Время быть героями

      БЬЮКОК       Он ещё издали заметил стройную вишню, раскинувшуюся над парковой скамейкой. В сумраке позднего вечера ветви в красных цветах казались почти чёрными. Вокруг не было ни души, и всё же Бьюкок по старой привычке огляделся и опустил козырёк кепки. Сев на скамейку, он оперся руками о колени и уткнулся взглядом в асфальт, но тут от порыва ветра сверху посыпались лепестки. Бьюкок крякнул, машинально смахнул их с рукавов и глубоко вдохнул сладковатый аромат.       Да, он же именно здесь сидел полтора года назад. Была зима, и дерево он заметил только потому, что оно сбросило на него целый ком снега. Тогда он волновался лишь о будущих потрясениях и о том, какие последствия ждут Альянс, когда перемирие с Империей закончится. Теперь потрясения были в прошлом. Альянс, впрочем, тоже. Настало время любоваться цветением вишен и привыкать к слову «Нойеланд». Новые Земли – так нехитро решил назвать император Райнхард присоединённые территории.       На аллее послышались шаги, негромкие и неспешные, словно идущий просто прогуливался от нечего делать.       «Гражданское Яну больше к лицу, чем форма», – подумалось Бьюкоку, когда Ян Вэньли подошёл ближе. Распахнутый пиджак, расстёгнутые верхние пуговицы рубашки, пластиковый стакан из тех, в которых продают напитки на вынос, – во всём облике Чудотворца сквозила лёгкая небрежность, даже расслабленность. Но если бы Ян действительно наслаждался мирной жизнью, стал бы он приглашать бывшего сослуживца на тайный разговор?       – Что ты хотел обсудить?       – Мир, – коротко ответил Ян, опустившись рядом, и после паузы продолжил: – Вы читали условия договора. Райнхард фон Лоэнграмм поступил мудро, всего лишь расформировав наш флот и обязавшись не наказывать тех, кто стоял у власти во время войны. Но даже при самом мягком режиме Нойеланд останется частью монархического государства. Поэтому я хочу обустроить демократическую грядку, где мы сможем тихо дремать, пока правительство благоразумно, и с которой сможем подняться, если положение ухудшится.       – Мы? – осторожно уточнил Бьюкок.       Ян пару раз провёл пальцем вдоль надписи на стакане и сделал большой глоток.       – Все, кто захочет уйти.       «Учитывая твою популярность, это будут очень и очень многие».       – Правильно ли я понимаю, что ты хочешь попросить императора Райнхарда выделить тебе островок демократии в океане его автократии?       – По сути да, но сейчас пока не время. Во-первых, речь не о куске торта. Во-вторых, это должен быть не подарок, а обмен. Но мне совершенно нечего предложить императору.       – Ты уже это сделал, порекомендовав ему прекрасных людей. Председатель Айлендс на посту замгубернатора, казначей Лебело и министр труда Хван Руй – наиболее опытные и хваткие политики. Если Ройенталь действительно хорош в управлении, он не откажется от их советов.       Собеседник повернулся к нему всем корпусом.       – Вы предлагаете..?       Бьюкок кивнул.       – Конечно, даже принимая советы, Ройенталь не допустит, чтобы Нойеланд отклонился от курса, намеченного императором. Если только не скорректировать сам курс. Разве не ты единственный альянсовец, к которому Лоэнграмм прислушался?       Ян резко замотал головой, стряхивая изумление.       – Это слишком громкие слова, Главнокомандующий. Уверен, Райнхард фон Лоэнграмм не для того стал императором, чтобы позволить кому бы то ни было на него влиять. Тем более бывшему врагу.       Бьюкок пожал плечами и смахнул с рубашки новую горсть лепестков.       – Как знаешь… По-моему, ты опять себя недооцениваешь. Никто же не говорит о нашёптывании на ухо… Ну да ладно. Если ты задумал дождаться благоприятного момента, я подожду вместе с тобой. И во всём поддержу тебя.       Ответом ему стала открытая и искренняя улыбка. Пока Ян допивал чай, Бьюкок смотрел на сплетение ветвей над головой, а потом спросил:       – Какие новости от Юлиана?       – Он, Фред и Машунго уже на полпути к Земле.       – Ты правда думаешь, что они обнаружат нечто серьёзное?       На помрачневшем лице собеседника читалась абсолютная уверенность.       – Последние годы были щедры на исторические события. Перевороты у нас и в Империи, завершение войны с Теоросом, операция «Рагнарёк»… Перекраиваются карты, меняется власть. Между тем Культ Земли не затронули никакие потрясения. Напротив, его численность и влияние возросли. На первый взгляд, терраисты только проводят шествия и вербуют новых адептов. Но мы ничего не знаем о подоплёке этого, так что путешествие Юлиана точно не будет бесполезным.       По соседней аллее прошла компания молодых людей, по виду студенты. Они перебрасывались шутками и символически чокались жестяными банками. Судя по голосам и хохоту юношей, в банках был отнюдь не фруктовый сок.       «А ведь есть те, кому недоступны простые радости вроде прогулок с друзьями».       Бьюкок опустил взгляд и поинтересовался:       – Ты тоже получил приглашение от Моутона-младшего?       – Да. Я бы не поехал, но говорят, что ему недолго осталось. Его отец отдал за меня жизнь, и я…       – Ян! Ты всегда так? Что хорошего в том, чтобы винить себя в смерти солдат, которые исполняли свой долг?       Плечи Яна опустились, он мгновенно превратился из Чудотворца в обычного усталого человека.       – В общем, я буду на этом званом обеде, хотя почти ничего не знаю о хозяине.       Вздохнув, Бьюкок пожевал губами и ответил:       – Я видел его несколько раз, и то мельком. Генри Моутону двадцать, но он очень слаб здоровьем. Несмотря на это, он старается заниматься всем, на что у него хватает сил. Много читает, коллекционирует исторические журналы. Он страстно восхищается яркими личностями прошлого. Думаю, тебе будет о чём с ним побеседовать.       – Вот как. Должно быть, у этого юноши довольно обширные познания. Ладно, увидимся завтра, Главнокомандующий. Спасибо вам за всё.       Ян поднялся, коротко отсалютовал Бьюкоку и, кинув стакан в урну, удалился. Глядя ему вслед, Бьюкок сообразил, что так и не задал волновавшего его вопроса. Почему, пройдя все мыслимые и немыслимые препятствия, этот самый верный защитник демократии в решающий момент не смог выстрелить во врага? Официальная версия звучала как «опоздал», но теперь Бьюкок не сомневался, что это лишь полуправда.       Следующим утром, впервые с февраля надевая парадную форму, Бьюкок заметил, что китель стал узковат.       «Надо отказаться от мучного и заняться спортом», – подумал он, покачав головой и вновь повернувшись перед зеркалом.       Вошедшая Джейн с улыбкой предвкушения сняла с крючка фартук. Так, наверное, выглядят мастера перед работой над очередным шедевром.       – Что приготовить на ужин?       – Рыбу с овощами или что-нибудь ещё полегче. Посмотри-ка.       Джейн молча поправила китель на плечах, глянула на начинающую проступать складку и коротко рассмеялась.       – Почти незаметно, а если будем бегать по утрам хотя бы раз в неделю, то всё быстро наладится. Давай со следующей и начнём. Вместе, хорошо?       – Договорились.       Бьюкок обнял жену, а когда отстранился, то обнаружил в руке вышитый платок. Цветущая ветка вишни роняла на белоснежную ткань красные лепестки.       – Очень красиво. Джейн, ты настоящая мастерица.       – Я подумала… примерь, обед ведь неофициальный, – сказала она со смущённой улыбкой, отчего её захотелось закружить по комнате, как в молодости. Жаль, ноги уже не те.       Бьюкок чмокнул жену в щёку, свернул платок и, оставив три цветка выглядывать из нагрудного кармана, направился к служебной машине.       