Some legends untold

– Эм… Цири? – в очередной раз повторила подруга, на этот раз положив ладонь ей на плечо. Чтобы наверняка, чтобы Цирилла точно знала, что обращаются именно к ней. В последние дни она вела себя странно. «Ты будто выпадаешь из реальности, мяч тебе прямо в лицо летит, а ты с места не сходишь», – жаловалась Искра на тренировках по волейболу. Будто Цири сама этого не замечала. Придумывать оправдания становилось все сложнее, а окружение не давало спуску, не помогало справиться с невнимательностью. И даже сейчас Мистле говорила с ней не обеспокоена, а скорее раздраженно. Теплая ладонь заставила девушку повернуть голову на звук, отвлечься от странных мыслей и взглянуть в лицо соседки. На лбу Мистле залегла неглубокая мимическая морщинка, и Цирилла попыталась выдавить из себя улыбку. Машина неслась быстро, Кагыр нарушал скоростной режим. Обычно Цири беспокоилась из-за этого, но сейчас… Сейчас голову ее занимали другие мысли. «Кхххх, Ци-ци, кхххх». Хотелось хорошенько треснуть себя по лбу ладонью, но ребята не поймут внезапного самоизбиения. Цири прикусила губу, стараясь выглядеть не испуганной, а смущенной. Она мельком взглянула в зеркало заднего вида и поняла, что водитель следит за ней. – Все в порядке? – спросила собеседница, вскидывая бровь, выщипанную в тонкую ниточку. – Просто задумалась, – сказала Цири, не ответив на ее вопрос. – Так о чем мы? – О выпускном. Искра хочет, чтобы мы нарядились в цвета радужного спектра, и тебе, как ее заместительнице, нужно выбрать следующий цвет до завтра. Искра будет в фиолетовом. – Хорошо, – бесцветно ответила Цирилла. – Я что-нибудь выберу до завтра. «Опять этот шум», – подумалось ей. Мистле продолжила что-то говорить, самозабвенно описывать модели платьев и оттенки красного, на который так рассчитывала в радужном спектре, и Цири кивала по мере необходимости. Пальцы ее сжимались в кулаки так сильно, что побелели костяшки. «Он… Он опять появится?», – спрашивала себя девушка. «Вчера я видела его в коридоре, прямо в школе. Среди других людей», – с ужасом осознавала она. Хорошо, что подруга слишком занята, чтобы заметить. «Что-то не так», – подумала Цири, в очередной раз почувствовав укол страха. Кагыр, старший брат Мистле, подвозил их из школы почти каждый день. Его новенькая блестящая машинка заставляла сердца выпускниц замирать в диком восторге. Цирилла не то, чтобы восхищалась его материальным положением, нет… Но сейчас она радовалась тому, что не приходится сидеть за рулем. В ушах снова что-то шумело, звук рос, креп, словно молодой дуб в сыром лесу. Бом-бом-бом-кшшшшш. Треск перерастал в шипение, менял форму и тут же возвращался к исходной. Что-то словно пыталось достучаться до Цириллы через пелену помех, иногда ей казалось, будто в неразборчивом хрипе слышатся отдельные слова или целые фразы. – До завтра, – бросила Цири, выскакивая из машины еще до того, как Кагыр полностью остановился. – Цири, постой, куда ты так спешишь? – крикнул водитель, свесив руку из открытого окна. – Я хотел кое-что спросить у… – Потом, – не оборачиваясь, ответила девушка. – Напиши мне, ладно? – добавила она, внезапно почувствовав себя неблагодарной засранкой. – Спасибо за поездку. «Кшшшшш-бом-бом-кшшш». Дядя Геральт, ее опекун, еще не успел вернуться с работы, и Цири прикусила губу, потянув на себя ручку двери. Не шелохнулась. Цирилла принялась шарить по карманам до боли узких джинсов в поисках ключей, машина за спиной не двигалась с места. «Чего они ждут? Меня обсуждают?», – думалось ей, и ключи, словно назло, выскальзывали из дрожащих пальцев. Замок хрустнул, будто в нем что-то сломалось, но дверь, как обычно, поддалась, позволила девушке войти и спрятаться от чужих глаз. Закрывшись, Цири первым же делом зажала руками уши, прислонилась к двери спиной и медленно сползла к полу, чувствуя, как занозы впиваются в кожаную куртку. Всего месяц назад она убила бы любого ублюдка, посягнувшего на целостность