* * *
Лютик в своих пространных монологах о поэтических жанрах нередко упоминал какую-то «идиллию». Геральт сколько ни пытался, все равно не мог взять в толк, что это такое, но теперь, кажется, понял. Воистину, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Следы он отыскал сходу, от самого дома, да и времени прошло немного. Никогда и никого он так быстро не находил... Вела под горку, мимо знакомого одинокого валуна, живописная лесная тропинка. Среди синего ельника над овальным прудом склонилась плакучая ива. Под ивой, полускрытая зелеными косами ветвей, виднелась белая беседка, от которой белые мраморные ступени вели к кромке воды. В пруду, окаймленном камышами, будто сцена кулисами, мерцая под луной, плавал одинокий лебедь, а на последней ступеньке сидел, наблюдая за ним, мальчик в нарядной курточке и берете с пряжкой. Услышав шаги по гравию, мальчик обернулся. Геральт тихо выдохнул — на него смотрела копия Танкреда Тиссена, лет десяти от роду. Бледненькая физиономия с темными полукружьями под глазами. — Гвидо, встань! — приказала Кларисса вар Коэдвиг. — Нельзя сидеть на холодном, особенно в присутствии взрослых. Мальчик поднялся, снял берет и глубоко поклонился. Слишком глубоко и церемонно для своего возраста. Лебедь в пруду плавно повернул, поплыл к берегу. Камыш зашевелился и, раздвигая кувшинки, следом за птицей скользнула в воде обнаженная темноволосая женщина. Геральт зажмурился, открыл глаза. Йеннифэр на белых ступенях уже отжимала свои иссиня-черные локоны. — Тетушка Кларисса, дядюшка Ферко, мэтр Абеляр. А кто этот господин, дядюшка? — Геральт из Ривии, ведьмак, — в голосе вар Коэдвига мелькнула насмешка. Медальон тихо вибрировал, или это колотилось сердце?.. Йеннифер накинула халат, направилась к беседке, оставляя на мраморе влажные следы. Вдруг села на корточки, смеясь, раскинула руки. Из-за ивы, косолапя и путаясь в пышном платьице, выбежала девчушка с бурей кудряшек, кое-как собранных ленточкой. Девчушка явно нацелилась на лебедя, но Йен поймала ее, закружила, целуя в щеки. — Господин Геральт, рад встрече. Он еле смог оторвать взгляд от этой картины, пожал протянутую детскую ладонь. Идиллия. Лютик не говорил, как больно от нее бывает. Йен поставила дочку на землю, вместе они поднялись в беседку. Остальные, по безмолвному жесту вар Коэдвига, пошли следом. Лебедь издал громкий, предупредительный крик. Кларисса взяла племянника за руку, стиснула пальцы крепче, чем следовало. — Не говорите, что вы видите, — шепнул ведьмаку на ухо Абеляр. — Здесь каждый видит свое. Это не обсуждается. Внутри постройки с лавками вдоль стен находился шестиугольный, накрытый скатертью стол, в центре которого сидела пушистая, будто вычесанная щеткой, рыжая белка. Скатерть вокруг нее, усеянная кусочками фольги, казалась золотой. Белка грызла зажатый в лапках орех, сплевывая скорлупу. Сверкающее изумрудно-зеленое ядрышко она тщательно облизала и метко бросила в медную урну между лавками. Йеннифер с дочкой захлопали в ладоши, рядом кто-то незримый отозвался гортанным клекочущим хохотом. Белка принялась за новый орех. Кларисса вар Коэдвиг очень строго взглянула на племянника. Тот потупился. — Все, Ивелька, вылезай. У нас гости. Словно тяжкий вздох пронесся над ивой, колыхнулись ветви между столбиками беседки. Облупившаяся краска посыпалась с потолка ведьмаку за шиворот. Йен и девочка исчезли, исчезла полная изумрудов урна. Скорлупа на столе превратилась в гору помета. Белка, больше похожая на облезлую крысу, шмыгнула в щель между гнилыми досками. Запахло стоячей водой. Край грязной холстины, бывшей скатертью, отвернулся, и показалась перекошенная, в следах от оспин рожа с умным левым глазом. Правый зарос бельмом. Кряхтя, урод вылез из-за стола, неловко сгибая кривые ноги. Гвидо вырвался от тетушки и помог ему. Держась за руки, «близнецы» попятились, пока не уперлись в источенную жуками лавку. — Невероятно, — пробормотал ведьмак. — А вот, познакомьтесь, наш Ивлин, — объявил мастер вар Коэдвиг. — Или наша. Сдается мне, это неважно. Важно другое — почему вы не в постелях, где