Ночь страшных историй

— Порадуешь нас армейскими байками? — предположил Вадим, подвинувшись, чтобы капитан мог свободно устроиться рядом с ним. Голос у спецагента при этом звучал бодро, словно не его только что собирался избить пилот и не при нем боевой киборг в упор выстрелил в напарника. К слову, кто сейчас выглядел более напряженным — пилот или киборг, — сказать было сложно: оба сидели бледные и опасливо косились на Стаса. Девушки от греха подальше сбились в свою стайку, спрятавшись между командой «Сигурэ» и Лансом, который при потасовке успел схватить Котьку — Алик, и не думавший спать, уже положил на нее глаз. Теперь кошка тоскливо смотрела на капитана, но и из Лансовых рук вырываться не спешила, наверняка отложив маневр до самого интересного момента в рассказе. Станислав Федотович выпрямился, что сделало его суровым и внушительным даже в майке-алкоголичке и домашних (или корабельных?) штанах, и пристально посмотрел на навигатора. Ни слова не прозвучало, но даже Вадиму стало жутковато от непроизнесенного «Еще раз — и ты знаешь, что тебя ждет». — Он же не со зла! — хором вступились за киборга Полина и Кира, после чего обменялись обеспокоенными взглядами. Лика умоляюще посмотрела на брата, но Тед еще не до конца отошел от выходки напарника, а потому лишь рассеянно кивнул непонятно кому. Дэн кивнул целенаправленно — капитану. — Неделю дежуришь по кухне, — заключил тот. — И до конца месяца берешь на себя все смены Теда. — Принято, — покорно отозвался киборг, виновато посмотрев на пилота: «страшилка», конечно, подействовала, но, может, не стоило перегибать палку? Мало-помалу гости и экипаж рассаживались по своим местам, а Полина с Ликой, потянув Дэна за руки, усадили его между собой, бросая опасливые взгляды на Станислава и Теодора и неприязненные — на Вадима. — Думаю, на сегодня киборгов вам достаточно? — начал Стас и задумался, мысленно отвечая на собственный риторический вопрос. — Когда я в них стрелял, меня не на шутку пугало, что они шли вперед, несмотря на раны, словно боли не чувствовали. Высаживаешь в живое тело обойму — и никакого результата: вражина прет на тебя с бесстрастным лицом, и ты уже считаешь, что бьешься с бессмертными… Станислав умолк, не договорив, и закончил за него Вениамин: — А потом видишь, что такой же напичканный имплантатами олух вот-вот концы отдаст, — и боишься, как бы этого не произошло. Команда «Сигурэ» понимающе переглянулась, а девушки, за исключением Ритт, облегченно засмеялись. — Будут вам армейские байки, — с едва заметной улыбкой пообещал Стас. — Но я расскажу в первую очередь о людях. Порой они оказываются хуже всяких киборгов, чудовищ и привидений. — А вы и о привидениях знаете? — удивилась Полина. — А то как же! Из-за них-то вся и оказия. Началось все с хиленькой, продуваемой всеми ветрами казармы. Пожалуй, даже немного раньше, но первое, что мне запомнилось, — именно скрипящее всеми досками здание, огласившееся однажды матерным криком впечатлительного рядового. Все спали, и от вопля кто закрылся подушкой (таких было мало), а кто повскакивал с коек, мгновенно одеваясь или в чем был спеша к источнику шума. Парнишка лет девятнадцати был с нами три недели без малого: небольшой срок, чтобы можно было к нему действительно привязаться, но у меня, когда увидел его в петле, стиснулись кулаки. Бросились, вытащили — да поздно, уж и язык распух, и посинеть пацан успел. Даже холодом по казарме повеяло, хотя ночь была теплая. А еще совсем недавно бился со взводом рука об руку, всадив тройной заряд в лоб одной из «четверок», брошенных противником в авангард. Уже потом я понял, что малец впервые кого-то убил: молчал весь вечер, к пайку не притронулся, от приятелей-ровесников шарахался. «Раз молоко на губах не обсохло, на кухне работать будешь да мамочке жалобы писать», — презрительно бросил тогда командир, которого в тот момент сильнее, чем прежде, захотелось назвать Рыжим Западлом в глаза. Но ни на кухню, ни тем более жаловаться боец не пошел: вместо этого скрутил из старой казенной простыни веревку и повесился в углу, закрепив петлю на ветхой, но довольно крепкой балке и с нее же спрыгнув. Позвоночник выдержал, но парнишка умер от удушья. Кое-кто говорил, что даже слышал