Время быть героями

      ЮЛИАН       Под ногой не вовремя возник булыжник, и Юлиан чуть не угодил прямо в лужу, оставшуюся после вчерашнего ливня. Новая рубашка была спасена от стирки, а вот журналу не повезло: сверкнув глянцем, он плюхнулся в слякоть разворотом вниз.       Вздохнув, Юлиан поднял его, встряхнул и убрал в сумку. Сам виноват: нечего было зачитываться на ходу. Прямо как та девушка с Изерлона, капрал фон Кройцер. Может, книга, которая её так увлекла, была не менее интересна, чем «Шахматный обозреватель»?       Юлиан никогда не был поклонником трёхмерных шахмат. Когда Ян-Чудотворец приглашал контр-адмиралов Патричева или Кассельна «на партию с чашечкой чая», Юлиан, бывало, бездумно следил за перемещениями светлых и тёмных фигур на светящейся доске. Но если кто-то из игроков, увлёкшись, начинал объяснять, как и почему ходят такие-то фигуры, Юлиан спешил вернуться к домашним делам.       Всё изменилось три недели назад, вскоре после возвращения с Изерлона. Пытаясь отвлечься от мыслей об отставке адмирала, Юлиан листал в сети страницу за страницей, пока не наткнулся на яростный спор о недавно вышедшей книге. Её поливали такой отборной грязью и защищали с таким непробиваемым упрямством, что Юлиану поневоле захотелось составить о ней собственное мнение.       Книга оказалась автобиографией шахматистки. Юлиан «проглотил» повесть за одну ночь, заснув только под утро. Около полудня его разбудили кошачий визг, грохот бьющихся тарелок и сокрушённое бормотание опекуна. В тот же день за завтраком, который пришёлся на время обеда, Юлиан попросил Яна научить его играть в шахматы.       Адмирал поставил чашку с чаем на блюдце и глянул испытующе.       – Не похоже на тебя.       – Сам удивляюсь, – Юлиан смущённо пожал плечами. – Это всё книга, наверное.       История главной героини не стала для него откровением – в отличие от мира шахмат, этой необъятной Вселенной, ожившей на страницах книги.       Юлиан начал скупать тематические журналы и старался поскорее управиться с делами, чтобы урвать лишние полчаса для изучения самых ярких партий прошлого и настоящего.       А спор о книге не прекращался. Поначалу Юлиан не осознавал, что же заставляет его раз за разом открывать страницу повести и просматривать новые комментарии. Только через пару дней понял: всё дело в Верне. Этот ярый защитник книги и её автора был краток и неизменно вежлив, но его слова разили точно в цель.       Юлиан не удивился, узнав, что Верн и сам шахматист. Потом они пересеклись в дискуссии на тематическом форуме – и началось…       Благодаря партиям с адмиралом и советам контр-адмирала Кассельна Юлиан уже вполне сносно играл в онлайн-шахматы, хотя до пятизначного числа звёзд в профиле Верна ему пока было далеко.       На сегодня они договорились о новой игре. До начала партии оставался час, и Юлиан, срезая путь, пошёл дворами.       – Смотрю, ты полюбил долгие прогулки, – с доброй усмешкой поприветствовал его Ян, выключив пылесос.       – Эээ… да, адмирал.       В груди шевельнулось неловкое чувство: не опрометчиво ли надолго оставлять Яна одного? Чудотворец и гений военной тактики, в быту он проиграл бы десятилетнему ребёнку.       Будто прочитав мысли Юлиана, опекун махнул рукой.       – Не переживай! Надо же мне чем-то заниматься в отставке. Вот, научусь чему-нибудь новому.       Правда, с уборкой у него выходило в разы лучше, чем с готовкой, в чём Юлиан скоро убедился.       Как можно деликатнее отодвинув тарелку с непропечённым пирогом, он попросил адмирала ещё раз объяснить комбинацию, которую они обсуждали накануне.       – Снова играешь с Верном?       