Оплот

«Клан рассчитывает, что ты исполнишь свои обязанности должным образом». И все. Ни подробностей, ни указаний. Кёнсу, впрочем, сам понимал, в чем состоят его обязанности. Не так уж и сложно, учитывая его ссылку. — Добро пожаловать в мой дом, — Кёнсу свернул письмо и поклонился. — Сделаю все, чтобы вам понравилось. Незнакомец изучающе смотрел льдистыми светлыми глазами. — Можешь называть меня Чондэ. — Пойдемте, я покажу вам Оплот. Кёнсу развернулся и пошел через огромный полутемный главный зал. Когда-то давно, когда его клан был не просто гербом на карте, глава управлял им отсюда. Теперь измельчавшему клану хватало поместья у первых отрогов — дешевле содержать и проще ремонтировать — а старая крепость торчала символом былого могущества, как бельмо на глазу. До того, как Кёнсу переехал сюда три года назад. — А у тебя не слишком покладистый характер для омеги. Кёнсу закусил губу. Рана давняя, но до сих пор задевало. И, наверное, никогда не перестанет. — Левое крыло не используется, в правом только кухня и хозяйственное помещение. Несколько жилых комнат в Главной башне, на втором этаже, но главной лестницей мы тоже не пользуемся, удобнее ходить с Нижнего двора мимо Арсенала. Площадку я покажу вам позже, ночью и в метель там небезопасно. — Я прекрасно вижу в темноте. — Мне небезопасно, — Кёнсу выделил первое слово. — Это ваша комната, моя дальше по коридору. — Не слишком большая, — обронил Чондэ. — Большие не так хорошо сохранились, — Кёнсу открыл дверь и продемонстрировал обломки мебели и пыльные рваные гобелены. — Впрочем, если вам будет удобнее… — Доверюсь твоему гостеприимству, спасибо. — Слуги живут возле кухни, если вам что-то нужно, придется спуститься или сказать лично. Вот эта лестница ведет на Нижний двор, спуститесь до конца и поверните, если вам нужна кухня. Мы открыли малую столовую к вашему приезду, одним пролетом выше кухни. На третьем этаже Доспешный зал, Трофейный зал и одна из библиотек. На пятом моя лаборатория, буду признателен, если вы позволите мне спокойно работать, — Кёнсу спиной почувствовал удивление. — Полагаю, вас известили о моем увлечении. — Не самое… обычное. — Крепость старая, но крепкая, можете ходить везде, не опасаясь. — Кроме твоей лаборатории. — Кроме моей лаборатории. Но я постараюсь дать вам знать, когда там начнет что-то взрываться. — Тебе здесь не одиноко? — Нисколько, — ответил Кёнсу резче, чем собирался. — Вот как. Ты странный. — Спасибо, я знаю. Такие, как Кёнсу, не должны существовать. Ему лучше всех было об этом известно. — Я сказал что-то не то? — Не берите в голову. Мы привыкли завтракать в восемь утра, дайте знать, если хотите изменить распорядок. Есть ли у вас пожелания? — Нет, пожалуй, нет. Проводишь до моей комнаты? Кёнсу развернулся и пошел обратно по коридору. — Метель продлится до завтра примерно до обеда. Безопаснее будет не покидать Главную башню в это время, по крайней мере, пока не изучите окрестности, — Кёнсу распахнул дверь и отошел в сторону. — В случае чего мы не успеем вас спасти. — Ясно. — Мой дом и я к вашим услугам, — Кёнсу поклонился еще раз. — Спокойной ночи. Он не стал ждать, пока Чондэ закроет двери, и ушел к себе. Сердце билось медленно и тяжело. Кёнсу не был с альфой чуть больше трех лет. И не горел желанием, но кто бы его спрашивал, клан наверняка приложил невероятные усилия, чтобы сюда приехал один из Гремящих Крыльев. Кёнсу только не представлял, зачем. Уж явно не ради его сомнительного общества. Кёнсу, впрочем, был