надлежит быть всем послушным детям в это время суток? Гвидо промолчал. Вид у него был испуганный, хотя мальчик старался это скрыть. — Вы вышли из дома ночью, без спроса, — вступила госпожа вар Коэдвиг, — и не в первый раз. Я полагалась на твое благоразумие, Гвидо. Я думала, ты понял каждое слово из того, что я тебе сказала. Изволь повторить. Мальчик кашлянул. — Я скоро поеду во дворец, где ценят хорошие маневры... манеры, — забубнил он. — И если я буду там плохо себя вести, король и королева разгневаются и отправят меня обратно. И я расстрою ваши планы, а этого делать никак нельзя. — Умница! — госпожа вар Коэдвиг одарила его царственной улыбкой. — И ты, конечно, помнишь, что за ослушание полагается наказание. Ференц, сломай мне какой-нибудь прут. Вар Коэдвиг вышел из беседки, зашуршал под ивой. Гвидо еще сильнее побледнел, стрельнул глазами на Абеляра — тот опустил взгляд. Тогда он, как мог, загородил собой уродца. — Нет, тетушка, прошу вас! Ивелька плакал, я просто хотел... я хотел... Он же не виноват, не секите его, пожалуйста! Госпожа вар Коэдвиг взяла у мужа длинную гибкую ветку без листьев, хлестнула ею по воздуху, на пробу. Уродец тонко завыл, ежась за спиной у брата. Вар Коэдвиг шагнул вперед, огибая стол. Мальчик, видимо, потеряв всякую надежду на защиту, с немой мольбой уставился на Геральта. Геральт скрестил руки на груди. — Княжеские дети, каких я видывал, сами отвечают за свои деяния. Мальчики для битья полагаются только королевским наследникам. Не слишком ли вы торопитесь, милсдарыня и милсдари? Кларисса вар Коэдвиг опустила прут. Все смотрели на ведьмака, только Абеляр, как затравленный зверек, косился по сторонам. Геральт сел перед Гвидо на корточки, чтобы их лица оказались вровень. — В Каэр Морхене, где я учился, — начал он, — наказание всегда было соразмерно проступку. Случалось, мальчишки убегали в леса вокруг крепости или к озеру, порыбачить. За это они получали по ушам, и то если возвращались без добычи. Однажды какой-то паренек украл старый меч и ушел, оставив записку, что собрался-де на большак, бить чудовищ. Его искали двое суток, нашли растерзанного волками. Позже оказалось, что сбежал он с мечом, проиграв спор. Второго спорщика наставник Весемир выпорол вот такой ширины ремнем. Выпорол и свидетелей спора, за то, что умолчали, не доложили своевременно, кому следует. Гвидо слушал, затаив дыхание. Геральт недобро ухмыльнулся. — Был еще и такой случай. Привезли как-то пацаненка лет десяти, истинное, прошу прощения, шило в жопе. В прошлом он был домушником: залезал в окна, отворял изнутри двери для грабителей, а то и колдовал с замками. Наш ведьмак его почти что с виселицы снял. Так вот, домушник забрался как-то ночью в лабораторию, нагреб эликсиров, а утром вылил в общую похлебку. Умерло в муках десять человек, мальчишек помладше тебя. Быстро разобрались, кто виноват, и повесил Весемир этого пацана в тренировочном дворе. Смекаешь, юноша, к чему я клоню? Мальчик шмыгнул носом. Уродец глухо заурчал. — К тому, что ворожить нечаянно или сугубо безобидно, вроде бабочек на конских гривах, это одно. А заманивать путников иллюзией на верную смерть, потехи ради или по приказу — совсем другое. Вешать я тебя не стану, а вот выпорю с удовольствием. По-нашему, по-ведьмачьи. Геральт молниеносно выпрямился, схватил мальчишку за шиворот и потащил вон из беседки. Сзади, опомнившись, возопила Кларисса, гаркнул что-то Ферко. Уродец зашелся гневным поросячьим визгом. Геральт оступился на корнях ивы, чуть ослабил хватку. Гвидо вывернулся, как угорь, оставив у него в руке курточку, и дал деру. Этого ему и было надо. Чавкая по влажной пружинящей почве вдоль болота, сменившего пруд с лебедем, Геральт побежал, не слишком быстро, за петлявшим среди елей мальчиком. То и дело окликая, гнал его все дальше от беседки, к реке. Он слышал, как Гвидо устает, всхлипывает. Над стеной леса уже маячили снежные шапки гор. Геральт без труда настиг его. Мальчишка ничком упал в мох и хвою, пополз, выдыхая облачка пара. Геральт, нарочито звеня оружием, достал из ножен серебряный