зерриканской кожи, но сейчас… Сейчас Цири думала лишь об этом шуме. «Кшшшш-бом, ци-ци-ци», – нескончаемая трель в голове, где-то там, между одной костью и другой, в самом центре черепной коробки. Иногда Цирилле хотелось засунуть палец в ухо так глубоко, чтобы можно было достать до источника раздражения. – Заткнись, заткнись, заткнись, – шептала она, обхватив руками коленки, поняв, что шум не снаружи, а внутри, и закрытые уши не помогут. И… Тот затих. Резко, точно этого шума никогда и не существовало. Не доверяя собственным чувствам, Цири осторожно открыла глаза, взглянула на собственные руки, на пол, чуть потертый слишком низко повешенной дверью. Кажется… Кажется, будто ничего не происходит. Тишина. Цири плотнее сжала губы, не зная, следует ли ей подниматься с места. Она вытащила из кармана телефон, надеясь проверить время, убедиться в том, что смена Геральта скоро закончится, и он вот-вот придет домой. С отражения, на долю секунды возникшего на темном экране, Цири смотрела на саму себя. И давно у нее эти круги под глазами? Огромные, черные, безобразные. Ее глаза будто зарыли в две смоляные ямы, похоронили, если это – уместная аналогия. Цири тихо выругалась, чувствуя, как затряслись руки. И правда, когда все это началось? Теперь и не припомнить точно. Два месяца назад она была самым обычным подростком, играла в школьной волейбольной команде, тайком от дяди пила пиво с друзьями, сдала на права. А теперь? Теперь она – бесконечно больна. И ладно бы… Физически. Нет. Цири повезло гораздо меньше. Цирилла не знала, что с ней происходит. Сначала она начала слышать этот шум, тихий и ненавязчивый, он мелькал где-то на периферии сознания. «Может, давление», – подумалось ей тогда, в самый первый раз. Когда шум стал сильнее, когда это мерзкое «кхххх», вдруг прервалось треском, Цири пожаловалась на свое состояние Геральту, и дядя отвез ее к врачу. Невролог проверил ее на каком-то аппарате, отправил к окулисту посмотреть глазное дно, в нее светили фонариком, капали странные капли, просили смотреть на картинку за стеклом. Оба врача заключили: девушка полностью здорова. «Наверное, стресс», – тогда сказала себе Цирилла. В конце концов, на носу выпускной. Она не рассчитывала на титул королевы бала, ведь понимала, что тот уйдет Искре, ее хорошей подружке. И все же Цири знала, что находится не на последних ролях. Ей нельзя было ударить в грязь лицом, а у дяди не слишком-то много денег на выпускной, аренду тачки, красивые шмотки… Нет, Цирилла не винила его в этом, она хорошо знала, что Геральт делает все, что только может. «Стресс», – успокаивала себя Цири. «Просто стресс». Шум становился все громче и громче, он прогрызал мозг и в ночные часы, и в разгар дня. Цирилла пару раз посетила школьного психолога, побеседовала с ним и поняла только, что из лечения он может посоветовать лишь особую технику дыхания и ромашковый чай. Только Цири начала понимать, что ей необходимо что-то более серьезное… Как-то раз она не спала всю ночь, недели три назад или чуть меньше, время теперь течет быстро. Едва первые лучи солнца проникли в комнату, шум в ушах стих, закончился, словно ночная буря. Цирилла обрадовалась, закрыла глаза, надеясь подремать пару часов, но мечтам ее не суждено было сбыться. Она услышала, как открывается дверь ее спальни. – Пожалуйста, выйди, дай мне поспать еще пару минут, хорошо? – спросила она у Геральта, единственного гостя, что мог к ней явиться. Но ответом Цирилле была тишина, густая, словно особенно жирный йогурт. Тишина длилась недолго, позже ее заменил стук шагов: тяжелых и резких, кто-то шел к ее кровати. Раздраженная после бессонной ночи, Цири поднялась над подушкой, собиралась накричать на дядю, но застыла, не в силах подать голос. Перед ней было…. Что-то. Тень. Бестелесный сгусток тумана, полупрозрачной темноты, принявшей форму человека. Человека с треугольными ушами, неестественно высокого мужчины, особенно широкого в груди. Заметив внимание