хорошим членом клана и понимал, как важно сделать все для его блага. Понадобится спать с Чондэ — будет спать с Чондэ, будет ему член вылизывать и пятки чесать, это и его положению в иерархии на пользу пойдет. Кёнсу быстро разделся и скользнул под одеяло. Поленья в очаге горели слабо, но до утра должно хватить. Кёнсу все равно никогда не мог согреться, а дрова стоили слишком дорого, хватит и того, что он не дрожал. Светлые глаза Чондэ и загнутые уголки его неулыбающегося рта не выходили из головы, как и легкая хромота. Одно плечо было чуть ниже другого, довольно странно для молодого альфы уважаемого клана, но уж явно не Кёнсу о причинах спрашивать. Кёнсу вообще спрашивать не полагалось — ни Чондэ, ни клан, ни кого бы то ни было. Кёнсу подтянул колени к груди и принялся считать пульс. Заснуть с некоторых пор тоже стало проблемой. Кёнсу проснулся, как всегда, от холода. Натянул выстывшую за ночь одежду, умылся, провел рукой по волосам и вспомнил, что с сегодняшнего дня этого недостаточно. Правила для омег на него тоже распространяются. Кёнсу открыл сундук и задумался. У него не такой большой выбор — синее или коричневое с серебром. Коричневое шло ему больше, но это цвета клана, Кёнсу надевал его только во время официальных визитов, душа не лежала. С кланом у него были сложные отношения. Кёнсу вытащил синее одеяние и встряхнул. Даже почти не помялось. Оставались сущие мелочи, которые Кёнсу никогда не любил, не видел в них смысла. Но умел, конечно, всех омег учили ухаживать за собой. Чондэ ждал его, когда он постучал, чтобы пригласить к завтраку. — Это ради меня? — Чондэ удивленно приподнял брови. — Да, — Кёнсу не видел смысла скрывать. — Не думаю, что стоило… — Я знаю правила игры, — перебил его Кёнсу. — Об этом можете не беспокоиться. — И ты согласен? — Об этом тоже. — А мое мнение, значит, не интересует? — Чондэ нахмурился. — Вы можете делать все, что пожелаете. Чондэ сжал губы, но не ответил. Кёнсу развернулся и пошел вперед. Альфы содержали гарем, омеги выполняли прихоти альф, так всегда было, и так будет. Если какой-то альфа почтил вниманием омегу на стороне, значит, в этой омеге и в этом клане что-то особенное. Политика, ничего, кроме политики. На завтрак их ждал хлеб, сыр и вяленое мясо. Малая столовая была малой только по сравнению с трапезной, рассчитанной на весь многочисленный клан, двоим в этой большой темной зале с узкими окнами можно было друг друга и не найти. — У вас всегда так темно? — пара лучин и очаг темноту не слишком разгоняли. — Когда метель кончится, станет светлее. Если хотите, я скажу… — правда, тогда придется пожертвовать запасом дров для собственного очага, и без того похудевшим. — Нет. Нет, не стоит. Ужин, как я понимаю, на закате? — Кёнсу кивнул. — Удобно. И чем ты здесь обычно занимаешься? — Если вы захотите моего общества, я к вашим услугам. Чондэ истолковал его слова правильно. — Все время в лаборатории? — Меня устраивает, — пожал плечами Кёнсу. — Может, перестанешь обращаться ко мне официально? — Не думаю, что это уместно. Чондэ вздохнул и положил руки на стол. — Я просто пытаюсь наладить отношения. — Я это очень ценю. — Неправда. Ты несколько раз предложил свое тело, но дал понять, что не пустишь в душу. Я терпеть не могу все это клановое гостеприимство и не собираюсь иметь тебя два раза в неделю по свистку. Тебе еще замуж выходить. Кёнсу опустил глаза на несколько секунд. Чондэ не знал, и это, наверное, к лучшему. — Никто не упрекнет мой клан в неисполнении