Грай

Крис не может сказать, когда всё это началось. Одно было ясно: зародилось это уже давным-давно и только набирало обороты. Это был рак для человечества. Всё это будто шло из недр земли, заполняя людей изнутри своим смоком; своими изжившими дарами, что стали и вправду дороже золота; наконец - злом, жестокостью и бесчеловечием (которое зародилось далеко, далеко до всего этого). Люди всё это впитали, как губки. Маленькие дети стали маленькими животными. От них осталась только поблекшая оболочка, что вызывает не умиление, а ужас. Замечали ли эти метаморфозы люди? Навряд ли. Люди считали себя теми, кем были их предки. Боже, как они заблуждались! Рацион был уже не тот, а в школах ни один ученик не знал, что же такое онтогенез. Интернета было так много; пситтацизм; учебная нагрузка была такая большая, что мозг не мог запоминать одну цепочку сказанного за другой, что потом превращались в спирали, а затем - в глобулы (всё это разрушалось, терялось и выветривалось среди пустых анфилад разума). Шовинизм брал своё. Тысячи тысяч людей погибали из-за своего «невыносимого» положения в обществе. Гетто было, чем защититься. Всем приходилось непросто. Маргиналов становилось всё больше. Во многих районах происходили бунты, а затем дело дошло до революций и переворотов. Дома разрушали военные танки. Шла гражданская война. С десятилетиями войн было всё больше, а многие страны уже прекратили своё существование. Люди убивали друг друга, сжигали на кострах. Они боялись настолько, насколько хотелось жить. Люди сражались с оружием и без. Они кричали, стонали от боли и извивались в судорогах, но дрались до конца. Всем, абсолютно всем хотелось существовать. Крис вздохнул и обернулся посмотреть на место, где он спал: остатки стен здесь были черны, а на полу были части бетона. Здесь было много разного хлама. А раньше наверняка это была уютная комната, и в ней жила семья. Или одинокий человек со склонностью к демофобии, для которого его квартирка была крепостью. Но сейчас это уже не важно. Прямо сейчас ужасно сильно хотелось есть. Шёл третий день без еды просто потому, что парень не мог найти ничего съестного. Крис взял кухонный нож, что лежал подле него, пока он спал. Направив лезвие на свет, он, раскрыв один глаз, осматривал конец лезвия и весь нож на его дееспособность. Титановое лезвие ужасно напоминало состояние города: пыль была на ровной поверхности, а если её смахнуть, то увидишь десятки тысяч царапин. Нагнувшись и оттянув конец башмака, он развязал шнурки и аккуратно приставил нож к голени, завязал шнурки и попробовал идти с этой ношей. Было непривычно, но бегать с ним можно. Прежде, чем выйти из укрытия, он посмотрел на крыши домов, на них самих. На улице никого не было. Чисто. Зарядив пистолет, он взял рюкзак и вышел. Пытаясь шагать более быстро и тихо, его рука с оружием вытянута и держится на уровне девяноста градусов. Левой рукой мужчина пытался держать правую кисть, дабы та не тряслась. Если честно, Крис в шоке, как он умудряется выжить в таких ужасных условиях. На многих улицах гнили тела людей, разрушенные дома, выбитые окна магазинов - вся эта картина была эталоном клоаки во всём этом мире. Это была грязь, что образовалась у шланга с водой, которую забыли перекрыть. Она лилась по земле, образуя массу, на которую никто не хочет наступать. Великие города, народы, труды, что создавали Чудеса Света - всё уничтожено. Вдохновение для творцов, работы Великих личностей и жизненные силы - погребено под руинами трудов и проектов людей, и людеподобными же разрушено, забирая с собой последние соки. Пока не начался солнцепёк, надо было найти что-нибудь. Вода, еда - всё что угодно, лишь бы заполнить желудок. Его уже начинало трясти от недоедания. Мысли метались вокруг слова "Еда". Осознавая, что идти уже не было сил, Крис сел, опираясь спиной о стену, что скрывает за собой руины, а также закрывает от солнца. Он даже не успел сообразить, когда вид на поблекшую зебру заполнила темнота, после чего он потерял сознание, а тело расслабилось.

