Оплот

Чондэ не было два дня, на третий день Кёнсу встретил его за завтраком. — Доброе утро, — Кёнсу слегка поклонился, когда вошел. — Скажи, — Чондэ отложил хлеб. — Ты даже не подумаешь сопротивляться, если я тебя сейчас на стол завалю? — Омегам не положено, — Кёнсу подошел ближе и кивнул. — Думать? — Сопротивляться. Но думать тоже нежелательно, — Чондэ провел рукой по его бедру. У Кёнсу заныло в животе. — Я предпочел бы на постели, если не возражаете. — Я вырос в любящей семье, — Чондэ убрал руку. — Не представляю, как можно своего омегу вот так кому-то отдать. —Я не против, — голос вдруг сел. — Но ты и не соглашаешься. — Мой долг перед кланом… — Ты всегда будешь им прикрываться? Кёнсу едва заметно поморщился, Чондэ схватил его за руку и сжал слишком сильно. — Мой долг перед кланом важнее всего. — И что, если клан сказал бы тебе выйти за того, кого ты в первый раз видишь, ты бы вышел? — Да, — в конце концов, он так и сделал. — И прожил бы всю жизнь, подчиняясь неизвестно кому? — Разумеется. — Кёнсу перевел взгляд с руки на лицо Чондэ. — Жизнь слабых кланов совсем не то же самое, что больших и влиятельных. Омеги слабых кланов не могут позволить себе роскошь капризничать, об их браках договариваются за много лет. Альфы слабых кланов не смотрят, кто им достанется, хватит и того, что чей-то клан своего омегу согласился отдать. В слабых кланах нет гаремов, их не на что содержать. Если кто-то будет думать о себе, клан распадется. Никто не выживет. — Значит, в слабых кланах главное — продать себя подороже? — Да, — Кёнсу помолчал немного. — Но есть еще кое-что. Нас не так часто хотят купить. Чондэ отвернулся, но руку не отпускал. — Наверное, я должен поблагодарить тебя за честность. — Не стоит, — Кёнсу все еще помнил, что ожидает его после разговора. — Не нужно беспокоиться о моих чувствах. Чондэ отпустил его руку и потер переносицу. Кёнсу сел на стол, отодвигая посуду, и поставил ногу на стул Чондэ. Расстегнул фибулу, ослабил ворот, отвел колено, соскальзывая к краю стола. Чем быстрее они с этим покончат, тем лучше. — Прости, Кёнсу, но ты не в моем вкусе. — Позвольте мне обо всем позаботиться. Кёнсу положил руку Чондэ себе на бедро, вздохнул и прогнулся. Провел рукой по шее вниз, открывая ключицы, снял пояс, приподнял вышитый край туники, позволяя Чондэ потянуть за завязки штанов. — Не хочу. Кёнсу стиснул зубы на мгновение, соскользнул на пол между ног Чондэ. — Я помогу. — Вряд ли, — Чондэ поймал его на середине. — Ты меня не возбуждаешь. Кёнсу дернулся и прожег Чондэ взглядом. Дыхание перехватило. — И перестань уже так откровенно проситься ко мне в постель. Надоедает. Чондэ ушел, оставив его сидеть на полу. Кёнсу потряхивало от того, что случилось и что… не случилось. Вот так. Даже альфу после нескольких недель воздержания он возбудить не может.

