Время быть героями

      КАССИОПЕЯ       Был один из редких вечеров, когда можно спокойно посидеть в кресле за чашкой чая и почитать любимую книгу. Да и вообще провести время дома – не в космосе среди шума битвы и не в адмиралтействе на совещании. Конечно, пока не наступит окончательный мир, это только иллюзия покоя. Но даже она лучше, чем вспышки взрывающихся кораблей на экране и крики ужаса в динамиках. Поэтому Касси приучила себя бережно хранить в памяти моменты спокойствия.       Бет заварила для неё чай с молоком, мёдом и мускатом, любимый Касси ещё со времён академии. Кассиопея подождала, пока он настоится, наполнила чашку и села читать. Книга была старой, с потёртым переплётом и пожелтевшими страницами. Однако на них оживали герои прошлого, с судьбой трагичной, но яркой и неоднозначной. Произведение было совершенно, кроме одного – главной героини, поведение которой Кассиопея никак не могла понять. В шестнадцатом веке влюбиться во врага своей веры значило обречь себя на вечные страдания. Примерно как сейчас – влюбиться во врага своего народа. А эта Маргарита словно специально мучит себя. Так нельзя, даже ради любви.       Когда Касси перевернула двадцатый лист, в дверь тяжело постучали.       – Войдите.       Жозеф с явным нетерпением открыл дверь и выпалил с порога:       – Мадемуазель Клер, срочное сообщение из адмиралтейства! Его величество вызывает вас.       – Хорошо. Прикажи подавать машину.       Кассиопея бросила книгу на стол, встала с кресла и вышла из комнаты, на ходу застёгивая мундир.       Новости она узнала через полчаса, ещё не переступив порог адмиралтейства. На ступенях её подхватила под руку Софи Ноай. Глаза цвета свежей листвы сияли, лицо разрумянилось.       – Нас ожидает большой поход, Касси.       – Надолго?       – Достаточно. Правда, сначала будут две недели гиперперехода.       – В Империю, значит…       – Да. Альянс начал вторжение, и союзники ждут нашей помощи. Спорим, эта кампания будет интереснее стычек с теоросцами?       Касси нахмурилась.       – Что угодно интереснее войны.       Она попыталась смягчить тон, но получилось плохо: Софи взглянула удивлённо и даже сбилась с шага. Видимо, из-за темперамента госпожи Жюли в семье Ноай сложилось особое отношение к войне.       Объясняться не хотелось, и Касси пошла вперёд.       В зале совещаний собрались почти все: Главнокомандующий, министр обороны, министр финансов, адмиралы флота, Молниеносные. Кассиопея по обыкновению заняла место рядом с Элизевин, а секундой позже в боковую дверь из смежного кабинета вошёл король Константин. Все одновременно поднялись и отдали воинское приветствие. Король ответил тем же и разрешил садиться.       – Как вы знаете, две недели назад Альянс вторгся в Империю, – начал Константин. – Наши союзники поступили весьма ловко и изъяли продовольствие у своих гражданских. Пока благородные альянсовцы-освободители усердно раздают запасы голодным и обездоленным, командование Империи готовится к решающей битве. Таково общее положение дел. Сегодня со мной связался император Фридрих и сказал, что рассчитывает на нас. Пришло время выполнять условия Ненарушимого договора, поэтому мы выступим, как только будем готовы.       – Это не займёт много времени, – осторожно сказал министр финансов Кольбер. – Меня больше беспокоят затраты.       Министр обороны Лувуа, хмыкнув, передёрнул широким плечом.       – Мы ведём войну с Теоросом больше двадцати лет. У нас лучшие воины, корабли и оружие. С какой стати нам беспокоиться?       – Именно потому, что мы ведём войну с Теоросом, – продолжил Кольбер, и в его голосе послышались досадливые ноты. – Страна ещё не восстановила силы после эпидемии. Кроме того, для предстоящей кампании понадобится вдвое больше оружия. Его не сделать без соответствующих ресурсов, а если мы будем воевать на два фронта, то ресурсы Веррозиона истощатся. Я говорил его величеству, но…       – Обстоятельства изменились, – отрезал Константин. – Мы вступим в эту битву, Кольбер. Мы должны.       Кассиопея внимательно посмотрела на короля. Упрямый и непреклонный, когда дело касалось воинской чести, он, однако, не лез в битву бездумно и никогда не изменял этому правилу.       – Что ж, – сказал он после долгой паузы, сцепив руки в замок, – если мы не готовы сражаться на два фронта, предлагаю заключить перемирие с Теоросом.       По залу прокатился полувздох-полушёпот: Константин жил войной с теоросцами, а события последних лет сделали его непримиримым и неуступчивым во всём, что касалось врагов. Даже Элизевин лучше сдерживала себя.       