Время быть героями

      РАЙНХАРД       Он снова оказался на руинах адмиралтейства, среди тишины и неподвижности. В небе тускло белела луна, но камни и щебень сияли собственным, призрачно-неоновым светом.       Райнхарда охватила внезапная тоска, сменившаяся ноющей болью. Словно кто-то резко запустил в него невидимые когти и нарочито медленно царапал, оставляя на сердце глубокие борозды.       Он прерывисто вздохнул, и тут же позади послышались уверенные шаги.       К нему приближалась принцесса Элизевин. Голова решительно поднята, тонкие брови чуть нахмурены, губы плотно сомкнуты – совсем как в их первую встречу. Только голубые глаза смотрят не враждебно, а сосредоточенно, как на Вестерланде.       – Ваше высочество.       – Ваше превосходительство.       Веррозионка слегка улыбнулась и жестом пригласила следовать за ней.       Она присела на колонну, почти не пострадавшую при падении, и Райнхард опустился рядом. Грудь по-прежнему теснила тоска, но теперь к ней примешивалось любопытство.       Райнхард покосился на принцессу. Она смотрела вдаль и молчала, а лицо разглаживалось, становясь спокойным и задумчивым. Когда она запрокинула голову к луне, ни один волосок в высокой причёске не шелохнулся.       Вот как. Здесь не только тихо, но и совершенно безветренно. Действительно призрачный мир.       – Мы ждём ещё одного человека, – негромко произнесла Элизевин.       Райнхард не успел спросить кого. Что-то в облике принцессы неуловимо изменилось, и он замер, разглядывая её. Ах да, форма. Бордовая ткань на груди потемнела, проступившее пятно стремительно расползалось. Лицо веррозионки уже казалось не задумчивым, а отрешённым, едва живым. И кожа бледнела, уподобляясь цвету колонны.       Ужас разлился в груди Райнхарда, отозвался дрожью в спине и онемением в конечностях. Он отшатнулся от мёртвой Элизевин…       … и распахнул глаза. Сколько-то ударов сердца лежал неподвижно. «Шевельнусь – и сон сбудется», – мелькнуло в голове. Но вот он сглотнул – ничего не произошло. Провёл ладонью по лицу, словно снимая невидимую маску, – ничего. Повернулся на бок – опять ничего. Это всего лишь кошмар. Он не сбудется. Ни сейчас, ни сегодня – никогда.       Через час, подъезжая к адмиралтейству, он невольно поёжился. Над внушительным белокаменным строением собирались чёрные тучи. Могут ли они породить грозу такой силы, что она разрушит и массивные колонны, и мощный фундамент, и помпезный фронтон? Нет, не о том он думает. Райнхард тряхнул головой и попросил водителя остановиться. Лучше пять минут пройтись и проветриться, чем весь день пытаться избавиться от лишних мыслей.       Секретарь и ординарец Райнхарда Эмиль фон Зелле при его появлении вытянулся в струнку, простоватое лицо осветило почти не скрываемое восхищение.       – Ваше превосходительство, вы сегодня рано.       При старом режиме это замечание сочли бы фамильярностью. Но Эмиль был способным малым, энергичным и проницательным, а связи в кругах прогрессивной аристократии делали его и вовсе незаменимым. Если бы семья фон Зелле не поддержала Райнхарда в Липпштадтской войне, премьер-министром сейчас был бы совсем другой человек.       – Дел много, – Райнхард улыбнулся и пожал плечами. – Чем раньше разберусь со сложным, тем быстрее перейду к простому.       Но это была не единственная причина. После возвращения с Теороса он увиделся с Кирхайсом только во время официального доклада и просто поболтать за чашкой кофе не получилось.       Друг прибыл минут через десять. Эмиль вышел за кофе, и Райнхард не удержался – взъерошил чёлку Кирхайса, как в старые, пусть и не такие уж добрые времена.       – С возвращением, Райнхард, – улыбнулся он в ответ, и чужому эта улыбка показалась бы безмятежной, но Райнхард слишком давно его знал.       Сначала поговорили про Теорос. Почти всё было сказано на совещании, но, во-первых, победа грела душу, а во-вторых, рядом был Эмиль, и он старательно расставлял на столе чашки.       Когда за секретарём закрылась дверь, Райнхард спросил:       – Кирхайс, какие-то проблемы?       По мере того как друг говорил, Райнхард всё больше хмурился, а глотки кофе становились частыми и мелкими.       – И это не всё, Райнхард. Я разузнал… На приёмах после тоста в честь императора обязательно поднимают за тебя. А если кто-то проигнорирует, то старший по званию устраивает ему выволочку.       – Чепуха какая-то, – фыркнул Райнхард.       – Именно так. Я уже принял меры. Тех троих переведут в штаб работать с архивами. Приказ уже подписан. Их начальнику сделали мягкое предупреждение.       – Ты правильно поступил, – да, сейчас точно не время для выговоров и разжалований.       Райнхард допил кофе, и тут кабинет осветила молния. Первые нерешительные капли застучали по стёклам.       – Утренняя гроза, – медленно проговорил Кирхайс. Он глядел в окна, но мыслями явно был далеко.       Райнхард откинулся на спинку стула. Дождь снаружи усиливался. Не успевала одна капля стечь, как её настигала новая, более яростная. Вскоре дождь словно забился в лихорадке, а молнии уже не прошивали небо кривыми иглами, а почти непрерывно сияли вдалеке, подобно гигантским прожекторам. И то и дело бубнил и рокотал ворчливый гром.       – Когда-то гнев Рудольфа фон Гольденбаума сравнивали с молнией, – медленно произнёс Райнхард.       – Помню, – Кирхайс поставил пустую чашку на блюдце. – Нам говорили в академии.       – Крайне удачное сравнение. В молнии есть сияние и огромная температура, но это лишь бесполезная трата энергии. Молния мечется без цели и ничего не достигает. Я не такой.       – Да, Райнхард. Ты никогда таким не станешь.       В кабинет вошёл Эмиль.       – Ваше превосходительство, с вами хочет срочно встретиться адмирал Кесслер.       Райнхард остановил намеревавшегося уходить Кирхайса. Если у начальника военной полиции срочное дело, совет верного друга не помешает.       Ульриху Кесслеру было немногим больше сорока, однако волосы уже посеребрила седина. Взгляд карих глаз из-под сумрачно сдвинутых бровей был цепким и сосредоточенным. Кесслер напоминал притихшего хищника, всегда готового к нападению.       – Ваше превосходительство, в столице обнаружены двое бывших участников Липпштадтского заговора. Об этом сообщил не назвавший себя информатор. Мы выяснили. Сведения верные.       Райнхард переглянулся с Кирхайсом.       – Кто же они?       Кесслер вывел на настенный экран фото.       – Граф Альфред фон Ландсберг, до недавнего времени жил на Феззане.       Райнхард вспомнил его. Большие глаза, одухотворённое выражение лица, тонкий юношеский голос. На Одине Ландсберг имел славу плохого поэта и писателя, но деньги искупали бесталанность.       – А второй?       – Леопольд Шумахер, капитан первого ранга, один из штабных офицеров.       – Молодой, не дворянин – и уже в таком звании, – негромко заметил Кирхайс. – Должно быть, он очень хорош.       «И умён», – подумал Райнхард, разглядывая открытое и честное лицо на фото. Что же такой человек делает в компании Ландсберга?       – Их документы в порядке?       – Да, ваше превосходительство. Если бы не информатор, мы бы и не узнали об этих «гостях».       Райнхард потёр подбородок и наконец произнёс:       – Осторожно наблюдайте за ними. Что делать дальше, скажу позже.       – Слушаюсь.       Когда за Кесслером закрылась дверь, Райнхард встал и прошёлся по кабинету.       – Что думаешь, Кирхайс? Зачем Ландсбергу возвращаться на Один?       – Хотелось бы думать, что для написания мемуаров, однако он ещё не в том возрасте.       Друг вздохнул, сел за стол и покрутил в руках пустую чашку.       – Терроризм, – упало в тишину слово. – Противостояние людям у власти вполне в духе Ландсберга.       Райнхард откинул со лба чёлку и сел напротив.       – Думаешь, меня попытаются убить?       Кирхайс медленно помотал головой, глядя в одну точку перед собой.       – В этом замешан Феззан, а ему невыгодны беспорядки и развал экономики. Нет, Райнхард, речь идёт о похищении, и их жертва…       – … император, – закончил Райнхард. – Даже те сплетники из оперы намекали на нечто подобное. Для таких, как Ландсберг, император – пешка в руках врага, и его надо освободить.       – Мы защитим его, – Кирхайс поднялся. – Надо усилить охрану дворца. Я распоряжусь.       Райнхард кивнул. Он заметил, что друг замялся и неловко сжал руки.       – Кирхайс, не стой передо мной как выпускник перед ректором академии.       Вот, уже лучше: друг вскинул голову и улыбнулся.       – Хотел спросить – спрашивай.       – Попросить. И не я, а госпожа Аннерозе. Она приглашает нас сегодня на ужин по случаю твоего возвращения.       – Ого… и передаёт приглашение через тебя. Вы очень сдружились за время моего отсутствия, так ведь?       – За ужином узнаешь, – улыбка друга сделалась лукавой, и брови Райнхарда поползли вверх. Кажется, он начал понимать…       В дверь постучались. Человек, которого Эмиль проводил в кабинет, был истинным феззанцем, начиная от безупречно сидящего костюма и заканчивая надменным выражением вытянутого лица со впалыми щеками. От человека разило холодностью и скверным характером, а ещё он явно вращался среди больших денег, но их ему, похоже, было всегда мало.       – Николас Болтек, уполномоченный представитель Феззана в Империи, – доложил Эмиль.       Кирхайс вышел. Райнхард почему-то не сомневался, что чем дальше будет друг от предстоящего разговора, тем лучше.       Вблизи Болтек оказался ещё неприятнее. Райнхарда охватило ощущение брезгливости, но он взял себя в руки. Он на своей территории. Если кто и должен чувствовать себя неуютно, так это Болтек.       – Чего хочет Феззан? – спросил Райнхард сразу, напрямик и как можно небрежнее.       Брови уполномоченного взлетели, на лбу проступили страдальческие морщины.       – Не понимаю, о чём речь, ваше превосходительство.       Райнхард постучал по столу указательным пальцем, не сводя взгляда с собеседника. Тот смотрел выжидательно, но без страха.       – Я перефразирую. Какая вам польза от похищения императора?       А вот и первые признаки слабости этого слизняка: лицо Болтека мгновенно «сползло», теряя представительное выражение.       «Пора добить».       – Вам не кажется, что это слишком ценный груз для графа Ландсберга?       – Видите ли, – Болтек поправил галстук, лицо приняло какое-то пафосно-отрешённое выражение, – правительство Феззана хочет помочь вам в объединении Вселенной в одно государство.       Теперь уже Райнхард поднял брови. Поистине, это был день сюрпризов.       – Каким же образом похищение императора демонстрирует ваше желание мне помочь?       Болтек помолчал, подбирая слова. Его большие глаза забегали.       – Ландсберг думает, что спасает императора. Через Феззан он сбежит в Альянс и установит там временное правительство Империи. Разумеется, оно будет существовать только для вида. Вы ведь не одобрите подобного.       – Естественно.       – Вот вы и получите причину для полномасштабного вторжения в Альянс. После гражданской войны желание воевать пошло на спад, но борьба против старой аристократии сподвигнет народ собраться с силами, да и политическая обстановка обострится. Неизбежно появятся противники временного правительства, и это ещё один плюс для вас.       – Что будет, если я соглашусь? – Райнхард поморщился от собственных слов. Разговор всё больше напоминал торг.       – Вы возьмёте под контроль всю военную и политическую мощь, а мы будем контролировать финансовые потоки.       – А что насчёт политического положения Феззана?       – Мы останемся автономией под вашим управлением, только власть поменяется.       Райнхард забарабанил пальцами по столу. Болтек, несомненно, был одним из самых ничтожных людей, но он говорил дело. И всё-таки…       – Если Альянс не признает императора, я окажусь в дурацком положении и мы не сможем осуществить наш план.       – Доверьтесь нам. Мы обо всём позаботимся.       «Если уж торговаться, то по-крупному».       Райнхард резко выпрямился и сцепил руки в замок.       – Ещё одно условие. Свободный проход через Феззанский коридор.       Несколько последующих секунд Болтек беспомощно хватал ртом воздух, отчего Райнхард чуть не рассмеялся.       – Что такое? Почему вы растерялись?       – Я… – уполномоченный сглотнул. – Я не могу сразу принять такое решение.       – Неужели? – Райнхард открыто забавлялся. – Феззан хочет помочь мне, но какой смысл во вторжении, если проход будет закрыт?       Вволю насмотревшись на обескураженное и недовольное лицо Болтека, Райнхард обронил:       – Может, ваша настоящая цель – наполнить Изерлонский коридор трупами, а после огромных потерь с обеих сторон взять себе главный приз?       – Вы нас переоцениваете, – Болтек вынул платок и промокнул вспотевший лоб.       – Ладно уж, я понимаю. Феззану выгоднее объединиться с одной из враждующих сторон, чем справляться в одиночку. Передайте Рубинскому моё условие, а я подумаю над вашими.       В действительности Райнхард принял решение ещё на словах собеседника о власти над Вселенной. Если Феззанский Лис проявит себя неплохим союзником, пусть себе контролирует финансы.       