меч. — Ну, покажи, на что ты способен, гнида Гвидо! Гвидо сжался в дрожащий комок, сузил глаза. И обернулся Вильгефорцем. Это был не Танедд и не замок Стигга. Черные стрелы колонн вздымались до кипевшего грозой неба, на пол намело сугробы по колено. Вильгефорц, с молодым и классически прекрасным, нетронутым лицом, стоял у портала, опираясь на телескопический жезл, а левой рукой вычерчивал перед мертвой аркой сложные глифы. Портал оживал, медленно разгораясь по краям. Ноги сами понесли Геральта вперед. Вильгефорц вежливо кивнул ему, жестом пригласил в арку. Геральт шагнул в портал. Он очутился в небольшой полутемной комнате с картиной во всю стену. По бокам и снизу полотно освещали четыре подсвечника. На полотне совершенно седой ведьмак пожимал руку магику с классическим профилем. За ними обоими толпились другие персонажи — чародеи и чародейки, короли и королевы с радостными, просветленными лицами. В центре, улыбаясь и благословляя заключенный союз, парила в дюйме от земли зеленоглазая дева с пепельными волосами. — Истинная любовь, это не страсть, не ревность и не жертва. Это вера в другого человека как в самого себя, — промолвил кто-то у него за спиной. Геральт не повернулся. Из-под картины текла по стене кровь, медленно пропитывала снег. Дева улыбалась, благословляя кровоточащее рукопожатие. Тонкая красная струйка виднелась и между ее бедер, пачкая невесомые одежды. Прекрасная брюнетка-чародейка льнула к ведьмаку. Магика озаряло восходящее солнце. — Неправда, — не размыкая губ, телепатически произнес Геральт. — Я никогда не хотел власти. — Бросьте, милсдарь, — отозвался из-за спины тот же голос. — Власти хотят абсолютно все. Вопрос в том, кто ее получает и на что использует. Картина заколебалась в свете канделябров, сменяясь новым изображением. На белоснежных дворцовых ступенях у кромки лазурной воды красавец-король, раскрыв объятия, встречал мальчика в курточке и берете с пряжкой. Справа и слева в идеальной композиции преклонили колени тот же беловолосый ведьмак, рыжая чародейка и ничем не примечательная пара, у ног которой были живописно разбросаны дубовые листья и маленькие золотые шарики. По бокам, одним своим видом сдерживая ликующий народ, выстроились девять рыцарей в темных латах. Геральт помотал головой. — Нет! Теперь на полотне была та же лестница, но залитая кровью, усеянная трупами и кусками синевато-черных доспехов. Разъяренные солдаты теснили зевак, одинокий двимеритовый воин держал на руках тело ребенка, берет валялся тут же, на ступенях. Ведьмака и рыжей чародейки не было, непримечательная пара картинно умирала среди опавших листьев. Геральт колебался лишь миг. — Нет! — Тогда чего же вам угодно? — насмешливо поинтересовался голос. — Оставаться нейтральным? Но Ковир и так нейтрален. Не пытайтесь стать святее пророка Лебеды. Ведьмак стиснул челюсти, неотрывно глядя перед собой. Иллюзия задергалась, покрываясь длинными косыми трещинами, и осыпалась, словно старая штукатурка. Стуча зубами от холода, Гвидо съежился на куче мха, как побитая собака. Из носу у него текла кровь. Сунув меч обратно в ножны, Геральт тоже сел на землю. Отдышался, снял плащ и бросил его мальчишке. — Что, напугал я тебя? Продолжая выстукивать зубами марш, Гвидо подтянул к себе теплую ткань. — И ты горазд пугать. Это ведь ты колдуешь, верно? Ты, а не бедняга-уродец. — Его зовут Ивелька, — проворчал мальчик. — Пускай Ивелька. Вы же всегда вместе, да? И если кто увидит ненароком твои проказы, подумают на него, а не на тебя. Потому что дядя, и тетя, и мэтр Абеляр так решили и всем рассказали. Потому что красивый ребенок, чувствительный, со склонностью к меланхолии, колдовать всякие ужасы не должен. А сын короля не должен колдовать вообще. — Я не знаю, как... — Чего? Не хнычь, говори толком. — Не знаю, как оно получается, все плохое! Я делаю картины для Ивельки, чтоб он не плакал. Он любит, чтобы белка грызла орехи, а мне лебеди нравятся. У дяди Абеляра в башне жила белка в клетке, и лебеди были, когда летели в теплые края, в Нильфгаард то есть... Еще козы. Больше ничего