Не обращая внимания на реакцию подданных, Константин продолжал подчёркнуто спокойно, обводя всех властным и убеждающим взглядом:       – В последних битвах король Фердинанд потерял кузена и двоих сыновей. Это заставило его быть осторожнее, но, как только мы отправимся на войну с Альянсом, Фердинанд соберёт все силы и атакует Веррозион. Перемирие – лучший вариант для обеих сторон.       – Позвольте, ваше величество, – вступила Элизевин. – Для перемирия нужен залог. Что-то весомое.       – Кто-то, – почти перебил Константин. – Заложники. Мы потребуем отправить к нам принца Ясона. Теперь он наследник Теороса, и Фердинанд не будет рисковать его жизнью.       – Кого ты предлагаешь взамен? – спросила Элизевин.       – Как думаешь, ты справишься с этим?       – Почту за честь, мой король.       Касси перевела взгляд со склонившейся Элизевин на довольного Константина, и её как громом поразило: это поручение только для отвода глаз, а за ним скрывается давно продуманный план.       – Но переговоры возьмёшь на себя, – наставительно произнёс король.       – Да, ваше величество.       – Ну вот, Кольбер, проблема решена. Не так ли?       Министр финансов сдержанно улыбнулся, но хитрить не стал.       – Вы предложили интересный выход, однако проблема заключается и в человеческих ресурсах. Кампания против Альянса вызовет огромный энтузиазм, в армию хлынет новый поток добровольцев. Это и хорошо, и плохо. Ваше превосходительство, сколько случаев дезертирства произошло за последний год?       Главнокомандующий де Клорион откашлялся и ответил:       – Десять во флоте и три на наземных базах. Не считая случаев, о которых умолчали из-за незначительности последствий.       Луиза Мортемар, сидящая напротив Кассиопеи, вскинула голову. Широким жестом отбросила назад тугую косу и звонко произнесла:       – Позвольте, я задам вопрос по-другому. Ваше превосходительство, сколько из этих случаев произошло за последние пять месяцев?       – Ни одного, мадемуазель.       – И причина очевидна. Все помнят, какая участь постигла имперских дезертиров, и не хотят, чтобы то же самое произошло с ними. Месье Кольбер, вы слишком стремитесь отговорить короля от предстоящей кампании. Не думаете ли вы, что это ставит под сомнение вашу верность?       – Мою верность?! МОЮ?!       Министр Кольбер весь пошёл красными пятнами. Сжав кулаки так, что побелели костяшки, он вскочил, а рука Луизы рефлекторно метнулась к рукояти.       «Нет, пожалуйста, нет!»       Невозмутимая Клод Миоссан подалась вперёд, чтобы остановить Луизу, но этого не понадобилось.       – Хватит! – загремел Константин. – Именем короля! Кольбер, остыньте! Мортемар, прикуси язык! Хорошо, что твои родители не видят этого непотребства.       Министр финансов, всё ещё с багровым лицом, молча повиновался и грузно опустился в кресло. Луиза прерывисто выдохнула и отвернулась.       Касси впилась глазами в стол. Иногда она забывала, каким жестоким бывает её приёмный отец.       Адмирал флота Мортемар умер в самом начале эпидемии, а вскоре за ним последовала жена. Луиза рыдала днями напролёт, ходила как тень и скорее существовала, оживая лишь во время тренировочных поединков. И то они нередко превращались в избиение, поэтому в те несколько месяцев мало кто рисковал выходить против неё.       Убедившись, что ему подчинились, король подытожил:       – Чтобы не возвращаться к нашим баранам*: хорошо это или плохо, но новобранцы хотят биться. Пусть бьются, пусть доказывают свою верность кровью, а с дезертирами, если таковые будут, я разберусь лично. И закончим на этом!       А всё равно потребовалось около минуты, чтобы все отдышались и пришли в себя. Зато после этого у совета открылось второе дыхание. Главнокомандующий включил экран, на котором появилась карта имперских звёздных систем, и представил предварительный план битвы и общую стратегию. Потекли минуты обсуждения деталей и тактических приёмов, и экран не гас ещё четыре часа.       С того дня всё завертелось-закружилось. Ежедневные шестичасовые тренировки увеличились на треть, в конце дня Молниеносные собирались полным составом и предлагали новые идеи, а когда их не было, устраивали мозговой штурм.       Совещания на высшем уровне стали проходить раз в четыре дня. Особенности звёздных систем, маршруты, состав атмосферы планет, линии снабжения, общая подготовленность армий, процентное соотношение кораблей разных типов – обсуждалось всё. Раньше веррозионцам не приходилось сражаться на чужой территории, да ещё совместно с кем-либо, поэтому ошибки были недопустимы.       После каждого такого совещания король закрывался в своём кабинете и выходил на связь с Райнхардом фон Лоэнграммом. Не с Фридрихом: тому всего важнее были его драгоценные розы. Гросс-адмирал фон Лоэнграмм, наоборот, был военным до мозга костей, и, зная Константина, Кассиопея не сомневалась, что пока обе стороны довольны союзом.       