Цириллы, тень эта наклонила голову в сторону, послышался хруст, издаваемый суставами шеи. Только у этой штуки не должно было быть шеи, не должно было быть костей… Оно поворачивало голову все дальше и дальше, и хруст не прерывался на протяжении всего пути. Голова мучительно медленно повернулась по часовой стрелке и встала на место, а Цири зажала рот рукой. Она не кричала, не пыталась бежать, просто смотрела на нечто, вторгшееся в ее пространство. Тварь исчезла так же быстро, как появилась рядом с ней. Шум в ушах – это страшно, это – одно дело… Но галлюцинации. Цири не рассказывала об этом школьному психологу, не жаловалась и дяде. Она не говорила никому. Шум в голове вполне может быть следствием длительного стресса, но слуховые и зрительные галлюцинации затащат ее в дурдом. Нечто появлялось все чаще, оно являлось к ней ранним утром, навещало наедине. Раньше… Совсем недавно Цири увидела его в школе. В здании, заполненном посторонними людьми. «Никого?», – спросила себя Цири, нервно осматривая комнату, сжимая и разжимая губы. Она осторожно поднялась с места, чтобы заглянуть за диван, проверить, нет ли там этой странной твари… С каждым днем она проступала все четче. Когда-то – только тень, туманный призрак, сейчас – почти человек. Его полупрозрачная форма обрастала мясом, мышцами, приобретала узнаваемые черты. Каждый раз становилось все страшнее. Дрожащими пальцами Цири набрала номер Геральта, в трубке зашумели гудки. Цирилла плохо спала, плохо ела, а от этого и функционировала она плохо. Все больше людей в ее окружении начали это замечать. Ее кожа бледнела, на теле появлялись странные синяки, глаза точно становились ярче на контрасте с телом. Цирилла поджимала губы, медленно проходя на кухню. Кухня-гостиная – самое светлое пространство их маленького дома, лучше оставаться здесь. Наверху все равно только две спальни и ванная, слишком много тени. – Ало, – Геральт отозвался не скоро, на заднем плане слышался шум стройки. – Геральт! Привет! А я дома! Когда ты сегодня вернешься? – О, Ласточка, я не знаю, – он будто звучал виновато, и что-то кольнуло Цириллу в самый центр груди. Вина. – Мы должны сдать проект на этой неделе, я надеялся задержаться до семи. Что-то случилось? – Нет, нет… – в очередной раз солгала Цири. – Просто я очень соскучилась. Ладно, я не буду отвлекать тебя. Ты только возвращайся домой. – Конечно, – наскоро отозвался дядя и тут же повесил трубку. «До семи», – эхом отозвался разум девушки. Это значит, что домой Геральт приедет только в восемь, когда на улице станет темно. Цири нервно повела плечом, покосилась к двери, которую совсем недавно захлопнула за собою. «Нужно снять куртку», – подумалось ей, когда белая футболка начала липнуть к телу. Но потом, ведь правда? Все успеется. Цирилла прикусила губу, вновь оглядев пространство. Ей все казалось, что она не одна, что что-то… Кто-то есть рядом. И чем дальше шло время, тем больше чувство это беспокоило ее восполненное сознание. В темноте этот шум, этот призрак из ее головы – они словно усиливаются. К вечеру все психические болезни обостряются, правда ведь? Цири читала что-то такое… Мозг устает держаться, и самые темные мысли атакуют голову все с новой силой, потому под вечер все мы немного сходим с ума. «Кшшшш, бом-бом, циии», – снова заскрипело что-то в голове. Цири невольно закрыла глаза, пытаясь вслепую нащупать на столе стеклянный бокал, оставленный тут еще утром. Немного свежей воды ей не помешает. «Ладно, ладно», – уговаривала она себя. «Оно затихнет, и я смогу немного разобраться с делами, поспать… А там уже вернется Геральт, и мы вместе посмотрим фильм на диване, расслабимся и забудем о трудовых буднях». Бокал наполнялся водой из-под крана, сухие губы припали к стеклянному краю. Один глоток, второй, третий. Цири вздохнула, сосчитала до десяти и открыла глаза. Никого. Она повернулась к лестнице, но дальше не двинулась с места, что-то кричало: не надо этого делать, не надо