живого. Геральт прикрыл уставшие глаза. — Ты ведь понимаешь, что тебе нужна помощь? Гвидо вытер нос краем плаща. — Дядя Ферко сказал, кузен Наттье приведет своих друзей-чародеев. Если они мне не помогут, нельзя будет ехать во дворец, а дяде Ферко такой... вариант ой как не нравится. Это вас кузен привел? Зачем, вы же не чародей... — Ну, кое-что я могу. Сейчас разожжем костер, согреемся... Чего фыркаешь, как лошадь? — Дядя Абеляр тоже так умеет, огонь из пальцев, а он совсем не чародей, а всего лишь магистр алхимии! — Экий ты привереда! Ну, а вон то поваленное дерево одним махом убрать он сумел бы? Нет? Гляди! — Ого-о!.. Так вы все-таки колдун? Тогда скажите, почему у меня выходит плохое? Почему, господин Геральт? — Не знаю, Гвидо. Пока не знаю...* * *
Они снова собрались в библиотеке: мастер, его жена, мэтр алхимик и ведьмак. Гвидо, закутанный в два одеяла, пил травяной настой от простуды. Наттье и уродца не было. Не было и двимеритового телохранителя. Геральт, вновь облачившийся в плащ с дубовым листом, прошелся мимо камина и обратно. Ферко вар Коэдвиг проводил его взглядом, в котором не читалось ничего хорошего. — Вы похожи на сыщика, готового пафосно обвинить нас во всех смертных грехах, — проворчал он. — Скоро утро, давайте ближе к делу, милсдарь Геральт. — Ошибаетесь, мастер. Я не стану вас обвинять, я просто... формулирую условия. Вар Коэдвиг тут же приободрился. — Вот оно что? Приятный поворот. Так вы согласны сопровождать нашего дорогого Гвидо в столицу, ко двору короля Танкреда? — Нет. Кларисса, сидевшая подле племянника, воинственно вскинула голову. — По-моему, довольно тратить на него время, Ференц. — А по-моему, придется уделить мне еще полчаса, госпожа вар Коэдвиг. Рискуя вызвать ваш гнев, позволю себе изложить свое видение событий, начиная с приглашения на выставку. Постараюсь быть краток. — Да уж, потрудитесь. Длинные сентенции более привычны моему супругу, чем вам. Геральт хмыкнул. — Ладно. Начну с того, что приглашение я получил внезапно, вроде бы волей случая, но так, чтобы отказ был крайне маловероятен. Затем я встретил Танкреда со свитой на северной дороге, тогда как королевский кортеж отправился по многолюдному тракту Тиссена. Это ведь была ваша идея, мэтр Абеляр? Подыграть упрямцу-монарху и завести его в глухомань? И без того длинное лицо Абеляра вытянулось еще больше. Ведьмак пожал плечами. — Да хоть бы и не ваша, какая разница? Вы желали заманить короля сюда, ненароком познакомить его с сыном или предупредить о готовящейся афере. Обскакать уважаемого господина Ферко, подстелить себе соломки. Вар Коэдвиги уехали на выставку заранее, в доме вы постоянный гость. Провернули бы все без помех. — Мэтр Геральт, у меня и в мыслях не было... — Бросьте, милсдарь ведьмак. Не в обиду тебе будет сказано, Абеляр, для подобных маневров ты слишком труслив и глуп. — Может быть и так. Но вы сначала выставили меня из лагеря, мэтр алхимик, а затем догнали и просили защитить Танкреда, если тот снова попадет в беду. Решили на всякий случай заручиться моей помощью и поддержкой. А позже, конечно, помчались к своему другу Ферко и доложили, что произошло с королем в дороге. Прикрыли себе тыл, то бишь задницу, со всех сторон. — А знаете, — задумчиво, будто размышляя вслух, промолвила Кларисса вар Коэдвиг, — в этом что-то есть... Погоди, Ференц, дослушаем господина Геральта до конца. — В итоге вы решили объединить усилия, сделать меня своим союзником. Давили на любопытство, на жалость, на профессиональный интерес, на долг перед любимой женщиной. Умело плели сеть, надеясь, что какая-нибудь ниточка таки дернет меня в требуемом направлении — точь в точь, как описывал ваш племянник Наттье. Кстати, почему он не пришел? — Это вас не касается, — спокойно ответил вар Коэдвиг. — Согласен. Меня вообще не касается вся эта заваруха. Поэтому помогать вам я не буду, но и мешать не стану. Вот мое первое условие. Вар Коэдвиги переглянулись с Абеляром. Гвидо смотрел на Геральта поверх чашки с настоем, смотрел слишком пристально для десятилетнего ребенка. — Хорошо, мы согласны, — выдержав