Накануне начала кампании Натали Тюренн предложила собраться у неё. Касси поддержала идею: дом Натали располагался вдали от шумной столицы, а этот вечер хотелось провести именно в тихом месте.       Кассиопея и Элизевин прибыли первыми. Стояли на террасе рядом с хозяйкой и попивали коктейли из высоких бокалов. Вдыхали аромат эвкалиптовой рощи, которая окружала дом с трёх сторон. Наблюдали за падающим за горизонт солнцем и молчали. Начали прибывать остальные – все, кроме Эжени де Вобан, Габриэль Тессе и Дельфины д’Эстре, которые уехали по какому-то особому поручению Элизевин.       Натали распорядилась об ужине, достала из бара бутылку вина и включила музыку. По дому полились красивые звуки классической мелодии. Кассиопея встрепенулась.       – Гайдн, не так ли?       Натали кивнула.       – Он самый светлый музыкант нашего прошлого. А сегодня хочется, чтобы было светло.       Да, «светло» – самое подходящее слово для этой встречи. Кассиопея вновь замолчала и закрыла глаза, вслушиваясь в бодрые аккорды.       Вечер был необыкновенно свеж. Через открытое окно в дом проникали лесные звуки и запахи: стрекот цикад, шелест травы, тонкий аромат цветов и более насыщенный – эвкалиптов. Временами под самым окном мелькали светлячки, и тогда Кассиопея могла наблюдать за танцем их огней. Что, однако, не мешало участвовать в разговоре.       Он же, начавшийся, как обычно, с обсуждения предстоящей битвы, постепенно подошёл к теме пресловутого первого совета.       – Лу, зачем тебе была ссора с Кольбером? – спросила Натали. – Он уже три недели ходит сам не свой и хмурится по любому пустяку.       – Мне-то что? – отозвалась Луиза, подцепив на вилку кусочек сыра. – Разве я виновата, что сказала правду?       – «Измена» – весьма опасное слово. В тот раз Кольбер проглотил обиду, но даже мой отец, который редко комментирует чьи-либо конфликты, сказал, что однажды ты нарвёшься.       – Не трудись, Натали, – прервала Лорена Таллар. – До Луизы не достучаться. А если и достучишься, сто раз пожалеешь.       Луиза положила вилку чуть громче, чем было нужно, и воззрилась на Лорену. Карие глаза, и без того тёмные, почернели.       – Ну-ка повтори!       Лорена промолчала. Откинулась на спинку стула, с неопределённой улыбкой держа на весу бокал с вином. Ещё миг – и Луиза выбьет его, полетят осколки, зазвенят гневные голоса, и вечер будет испорчен.       – Пожалуйста, не надо, – вмешалась Элизевин. – Сейчас не время.       Она не приказывала, но просьба была услышана. Луиза первая пошла навстречу – тряхнула головой, улыбнулась и снова принялась за еду.       Но один момент всё же надо было обговорить.       – Почему ты не сказала про Теорос? – спросила Касси.       Подруга отвела взгляд.       – Не хотела волновать раньше времени, – выдавила она наконец. – Это расследование – моё дело. Теоросцы были не единственными заказчиками моего похищения. Подозреваю, что и не главными. Я должна всё разузнать и расквитаться с врагами.       – Но отправиться в одиночку ты тоже не можешь.       – Ты права, Клод. Сопровождать меня будут Дельфина, Эжени и Габриэль.       Кассиопея задумалась. Коньком Габриэль и Эжени были сухопутные сражения, поэтому в предстоящей битве они не смогли бы проявить себя в полную силу. Что же до Дельфины… Несмотря на безупречную реакцию и приспосабливаемость, она была последней из Молниеносных, кому Кассиопея доверила бы прикрывать Элизевин. «Себе на уме» – так говорили о молчаливых и загадочных людях, подобных Дельфине.       И всё же… Элизевин ведь знает, что делает. Вон как у неё блестят глаза, какое одухотворённое и уверенное выражение лица. Даже если что-то пойдёт не так, она сможет это исправить.       – Послужите Веррозиону на Теоросе, а мы не подведём вас в Империи, – сказала Касси, поднимая бокал.       Элизевин встала, за ней поднялись остальные. Сейчас была бы уместна красивая речь – напутственная, ободряющая, способная вдохновить на подвиги. Но слова почему-то не шли в голову. Дыхание сбилось, к горлу подступил комок. В сердце волнение мешалось с азартом, а страх – с восторгом. Окинув взглядом остальных, Кассиопея поняла, что не одинока в своих чувствах. И ведь ещё даже не канун битвы. Пройдут недели, прежде чем начнётся сражение, и для кого-то оно может стать последним.       – Во славу Веррозиона, – произнесла Элизевин изменившимся голосом.       – Во славу Веррозиона, – повторили остальные.       Бокалы рухнули на пол с оглушительным грохотом. Осколки разлетелись, недопитые капли пролились, а звон всё стоял в ушах Кассиопеи. Победный он или траурный – кто знает?       * Revenons à nos moutons – вернёмся к нашим баранам (французская пословица).