Some legends untold

Вранье ей давалось все легче и легче. Цири прикусила губу, смотря за тем, как медленно ползет секундная стрелка по циферблату. Она не была в школе уже вторую неделю, друзья писали, интересовались ее самочувствием, а Ласточка изображала больную. Физически. Ей не нравилось обманывать знакомых, но сознаться в том, что Цири находится под контролем психиатра она не могла. Не могла явиться в школу, точно не зная, помогут ли таблетки. Хуже всего было то, что во вранье пришлось втянуть дядю, уговорить его никому не рассказывать. Кроме школьных учителей, конечно же… Они должны знать диагноз, видеть справки, понимать, что происходит с их подопечной, особенно, если речь шла о девочке из приемной семьи. Цирилла радовалась тому, что среди учительского состава нет никого, кто приходился бы ее одноклассникам родственником. «Об этом никто не узнает», – успокаивала она саму себя. «Никто не узнает». Первый визит к врачу ничего не дал, пожилая женщина в сером пиджаке угрюмо поглядела на девочку и принялась заполнять бесконечные бумаги, переписывая информацию из ее документов. Место рождения, родители, возраст, состояние здоровья на момент первого визита, хронические заболевания, увлечения… – Ее мать покончила с собой, – шепнул врачу Геральт. – Значит, в роду есть суицидники, – вздохнула женщина, сочувствующие глянув в сторону Ласточки. – Она наблюдалась у врача после произошедшего? – Нет, – голос дяди звучал виновато. – К нам приходили соцработники, всякие службы, и… – И, что, никто не отправил осиротевшего ребенка на беседу к психологу? Еще и с таким «интересным» анамнезом. Отец – наркоман, мать суицидница, одного из дедушек Цири посадили в тюрьму за двойное убийство, а после он сел снова на пожизненное по подобному обвинению. Теперь-то Цирилла поняла, как выглядит в глазах общества. «Ей давно следовало отправиться в какой-нибудь интернат для трудных подростков, этого следовало ожидать», – вот, что читалось во взгляде врача. Неужели так должны выглядеть люди, спасающие жизни? Геральт не мог позволить себе дорогую клинику, страховка покрывала только это захолустье, придется работать с тем, что есть. На втором же приеме Цири была одна. Дядя привез ее в реабилитационный центр, но был остановлен на входе. Миленькая рыжая медсестра попросила его посидеть в прихожей, налила Геральту кофе и даже принялась щебетать о чем-то совершенно неинтересном. Дядя, впрочем, был рад послушать. «Мисс Меригольд», – значилось на ее потертом бейджике, Цири попыталась вспомнить, где слышала эту фамилию раньше. Цирилла вошла в кабинет врача и расстроилась, не увидев в нем кушетки. Только стул, стоявший ровно напротив стола. Женщина пригласила Цири присесть, и та согласилась, тут же опустившись на место. Глаза слипались после очередной бессонной ночи. – Я подозреваю шизотипическое расстройство личности, – рассказала она не опекуну, а самой Цирилле после их недолгой беседы. – Болезнь часто проявляется сначала слуховыми галлюцинациями, а после – вербальными. Первые симптомы могут показаться уже в этом возрасте, могут позже или раньше, все сугубо индивидуально. – Меня закроют в психушке? – тихо спросила Ласточка, не интересуясь другими подробностями. – Нет, – без улыбки на лице ответила женщина. – От шизофрении страдают многие. В твоем окружении, пожалуй, есть несколько больных людей, Цири, а ты даже не можешь их идентифицировать. Ты будешь вести самую обычную нормальную жизнь. Если, конечно, не начнешь представлять угрозу для общества. – Но как мне быть с этими видениями? – Я выпишу тебе препараты, ты начнешь принимать по две таблетки в день. В следующий раз мы встретимся через неделю, поговорим о твоих чувствах и мыслях. Мы будем видеться не реже, чем раз в две недели в будущем. – Меня занесут в какую-то базу сумасшедших, правда? – тихо спросила