обязанностей перед гостем. — А твое мнение? — Мнение омеги никого не интересует. Чондэ едва слышно выругался. — Умеешь ты аппетит испортить. — Прошу прощения. Мне уйти? Чондэ смотрел на него устало. — Делай что хочешь. — Хорошего дня. Кёнсу поклонился и ушел. Лаборатория встретила его ровным ярким свечением в подставках для факелов и теплом от запечатанных огненных солей. Кёнсу снял украшения и переоделся, глупо было бы потерять одну из трех смен одежды в лаборатории, особенно, когда он понятия не имел, чем закончится эксперимент. Сегодня по плану был снежноягодник, Кёнсу предпочитал изучать то, что легко достать поблизости. Караваны до Оплота доходили редко и не все. Он порезал и разложил по сосудам листья и ягоды, сжег немного и собрал дым в специальные емкости — он обнаружил то, что, наверное, и без него было известно, что дым имел собственную активность и иногда отличающиеся свойства. Дым плодов снежноягодника, например, должен был обращать действие некоторых ядов, а сами плоды являлись сильнейшим ядом. Видимо дело было в концентрации, Кёнсу поставил готовиться отвар на горелках и обнаружил, что метель кончилась. Переодеваться обратно Кёнсу не хотел, но пришлось. Фартук и рабочая мантия — не то, в чем он согласился бы показываться любому альфе, не то что Чондэ, но Чондэ особенно. Кёнсу и правда ценил его отношение. Перестроиться только не мог. Он нашел Чондэ в коридоре третьего этажа. Тот изучал обветшавшие гобелены и выглядел достаточно спокойным, чтобы Кёнсу не переживал за свою утреннюю грубость. — Твой предок? — Чондэ кивнул на гобелен. — Кёнсу Кровавый, — Кёнсу всегда находил это совпадение ироничным. — Перебил треть клана за трон и еще треть за политическую самостоятельность. Оставил клан одним из самых влиятельных. Но меня не в честь него назвали. — Жаль, — усмехнулся Чондэ. — Сходство портретное. Кёнсу иногда тоже жалел. При случае и у него бы рука не дрогнула. — Пойдемте, я покажу вам Площадку. От Главной башни вела галерея, довольно длинная, неосвещенная и с совершенно одинаковыми поворотами. Кёнсу нес лампу, а Чондэ вполне был способен ориентироваться без света. — Я должен знать, куда ведут остальные? — Я сам не все знаю, — Кёнсу не замедлял шаг, Чондэ приходилось идти следом, чтобы не потеряться. — Но вы можете посмотреть на досуге. — Поискать сокровища? — Отсюда вывезли все ценное. — В тебе нет ни капли авантюризма. — Нисколько, — кивнул Кёнсу. — Я понимаю, вы хотите разрядить атмосферу, но, право, не стоит. — Я здесь на пару месяцев, — терпеливо повторил Чондэ. — Может быть, лет. Нам придется как-то общаться. Кёнсу промолчал. — Мы пришли. Эта часть — естественная пещера, чтобы защитить от ветра и посторонних глаз, сама Площадка достаточного размера, чтобы смогло садиться четверо. Вы знаете, мои предки славились… размерами. Край не обозначен, поэтому я не захожу сюда в темноте. Там обрыв, и потоки воздуха рассчитаны так, чтобы помочь неопытным подниматься. — А дальше? — Не знаю, — Кёнсу пожал плечами. — Вы, наверное, захотите осмотреть окрестности. Вам отнесут ужин, если задержитесь. — Сегодня, пожалуй, не стоит, — Чондэ огляделся. — Вдоль стены каменные скамьи, — подсказал Кёнсу. — Здесь никого не бывает, найдете где оставили. Он поклонился и пошел обратно. Кёнсу предпочитал не смотреть на чужое обращение, он и без того знал, чего лишен. Не завидовал, нет, не хотел так же раскинуть крылья и взмыть в небо. Просто каждый раз еще острее ощущал собственную неполноценность.