснил Ховард, уже начиная гнобить себя за импульсивность – ну нельзя было начинать так! – Сейчас пара, в аудиторию зашли люди из деканата, спросили тебя. Препод прошелся по списку, тебя нет. Сказали передать, чтобы зашел к ним. Какой-то разговор. – Ты поэтому так тихо говоришь? – успокоил себя Мэтт. Он стоял возле окна, со стопроцентной вероятностью вывихнув ногу, и колупал отошедшие обои. Нервы. – Не смог выйти. Ты придешь? – Очевидно, обязан, – сглотнул он. – Больше ничего не знаешь? – Нет, – ответил Доминик, и Мэттью мог слышать, что он стал тише, будто расслабляясь вместе с ним. – Насколько я мог понять, это не что-то слишком серьезное. Иначе бы ворвались. Беллами помолчал. Он отстал от обоев, резко двигаясь от стены, и зажмурился, испытывая острую боль в сухожилии. – Сейчас буду. Мэтт, едва осознав состоявшийся диалог, без лишних слов бросил трубку. Как можно быстрее одеться, собрать себя, не забыть хотя бы умыться и напоследок посмотреть в зеркало. Узнав в себе черта, Беллами посмеялся, растрепав волосы. Отросшие корни обычно нервировали, но сегодня Мэттью даже не заметил этого. Натянув капюшон, закрывшись темными очками, Мэтт закинул на плечо пустой рюкзак и хлопнул дверью съемной квартиры. Еще вчера он засыпал, разморенный спокойствием, и вновь в его жизнь стучится хаос. Кажется, это никогда не закончится. Он шепнул себе под нос: «будь что будет». Остаток фразы пролетел по лестничной площадке, распахнулась дверь, и здесь Беллами скрылся за поворотом, выходя к Кавершэмскому мосту. Будь что будет. Остальное становилось таким неважным.***
Пожать руки единичным знакомым, взглядом отыскать одногруппниц, даже успеть по пути по-дружески обнять Софию – девчонка и правда выглядела разбитой. У Беллами не оставалось времени на спонтанную психотерапию, и он как можно мягче попрощался с девушкой, напоследок спросив, не видела ли она Доминика. Нет, не видела. Она даже не заметила, что Мэтта просили подойти в деканат. Как только Беллами явился, его тут же послали двумя этажами выше, в соседний корпус – как туда добраться, Мэттью представления не имел. Пришлось общаться с неизвестными людьми, больше всего в повседневности это его и бесило. Несколько раз он навернул круг по этажам, с горем пополам отыскал нужный кабинет, застыл перед ним и – стук. Вроде как стоит быть вежливее. Как только его пригласили, Мэтт сделал шаг через порог и с ним же остолбенел. Черт, и как же его имя? Хотя бы фамилия, сказать-то обращение стоит. Спасибо, что здесь он сидит один – были бы двое и больше, я бы ни за что не выиграл в «угадайку». – Юноша, – вернули его на землю. Сидевший в кресле мужчина казался приветливым и даже улыбался (наверняка неискренне). – Чего вы здесь? Вас отправили или вы сами пришли с вопросами поважнее? – Нет, боюсь, меня перенаправили к вам, – Беллами замешался, так и не двигаясь с места. Снаружи он выглядел холодно и стойко, но внутри дрожал; мало ли, вдруг речь пойдет об его изобретениях. – Объяснили, что вы хотели меня видеть. – Да, я многих хотел бы видеть. У вас есть имя? – Беллами, – он представился, – студент Мэттью Беллами, факультет… Факультет естественных наук. Если такой вообще существовал здесь. Мэтт не был уверен. Мужчина улыбнулся шире, с пониманием прикрывая глаза. – Да, вы здесь очень кстати, – произнес он, пригласив того присесть. И начался разговор. Сперва внутри у Беллами все пошатнулось, секундой позже уже готовилось к обрушению – чего только стоило услышать из уст ректора фразу «я наслышан о ваших достижениях в Кембридже». Мэтт, конечно же, сразу бросался к негативу; глаза забегали по кабинету в поисках успокоительного угла, нужно было расслабиться. Он до сих пор думал, мог ли знать имя ректора своего университета. Все как-то плавно ушло в благоприятное русло, и Беллами даже и подумать не мог, что его вызовут по учебному вопросу – вот так вот просто. И разговор даже не стоил потных ладоней и охладевшего лба. Действительно, думал про себя Мэттью, уже назвавшись идиотом, что еще можно обсуждать с руководителем вуза? – Вопрос вот в чем, мистер Беллами, – обратился, наконец, мужчина, приступая к заключению. – Мы готовы предоставить вам стипендиальное обучение за счет университета, чтобы вы отправились в другой вуз до конца текущего семестра – по тринадцатое декабря включительно. Мэтт внимательно слушал. – Это