Прошло чуть меньше часа, когда колёса непривычно зашоркали по усыпанной песком и гравием дороге. Благодаря роскошным садам и уютным виллам Южный район был популярен среди возрастных и отставных военных. Одним из его известных жителей был ныне покойный адмирал Розас, герой Второй битвы при Тиамат. Бьюкок слышал, что после смерти адмирала его внучка очень дорого продала дом и сад.       Рядом с виллой Моутона сада не было – она просто утопала в зелени и скорее стояла на краю небольшой рощи, а свободное пространство между домом и воротами занимала поляна с мелкими цветами.       Генри Моутон выехал в сопровождении сиделки, которая катила инвалидное кресло. Он выглядел намного более хрупким, чем помнилось Бьюкоку. Абсолютно седые волосы обрамляли измождённое лицо, делая юношу стариком. После приветствий он зашёлся мучительным кашлем, а отдышавшись, с видимым усилием улыбнулся.       – Ваш визит для меня огромная честь, ваше превосходительство. Спасибо, что приехали.       – Смотрю, вы пригласили лучших, – Бьюкок указал в сторону контр-адмирала Аттенборо и вице-адмирала Фишера, которые беседовали в тени вяза. Глаз также приметил Яна, что-то говорившего адмиралу Нгуену Ван Хью.       «Только высший состав, надо же».       – Рад, что вас впечатлил мой выбор.       Генри несколько по-актёрски откланялся, прижав руку к груди, потом кивнул сиделке, и она повезла его навстречу новым гостям.       Над большим столом посреди поляны взлетела скатерть, и слуги поспешили в дом – по-видимому, за посудой и приборами.       Бьюкок думал присоединиться к кому-нибудь знакомому, чтобы скоротать время, но тут Моутон-младший пригласил всех к столу.       «А слуг всё ещё нет».       Бьюкок посмотрел в сторону дома – тишина и полное отсутствие людей, даже сиделка куда-то запропастилась.       Тем временем Генри выпрямился в кресле и прочистил горло.       – Господа, ещё раз благодарю, что почтили меня своим присутствием. Я навсегда запомню этот день. Надеюсь, вы тоже, – лицо юноши вмиг исказила гримаса злости… нет, ненависти! – Под нами находится помещение, наполненное зефур-частицами. И они с нетерпением хотят доставить вас на тот свет… Спокойно!       Пока вскочившие Аттенборо и Ван Хью медленно опускались на свои места, Бьюкок переглянулся с напряжённым Яном, сидящим совсем рядом с… врагом.       – Мистер Моутон, к чему этот фарс?       – Фарс, адмирал Бьюкок? Впрочем, я не стану вас разубеждать, – он вытянул костлявую руку с зажатым в ней детонатором. – Если не хотите, чтобы я нажал на взрыватель, пожалуйста, успокойтесь и выслушайте меня.       Его вновь одолел приступ кашля, и Ван Хью дёрнулся, но Моутон был начеку и угрожающе провёл пальцем по красной кнопке.       – Сегодня день рождения моего отца, – заговорил юноша, поборов кашель. – Он сражался за Альянс и был глубоко предан демократии. Отец трудился только ради того, чтобы я прожил подольше!       – И поэтому вы решили «отблагодарить» его? – вспылил Бьюкок. – Убив его соратников? Если бы у меня был сын, способный сотворить такое, я бы умер от стыда!       – О каких соратниках вы говорите, Главнокомандующий? Вы все пришли сюда в военной форме страны, которой больше не существует! Звезда Альянса померкла, а всё из-за вас, адмирал Ян!       Ян Вэньли хлопнул ресницами и раскрыл рот.       – Из-за… меня?!       Голос Моутона-младшего внезапно окреп.       – Вы пошли на компромисс с диктатором Лоэнграммом, признали его власть и посадили рядом с его наместником своих людей! Неужели так вы надеетесь повлиять на этого тирана, сожравшего нашу демократию?       – Ооо… По-вашему, демократия не более чем муха, которую любой самовластный правитель может легко «сожрать»? Почему бы не назвать вещи своими именами? Демократия в Альянсе уже была задушена нашим собственным правительством.       – Не играйте словами! Правда в том, что вы не выстрелили в Лоэнграмма и упустили свой шанс! Мой отец пожертвовал собой ради вас, а вы предали его доверие и продали по дешёвке республиканскую демократию! Все вы!       «Да он совершенно спятил… Но его безумные речи слушают все».       – Стоять! – рыкнул Моутон на чей-то рывок и поднял взрыватель выше, как некий артефакт, дающий магическую силу. – Адмирал Ян, зайдём с другой стороны. Почему вы не приняли власть, когда была такая возможность?       Краем глаза Бьюкок заметил, что за столом не хватает Чунг У Чена, который как раз был вне поля зрения врага, а потом увидел, как вице-адмирал крадётся к Моутону по земле.       «Ян, потяни время, умоляю!»       Заметил Чудотворец то же, что и Бьюкок, или нет, но он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди и словно не обращая внимания на детонатор в полуметре от себя.       – Истинный смысл демократии – в сосуществовании различных политических величин, мистер Моутон. Это она должна управлять людьми, в руках которых находится власть, а не наоборот, и военные обязаны принять такую систему. Единственное, что они могут требовать от правительства, – это пенсия при выходе в отставку и оплачиваемый отпуск. Если же предоставить им слишком много власти… думаю, вы помните пример Комитета национального спасения.       – Даже если демократия дискредитировала себя, вы не собирались возрождать её праведность, верно? Сияние императора Райнхарда ослепило вас, и вы…       – … и вы снова пришли к тому, с чего начали, – Ян поднял одну бровь. – Вы вообще не слышите никого, кроме себя?       Бьюкок не думал, что возможно побледнеть сильнее, однако после слов Яна лицо Моутона стало совсем мёртвым.       – Ах вы! – он злобно ухмыльнулся. – Похоже, адмирал Ян, вы забыли, кто здесь командует.       – Фанатичный безумец.       Ян вскинул голову, и Чунг У Чен хищником прыгнул на Моутона. Юноша грохнулся на землю вместе с креслом, детонатор выскользнул из руки на траву, где его тут же подобрал Аттенборо.       Бьюкок медленно выдохнул и встал. На Моутона-младшего было направлено несколько бластеров, но он при всём желании уже не мог никому навредить. Из носа юноши стекала струйка крови, дыхание прерывалось, руки беспомощно шарили по земле.       – Ян Вэньли… Прославленный герой, Волшебник и Чудотворец… Да ты просто жалкий предатель.       Он кашлянул в последний раз, оросив траву кровавыми брызгами, и его голова грузно свесилась набок.       На несколько секунд повисло тягостное молчание, лишь ветер безмятежно шелестел листвой.       – Доживать остаток жизни в муках или принять бесславную, но яркую смерть, – печально изрёк Ян, глядя на распростёртое тело. – Чёрт, что за выбор!       На Чудотворца было жутко смотреть. Отвернувшись, он поник и сжал кулаки так, что побелели костяшки.       Поддержать бы его, успокоить, позвать выпить, наконец. Но сначала надо разобраться с подвалом с зефур-частицами и выяснить, кто стоит за действиями Моутона.       Бьюкок шагнул к дому, и вдруг с разных сторон засвистела узнаваемая на раз-два очередь. Схватившись за горло, упал Фишер, Аттенборо повалил на землю Яна, прикрывая собой. Рука Бьюкока рванулась к кобуре, глаз выхватил стрелявшего из-за дуба «слугу». Сняв его, Бьюкок развернулся.       «Должен быть второй. И сиделка, наверное».       А затем у него словно выбили из-под ног землю. Неподъёмной глыбой навалилась слабость, и Бьюкок пошатнулся.       Его подхватил контр-адмирал Мурай. Бьюкок сначала узнал его скрипучий голос, а после – смуглое лицо. Несколько человек подбежали к рухнувшему под выстрелами убийце, вдали отчаянно закричал Ян Вэньли.       Пересвист оборвался.       «Как неудачная песня, честное слово».       Странно: людей вокруг становилось всё больше, но их голоса с каждой секундой отдалялись, а сознание будто теряло гравитацию.       Бьюкок посмотрел на расползающееся на груди пятно, поглощающее и белизну парадной формы, и алые цветы на платке.       Уже тяжелея в чьих-то руках, он шевельнул губами и прошептал:       – Прости. Мне так жаль.