никуда идти. Цирилла плотнее сжала губы, когда сквозь шум и скрежет в ее голове прорезалось что-то новенькое. – Цир… Цирилла, – шелестел ветер, шептало что-то извне. – Лас-то… Чка. Чей-то голос скрипел в ее разуме. Цири медленно опустила взгляд, и вода, что всего мгновение назад находилась в стакане, оказалась кровью. Вязкой и темной, словно она побыла на открытом воздухе не менее получаса, успела свернуться. Пальцы Цири разжались, послышался треск стекла, встретившего деревянную поверхность пола. Мутная вязкая жижа разлилась под ногами, солнечные блики играли с осколками, прыгая по кухонным шкафчикам. Из крана ведь не могла течь кровь, правда? Цири невольно вспомнила маму, вспомнила, как та резала курицу на заднем дворе. Раз и все, топор в одно мгновение отделяет голову птицы от шеи. Ее тело трясется в предсмертных конвульсиях, кровь льется и льется, пока мать трясет птичью тушку, надеясь скинуть побольше перьев. Только в видении Ласточки головы этих персонажей поменялись местами, Паветта смотрела на нее глазами курицы, а голова почившей матушки лежала на плахе у окровавленного топора. Цирилла закричала, отступила на шаг и тут же порезалась острым осколком, теперь уже ее собственная кровь оказалась на полу. – Нет, нет, нет, нет, – запричитала она, взявшись за голову. Это – просто галлюцинации. Цирилла прикусила губу, стараясь смотреть лишь себе под ноги. Из пореза на стопе текла кровь, оставляла следы на потрепанном временем паркете. Топ-топ-топ. Ей показалось, будто за окном снова шумят колеса машины, будто кто-то въезжает на подъездную дорожку и светит фарами прямо в окно. Голова матери засмеялась, лежа на плахе и растворилась в воздухе, как забытая мысль. Яркий свет заставил Цириллу зажмуриться, закрыть глаза дрожащей ладонью. «Если не смотреть, этого и не будет, если не видеть – ничего не случится», – думала она. Цири хотелось кричать, но губы отчего-то не двигались, не давали выхода звуку. Ноги налились свинцом, мир вокруг задвигался слишком быстро, пока она стояла на одной месте, хватая воздух. – Цири. Чей-то голос звал ее, ласково и нежно, чей-то голос укрыл одеялом. Не в силах сопротивляться странному спокойствию, навалившемуся на плечи, Цирилла открыла глаза, поверила говорившему. Она все стояла в своей маленькой кухне-гостиной, свет залил пространство вокруг. Осколки стекла отражали блики, ее собственная кровь тут и там украшала пол. Порез не выглядел угрожающе, но эти красные следы на паркете… У окна, ведущего во двор, к главному входу в дом, стоял кто-то, кто-то прислонил к стеклу руки. – Тебе страшно, Цири? Лас-то-чка, – кто бы то ни был, он пробовал ее домашнее прозвище на вкус, тянул звуки, словно жевательную резинку. – Не бойся меня, не надо. Я не желаю зла. – Ты… Что ты такое? – спросила она, делая шаг вперед, двигаясь наугад, управляя не собственным телом, а игровым аватаром. – Чего ты от меня хочешь? – Я хочу подарить тебе покой, – ответило нечто все тем же ласковым голосом. – Я хочу дать тебе то, чего у тебя нет, Цири… Цель. Я хочу, чтобы ты пошла за мной, чтобы ты, наконец, могла отдохнуть, могла не бояться. Лицо говорившего скрывала пелена света, но Цирилла отчего-то знала, что на нем цветет улыбка, слышала ее. «Не надо», – подсказывало что-то внутри. «Оно врет, оно тебя запутывает, толкает в свои руки». Девушка отступила на шаг, остановилась, когда скрипящие нотки забрезжили в этом голосе, словно существо делало над собой усилие. И верно. Сквозь свет, сквозь пелену туманной белой дымки на абсолютно черном лице прорезалась улыбка, тянущаяся от одного треугольного уха до другого. Рана на ноге отозвалась болью, она в первый раз решила заговорить с ней. «Просто видение», – подумала Цири, поджимая губы. – Оставь меня в покое, – прошептала она, делая еще один шаг назад, затем еще один и еще. – Оставь меня! – закричала Цирилла, продолжая пятиться. Тихий смешок раздался где-то над ухом. Белый свет медленно менял тональность, он