будет нечто вроде аспирантуры – да, именно, я знаю, как звучит, но целый скачок через незаконченную степень. Но просто потому, что вас там просили. Отпустить отсюда, – голос склонился, но зашел к смеху, и мужчина не стал мрачнее. Обстановка вновь начинала напрягать Беллами, однако он держался – действительно хорошо. – Могу поинтересоваться, кто просил? – полюбопытствовал Мэтт, прокручивая ожидаемое имя. – Естественно. Профессор Томас Кирк, ваш бывший научный руководитель. Тот же человек, который рассказал мне о ваших успехах и попросил о данной услуге: дать вам эту возможность, не прекращая учебу здесь и особенно не начиная там. Мэттью выдохнул. Все это было одной большой шуткой. Он даже почти рассмеялся, пока следующая мысль не вонзилась в его голову, словно нож. Да, Кирку было невыгодно сдавать Мэтта – к этому он окончательно и осознанно пришел только сейчас, в этом сомнительно комфортном кабинете. Именно по этой причине и не иначе профессор придумал забавную историю, выставляя Беллами способным, но, увы, не имеющим возможность оплатить еще два года в Кембридже. Хитро, черт возьми. Как же, блять, продуманно! – ругался про себя Мэттью. Вся засада состояла в том, что, будучи представленным в таком лживо замечательном свете, Беллами просто не имел шанса отказаться. И Кирк точно об этом знал. Профессор приехал за ним и не дождался ответа – теперь он вынудит Мэтта сесть на поезд и выйти на разговор самостоятельно. А Беллами, черт бы это все, ненавидел общение. И терпеть не мог, когда кто-то кроме него собирался так нахально копаться в его прошлом. И Кирк это предусмотрел. – Я слышал, у вас есть кампус в Гренландии, – решил сострить Мэттью. – У меня, я так понимаю, нет возможности пропасть там, верно? – он ухмыльнулся. – Боюсь, что это не в наших силах, – выразился ректор. – Эта услуга предоставляется только в Кембридж и она невозвратна. Упускать такую возможность было бы неразумно с вашей стороны. Беллами замер. По крайней мере, его не схватили прямо здесь и не стали допытывать, выманивая информацию. Мэттью все равно бы ничего не сказал, в этом он был уверен. Чуть задергав ногой и отведя взгляд к окну, Мэтт выбил себе несколько секунд размышлений. В его голове вдруг поселился образ Доминика, и здесь он представил, что придется на несколько недель потерять только что построенное общение, которое удивительно случайно дошло до дружбы. Он сможет это объяснить, и Ховард обрадуется за друга – он точно все поймет. Но Беллами будет тяжело. Снова. Он в очередной раз вспомнил, что не имеет ни права на ошибку, ни возможности отказаться – это была честная сделка между ним и профессором Кирком. Неожиданная, но все же справедливая. Черт. Ради всего святого. Если у Мэтта ещё была совесть, именно она и не разрешала сказать «нет». – Я согласен, – кивнул Беллами, даже выдавливая из себя улыбку. – Потрясающе, – выразил радость ректор – наверняка такую же неискреннюю, как и все, что он делал в этих стенах. – Тогда примите мои поздравления. Можете выбирать дату отъезда сами, осталось только подойти в отдел международного сотрудничества. Мэтт понимающе кивнул. Слова благодарности, взаимность, все по стандарту, даже тошнило. Выходя из кабинета, Беллами будто стало легче дышать, но все это было лишь иллюзией. Он знал, что будет возможность уехать позже и вернуться обратно в Рединг гораздо раньше – в любой момент можно разорвать договор и вернуться в свой университет; так или иначе, Мэттью будет платить им из своего кармана, покрывая студенческую ссуду. Но уехать придется. Обратно в этот проклятый Кембридж, который был ненавистен Беллами еще больше, чем полуразваленный Или и все графство вместе взятые. Этого теперь не избежать.***
