Подлинное

      Беру очередную тяжелую коробку в руки. Уже нет сил разбирать и расставлять по своим местам нажитые за долгое время вещи. Дом практически обустроен, уже можно сесть и спокойно отдохнуть, но на глаза постоянно попадаются недостатки уже сделанной работы, которые следует незамедлительно исправить. Мне нужно, чтобы везде все было идеально: ни одного промаха, ни одного недочета. Я могу спокойно отдохнуть только тогда, когда буду чувствовать уют в каждом уголке каждой комнаты.       Достаю старый, еще подаренный на свадьбу фарфоровый набор кухонной посуды. Уже не помню чей это подарок. Этим сервизом мы пользовались очень редко, но избавляться от него тоже совсем не хочется. Это память, которая несет в себе свои воспоминания, пусть даже совсем редкие, но все же. Я всегда храню вещи, которые когда-то меня коснулись, или просто попались на глаза, а на деле они и в руках у меня бывают раз в десять лет. Мама часто в шутку называла меня «плюшкиным», потому что только я любила приносить в дом различную, никому не нужную мелочь. Я ничего с собой не могла поделать. Даже обычный камушек, какой-то интересной формы или окраски был мне нужен.       Теплые воспоминания дарят моим губам улыбку. Я не спеша протираю миниатюрные чашки от старинной пыли и расставляю их на верхнюю полку в гостином шкафу. Их будет прекрасно видно сквозь узорчатую стеклянную дверцу. Не пользуемся, так пусть хоть глаз радуют своей простой красотой.       Выжимаю тряпку в прохладной воде. Наблюдаю через окно, как муж помогает рабочим разгрузить последнюю машину с нашей мебелью. Вот и все. Осталось внести их в нужную комнату и все готово. Теперь мы официально жители Четвертого дистрикта. Было не легко покидать родные края, но это было необходимо. Новая работа, новые возможности, новая жизнь.       – Мам? – слышу звонкий голос со второго этажа.       – Милая, я внизу.       Легкий топот по деревянной лестнице и вот моя дочка Эви передо мной.       – Смотри что я нашла, - с ярым пылом оповещает меня она и протягивает мне книгу старого перелета, с изношенной временем обложкой.       Улыбка быстро исчезает с моего лица. Как же давно я искала ее. В горькое время я так в ней нуждалась, думала, что она навсегда для меня потеряна. Теперь все можно исправить.       – Где ты ее нашла? – с моих губ срывается тихий шепот.       – В коробке, где были уложены старые книги, - несмело отвечает дочка.       На глаза наворачиваются слезы. Я не стараюсь их удержать. Сейчас то самое время, когда они уместны.       – Что это?       Мягко улыбаюсь, не отрывая глаз от старой книги.       – «Книга памяти». Ее писали мои родители, - не без дрожи в голосе, отвечаю я.       – А вот они, – Эви вкладывает фотографию в мою руку.       В темную косу мамы вплетена белая атласная лента. Тонкая фата закрывает ее лицо, на котором расплылась слабая, но такая счастливая улыбка. Ее глаза блестят, на щеках румянец смущения. До сих пор помню ее пылающие щеки, стоило папе нежно поцеловать ее в нашем с братом присутствии. Когда я уже понимала, что к чему, меня эта картина очень веселила, но я укрывала свой смешок в кулаке.       Смотрю на папу. Яркие голубые глаза, которые светятся от переполняющего его счастья, смотрят на маму. Он всегда так смотрел только на нее. Его рука бережно лежит на маминой, обручальные кольца из чистого золота заблестели от яркой вспышки камеры.       Эта моя любимая фотография родителей, первая, которая сделана после революции. На ней они такие счастливые, такие юные и влюбленные.       Сгладываю горький комок. Нужно найти для нее подходящую рамку.       – А о чем эта книга? – напряженно спрашивает Эви.       Тепло улыбаюсь.       – Здесь они описывали жизни близких им людей, - сглатываю. — которых они потеряли.       Эви стыдливо опускает глаза, вероятно пожалев о том, что спросила. Я легонько касаюсь ее косички, давая понять, что все хорошо. Дочка посылает мне радужную улыбку.       – Они такие красивые, - с улыбкой говорит она, а воспоминания в моей голове очень быстро начинают мерцать перед глазами: как внезапно заболела мама, как отец не отходил от ее постели, постоянно готовил ей завтраки, обеды, ужины. Его глаза были красными от недосыпа и скрытых слез. Мама слабела с каждым днем, постепенно угасая. Мы с братом по очереди заменяли отца в пекарне и в кресле у маминой кровати, пока папа был на работе.       В последние месяцы маминой жизни она словно перестала быть собой: галлюцинации, приступы, слабость, потеря рассудка. Она таяла на глазах. Мы делали все что только могли, лишь бы снова вернуть ее, но… Она ушла. Слишком быстро. Я долго не могла свыкнуться с мыслью, что моей мамы больше нет. Мне казалось, что скоро настанет день, когда я вновь увижу ее дома, сидящей на диване и читающую книгу, или на кухне, готовящую горячий шоколад.       Я проплакала много дней, не желая признавать уход мамы. Тогда Эви была совсем крохой, она провела очень мало времени с ней. Зато после ее ухода папа все свое время уделял только Эви, словно она стала его новым смыслом жизни. Но для меня не укрывалось, как сильно он тосковал по маме. Я не раз видела, как он, держа мамину любимую кофту плакал в их комнате. Долго смотреть на это я не могла, слезы меня не оставляли.       