паузу, церемонно произнес мастер. — А как быть с Гвидо? Ему нужна помощь чародеев. Мы надеялись, госпожа Меригольд... — После того, что случилось с ней на арене по вашей халатности или умыслу, не могу ручаться за ее согласие. Но я с ней поговорю — не ради вас, ради мальчика. И, разумеется, Трисс должна получить место при дворе, которого она достойна больше, чем кто-либо другой. В качестве компенсации. Мэтр Абеляр, замолвите словечко перед королем? Алхимик кивнул, не поднимая глаз. — Теперь самое главное. Нет никакого смысла отговаривать вас от этой полоумной затеи с Гвидо, даже пытаться не буду. Однако я увезу его отсюда, подальше от всего вашего двимерита. Пускай поживет в Банетузе, среди магиков, они его примут. Кларисса изумленно приоткрыла рот. — Но... это невозможно! Почти всю свою жизнь мальчик провел с нами, чужое место... — Напугает его? — внезапно вмешался вар Коэдвиг. — Поначалу да, но он справится. Перемена обстановки пойдет ему на пользу, дорогая, да и мэтр Абеляр будет рядом. Пожалуй, пора его отпустить. Кларисса уставилась на мужа так, словно тот рехнулся, затем сникла, опустила голову и закрыла лицо ладонями, глухо приговаривая: — Да, ты прав, безусловно прав... — Не будем торопиться, душенька. Когда пройдет время, месяц, или два, или три, — мечтательно продолжал мастер, — когда мальчик научится держать себя в руках, окрепнет и поумнеет, мэтр Абеляр пошлет нам весточку, и мы приедем в столицу. Тихо, без лишних свидетелей встретимся с королем, представим ему Гвидо. Так будет лучше, милая, гораздо лучше. Верно, господа? А ты что думаешь, Гвидо? Хочешь отправиться с мэтром Геральтом в Лан Эксетер и учиться там магии? Мальчик просиял. — А Ивелька тоже поедет? Улыбка вар Коэдвига стала еще шире, еще слаще. — Этот вопрос мы решим отдельно. Боюсь, с вами обоими наш милсдарь ведьмак не справится, к тому же, нельзя злоупотреблять терпением чародеев. Давай-ка, ступай с тетушкой наверх, собирайся в дорогу. Отличное тебя ждет приключение, парень! А я пока распоряжусь насчет лошадей. Мастер, прихрамывая, вышел из комнаты вслед за женой и племянником, волочившим по полу одеяла. Ведьмак остался наедине с алхимиком и неприятным ощущением, что все происходит слишком быстро. Он сам хотел предложить, чтобы публичную аудиенцию у подножия Энсенады заменили тайной встречей, но Ферко... опередил его? Это вызывало не обиду, нет, — беспокойство, а еще чувство, что он все же влез в эту историю глубже, чем намеревался. — Как вы догадались, что я хотел привезти сюда Танкреда? Вид у Абеляра сейчас был такой же, как в ту ночь, на пути от камня. Напряженный, испуганный, алхимик будто боролся сам с собой. На сей раз ведьмак не стал ему помогать. — Чувствую себя просто чудовищно, — помолчав, признался Абеляр. — Ферко сделал мне столько добра... Он верил в мою работу, не жалел на нее времени и денег, да и при дворе я поднялся лишь благодаря цеху оружейников. Но я не смог заставить себя... Ферко сказал правду — я трус. — Либо так, либо в вас еще осталась капля совести. Алхимик выдохнул, зажмурился. — Мне никогда не нравилась эта идея с аудиенцией, с публичной поркой для короля. Ничего хорошего бы из этого не вышло, но Ферко не переспоришь, ему подавай не кусок пирога, а весь целиком, на золотом блюде. Ему и его жене. Она чем-то напоминает мне Шеалу де Танкарвилль. Лицемерка, готовая поставить на карту все, даже жизнь ребенка. Знаете, сначала она отказывалась брать Гвидо к себе. Передумала, только когда Ферко обратил ее внимание на поразительное уже тогда сходство между мальчиком и королем. Как будто... как будто Виола заклинанием сделала его таким похожим на Танкреда. — Насколько мне известно, это невозможно. — А так ли много нам известно о природе магии? Гораздо меньше, мэтр Геральт, чем мы привыкли считать. Светало. На дальнем дворе раздался первый крик петуха. — Вас, мэтр Абеляр, выдали рассыпанные на тропе золотые орехи. Гвидо создает в своих радостных иллюзиях то, что помнит с раннего детства. Вероятно, это были единственные игрушки, которые нашлись в вашей башне на