девушка. – Правительство ведь должно контролировать таких людей. – Да, будешь… – женщина помолчала, поправила очки, сползшие на нос. – Но только если твоя болезнь будет подтверждена коллегией врачей. Не волнуйся, это… Не происходит так быстро. Тебе дадут время «прийти в себя», и, если ничего нет… Цирилла не знала, утешает ее женщина, врет ли ей, или все же существует шанс не прослыть бесконечно больной. В любом случае, настроение ее заметно улучшилось. Цири покрутила в руках темно-зеленую упаковку таблеток, погремела ею у собственного уха, словно пытаясь понять, сколько их там. «Нужно пересыпать в упаковку от витаминов», – подумалось ей. Так надежнее, так друзья ничего не заподозрят. Освобождения от школы хватит еще на неделю, после же станет понятно, как таблетки влияют на психику. Если ничего страшного не случится, и кошмары отступят, можно будет снова встать в строй. Вчера Цирилле звонила Искра, узнавала о ее самочувствии, отчаянно делала вид, будто ее заботит здоровье подруги. Жаль, что Цири осознала: ее беспокоит только сорвавшийся волейбольный матч. «Замена играет не так хорошо», – выдохнула подруга, словно невзначай. – Бессонница, диарея, спутанность сознания, перепады настроения, дисфункция яичников, гормональные сбои, проблемы с щитовидной железой… – зачитывал дядя, и с каждым новым словом его голос терял уверенность. – Ты точно будешь их пить? – Да, даже если начнется диарея. Главное, чтобы они помогли, – отвечала Цирилла, глотая первую таблетку. Она так и не рассказала Геральту обо всем, обо всех образах, всех звуках, существующих в ее голове. Цири не хотела волновать его еще сильнее, а вместе с ним волноваться самой. Кошмары преследовали ее ночью, сны становились все живее и ярче, а образ полупрозрачной человеческой фигуры то и дело появлялся за окном. Губы потрескались от постоянных повреждений, они болели, воспаленную кожу жгло от каждого касания. Цирилле казалось, что из-за недосыпа у нее упало зрение, что картинка смазалась в глазах, помутнела, поблекла. «Помогло», – сказала Цири самой себе в тот первый день. Она выполнила инструкцию врача, выпила одну таблетку утром, а вторую вечером, и загадочный треск умолк. Цирилла успела забыть о том, как приятно иногда ничего не слышать, как много в голове остается пространства для мысли, если нет этого мерзкого «Кшшшш, тр-тр-тр, ци-ци-ци». Геральт все это время старался держаться поближе, не позволять племяннице остаться одной. Психиатр беседовала с ним отдельно, но в убогой маленькой клинике и двери, и стены были тонкими, Цирилла слышала каждое слово. «Не оставляйте ее одну первый день, на второй уйдите до обеда», – голос женщины отдавал сталью, она не давала советов, она приказывала. Цирилла предпочла бы остаться в обществе дяди подольше, но… Если он не выйдет на работу, они умрут от голода. Пособие, которое он получает от государства, едва покрывает расходы на продукты для нее одной, все остальное висит на Геральте и его скромной зарплате. Летом Цирилла зарабатывала по пятнадцать злотых в неделю, продавая местные сладости, но этого хватало лишь на обед вне дома. Искра любила дорогие кафе, и финансы «друзей» ее не волновали, приходилось посещать выбранные ею места. – Я буду звонить, – произнес Геральт утром, уходя на работу. – Будь осторожна и не вздумай скучать! Пока, – он закрыл дверь, но тут же открыл ее, чтобы попрощаться снова. – Пока. – Пока, – с улыбкой ответила Цири. – Пока, – тут же отозвался дядя, чуть приоткрыв дверь, так, чтобы поместился лишь его рот и часть глаза, радужка казалась желтой в этом свете. – Пока, – шепнул он. – Пока, – шепотом ответила Цири, позволив себе засмеяться. Других прощаний не последовало. Опекун махнул ей рукой с подъездной дорожки, улыбнулся, садясь в машину, мигнул фарами. Цири махала рукой интенсивнее обычного. Она не