Выбегая из университета, Мэтт наткнулся на Доминика. Достаточно скомканное приветствие, какие-то пустые фразы, и вот они шли по истоптанной дороге, приближаясь к Лондон-роуд, но разговор не клеился. – Ты так и не скажешь мне, что не так? – спросил Ховард, уже не выдерживая. – Это достаточно запутанная история. Я рад, что ты хоть что-нибудь знаешь, иначе пришлось бы врать, – Беллами улыбнулся впервые с момента, как заметил Ховарда возле ворот, где они и нашлись. – Пока мне нужно все обдумать, не знаю, как сразу объяснить, – он терялся. – Прямо и без вот этих твоих трагичных обособлений, – усмехнулся Доминик. Мэтт вздохнул, будто сама мысль уже сейчас давалась ему слишком тяжело. Он остановился, стопоря тем самым Ховарда. – Мне придется уехать, – заявил он. – Что? – опешил Доминик, так и не двигаясь с места. На лице пока не происходило особенных изменений, но уже читалось удивление и недопонимание. – Тебя отчисляют? Что не так? – Все непросто, – выдохнул Беллами. – Слышу от тебя это уже в сотый раз. – И услышишь в сто первый, – надавил он. – Я же сказал: не смогу объяснить все вот так вот быстро и прямо сейчас. Просто нужно уехать. Ховард заметно помрачнел, в глазах заиграл ожидаемый блеск. Это была печаль, перемешанная с незнанием. – Одно скажу, что я вернусь, – поспешил Мэттью. – И то радует, – Доминик выбил улыбку. Они по-прежнему стояли посреди тропинки, было безлюдно, обстановка толкала на разговор. – Куда, хоть это ты мне скажешь? – Кембридж, – с нелегкой ухмылкой вздохнул Беллами. – Чего? Ты едешь обратно? К тому навязчивому? – недоумевал Ховард. – Скажем, это по учебе, – прервал Мэтт. – Бесплатно и даже чуть прибыльно. – Чего-о? – парень вновь протянул, меняя настрой. – Ты шутишь? Чувак, так это же круто! – воскликнул Доминик, улыбаясь сильнее, и он приблизился к Беллами, чтобы ударить того по плечу. – Ты чуть не напугал меня, а тут! Ну! Мэттью заулыбался. Все вполне оказывалось просто, осталось лишь осознать и все продумать. Как, когда именно и надолго ли он уедет, и что будет к моменту его отъезда – он не знал. Хотелось вернуться. Он видел эту неподдельную радость, чисто дружескую и бескорыстную, и появлялся повод для возвращения. Беллами свернул сразу же после Лондон-роуд, даже не переходя ее вместе с Домиником, перед этим серьезно прощаясь. Ему нужно было несколько дней в одиночестве – он описал это Ховарду, и тот вновь понял, хотя и не совсем разделяя позицию Мэтта. Доминик сказал напоследок, что будет звонить и проверять, не умер ли Беллами со скуки. На этой ноте, оба рассмеявшись, они пошли в разные стороны. На душе было легко. И внутри так спокойно, что тепло теперь ощущалось все сильнее. Даже грело.***
Несколько дней в одиночестве. Если бы звучание совпадало с реальностью, Мэттью бы позавидовал самому себе. Но здесь вмешивалась работа, а параллельно ей вплетались навязчивые мысли, с которыми приходилось бороться. Звонок раздался как нельзя вовремя: – Привет, – прошло в трубке. – Привет, – ответил Беллами. – Ты просто так? – Ну да. Нельзя? – это был Доминик. И он усмехнулся. – Звонишь как тюремщику, – не выдержал Мэтт, подкалывая самого себя. – Ты сам так решил. – Но я и правда лучше посижу дома эти пару дней. Будет на пользу, – он звучал так, словно оправдывался. – Надо подумать. Пообещаю не уходить в себя. – Смотри, я буду следить, – Ховард вновь усмехнулся, находя складывающийся диалог забавным. – Это я так ненавязчиво предлагаю тебе свои услуги. – Звучит заманчиво. Смотря какие услуги ты предлагаешь, – сострил Беллами. – Поддержка, разговор, так далее… – рассмеялся Доминик. – Будь осторожен, я могу не отказаться. На какое-то мгновение трубку сотрясло смехом. Хорошая разгрузка в очередной тяжелый вечер одиночества. – На самом деле, Дом, – произнес Мэттью. Он даже не заметил, что впервые так коротко обратился к другу; зато фраза не осталась без внимания Ховарда – об этом тот еще напомнит. – Я хотел сказать огромное спасибо. Мне это тяжело дается, но здесь я уже не могу молчать. – Я не сделал ничего особенного, – отреагировал Доминик, будто бы совсем не удивился и не был выбит обращением «Дом». Так странно было слышать подобное от кого-то вроде Беллами. Мэтт застыл с улыбкой. Он потянулся, поднимаясь с кровати, откладывая рабочий ноутбук в сторону. – Ты пока не осознаешь, – определил он. – Можем созвониться завтра, сейчас я и правда лучше пойду. Много вопросов в голове и все такое. – Понимаю, – бодро ответил Ховард. Он и правда входил в положение Беллами. – У меня тоже, – внезапно дополнил он. – Вот как, – Мэттью явно хотел послушать. – Вот так, – прекратил Доминик. Молчание висело с долю секунды, Ховард дышал чуть чаще обычного; неясно зачем Мэтт это уловил. – Не теряйся, – добавил Доминик напоследок. Голос звучал как-то уж слишком мягко и действительно понимающе. От этого почти бросило в дрожь. – Доброй ночи. – Доброй, – только и смог ответить Беллами. Положив трубку, он так и не вернулся к работе. Упав в постель, откинув телефон под подушку, Мэттью уставился в потолок, будто надеясь найти там что-то существенное. – Нихрена, – констатировал Мэтт, обращаясь вверх к неизвестности. – Но так я хоть не потеряюсь, – он улыбнулся. – Доминик ведь попросил.***