***

Когда Крис очнулся, казалось, ничего не изменилось. Только было жарко. Солнце светило ярко. Кружилась голова, тошнило. Крис не мог нормально смотреть перед собой, пытаясь подняться, тут же падая от рвотного порыва. Пытаясь собраться с силами, он открыл рот и закрыл глаза, судорожно вдыхая воздух через рот. Сейчас очень хотелось всё вывести наружу, лишь бы эти мучения закончились. Этого ждёшь всем сердцем, а внутри всё словно сходит с ума. Тебя выворачивает изнутри. Не получалось. Словно организм пытался вывести что-то, но не мог, и только слюна капала с его подбородка. Мозг ничего не воспринимал. Перед глазами всё будто расплывается. Колфер в изнеможении вытер тыльной стороной руки подбородок, губы, и сел в изнеможении. Он пытался перевести дыхание, прийти в себя. - Никогда не думал, что последние часы жизни проведу вот так. - Крис нахмурился, оборачиваясь, но человека не было видно. - До чего всё это дошло?! Скоро придёт Она, а я... лежу на дороге... совсем один... Шатен поднялся, и, опираясь о стену рукой, медленно пошёл к говорившему. На волосы падали лучи солнца. Он почти вышел из-за угла. - А вот и Ты пришла... - старик лежал с закрытыми глазами. Плетясь, Крис подошёл к нему и молча лёг подле него, закрыв глаза, повернув голову набок. Мужчина положил ладони на грудь. - Что с тобой, парень? - Кажется... я умираю. Здесь нет никаких припасов. Шатен не мог сказать, почему так просто сделал это. Если бы его в юном возрасте спросили о том, будет ли таким его конец, то он, смеясь, сказал: "Всё возможно!". Всерьёз он этот вариант подавно не рассматривал. Жизнь раз за разом доказывает то, что всё может быть в первый раз. В его случае: первый и последний. Хотел ли он этого? Здравый рассудок сказал бы, что это для него единственный выход покончить со всем этим. Но... что-то удерживало Криса. Он чувствовал, что нужен людям. Этим брошенным крошкам прогнившего хлеба. Сейчас каждый был чужд другому, или же они представляли одно целое. Все нуждались в психологической помощи, хоть и могли её отвергнуть. Колфер... он просто хотел помочь, хотя сам не меньше нуждался в руке помощи. И... вот кончина. Погибающий от голода, он наслаждается солнечными лучами на своём лице. Сейчас они совсем не раздражают. Наоборот: что-то по-настоящему тёплое, греющее душу, пробралось внутрь его тела, даря секунды наполненности и блаженства. Сейчас это давно забытое чувство пробудилось в нём. Крис улыбался своим мыслям. Эта была искра. У него был карандаш с собой - не было бумаги. От понимания своего положения, что в очередной раз вбилось в голову, было так горько. Так больно. - Ты плачешь? - Как видите. - Крис открыл глаза и посмотрел в глаза старику, не скрывая своих слёз, что катились по вискам. - Слёзы горечи? Зачем? Радуйся: не будешь жить в этом аду, созданном самими людьми. - Ох, вы не понимаете, мой милый балагур... - он упустил тот момент, когда мог следить за своей речью. Но если у него солнечный удар, то это объяснимо. - Кто такой «балагур»?.. Колфер бы с радостью ответил, какой же это человек, но понимание того, что в его положении эта тема была, по меньшей мере, неуместна, давала понять, что здесь его знание и начитанность канули в Лету. Сейчас он - ил на дне в этом мире. Ему хотелось остаться частичкой в сердце каждого человека, что ходит сейчас по этим руинам. Он бы вдохнул в них надежду, цель. Он хотел вдохнуть в них жизнь. У него есть замечательные речи в голове, а также в рюкзаке, на бумаге. Его мысли и мотивация. Он чувствовал себя чёртовым Балто, который пытался доставить лекарство к себе домой, в Ном. Вот только собака справилась со своей задачей, а Крис - нет. - Я не выполнил то, что должен. - А что ты "должен"? Крис сглотнул ком в горле и вздохнул, закусив нижнюю губу. Он смотрел на облака, что