хотела показать ему свой страх. «В страхе нет ничего хорошего», – сказала ей мама незадолго до того, как проглотить последнюю таблетку снотворного. «Страх отравляет существование. Неважно, чего ты боишься, милая: пауков, темноты, смерти… Просто перестань, отпусти», – смеялась она, запивая таблетки бурбоном. «Мама, мне страшно…». Удивительно, но Цирилле казалось, будто этот день она давно забыла, выкинула из памяти. Почему же теперь он помнился так четко? Цири вдруг вспомнила и ее голос, такой молодой, нежный, невинный. Вспомнила всех мужчин, что приходили к матери в спальню. Один за другим, один за другим, каждый день новое лицо… Соседи называли ее шлюхой, но Цири знала, что Паветта просто не могла иначе. В мимолетной близости, в этой смехотворной пародии на любовь, она находила то, чего в ее жизни не было. Сильное мужеское тело, пусть и всего на десять минут, пусть каждый раз новое, разницы нет. Цири задернула штору. Она выпила свою таблетку, уселась на диван и включила телевизор. Цири редко оставалась дома в будний день, потому программа передач казалась ей удивительной. Кто бы знал, что с девяти утра до двух часов дня с экрана вещает одна бредятина. Ток-шоу, сериалы, сюжет которых напрочь лишен смысла, теле-викторины, ничего хорошего. Цири привалилась спиной к спинке дивана и принялась методично перебирать каналы, отчаянно надеясь встретить что-то хорошее. «Щелк-щелк-щелк». Кто бы знал, что пульт звучит так громко. Цири невольно поджала искусанные губы, ранки на них все еще продолжали болеть. От таблеток слегка мутило. Во всяком случае… Цири надеялась, что мутит ее именно от них. Пульт внезапно показался слишком тяжелым, он перестал помещаться в ладони, и Цири выложила тот на диван, дав себе пару мгновений на отдых. На экране возникла хорошо знакомая Цири картинка: идиотское утреннее шоу, единственная цель существования которого – развлекать пенсионеров. – Крутим, крутим барабан! Сейчас мы крутим его для вас, дорогие телезрители. Баранбан судьбы! – вопил молодой ведущий, слащавый, ухоженный… Волосок к волоску. – И-и-и-и первое число: три! Цири закатила глаза. Она внезапно вспомнила, что в доме ее настоящих родителей телевизор работал почти постоянно. До того, как отца забрали в тюрьму, тот постоянно смотрел что-то по ящику. Да, ящику. Тогда телевизор у них был огромный, ламповый и старый, чаще всего по нему можно было увидеть помехи, чуть реже – эти идиотские дневные передачи. Отцу почему-то особенно нравились ток-шоу. Он закидывался чем-то легким, а после растворялся в кресле под мягкий шорох чужих разговоров. Иногда можно было видеть, как пустота заполняет его зрачки. – Семь, следующая цифра: семь! Что же дальше готовит нам судьба? Последний шанс, самый последний. Интересно, похожа ли она сейчас на отца. Всю жизнь ей твердили, что Цирилла – копия матери, но в зеркале девочка видела и его черты. Может, родители сами по себе были похожи? Цири сморгнула слякоть, скопившуюся под глазами. Она тяжело вздохнула, усилием воли подняла голову и вновь посмотрела в телевизионный экран. Раздражающий ведущий… Сменился. Ни тебе зализанных волос, ни желтого клоунского пиджачка с синими вставками. С экрана телевизора на Цири смотрел высокий мужчина с длинными черными волосами, его крепкую фигуру прикрывал длинный черный плащ, сотканный будто не из ткани, а из самой тени. Таких не берут вести передачи для пенсионеров и домохозяек. – Что готовит нам судьба? – Цири узнала этот голос сразу, вспомнила силуэт за окном, и тошнота подкатила к горлу. – Сможем ли мы уйти от нее? И… Захотим ли? – Это не по-настоящему все… Просто сон, – вслух прошептала Цирилла, не разрывая зрительного контакта с новым ведущим, пока тот снова крутил барабан. – Сон, просто сон, и… – Сон? А, может, я – твое воспоминание, Цири? – голос существа вновь показался