острове. Алхимик усмехнулся. — Да, помню, близнецы могли часами просиживать у клетки с белкой. Подсовывали ей шарики, что я выплавлял из остатков металла, глядели, как она с ними возится. Забавные были ребята. Еще мы ходили на берег, наблюдать перелетных птиц. Иногда я думаю, что зря привез детей Виолы в Вельгад. Я мог бы вырастить из Гвидо толкового ученика, отправить его в Оксенфурт... — А уродец, Ивлин? — А что Ивлин? Его судьба предрешена, так или иначе. Никому не нужный бракованный экземпляр, шлак, который отправят в отвал. Если он еще раньше не умрет от тоски по брату. Геральт встал, разминая затекшие плечи. В дверь постучали, Абеляр открыл и взял какой-то сверток у зевающей немой служанки. — О, тут вам подобрали кое-что из старых вещей Наттье. Примерьте, вдруг подойдет. А то пока доедете, закоченеете. — Нет, благодарю. Мутации обеспечили нам относительную стойкость к холоду. — Как интересно! А палящий зной, скажем, тоже хорошо переносите? Ведьмак посмотрел долгим взглядом сначала на кучку одежды, потом на алхимика. Долго думал, что же ответить, но здравый смысл пересилил отвращение. — Похоже, в основном колдовство Гвидо суть спонтанные искажения магического поля под влиянием его настроения. Когда ему хорошо, иллюзии приятные, когда плохо — выходят кошмарные видения. Однако сами видения, картины, он не контролирует. Проще говоря, творит эдакие... магические отражения чужих страхов, надежд и желаний. Зеркала правды, не всегда приятной для зрителя. Абеляр, поджав губы, коротко кивнул. Пропели вторые петухи. Ведьмак встал, поправил перевязь, надетую поверх дареного плаща. Ехать по глубоко осеннему Ковиру в одной рубахе было бы все-таки неуютно. — Вы умный человек, мэтр Абеляр, и можете сделать больше, чем думаете. Вот только с выбором стороны проблемы. Я стараюсь не вмешиваться, а вы, наоборот, пытаетесь всем угодить. Так не бывает. — Хочу, чтобы все были счастливы, — развел руками алхимик. — Значит ваша иллюзия, как сказал бы мой друг Лютик, самая эпичная и дурацкая. Лошади храпели во дворе, переступая по тронутому инеем камню. Геральт вскочил в седло, подождал Абеляра и Гвидо, который довольно ловко залез на коня впереди алхимика. Абеляр взял за повод мула, нагруженного двумя мешками и сундучком. Супруги вар Коэдвиг, ежась на морозце, отделились от крыльца. Пока они прощались с племянником, ведьмак скользнул взглядом по дому-крепости с солдатами на стенах, по двимеритовым решеткам, двери оружейной, спуску в подземелье. По чернеющему над болотом лесу и горам, контуры которых угадывались в далеком тумане. Отчего-то вспомнились слова эльфа с набережной — о драконах, которые правили здесь, пока не явились жаждущие наживы люди с кирками и лопатами. Наверное, если что-то и могло вычистить это гиблое место, то лишь драконье пламя.* * *
Банетуза встретила их букетом совсем не колдовских запахов, имеющих к колдовству самое прямое отношение: озон, дым, книжная пыль, десятки лекарственных трав и разнообразных субстанций. Время от времени из-за поворотов и приоткрытых дверей доносились нотки парфюма, тут же тонувшие в общей химической духоте. Геральт сунулся в один из кабинетов, повторно осведомился, где ему найти Андреаса из Дракенборга. Две магички в рабочих халатах, светло-русая полуэльфка и шатенка с веснушками, отвлеклись от препарирования пестрой ящерицы. Шатенка махнула скальпелем в сторону лестницы. — Четвертый этаж, — произнесла она, по-нильфгаардски растягивая гласные. Геральт поблагодарил, поторопил Гвидо, который отвлекся на высокий стеллаж с банками, выставленный прямо в коридоре. Мальчик поднял сундучок, который собственноручно таскал с самого приезда, догнал ведьмака уже на площадке. Сверху, сверкая рубинами в глубоком декольте, спускалась чародейка при полном параде. Гвидо замер, приоткрыв рот. Чародейка подмигнула ему, Геральта же одарила долгим волооким взглядом из-под ресниц. — Четвертый этаж, — кашлянув, повторил он, — идем, парень. За дверью с соответствующей табличкой им в нос ударил настоящий аптекарский залп, а под ноги бросился всклокоченный