будто были на этом месте всегда, не двигаясь. Слёзы на глазах мешали увидеть всё в нормальном виде, и Колфер зажмурился, убирая пальцем влагу с век и ресниц. - Вдохновить. Слыша смешок с его стороны, Крис возмущённо повернулся к нему, и, с трудом приподнимаясь, опираясь на локти, сказал. - Вы можете смеяться столько, сколько хотите. Вы не понимаете, - его голос давал понять, что, были бы силы, говоривший вскочил и непременно защитил своё мнение, но... - это - моё призвание. Я хочу этого. - он отвернулся, смотря на асфальт. - Кто же ты? Крис, шмыгнув, повернул к старцу своё лицо, а мокрый указательный палец левой руки блестел за счёт лучей. - Я - Писатель. "Умирающий писатель", - добавил он мысленно. Лежащий человек смотрел на Колфера задумчиво. - Тогда у меня есть для тебя новость, Писатель. Мужчина уставился на ближнего, моля продолжать. - Если идти на восток дня... два, то можно найти здание с жёлтым кирпичом, - почти разрушенное, - там, в подвале, группа людей, которая пытается выжить, - говоривший наблюдал за реакцией Криса, что сейчас слушал очень внимательно. - Тебе надо к ним. Там дети. - Вы из этой группы, - он лёг снова. - Да. Я остался здесь по своей воле. Молчание продолжалось некоторое время, и оно было наполнено чем-то недостающим. Что-то оборвалось, не дошло до ушей Криса, хотя слышал он всё, что ему сказали. Лежачее положение Криса для него же служило отказом. Поражением. Нельзя было ему помирать просто так. Он может умереть, пройдя километр или меньше, но он ясно будет осознавать, что пытался исполнить свой долг. Если и умрёт так, то уже не с ужасом в глазах, а пониманием того, что он пытался. А, может, он найдёт магазинчик, в котором есть что-то съестное. Также Крис знает, что мотивация творит чудеса. Вдруг у него получится? - Думаю, мне стоит попытаться. Аккуратно встав, Крис глубоко вздохнул, словно это придаст ему силы вдвойне. - Ты можешь взять этот пакет, - мужчина вытащил из-за пазухи пакет и протянул его Крису. Тело Рика тряслось: то ли от болезни, слабости или борьбы разума с предчувствием. От всего сразу. Рик хотел бы оставить две тушёнки себе и поесть тогда, когда настанет время. Но что-то (ох, наверняка совесть!) говорило ему: ему, Спасителю, нужнее. Старик чувствовал гордость, отдавая последнее, что Томас ему отдал. Чувство того, что он, казалось, уже не принесёт пользы группе, но в итоге послал к ним такого человека, который сможет вдохнуть в них прекрасное, приводила в экзальтацию. Колфер уже отошёл на несколько шагов и остановился. Внутри него была буря, что предвещала свет. Он нутром чувствовал: всё у него получится; он сможет оставить след. "Я добьюсь своей цели! - мужчина посмотрел на дорогу, что освещали солнечные лучи. - Я попытаюсь." Крис стоял на месте. Ладони то и дело зажимались в кулаки. Он не мог уйти, ничего не сказав. "Но что говорить?", - думал он. - Скажи, что тебя послал Рик. Крис всё равно не мог идти дальше. Закусывая губу и рассеяно смотря перед собой, он не мог подобрать слов для человека, спасшего его жизнь совсем недавно. Предательская слеза покатилась по щеке, и он, повернувшись, сказал, смотря в глаза Рику: - Я будто подсознательно чувствовал, что вы - тот, кто мне нужен в данной ситуации. Рик отвернулся от него, пряча свои эмоции на лице. - Иди-иди, Писатель. Шатен прищурился. Он знал, что это было нелёгким решением для старика. Живот всё бурлил. - Думаю, я поем с Вами, для начала.

***

Крис Колфер, гордо выпрямившись, шёл на восток, а содержимое рюкзака позвякивало при каждом его шаге. Книги и записи были приятным грузом для него. В ладони Крис держал почти пустую полулитровую бутылку с водой. Так и начался сложный путь человека, которому для достижения своей цели надо пройти через множества испытаний: физических и душевных.