ей ласковым, сладким, словно мед. – Давай подумаем вместе. Оно, это существо, так похожее на человека с треугольными ушами, потянуло ручку барабана, заставляя тот раскрутиться еще сильнее. Яркие цвета разных секторов сливались в едином потоке, создавали тоннель, выходящий за рамки телевизионного экрана. Цири не успела понять, не успела уловить тот момент, когда все вокруг превратилось в смазанные вместе краски, когда они накрыли ее с головой, вобрали в себя. Она закрыла глаза скорее инстинктивно, чем намеренно, Цири понимала, что ей уже не скрыться от этой иллюзии. Когда веки вновь поднялись, и зрачкам представилась возможность видеть, девушка прикусила губу, игнорируя боль открытых ранок. Она вновь оказалась в собственном доме, в той развалюхе, что мать называла «семейным гнездом». Одноэтажная постройка в местном гетто, входная дверь без замка, гнилые полы… Существа уже не было рядом, Цири осталась одна, стояла в прихожей, не зная, куда деться. Она оглянулась, увидела до боли знакомую дверь с выбитыми стеклами, и подавила крик, рвущийся из груди. Один из матушкиных бойфрендов постарался. – Ты помнишь этот день, Цири? Помнишь? – шепнул голос совсем близко, словно нечто стояло рядом. – Помнишь, как тебе было страшно тогда? И верно, она помнила. Ужас накрыл ее с головой, на секунду лишил возможности двигаться. Он словно появился извне, вышел из многолетнего укрытия, чтобы вновь совершить атаку. Цирилла зажала рот рукой, чтобы не закричать от накрывших ее чувств. Давно она не была такой беспомощной, такой жалкой, несчастной. Цири прошла вперед, в кухню, точно зная, что увидит там. Мимо желтых обшарпанных стен, по скрипучему гнилому полу вперед, куда, где ждал призрак прошлого. Паветта лежала на столе, с губ ее медленно стекала слюна, густевшая все сильнее, глаза оставались полуоткрытыми. Она умерла, отравилась, и дочь была дома в этот момент. Матери не было никакого дела до собственного ребенка. Мурашки прошлись по спине вверх по позвоночнику, карабкались, словно на вершину горы. Цири слышала свой собственный шепот там, в глубине детской. Ее голос… Только более юный, более наивный и взволнованный. Память скидывала налет пыли, и эта сцена всплывала в разуме четко, будто все произошло вчера, а не одиннадцать лет назад. Она все не могла обьяснить себе то явление, думала о воображаемых детских друзьях, о бурной фантазии, о чем угодно… Руки Ласточки задрожали, едва она вошла в маленькую светлую комнату, едва заглянула в нее, встретив на полках все свои детские игрушки. – Мне страшно, – шептала маленькая Цири, сидя на полу. Ей ведь тогда было шесть лет, да? – Мама уснула и не просыпается, а я будила ее уже долго… Она не хочет со мной говорить? – Она не спит, Цири. Она умерла, – этот голос заставил плечи дрогнуть, будто на спину Цириллы свалился огромный груз. – Ее больше нет, она ушла навсегда, как и твой папа, милая. – Значит, я осталась совсем одна? – со слезами в голосе спросил ребенок. – Нет, – мужчина вынырнул из тени, отбрасываемой шкафом, присел рядом с ребенком и положил свою ладонь маленькой девочке на спину. – Ты никогда не будешь одна. Я всегда буду рядом с тобой. Его ладонь… Цири и сейчас ощутила тепло этой кожи, почувствовала касание сквозь тонкий слой одежды, будто вновь прошла через те же обещания, те же страхи. Труп лежал на кухне весь день, Цирилла помнила об этом весьма четко. На следующее утро позвонит дядя Геральт, он насторожится, не получив ответа. Мама часто занимала у брата деньги, потому старалась перезвонить ему, угодить, подстроиться. Геральт приедет вечером следующего дня, увидит мертвую сестру на кухне и маленькую напуганную Цириллу, играющую в своей комнате. Она была тихим послушным ребенком, никогда не создавала проблем, всегда могла занять себя. Может… Может все потому, что в детстве эта тварь