становился все темнее и темнее, воздух густел, подобно загрязненным водам реки. «Нечем дышать», – пронеслось в голове Ласточки, ведь воздух вокруг словно превратился в воду. Ей бы убежать, вспорхнуть вверх по лестнице, чтобы скрыться в собственной спальне, только… Только лестницы не было позади нее. Скрипучие деревянные ступени растворились, будто их никогда и не было, и, когда Цирилла вновь повернулась к окну, от него не осталось ни следа. Стекло исчезло, исчезли старые деревянные рамы, которых Цирилла так стеснялась перед друзьями, не было и двора перед домом. Ничего. Даже эта тварь исчезла. Цири парила в пустоте, топталась на сером бесконечном полу, и туман окружал ее со всех сторон. Свет потух, ласковый голос сменился скрежетом, будто что-то огромное толкали в ее сторону, пока оно резало каменный уже пол. Что бы то ни было, оно приближалось, скрипело совсем близко, не сулило ничего хорошего. «Это – гроб, огромный железный гроб, в который тебя положат». Цирилла оглядывалась по сторонам в тщетной попытке заметить хоть что-то. Кожаная куртка показалась слишком тяжелой, джинсы прилипли к мокрой коже, голова шла кругом. – Но тебе будет лучше, если ты придешь сама, если согласишься добровольно, – заскрипел все тот же голос, но вся доброта и ласка исчезли. – Тебе будет лучше, Цири… – Заткнись, – вновь зашептала Ласточка, продолжая оглядываться по сторонам. – Заткнись, замолчи. – Ты уже принадлежишь нам, мы в твоей голове, Цири. Я в твоей голове. И я не собираюсь покидать ее. – Замолчи! – крикнула она. – Ты – наша… Смех снова заполнил пространство, туман все густел, и что-то приближалось к Цирилле, набирая скорость. Сквозь серые облака пробивался силуэт высокого широкоплечего мужчины, та самая фигура, что стояла перед ее окном. Он чуть сгорбился, согнулся, как неловкий подросток, он шел вперед слишком быстро. Цири попятилась, она продолжала кричать, велела загадочной фигуре исчезнуть. Что-то скрежетало по полу, что-то приближалось к ней, и кровь текла из ноги. Цирилла закрыла лицо руками в тщетной попытке защититься. – Цири, Цири! Очнись, Цири! Этот голос… Сначала он словно вновь принадлежал загадочному существу, после показался ей смутно знакомым. Цири открыла глаза, тело сотрясала крупная дрожь, глаза наполнились слезами. Пространство вновь полнилось мебелью. Она… Дома. Геральт мягко гладил свою племянницу по лицу, убирал от него белые пряди волос, мягко шлепал ее по щекам в попытке вывести из транса. Он вернулся пораньше? И сразу же увидел ее. На полу лежала брошенная сумка, кепка слетела с головы Геральта и упала на пол в прихожей, дверь не была закрыта. Должно быть, дядя услышал ее крик и забежал в дом, забыв обо всем на свете. Чуть придя в себя, Цирилла взглянула на экран телефона, поняла, что на часах уже девять вечера. Она провела здесь три часа, три часа стояла на кухне. Разве… Разве не десять минут? Геральт смотрел на свою подопечную с тревогой, он держал ее лицо обеими руками, осматривал с ног до головы. – Что здесь произошло? Здесь кто-то был, Цири? Дядя отступил на шаг, взглянул на пол, залитый кровью, на порез, на осколки. Он невольно поднес ладонь ко рту, явно не понимая, что случилось и что следует сделать. Губы Ласточки затряслись в порыве отчаяния, с них сорвался тихий всхлип. Уж чего она точно не хотела – так это доставлять ему неприятности. «Мне придется обратиться к врачу», – поняла девушка, поняла, что придется рассказать если и не все, то хотя бы часть случившегося. Геральт осторожно сел на диван, приглашая племянницу упасть рядом. – Мне вызвать врача? – спросил он, смотря на ее ногу. – Нет, никого не нужно, – бегло ответила Цири, и голос ее заскрипел на первых нотах. – Я сейчас… Я расскажу тебе, что произошло. А потом мы вместе… Или я одна схожу в больницу. Мне очень жаль. «В конце концов, может, мне выпишут какие-нибудь таблетки, что помогут выгнать это из головы», – подумалось ей. «Может, мне станет легче?».