Юлиан бодро кивнул и вновь увидел на лице Яна довольную улыбку.       Пока было неясно, как отставка адмирала повлияет на ход войны, но самому Яну она точно пошла на пользу. За пять лет, что он был опекуном Юлиана, адмирал не улыбался так часто и непринуждённо, как за последние недели.       Однако партию с Верном пришлось отложить: по радио, громкой связи и телевидению сообщали о каком-то срочном заявлении из штаб-квартиры. Всех граждан Альянса призывали к вниманию. От Юлиана не укрылось кислое выражение, с которым адмирал включил телевизор. Под звуки гимна на экране появлялись статуя Але Хайнессена в солнечных лучах, Центр стратегического планирования, главный штаб – словом, символы непобедимой демократии. Их резко сменило лицо Трунихта – такое застывшее, что его тоже можно было бы принять за стоп-кадр, если бы не блестевшие на свету глаза.       – Граждане Альянса, – заговорил председатель глубоким, зычным голосом.       Потом было несколько общих фраз о нескончаемом потоке беженцев, ищущих спасения от имперской тирании в Альянсе, оплоте справедливости и демократии.       – Но на этот раз имя человека, чудом спасшегося от гнёта Империи, имеет особое значение. Его зовут… Эрвин-Йозеф фон Гольденбаум!       Юлиан шумно выдохнул и сжал подлокотники кресла. Следующие несколько секунд он молча пялился на возникшего на экране разодетого мальчонку. Да, это действительно был Эрвин-Йозеф. Юлиану хорошо запомнилось капризное выражение лица, смотревшего в прошлом ноябре с бесчисленных фото в имперском блоке новостей.       Снова заговорил Трунихт – о деспотичности и продажности Райнхарда фон Лоэнграмма, о его жестоком обращении с императором и ограничении человеческих свобод. Напыщенное лицо председателя способно было вызвать рвотный рефлекс, поэтому Юлиан перевёл взгляд на опекуна. Ян-Чудотворец полулежал в соседнем кресле, скрестив руки, закинув ногу на ногу и закрыв глаза. Брови подёргивались, уголки губ дрожали.       Затем слово взял уполномоченный представитель Империи на Феззане фон Ремшайд. Осанистый седовласый господин расправил плечи и начал оглашать список членов временного правительства. Когда министром обороны назвали Виллибальда Иоахима фон Меркатца, Юлиан едва сдержал стон отчаяния. Адмирал Меркатц служил старой империи и отказался присягать Лоэнграмму, но рискнул всем и четыре месяца назад прибыл на Изерлон, вручив свою жизнь и честь адмиралу Яну. Когда военные действия возобновились, адмирал Меркатц возглавил одну из флотилий Тринадцатого флота. А теперь… неужели этот сдержанный военный, с мудростью во взгляде и степенной походкой, ведёт двойную игру?       Похоже, сомнение и замешательство слишком ясно отразились на лице Юлиана: опекун слегка сжал его плечо и помотал головой. Когда снова заговорил Трунихт, Ян резким нажатием выключил телевизор. Юлиан ожидал, что наставник отправится в кабинет, к комму, чтобы обсудить последние новости с Изерлоном. Но Ян, грустно улыбнувшись, сказал:       – Сначала поговорим с тобой. Пойдём. И бренди сейчас точно не помешает.       Когда они расположились в кухне, притихший и словно выжидающий адмирал вновь его удивил. Неспешно помешивая чай, он спросил:       – Что ты думаешь обо всём этом?       – Ну, – Юлиан подпёр голову рукой и уставился в белую столешницу, – семилетний ребёнок не мог задумать такое. Конечно, его похитили. И… адмирал, вчера ведь мы уже видели подобное. Ладья на Е4, помните? Рискованный ход фигуры в окружении пешек.       – Хм, интересная аналогия. Пешек во временном правительстве действительно больше, чем фигур. По-настоящему значим только Ремшайд. Даже император не более чем символ.       – А адмирал Меркатц?       – Уверен, он ничего не знал. Его именем воспользовались, поскольку он популярен и обладает авторитетом.       – Пять ходов до финала, – Юлиан стиснул зубы. – Там были и пешки, но потом вы пошли конём на G3 и объявили мне мат.       – Но временному правительству не победить. Более того, Юлиан, они уже проиграли. Смотри, разве мог такой гений, как Лоэнграмм, допустить похищение императора? Оно стало возможным, потому что Эрвин-Йозеф ему не нужен. Сейчас истинный правитель – Лоэнграмм, и его власть основывается на любви народа.       – Думаете, он сговорился с Феззаном? – от внезапной догадки у Юлиана пересохло во рту, и он осушил чашку тремя большими глотками.       Опекун ничего не сказал, но его взгляд помрачнел. Когда Юлиан уже решил, что вопрос останется без ответа, Ян разомкнул губы:       – Да… Ты слышал, Трунихт представил всё так, будто Альянс дал убежище беззащитному ребёнку. Это неизбежно вызовет синдром рыцарства и расколет наше общество, что отвечает интересам Лоэнграмма. Если продолжать аналогию, то это похоже на гамбит: пожертвовать пешкой, чтобы впоследствии захватить преимущество. Только вот, – адмирал налил в чай побольше бренди и выпил залпом, – речь ведь о людях, а не о деревяшках. Если бы Лоэнграмм…       Яна прервало пиликанье комма, донёсшееся из кабинета.       – С Изерлона, – сказали они одновременно, и Юлиан в который раз за последнюю треть часа поразился: в короткой реплике опекуна смешались усталость и горечь.       «Он знал, – понял Юлиан. – Знал, что политические игры не оставят его». Оттого-то адмирал регулярно созванивался с Кассельном и болтал обо всём на свете, лишь бы не про войну. Всласть отсыпался, запоем читал приключенческие романы, одну за другой смотрел комедии… Юлиан так торопился на Хайнессен, чтобы разделить с опекуном начало его свободной жизни и первый собственный отпуск. Кто же мог знать, что долгожданная свобода окажется такой короткой…       Ян не закрыл двери, и Юлиан последовал за ним. В этот раз на экране появился командующий Розенриттеров. Прочистив горло, он полуутвердительно спросил:       – Слышали?       – Как и все, – вздохнул Ян.       Пока адмирал делился своими соображениями, Шёнкопф кивал, изредка усмехаясь и качая головой.       – А если бы вместо мальчишки была шестнадцатилетняя красотка, ажиотаж был бы ещё больше.       Ян неопределённо пожал плечами.       – Что поделать. Простому народу нравятся истории о принцах и принцессах.       Взгляд Шёнкопфа внезапно посуровел.       – И что вы будете делать, адмирал?       – А что я могу? Я в отставке, не забывайте.       Розенриттер тряхнул шевелюрой.       – Вы всегда будете адмиралом Тринадцатого флота. Никто не рассчитывает, что вы останетесь в стороне, когда творится такое…       – Что вы предлагаете? – прервал Ян.       – Выступите с критикой. Публично заявите, что это ловушка, расставленная Лоэнграммом и Феззаном. Вы влиятельны, вас послушают. Может, удастся выдворить это временное правительство.       – Нет, генерал-лейтенант, – Ян подался назад и скрестил руки на груди. – Я сделаю именно то, чего от меня не ожидают, и останусь в стороне.       Шёнкопф сузил глаза – похоже, готовый разразиться тирадой и обвинениями в инертности. Юлиан посматривал то на генерал-лейтенанта, то на опекуна. Молчание затягивалось.       Наконец, приподняв брови, Шёнкопф спросил:       – Почему?       – Наши драгоценные политики так старались подчинить меня. Они только и ждут, чтобы я выступил против них. Адмирал Бьюкок рассказывал, что произошло с теми, кто перешёл дорогу этим людям. И с их семьями, – Ян покосился на Юлиана. – В лучшем случае меня обвинят в подрыве авторитета правительства и заявят, что я обижен отставкой. Тогда я точно ничем не смогу вам помочь. А так хотя бы поделюсь соображениями.       Розенриттер отвёл взгляд. Сглотнув, Юлиан осознал, что задерживал дыхание. Адмирал попросил его принести чаю. Когда Юлиан вернулся с дымящимися чашками на подносе, Ян и Шёнкопф обсуждали реакцию адмирала Меркатца.       – Он пока не принял предложение, – говорил генерал-лейтенант, почёсывая подбородок. – Но если согласится, то у нас хотя бы будут уши в этом так называемом временном правительстве.       – Именно из-за того, что адмирал Меркатц теперь в Тринадцатом флоте, с ним не станут откровенничать. Его звание министра обороны – всего лишь фикция. Временному правительству нужны авторитет и репутация адмирала, а не он сам.       Шёнкопф неожиданно рассмеялся.       – Вот так с ходу и громят все мои соображения… Эй, Юлиан, береги своего проницательного опекуна.       – Обязательно, генерал-лейтенант, – поняв, что напряжение позади, Юлиан тепло и открыто улыбнулся.       Поговорив с Шёнкопфом, Ян настоял, чтобы Юлиан отвлёкся от последних новостей. Поэтому игра с Верном всё же состоялась – партия, в которой Юлиан наконец одержал верх. Правда, этого бы не произошло, окажись соперник повнимательнее и похитрее, однако на этот раз Верн был сам не свой. Юлиан хотел спросить о причине, но отчего-то застеснялся и одёрнул себя.       Когда он вернулся в гостиную, Ян набирал что-то на компьютере. Рядом привычно дымилась чашка с чаем – мятным, как раз для позднего вечера и спокойного сна. Рассказав о своих впечатлениях об игре, Юлиан всё-таки решился поднять не дававший ему покоя вопрос:       – Адмирал, вы правда… даже не попытаетесь вмешаться?       – Не попытаюсь подвергнуть твою жизнь опасности, да, – опекун устремил на Юлиана очень серьёзный взгляд и продолжил, предупреждая возражения: – Это не только ради тебя. Я не лгал генерал-лейтенанту: сейчас в тени я буду полезнее, чем на свету. Понимаешь?       Юлиан кивнул. Он не знал, как сам поступил бы на месте адмирала, но разве Ян-Чудотворец когда-либо принимал неразумные решения?       А четверть часа спустя по телевизору объявили трансляцию обращения Райнхарда фон Лоэнграмма.       Решительно и безапелляционно самый знаменитый военный гений Империи заявлял:       – Я официально признаю, что его величество император Эрвин-Йозеф похищен террористами. Эти преступники – бывшие аристократы во главе с бывшим уполномоченным представителем Империи на Феззане Йоханом фон Ремшайдом. Они бежали к повстанцам, называющим себя Альянсом Свободных Планет, и нелегально основали временное правительство. Поэтому я заявляю: за похищение императора и попытку изменить ход истории они будут наказаны. И Альянс как соучастник разделит судьбу этих преступников. Кровь, которая прольётся с этого момента, будет на их руках. Трансляция завершилась властным жестом Лоэнграмма, будто бы приготовившегося сжать в кулаке всю Вселенную.       Юлиан посмотрел на хмурого Яна.       – Ну и ну, – протянул адмирал. – Ладно, пойду вымою посуду.       Когда он вышел, Юлиан, не удержавшись, заглянул в его заметки. На экране чернели строки: «Действия временного правительства позволят Лоэнграмму снять с себя ответственность за новый виток войны. Он использует похищение императора как предлог для полномасштабного вторжения в Альянс».       – Если бы Лоэнграмм… – вспомнилась Юлиану фраза Яна, оставшаяся незавершённой.       Если бы два гения Галактики смогли договориться!