Насколько утомительным и скучным был день в адмиралтействе, настолько восхитительным Райнхарду показался вечер в доме Аннерозе. И дело было не только в тёплой безветренной погоде, позволившей поужинать на уютной террасе. И даже не в ароматном шоколадном пироге, обильно политом глазурью и взбитыми сливками. Просто после ужина Кирхайс, торжественно опустившись на одно колено, попросил у Райнхарда руки Аннерозе. Голос друга дрожал, но он ни разу не запнулся и не потерялся в словах. Он говорил, а солнце выходило из-за облаков. И, когда оно стало таким ярким, что можно было щуриться и закрывать лицо, Райнхард молча соединил руки своих самых близких людей и накрыл их ладонью.       – Я желаю вам счастья.       Аннерозе не прятала слёз, да и глаза Кирхайса подозрительно блестели. Райнхард переводил взгляд с друга на сестру и невольно задавался вопросом, как мог раньше не замечать их любви.       Сгустились сумерки, и он отправился домой, проглотив привычное «Идём, Кирхайс» и тепло пожав руку будущему родственнику.       Туча, захватившая небо, была видна из всех окон машины. «Наверняка ночью дневной ливень возобновится», – подумал Райнхард и приготовился опять созерцать буйство стихии, сидя в кресле у камина и попивая красное вино.       Гром действительно заявился к ночи и гремел тяжело и раскатисто, но не спешил разразиться грозой. Днём небо бесновалось и выплёскивало гнев, как разъярённый лев, терзающий добычу. Сейчас лев просто рычал, сдерживаясь по одному ему ведомым причинам.       Райнхард, легко засыпавший под звуки грозы, под этот извечный рык ворочался и перекатывался с боку на бок. На краткие минуты он проваливался в полудрёму, но она обволакивала его липким коконом и не позволяла заснуть.       Его настигали видения: недовольство толпы, выкрики «Смерть императору!», лозунги, поднятые кулаки. И ни одного альянсовца. Все – свои, но с такой злобой не смотрели даже враги.       Райнхард пришёл в себя и обрадовался зашелестевшему дождю, как старому, давно потерянному и вновь обретённому другу. Теперь всё будет хорошо, он уснёт без труда.       И сон поглотил его. В нём Райнхард стоял в толпе и не отрываясь смотрел на трибуну впереди. Он ждал, но никак не мог вспомнить, чего именно. А потом толпа зашевелилась, раздался общий протяжный вздох – и на сцену поднялся Рудольф фон Гольденбаум. Чеканным шагом первый император вышел к народу, встал за трибуну, обвёл взглядом тысячеглазую толпу. Солнце освещало надменное лицо, ветер шевелил тщательно уложенные волосы цвета палой листвы. Но чем дольше Райнхард смотрел на Рудольфа, тем сильнее искажались его черты.       Райнхард не сразу осознал, что смотрит на самого себя. Волосы длиннее его собственных живым золотом лежали на плечах, военная форма была другой – проще и одновременно изящнее. Но за трибуной совершенно точно стоял он, Райнхард фон Лоэнграмм!       – Убейте их! – закричал этот другой Райнхард. – Убейте всех!       Когда толпа откликнулась согласным рёвом, у Райнхарда заложило уши и пересохло в горле. Его близнец, по одному слову которого тысячи людей были готовы убить и умереть, казался стократ страшнее Рудольфа.       – Нет! – Райнхард резко сел в постели.       Ветер из приоткрытого окна, намного легче прерывистого дыхания Райнхарда, холодил вспотевший лоб.       – Лучше бы я не спал всю ночь, – прошептал Райнхард, унимая дрожь в пальцах.       Он подошёл к зеркалу, вставленному в дверцу шкафа с внутренней стороны, и жадно уставился в отражение.       – Ничего общего, – пробормотал Райнхард. Ни одной чёрточки, которая роднила бы его с презренным Гольденбаумом.       Райнхард медленно закрыл дверцу шкафа и позволил себе улыбнуться.       Наутро в приёмной адмиралтейства Райнхарда уже дожидался начальник штаба. – Вы сегодня рано, – заметил Райнхард, лишь бы что-то сказать.       Эмиль, научившийся понимать начальника с полувзгляда, закрыл за собой дверь поплотнее.       – Дело сделано, ваше превосходительство, – ровно произнёс Оберштайн. – Император похищен, начальник охраны дворца покончил с собой, не вынеся позора.       «Оберштайн как никогда похож на ожившую статую», – отметил про себя Райнхард, а вслух сказал:       – Проследите, чтобы семья вице-адмирала Молта получила все необходимые пособия, и наградите его посмертно.       Оберштайн наклонил голову.       – Помните, что вы сказали, когда мы встретились впервые? – неожиданно для себя спросил Райнхард.       – И готов повторить это снова, ваше превосходительство, – глаза советника сузились. – Дорога к власти всегда усеяна трупами и врагов, и союзников, но предводитель должен остаться незапятнанным.       Райнхард отвернулся к окну. Как и вчера, солнце светило ярко и ласково. Но вело себя странно: расплывалось, теряя форму. Или с глазами что-то было не так?