Когда отец видел меня и Эви, он сразу же набрасывал на себя улыбку, давая понять, что с ним все в порядке, надежно скрывая свои настоящие чувства. Он весело гулял с дочкой, учил ее рисовать, печь булочки. Я понимала, что так он пытается отвлечь себя. Меня это успокаивало, поэтому я часто оставляла Эви в его доме. Но однажды дедушка Хеймитч поведал мне, что по ночам папа постоянно отдавался в забытье с помощью алкоголя. Именно тогда я и поняла, что все намного хуже, чем я себе представляла.       Мы с братом всячески пытались отгородить папу от злой привычки, но все было тщетно. Со временем эта слабость его погубила.       Смерть папы меня сломала. Он был таким ярким лучом света в моей жизни, незаменимым человеком. Я впала в депрессию на долгое время. Хорошо, что рядом со мной была моя семья, которая смогла вытащить меня из этой западни страданий. Каждую ночь мне снились родители. Каждую ночь я снова и снова видела, как они уходили от меня. Брат понимал мое состояние, но все-таки потеря родителей на меня повлияла намного хуже, чем на него.       Вскоре ушел и дедушка Хеймитч. Внезапный сердечный приступ. Как он и хотел — почти безболезненная смерть. Он часто рассуждал на эту тему, отчего мне становилось плохо, на что он просто смеялся и говорил, что шутит. Но я понимала, что он говорил всерьез.       Когда моя семья меня оставила, а брат со своей женой переехал во Второй, я и решила, что мне больше нечего делать в Двенадцатом. Каждый уголок напоминал мне о моих потерянных родных.       — А кто это? – вырывает меня из воспоминаний Эви. Обращаю внимание, что она указывает на фото тети Прим.       — О, это моя тетя Примроуз, - отвечаю с улыбкой. — Родная сестра твоей бабушки.       — Правда? Я никогда ее не видела.       — Как и я, - на этих словах Эви удивленно посмотрела на меня. — Да, милая. Тетя Прим погибла на войне совсем юной.       — Как жаль, - грустно говорит дочка. — Но она совсем не похожа на бабушку.       Эви взяла в руки общее фото моих родителей и принялась сравнивать лица мамы и тети. Это вызвало у меня улыбку.       — Да, они совсем разные, но тетя Прим была всем для бабушки. Дедушка рассказывал, что бабушка всегда защищала ее и жертвовала собой. Всегда.       — Настоящая сестринская любовь, - замечает Эви.       — Да.       Эви любопытно принялась листать Книгу памяти, и через несколько секунд я услышала новый вопрос:       — А это кто? – удивленно воскликнула она.       — А это дядя Финник, - ласково ответила я. — Он был хорошим другом моих родителей.       — Он такой красивый, - хихикнула Эви. — Я бы хотела с ним познакомиться. Но если он в этой книге, значит…       — Да, к сожалению, он тоже, - вижу, как улыбка померкла на губах дочки. — И его я не застала.       — Война? – я быстро кивнула. Сразу вспоминается горе родителей, стоило только нам с братом задать вопрос про войну. Мама сразу же уходила в другую комнату со слезами на глазах, а папа, подавляя свое горе, рассказывал нам все подробности того страшного времени. Я понимала, как им сложно говорить об этом, но папа считал, что мы должны знать, как может безжалостно распорядиться с людьми судьба.       — Знаешь чей это отец?       — Вряд-ли я догадаюсь, - хихикнула дочка.       — Ты же помнишь дядю Генри? – я широко улыбнулась, глядя на удивленное лицо Эви.       — Ты шутишь? Это муж тетушки Энни? Ничего себе.       — Да. Только не начни заваливать вопросами дядю Генри, как только он придет к нам в гости, - с шуточной строгостью, сказала я, на что Эви закатила глаза и принялась рассматривать следующие страницы книги.       — А вот это бабушкин стилист, - с улыбкой заметила я, указывая на изображение Цинны.       — Стилист?       — Помнишь те красивые платья, которые мне когда-то подарила бабушка? Особенно то синее, которое ты до сих пор у меня выпрашиваешь, - Эви непонимающе кивнула. — Их все сшил он.       Эви шокировано раскрыла рот. Я улыбнулась шире, глядя на ее лицо.       — У него золотые руки.       — Не то слово.       Так горько вспоминать все эти потери родителей. Хоть все эти люди были мне не близки, и я их никогда не видела, но я прекрасно помню боль родителей, когда они рассказывали нам про них. Я буду продолжать беречь их память, как и они это делали на протяжении всей своей жизни.       — Надо написать про бабушку с дедушкой, - смахивая оставшиеся слезы, говорю я. Эви быстро кивает перелистывая книгу на самые первые страницы.       — Думаю, они должны быть здесь, - улыбается дочка. Она всегда заряжает меня своей теплой энергией, поэтому я не могу удержаться, и порывисто обнимаю свою любимую дочь.       — Да, родная, ты права.       Мы взяли свадебную фотографию моих родителей и вклеили ее на первую страницу книги. Нужно написать все слова, которые я не успела сказать им при жизни. Как бы все их уместить на пожелтевших страницах, ведь слов так много, так много…       Прошло столько лет, а я каждый день вспоминаю маму: ее улыбку, ее прекрасный голос, когда она мне пела, ее постоянное беспокойство за меня, которое в детстве возмущало, а сейчас вызывает улыбку. Мама была и есть для меня примером волевой и прекрасной женщины, на которую я всегда хотела быть похожей. Я гордилась и горжусь по сей день, что я ее дочь.       Я помню папу, как самого светлого и доброго человека, которого я когда-либо встречала. Его красивый голос, умелые и ловкие руки, его прекрасные картины, которые я развесила по всему дому, его сказочные истории, которые вызывали восхищение у моей дочери, его незабываемые глаза, которые я унаследовала — это все мой любимый папа.       Когда Эви побежала дальше разбирать свои вещи в комнате, я незамедлительно взяла ручку, села за стол и принялась писать:       «Мои любимые родители, как же я скучаю…».