рыжий котяра. Гвидо шустро подхватил его, не давая выскочить на лестницу. Следом за зверем в полутемной прихожей появился и сам хозяин. — А, Геральт, наконец-то! Радовид, каналья хренова, тебя учуял и сразу дал деру. О, вы его поймали? Спасибо, молодой человек. Это Радовид Свирепый, давай-ка его сюда... Кот, оправдывая свою кличку, зашипел, замолотил когтями. — Геральт, ступай вперед до конца и налево, Трисс давно тебя ждет. Ащ-щ-щ, мясорубка! Подержи-ка его еще, молодой человек. Ты на него успокаивающе действуешь. Есть-пить хочешь? Тогда пройдем сюда. Геральт, а тебе вперед и налево! Ведьмак миновал крошечную кухню, кабинет, спальню с не слишком широкой постелью для двоих. В последней комнате на еще более узкой кровати полулежала Трисс в старомодной ночной рубашке, отделанной кружевом. Безупречно солидного вида чародей с окладистой бородой слушал ее легкие при помощи костяной трубки. Увидев Геральта, Трисс встрепенулась. Чародей сдвинул брови и молча поднял указательный палец. Трисс расслабилась, ведьмак застыл в дверях. — Ну, что там, Шарль? — Андреас протиснулся мимо него без всяких церемоний. — Мокроты нет, хрипов нет, — убирая трубку, басовито ответил Шарль, — сердцебиение нормальное. Было нормальное, пока не явился этот милостивый государь. — Вот и славно! Сейчас проведем еще пару тестов, а попозже... Эй, вы чего? Что вы делаете? Потом нацелуетесь! Мегаскоп мне еще разбейте, красавцы! — Прости, Андреас, — отдышавшись, рассмеялась Трисс. Геральт поставил ее на пол, но голова еще кружилась. — Прости, никаких «попозже» не будет. Мы едем домой!* * *
Она повела в бадье рукой, нагревая чуть остывшую воду, усиливая ароматы лаванды и розмарина. Снова прильнула к нему, нежась в объятиях. Догорали свечи, отблескивая в гранях фигурных бокалов. Он обнял ее еще крепче, понимая, что вот-вот прозвучит вопрос, который она хотела, но боялась задать. И радовался тому, что сможет ответить правду. — Те иллюзии, зеркала желаний, — медленно проговорила она, касаясь шрамов от вил кончиком пальца, — что ты видел? — Йеннифэр с ребенком, девочкой, невероятно похожей на нее. Она замерла. — И ты был с ними? — Нет, меня там не было. Она вздохнула, положила ладонь ему на сердце, закрыла глаза. — Столько всего произошло за каких-то трое суток... — Слишком много, — согласился он.* * *
— Боги, что с тобой? Пьяный в хлам, как ты вообще доехал? — Неважно! Паскуда этот здесь? Здесь гаденыш мелкий?! Говор-р-ри! — Что происходит?.. Милсдарь, у меня рано утром собрание, чего вы орете на лестнице? Зайдите внутрь, поставьте щит и орите себе, сколько душе угодно! — Извините, извините, пожалуйста... Ну, чего встал? Заваливай, гость дорогой! — Мьвя-а-а-у-у-у!.. — Тьфу, Радовид! Ты отдавил ему лапу! — Дай мне гниду сюда, говорю, я его... Э-э-э?.. — Не хотел я до этого доводить, боги свидетели, не хотел. Полежи тут, остынь. Сейчас принесу компрессы и снотворное... — Господин Андреас?.. — Не бойся, Гвидо, иди спать. Кузен твой малость перебрал и башкой, видать, крепко стукнулся.* * *
Вернувшись в библиотеку, он сразу почувствовал разлитую в воздухе ненависть — сдержанную, леденящую. Она сидела за столом, снова пряча лицо в ладонях. Знала, какой некрасивой становится, когда злится, и не хотела, чтобы ее видели такой. — Выпьешь чего-нибудь, Кларисса? Она не сразу удостоила его ответом. — Вина. Красного. Опять этот тон, будто он слуга ей, снежной королеве. И ведь прекрасно знает, как его это бесит. Сжав челюсти, он подошел к резной подставке с графинами. — Не это, другое, — она наблюдала за ним сквозь пальцы. — Или ты забыл, что я обычно пью? Одним жестом он смел все на пол, отшвырнул подставку. Поднос, дребезжа, закружился на месте. Кларисса выпрямилась, вцепившись обеими руками в край стола, молча сверля его надменным взглядом. Хотелось схватить ее за горло, сломать шею. Иногда он видел это во сне, иногда наяву, когда гулял с племянниками. Дрожали сжатые до боли кулаки, на лбу выступил пот. — Какие эмоции, экспрессия! — ее голос сочился ядом. — Так ты теперь реагируешь на провал, Ференц? — Не