***

Кёнсу собирался извиниться вечером, но за ужином Чондэ не было. И в его комнате тоже. Искать Чондэ по всей крепости было делом глупым и заведомо безнадежным, но в случае чего Кёнсу рисковал куда большим, чем ночь на морозе. Он, конечно, сумел заработать немного денег алхимией, но без защиты клана протянет недолго. Кёнсу накинул плащ, взял светильник и решил начать со двора. Вряд ли Чондэ пошел в левое крыло, в правом его тоже не было, снег из узких разбитых окон лежал на ступенях нетронутым, а Главную башню Кёнсу уже обошел. Нижний двор встретил его тишиной и белоснежным покрывалом, искрящемся в звездном свете. Кёнсу выдохнул, белые клубы поднялись вверх. К утру снова похолодает, придется отдать свой запас Чондэ, а самому ночевать в лаборатории. Если, конечно, Чондэ сочтет его извинения достаточными. Дорожек следов во дворе было немного, но ни одна не шла от Главной башни, и Кёнсу понятия не имел, какая принадлежит Чондэ. — Куда бы я пошел на его месте, — пробормотал Кёнсу себе под нос. — Если бы я был на его месте. Он бы себя на столе разложил, фыркнул Кёнсу. Зачем отказываться. Чондэ отличался от альф, что ему раньше встречались, не говоря уж про омег, он не говорил и не делал того, что альфам положено, и Кёнсу было сложно его понять. Не то чтобы Кёнсу раньше было нужно понимать альфу. Он, в конце концов, третья омега в гареме. Чондэ не оказалось в конюшнях, Кёнсу обошел их все, не заметив сразу второй дорожки. За Арсеналом располагалась тренировочная площадка, сейчас, должно быть, заметенная по колено, но почему бы и нет. Арсенал он так же обошел, от запертых подвалов до самого чердака. Снег набился в сапоги, ноги промокли и начали замерзать, Кёнсу пожалел, что не захватил рукавицы. Когда пальцы перестанут слушаться, ему придется вернуться, он в темноте ориентироваться не способен. Кёнсу открыл дверь и побрел вдоль стены. Ему повезло, снега намело не так много, к балюстраде можно было пройти. Скоро взойдет луна, он хотя бы будет видеть дальше пяти шагов. Мороз пощипывал открытую кожу, к тому времени, когда Кёнсу добрался до выщербленного каменного ограждения, он успел проклясть свой неуступчивый характер. Он отлично знал, что так будет, каждый раз было, и каждый раз он знал, что не промолчит. Как будто Чондэ спрашивал для того, чтобы услышать его ценное мнение. — Слишком поздно для прогулок, не находишь? Кёнсу вздрогнул от неожиданности. Чондэ стоял под навесом, в темноте его не было видно. — Вас не было за ужином. — Не хотел есть. — Прошу прощения. Чондэ вышел из-под навеса и облокотился на перила. Понятно, почему Кёнсу не видел его следов, он шел откуда-то вдоль балюстрады. — Если хотите, я буду есть отдельно. — Серьезно? — Чондэ даже не обернулся. Кёнсу смотрел на его обтянутые толстой кожей плечи и боролся с нежеланием извиняться. — Прошу прощения за свое поведение. Я не должен был говорить. Я вел себя неподобающе и не проявил должного уважения. Приношу извинения за своеволие и оскорбительные слова, которые вы слышали, — Кёнсу согнулся в поясном поклоне. Хорошо бы Чондэ принял его извинения, долго он так не простоит. — Вы вправе наказать как считаете нужным. — Как официально, — Чондэ усмехнулся. — А где же «я, недостойный» и «нижайше прошу вас»? — Нижайше прошу вас наказать как сочтете нужным, — повторил Кёнсу. — И как же тебя наказать, чтобы подействовало? — Кёнсу прикусил кончик языка, он пришел извиняться. — Коленями на горох или запереть без еды на три дня? Да ты на самом деле… — в голосе Чондэ была растерянность. — Перестань. Все, хватит, прощаю, выпрямись. Не делай так больше. Кёнсу помолчал. — Не могу обещать. — Не хочу, чтобы ты еще раз вот так передо мной извинялся, так понятнее? — Да, — Кёнсу кивнул. — Да, как скажете. Поставленный на снег светильник погас. — Утром… В общем, это мне нужно извиняться. — За что? — теперь Кёнсу растерялся и сказал это вслух. Чондэ смотрел на него так долго, что он успел пожалеть. — Ну да, если приходится объяснять, то уже нет смысла в объяснении. Кёнсу подождал еще немного на всякий случай. — Можно идти? — Я постою здесь, если не возражаешь. А ему-то что делать, интересно. Кёнсу поежился от холода. — Доброй ночи. Он поклонился и пошел назад тем же путем, только Арсенал пришлось обогнуть так же вдоль стены. Кёнсу поднялся по боковой лестнице, стараясь не сильно дрожать, быстро переоделся в сухое и посмотрел на дровницу. Неизвестно, сколько Чондэ простоит на площадке, может, ему и хватит. А в лаборатории, хоть и теплее, из спального места только сундук. Кёнсу тряхнул головой. Как бы там ни было, а Чондэ его гость, Кёнсу одну ночь на сундуке поспит, не развалится. Он отнес поленья в комнату Чондэ и поднялся в лабораторию. На сундуке было тепло, огненные соли стояли совсем рядом, Кёнсу в очередной раз похвалил себя за правильный выбор. В середине зимы, когда даже дневной запас дров в очаге не помогал согреться, Кёнсу ночевал здесь. Он достал меховое одеяло из сундука, закутался и уснул даже раньше, чем согрелся.