Следующий день Беллами провел в одном положении, наконец-то завершая рабочие заказы по максимуму. Вполне продуктивно, но изнуряюще, и клонило в сон, глаза слипались. День незаметно сменялся ночью, Мэттью работал на износ, не замечая времени. Его собственноручному заточению пошли третьи сутки. Уже позже, под вечер, угостившись табаком Эстерса и поплотнее забив себе самокрутку, Мэтт забрался на подоконник, открывая форточку. Его окна выходили на соседний двор, впрочем, как и все в этой квартире – дом, в котором жил Беллами, казалось, совсем не входил в планы квартала и оказался построен здесь самым отвратительным образом. Отсюда Мэттью мог видеть лишь стены напротив; вид изредка разбавлялся шумом пьяных драк из бара. Не то чтобы он ждал звонка, но был рад, когда на мобильном телефоне высветилась фотография Доминика. – Ты все еще сычуешь? – Обитаю с самим собой, скорее. Не больше, – ухмыльнулся Беллами, будучи рад подобному настрою. – В универе жизнь кипит? – Ага, – без особой страсти сказал Ховард. – Но лекции отвратительно скучные. Ал начал прогуливать и отлынивать от должности старосты, София так и депрессует, Ив тоже что-то пропала… Тебе вообще интересно? – он прервался. – Нет, но ты так рассказываешь, – недоуменно объяснился Мэтт, прерывая молчание. – Мы будто друзья уже сотню лет. – Это плохо? – Не уверен, – ответил он, тут же находя уместную фразу: – Я же сычую. – Если все так, не хочешь что-нибудь изменить? Третий день в стенах квартиры, тебе не давит? Беллами понимал, к чему клонил Доминик. – Ты недооцениваешь мою привязанность к этому интровертному углу, – заявил Мэтт. – Красиво звучит. Возьму на заметку. Но я не поддерживаю такой образ. – Я поддерживаю, – надавил он. – Но, чувствую, ты хочешь это разрушить. – Надеялся выбить из тебя встречу вживую. Не хочу, чтобы ты вот так сидел в одиночестве. Может, хотя бы дашь мне свой адрес? Беллами вздохнул. Такая простая схема. И слишком позволительная для друзей. – Напрашиваешься в гости? Еще пожалеешь об этом, – предупредил Мэтт, ухмыляясь. На другом конце трубки улыбнулись – так сильно, что было слышно. Беллами еще пытался переубедить. – Я бы мог выйти во двор покурить, пропустить по бутылке. Такого интеллигентного мальчика не смущает мой провинциальный жаргон? – Интеллигентный мальчик был бы не против бухнуть, – выкинул Доминик. – Извини, я жил в центре, знаю меньше твоего. Мэттью рассмеялся в трубку. – Когда-нибудь ты меня взбесишь и я тебе врежу, – пригрозил он, еще смеясь. – Тихушник вырос до разговоров! – воскликнул Ховард, лишь провоцируя Беллами; того и добивался. Грязные слова еще никогда не были плохим катализатором. – Я могу врезать уже завтра, – кинул Мэтт. – Прости, – отшутился Доминик, угомонившись. Он замолк, по-прежнему сидя с улыбкой на другом конце линии. – Но мне чертовски нравится слышать тебя таким, – признался он. Весь внимание, Беллами ждал продолжения. – Ты веселый и даже оживленный. Голос что надо, – описал Ховард. Мэттью надеялся, что не пожалеет об этом: – Харли-роуд. Самый последний дом. Такую залупу будет сложно не заметить. – Потрясающий ориентир, – поблагодарил Доминик. – Ты отличный путеводитель. – Обращайся. – До завтра, – попрощался Ховард, лишний раз обозначая спланированную встречу. – Надеюсь, ты еще не разучился ходить. Доминик положил трубку ровно в тот момент, когда Мэттью выругался, рассмеявшись. За эти дни он принял решение, что уедет в Кембридж в конце октября. Осталось только подойти в отдел международного сотрудничества. Вся информация наверняка была передана Томасу Кирку тремя днями ранее; злорадствовал он или был благодарен Мэтту за согласие, тот еще не знал, но морально уже настраивал себя на встречу. У Беллами было в запасе еще около трех недель на прогулки до выступа и вечера с бутылкой пива во дворах, на разговоры ни о чем и времяпровождение в приятной компании Доминика. Кто знает, что случится позже, после поездки Мэтта в Кембридж. Кем он вернется, кем окажется Ховард и станут ли они продолжать прежнее общение. Возможно, это были последние три недели для Мэттью и Доминика.