смей... — Что? Говорить правду? Ты упустил свой шанс, упустил Гвидо. Абеляр и чародеи теперь будут вить из него веревки. Дьявол, ты даже Наттье не смог заставить сделать все по плану. Он должен был добыть нам целителя и эту рыжую, Меригольд, а что в итоге? Ведьмак! Вдобавок ты подыграл ему, позволил увезти ребенка! Как ты посмел выставить меня дурой? — Я импровизировал! — Счастье, что ты не актер, иначе мы бы умерли с голоду. Боги, у него руки чесались влепить ей пощечину. — Хватит! В конце концов, ведьмак на нашей стороне! Да, пришлось поставить все на эту карту, но мы выиграли! Теперь не придется умасливать Танкреда, дарить ему наших воинов. Не волнуйся, мэтр Геральт не подведет. Сперва отжарит как следует свою магичку, потом расскажет ей про мальчика. Трисс Меригольд — не Шеала, и не стерва из Венгерберга, у нее доброе сердце. А когда она сядет во главе магического совета... — Если. Если Абеляр снова нас не предаст. Он должен был избавиться от ведьмака, едва лишь... — Абеляра я уберу так же, как поставил. Он уже сыграл свою роль. Я могу найти любого алхимика, озолотить его, и он продолжит работу над воинами... — Нет, не можешь, не обманывай себя. Абеляр нам нужен. Поэтому надо придумать, как удержать его от дальнейших глупостей. И Наттье тоже. Вар Коэдвиг тяжело опустился на стул. Она была права, дьявол, эта женщина всегда оказывалась права. Порой его это даже пугало. Зашелестело платье, звякнуло стекло, которое Кларисса собрала на поднос. Потом со стуком выдвинула и задвинула ящик. Положила на стол изящную курительную трубку и перламутровую раковину, высыпала в нее крошечную порцию порошка. Вздохнув, вар Коэдвиг набил трубку, зажег ее от лучины. Затянулся, передал жене. Какое-то время они курили молча, не глядя друг на друга. — Что ты будешь делать, Ференц? Сколько раз он слышал этот вопрос, и сколько раз находил ответ, любой ценой... — Давай прогуляемся немного по парку. Интересно, после отъезда Гвидо, почувствуем ли мы... изменения? Покуривая по очереди трубку, они отправились по тропинке к восточной части поместья. Здесь, на холме, над исчезающим у склона рвом, стояла на террасе беседка. Кларисса смахнула пыль со стола, вынула из вазы увядшие цветы, выбросила их в ров. Нужно будет принести из зимнего сада новые. Она любила эту беседку, и видения здесь были только светлые. Вар Коэдвиг прислонился к белой деревянной колонне. Горы на востоке уже золотились под солнцем. — Вот что мы предпримем, — деловито, с расстановкой начал он. — Ты напишешь Абеляру, что-нибудь в меру взволнованное. Создай иллюзию, будто судьба Гвидо отныне в его руках, напомни, с какой любовью и ответственностью он заботился о нем, осыпь благодарностями и мольбами. Как всякий дуралей, он клюнет на лесть. Я же составлю завещание, в котором отпишу поместье Наттье. Так и быть, невелика жертва. — А твои мастерские? — Ну-у, я могу завещать Наттье надземную часть построек, а все, что содержится в подземельях, передать в распоряжение цеха. Главное, это хотя бы на время заткнет ему рот. — Мы должны встретиться с ним лично. Думаешь, он в Лан Эксетере? — Где же еще? — вар Коэдвиг сплюнул в пожухлую траву. — Помчался жаловаться любовничку, дери его поперек. Кларисса поморщилась и вновь обратила лицо к восходу. — Нельзя терять Гвидо из виду. Нужно поскорее ехать в столицу, но прежде... — Я все сделаю, дорогая. Уж об этом можешь не беспокоиться. — Спасибо, Ферко. Солнце, зажигая вершины гор, слепило ей глаза. — Я устала, идем назад, — она умолкла, потом улыбнулась. — Никогда не спрашивала, что ты видел здесь все это время? Что самое желанное, самое прекрасное создал для тебя Гвидо? Вар Коэдвиг пожал плечами. — Гвидо? Ничего. Я видел тебя. Она обернулась, уставилась на него испытующе, чуть насмешливо, совсем как в сентябрьский полдень тысяча двести шестьдесят второго года, когда на вельгадской оружейной выставке попросила посмотреть двимеритовый кинжал. Как же он любил ее, и ненавидел, и снова любил, день за днем с тех пор, неизменно... — Брось, Ферко. Уверена, горностаевая мантия и корона тебе очень к лицу.