хрипы, но в темноте принял их за галлюцинации или храп. Предлагали заморозить тело и доставить на родную планету, матери, но сколько этих юнцов в бою гибнет — не сосчитать, всех не переморозишь. И этому чести решили не делать: зарыли без гроба, недалеко от базы, и забыли. Ходили слухи, что видели потом этого новобранца: синюшного, с белыми глазами, — ошивался возле казармы по ночам да все смотрел куда-то сквозь стены. Но люди все взрослые, в байки эти не поверили, а кто поверил — тех засмеяли. Да только вот пару раз я видел, как сам командир камни в пустоту кидает, глазищи по-страшному вытаращив. Ерунда, конечно, — мало ли что на чужой планете примерещится. — Помню, было дело, — подтвердил Вадим, сложив на груди руки и напрягшись. — Чуть меня однажды не зашиб, когда среди ночи в кусты приспичило. — Может, таких вот, приспиченных, он тогда и гонял, — пожал плечами Стас. Он и сам предпочитал не верить в призраков и прочую потустороннюю ерунду: с лихвой хватало и киборгов, и ксеносов — не менее жутких, но стоящих по эту, объективную, сторону реальности. — Тем не менее кое-какие странности все же случались: вещи то пропадали, то появлялись. Рыжее Западло не переставал орать, что взрослые уже мужики — нечего такие шутки шутить. Только вот никто и не шутил: многие пытались проследить за ночным гостем, но не видели никого, кроме Западла, параноидально рыскающего меж коек. Поговаривали, что сходит командир с ума, совесть за смерть новобранца замучила, однако те, кто хорошо его знал и многого его милостью натерпелся, не верили: мол, нервы у этой мрази покрепче будут, а вот совести — ни на грамм. Впрочем, вскоре историю забыли. Война — не время припоминать чудачества. «Ублюдки! — вопил Западло перед боем, надеясь поднять этим боевой дух. — Вы солдаты, а не жалкая горстка сердобольных простофиль! Помните, кто против нас: тупые машины. Тупые, но сильные и выносливые, так что нечего драму разыгрывать: стрелять на поражение, раненых не подбирать — только лишним балластом будут. Добивать своих из жалости — зря заряды тратить! А если узнаю, что кто-то сдох или струсил, когда ему всего-то кишки выпустили — лично всех премий лишу и внеурочно в наряд отправлю». — Вот сука, — не выдержал Теодор. — Вот и Вадик тогда то же самое сказал. — Стас выразительно посмотрел на друга, и тот одобрительно кивнул: мол, чего уж скрывать, рассказывай как есть. — Вадим в то утро был сам не свой: раздражался больше обычного по любому поводу, а перед построением и вовсе сорвался. «Да мы куклы для него, Славик, — орет. — Что ты, что я, что Антоха — ну помнишь, тот парнишка, который?..» Я помнил, хотя теперь уже довольно смутно: всех не пережалеешь. «Нет у нас на вооружении киборгов — так он их из нас делает. Слышал: “кто сдо-о-охнет”?» — «Слышал», — говорю. «И как? Пройдешь мимо, если меня зацепит?» Ответить я не ответил, не было у меня в ту минуту ответа. Но несколько часов спустя решение принимать пришлось. Вадим как в воду глядел: при отступлении ему пробили ногу. И я подхватил его, отстреливаясь за двоих. «Это что еще за самодеятельность? — рявкает Западло, обернувшись на нас. — Брось! Не хватало еще, чтобы из-за одного неудачника мне полвзвода перебили». Я не слушал: с поврежденными конечностями жить можно, а вот с дырой в груди или в голове — уже вряд ли. Понятно, что будет с Вадимом, если оставить его на пути отступления. Но уже к концу первого километра тот сам сдался: «Оставь, Славик. Так мы далеко не уйдем». Я зубы стиснул и дальше его тащу. Вроде и не друзья такие уж закадычные, но столько раз прикрывали друг друга, столько раз стояли спина к спине с бластерами наперевес, столько раз в казармах поминали Западло крепким словцом, что оставить его сейчас, по приказу этой сволочи... «Кому сказано, брось его! — тот как раз оказался поблизости, раскрасневшийся, с лицом, не уступающим в яркости рыжему ежику волос, машущий руками и гонящий бойцов, как стадо в загон. — Петухов, драть тебя конем! Обоих порешу!» И в подтверждение своих слов наставил на нас бластер. «Ты хоть осознаешь, что отступление задерживаешь?» — орал он. Стас ненадолго замолчал, вспоминая, как палец дрожал на спуске, а он сам упрямо смотрел вперед: сквозь маслянистые