существовала где-то рядом? – Ты обещаешь, что всегда будешь со мной? – тихо спросила девочка, и Цири вспомнила свои мысли в тот момент. Отец в тюрьме, он бросил их, променял на наркотики, мать покончила с собой в отчаянном порыве, дедушка с бабушкой давно отвернулись. Цирилла с самого детства привыкла к тому, что люди не задерживаются в ее жизни, с чего бы ей верить странному незнакомцу, обещающему быть рядом в самый темный из дней? Сейчас Цири вспомнила точнее: этот человек, и правда, был рядом давно. Он играл с ней по ночам, пролезал в комнату через окно и смешил ее забавными рожицами. Детский разум не задается вопросом: кто ты, что ты и откуда, чего ты хочешь от меня и когда уйдешь. Это взрослая Ласточка вздрагивала от ужаса, смотря за тем, как похожее на человека существо обнимает ее. – Я обещаю тебе, Цири, что никогда не оставлю тебя… В покое, – это звучало зловеще, звучало не как утешение, но как предостережение на будущее. – Я обязательно приду к тебе, приду за тобой. Но сейчас мне придется уйти, – руки твари прижимали детскую фигурку к своей груди, и в жесте этом не было ничего, кроме нежности. – Нет, не уходи! Забери меня с собой, – нижняя губа девочки задрожала, крупные слезы покатились из глаз. – Позже, – тихо ответило существо, оно словно и само не желало уходить, тыльной стороной ладони утирало слезы малышки. – Я заберу тебя позже, Цири, позже. А сейчас тебе нужно быть храброй, тебе предстоит долгий путь навстречу ко мне. Цири отвернулась, она сделала это резко, неосознанно, развернулась к двери и вознамерилась покинуть старую детскую комнату. Только существо уже стояло за ее спиной. Она впервые с тех самых пор видела его так близко, лицом к лицу. Губы тянулись в улыбке, странной, слегка неестественной, будто оно и не умело улыбаться. Плащ закрывал шею, полы его доходили до самых пят. Цирилла отступила назад, но существо шагнуло ей навстречу, схватило девушку за запястье и заставило остаться на месте. Солнечные блики скользили по этому красивому лицу, и зеленовато-голубые глаза отражали холод. – Мы были лучшими друзьями, милая. Помнишь? Забрать тебя с собой? – спросило оно игриво, заглянуло в глаза Цири, и та почувствовала себя беспомощной перед этой силой. – Ты почти готова уйти. – Нет… Оставь меня, – прошептала Цири в ответ, она попыталась скинуть с себя ладонь этой твари, но не смогла, хватка не слабела. – Никогда, – не теряя улыбки, ответило существо. – Это невозможно, Цири, невозможно. Ты была выбрана очень давно, ты не помнишь этого, но я и правда всегда был с тобой рядом. Я смотрел, как ты растешь, крепнешь, как ты… – оно облизало губу, не разрывая зрительного контакта. – Как ты зреешь. – Я не яблоко на дереве, чтобы зреть! – огрызнулась Цири. – Нет, ни в коем случае, – рассмеялась тварь, – ты – нечто большее. Ты нужна нам, и мы возьмем тебя, хочешь ты того или нет. Оно сделало шаг вперед, за руку потянуло Цириллу ближе, и девушка закричала. Она закрыла глаза, когда расстояние между ними сократилось до неприличного минимума, когда нос ее почти врезался в эту грудь, но столкновения не последовало. Цирилла распахнула глаза и нашла себя на том же диване. Она заснула, уставившись в экран, убаюканная бессмысленными речами ведущего. Тот же мужчина… Прилизанные каштановые волосы, желтый пиджак, крикливый мерзкий голос. «Просто сон», – уверила себя Цири, но руки ее продолжали трястись. Ласточка схватилась за телефон, разблокировала экран, чтобы проверить время. Геральт вернется нескоро, ей предстоит сидеть здесь одной, сидеть и ждать, ждать и бояться до самого обеда, а потом делать вид, будто ничего и не произошло. Цири тяжело вздохнула, стерев с верхней губы капельки пота. Ей нужно выпить воды и расслабиться, постараться забыть об этом. «Может, я могу пить по три таблетки в день?», – спрашивала она саму себя.