бледные глаза командира, сквозь мерзкие лишаи стянувшихся пятнами родинок, понимая, что второй нелепой смерти по вине этого изверга не допустит: уж лучше и правда обоих. Из мыслей выдернула тишина. — И тут тащить Вадима, не способного передвигаться самостоятельно, почему-то стало легче — словно кто-то подхватил его под второю руку. — А и правда! — изумился Вадим. — Я тоже нечто подобное почувствовал, смутно как-то: плечо свело и немного холодно стало. Думал, уже остывать начал. — Снова привидение? — тихо спросила Полина, но ей не ответили: Станислав Федотович продолжил свой рассказ, не отвлекаясь на мистические подробности. — Сколько угроз и какими словами выплюнул тогда Западло, лучше не вспоминать: но в тот момент я понял, что никогда впредь не хочу иметь дела с рыжими — вот уж верно говорят, души у них нет. Рыжее Западло во взводе и до этого не любили, но волей-неволей подчинялись, но моя выходка явно подорвала его авторитет. Формально дело ограничилось выговором и нарядом вне очереди, но этот гад затаил злобу и вымещал ее на подчиненных при любом удобном случае. Было ясно: в следующий раз он действительно будет стрелять — возможно, даже не станет дожидаться повода. Просто в мешанине очередной операции спустит курок и скажет, что так и было, — и ведь никто не докажет, что оплавленная зарядом бластера дыра — не дело рук вражеских киборгов. Сидящие в пультогостиной как один зябко поежились. Исключение составили разве что Ланс и Дэн: рыжий рассматривал событие как давно прошедшее и в настоящий момент не угрожающие жизни Станислава Федотовича и вспоминал более свежие, но не менее опасные ситуации — как связанные с мозгоедами, так и произошедшие задолго до них, спровоцированные людьми, рядом с которыми Рыжее Западло мог бы достаточно достоверно прикинуться ангелом; а «котик» не осознавал еще, насколько круто повернул капитан его жизнь и что произошло бы с сорванным киборгом, спрятавшимся на складе, если бы давным-давно командир взвода исполнил свою угрозу. — Знал бы — лично бы придушил заразу, — виновато потупился Вадим. Станислав в ответ невесело усмехнулся. — А почему не придушили? — прямо спросила Лика. — Так почти сразу увезли, — пояснил тот. — С неделю отлежал в полевом госпитале, а потом комиссовали. — Да от того госпиталя — одно название, — презрительно заметил Венька. — В таких условиях разве что ампутацию проводить — и то в бульончик. Полина вытаращила глаза; Джилл, Лика, Ритт и Кира откровенно скривились, едва ли не позеленев. Мужская часть аудитории стойко отреагировала на подобные кулинарные изыски, но Станислав продолжил, превращая черную шутку в ужасающие реалии армейского быта: — Было дело… Не у наших, правда, но разведка доносила, что при недостатке провизии падаль киборгам скармливали: мол, все одно органика — чего зря пропадать. — Бр-р-р, — теперь не выдержал и Фрэнк и в ужасе уставился на Дэна. — Нет, мертвечину я не ел, — спокойно парировал тот. И на всякий случай добавил: — И не собираюсь. — Если б ты еще с поварешкой на Теда бросился… — хихикнула Лика, за что получила негодующий взгляд обоих участников недавней потасовки. — А дальше-то что с этим Западлом было? — Винни нетерпеливо уставился на капитана «Космического Мозгоеда». — Да ничего: потявкал-потявкал, но убивать никого не стал. Кроме отбытия комиссованных и прилета новобранцев, мало что изменилось. Время шло, бои затягивались, старые байки и страхи забывались. Я перестал параноидально коситься в сторону Рыжего Западла, тот прекратил обзывать меня Матерью Терезой всея взвода. Но до дружбы и взаимного признания было далеко. Положа руку на сердце, гада ненавидели все — как в том старом фильме еще начала двадцать первого века или конца двадцатого, где такой же неадекват, только не рыжий, доводил армию до ручки. Однако в тот момент, когда отряд атаковали, я замешкался: с одной стороны, черт с ним, с Западлом — давно бы пора червям на корм пустить, а с другой — когда к командиру со спины приближается киборг, да еще и без каких-либо форменных опознавательных знаков, привычка берет свое. Позиция у меня была выигрышная, а с совестью не поспоришь: я пальнул. — Так ты этого ублюдка еще и спас? — удивился Вениамин, прежде не слышавший эту историю, зато наслышанный о другой. — Слушай дальше, — цыкнул Станислав. — Киборг даже не пошатнулся. Только повернулся ко мне лицом. Безоружный. Синюшный. Худой. Совсем не киборг — Антоха, девятнадцати лет от роду, хотя могло бы быть уже двадцать два. Плазма прошла сквозь него, ударив в совсем другую цель. Стас снова замолчал. Он помнил, как в белесых маленьких глазках Западла отразилось только удивление и гнев: странная гримаса, нарочно такую не изобразишь. Но вместо вины старшина почувствовал облегчение. — Так вы и правда его?.. — восхищенно выдохнул Тед. Стас кивнул. — А кибер-то был на самом деле? — поинтересовался Вадим. — Был. И не один. Но все — далеко от нас. — Похоже на чистосердечное, — беззлобно пошутил Сакаи. — А знаете, что во всей этой истории про духов и злыдней самое страшное? — вздохнул Стас, и взгляды собравшихся обратились к нему. — В тот момент, когда Антоха обернулся, я у него в глазах увидел: если б не повесился, стал бы тварью похлеще Западла. Только вот никто в команде не считал это самым страшным: было бы гораздо хуже, если бы сам Станислав Федотович стал таким. Служба с подобными людьми — не из легких испытаний, и большинство полуночников узнали это на собственной шкуре. — Так что, может, все, что с ним произошло, было и к лучшему, — тихо и с плохо скрываемым сожалением произнес Стас. — Только в призраков я с тех пор не то чтобы верю, но признаю, что накалывать они умеют. — Это что! Вот один раз действительно была жуть… — Вадим обернулся, убедился, что Алик ушел вслед за Котькой, несколько минут назад сбежавшей из пультогостиной, и понизил голос до шепота: — Захожу к Алику в спальню — на ночь проверить, а он забился в угол кровати, глаза огромные, губы трясутся, в одеяло замотался и шепчет: «Папа, под моей кроватью кто-то сидит. Убей его». Ну, я рассмеялся, встал на колени, наклоняюсь, а там… Алик. Смотрит на меня и шепчет: «Папа, на моей кровати кто-то сидит. Убей его». Команда уставилась на Вадима недоверчиво, потом испуганно, а потом с ужасом. — А это… который? — Полина тоже посмотрела в сторону коридора и на всякий случай придвинулась к Дэну. — Тот же самый. Вадим, убедившись, что слушатели прониклись, пояснил: — Генотип альтернативный. Пока я на колени вставал, успел под кровать юркнуть. С нянькой в инфранете страшилки читали, вот решил на мне проверить. Но я реально чуть не поседел. — Да уж, дети — цветы жизни, — умилился Вениамин. — Цветы цветами, а пора бы уже спать, — с нажимом сказал капитан. — Время позднее. — Уже раннее, милый, — поправила Маша, облаченная в легкомысленную сорочку с черепушками. — Тем более, — поддержал Роджер. — Экипаж, собираемся. — Так ведь… — начала было Мисс Отвертка, но Винни осадил ее, заметив, что на транспортнике все равно кают на всех не хватит. Полина проводила Киру и команду «Сигурэ» тоскливым взглядом, зевнула и улыбнулась: после конференции снова можно будет собраться, и тогда уж точно никто не отправит ее спать без Сакаи! Ритт, договорившись со Станиславом о проезде, тоже ушла. На борту остались только члены экипажа, Вадим с Аликом и Лика. — Я уберусь, — тихо произнес Дэн, когда все стали разбредаться по каютам, а капитан в очередной раз укоризненно посмотрел на него. Маша даже включила неяркий, но ровный свет, чтобы навигатор привел пультогостиную в порядок. Стас покачал головой и скрылся у себя. Полина убежала в душ, а Тед уселся на диван в ожидании своей очереди, но когда Дэн проходил мимо, резко поднялся, заставив напарника отступить к пульту. — Извини, — устало пробормотал рыжий. — Я думал, будет забавно: помнишь, как на нас биосинтезатор свалился? Говорил он это скорее на автомате: Тед не слушал и с угрожающим видом стягивал с себя футболку, которую тут же пихнул в руки опешившему навигатору. — Брось, Дэнька, без обид, — улыбнулся он. — Но от стирки не отмажешься. Киборг усмехнулся и скользнул в душевую, едва оттуда показалась Полли. Тед, не ожидавший такой наглости, досадливо саданул кулаком по переборке. — Опять повелся? — Дэн помахал пустыми руками, возвращаясь к закидыванию фантиков, упаковок и бутылок в утилизатор. — Да уж, главный наш кошмар — кибернетическое чувство юмора, — проворчал Тед уже под шум воды.