***
Вздохнув, Крис вышел на дорогу, по которой шёл, и направился на восток. Ветер гонял пыль, смок, что осели на этих руинах. Это было похоже на триллер, но страшно было только от мысли: "Это - настоящее". Такое непривычное. Катастрофа, для которой люди сами создали условия, отношение, свой нрав, привычки и порядки. Они, как мы видим, поплатились за это. Люди устроили переворот - это половина того, с кем (чем) они воевали. Люди запутались в себе. В том, что они хотят, чего ожидают. Они не довольны теми условиями, что их окружают. Им не нравится то, во что они себя сами посадили. Возможно, где-то в их разуме догорал маленький огонёчек, что освещал маленькую (весьма маленькую) часть того Большого Пиздеца, в котором находится планета Земля и все её населяющие. Людям казалось, что они подстроились под ритм жизни бок-о-бок с компьютерами, но: излишняя самоуверенность; спешка сделать всё лучшее и ввести это на мировой рынок, дабы сбагрить побольше - всё это неумолимо тянуло человечество вниз, в бездну. Мнимое чувство того, что всё под контролем. Мы можем выключить технику в любой момент. Но уже давно всё, всё было не под личным контролем. Все всё делают по принципу: "Надо. Ожидают. Пора". Мир погряз в беспрестанной лжи и сангвиниках, что бегают везде и кричат на всех, не зная, какая же польза будет с этого для них (Но им всё кажется, что так надо, ибо нарушает порядок, нравы, да и вообще... зачем что-либо новое? Познавайте да чтите старое!). А что можно говорить о благодетелях? Крис думал: "Можно ли сделать попытку вытащить кого-то из собственного дерьма?". Конечно, да. Человеку нужно поменять всё на корню, отказаться от большинства того, что предлагает этот мир. Открыться себе. Не врать самому себе. Не делать то, что не желаешь делать. Конечно, если в плане работы вы ищите синекуру, то вы либо ещё не нашли себя, либо вы - обломовщина.***
Криса тревожил саспенс. Ночью идти довольно опасно - это факт. Мужчина прекрасно это знает, но не прячется в домах с выбитыми окнами, а идёт. Ночью прохладно, что играет не маловажную роль. Но: есть и другие люди, которые ведут ночной образ жизни, и надо быть осторожнее, мало ли, какие твари прячутся в этой темноте (от одной мысли уже бросает в дрожь). Ты ужасно устал: ноги ноют от продолжительной ходьбы, руки затекли, плечи опущены, а глаза болят от попадавших в них частичек песка. Хочется спать. Неумолимо тянет в сон. С каждым часом, проведённом в предельном напряжении, мысли становились всё абсурднее и глупее. Колфер вскоре пытался вообще не думать, полностью настроясь на том, что он видет, ибо управлять своим телом удавалось всё сложнее. Ему казалось, что через милю он ляжет на тротуаре и отключится, словно разряженный телефон. А то и меньше. Если быть реалистом, то можно спокойно помирать только от вида всего того, что тебя окружает. Маленькие надежды человека, который ориентируется только на факты, были бы песчинками, что ветер гоняет по закоулкам мёртвых площадей, где давно не растут цветы, посаженные за счёт государства. Крис идёт по дороге у бордюра, смотря себе под ноги. Под ботинками скрепят жизни, заветные мечты, надежды всего живого. Закрывая глаза и качая головой, мы думаем: "Это конец. Здесь нельзя оставаться". А Криса... Что-то толкало вперёд. Он не мог спокойно дать себе умереть, просто видя развалины.***
Щеки горели, дыхание сбилось, ноги чудом несли Криса по указанному направлению. В голове сейчас были тысячи мыслей, и одна хуже другой. Но они мотивировали так, как ничто другое. Осознание погони, часто повторяющаяся стрельба оставляли за собой море адреналина, заставляли сердце биться, как бешеное. Ноги ослабли от бега. Именно желание жить сейчас перекрывало всё возможное. Его незапертый в клетке дух сейчас ликовал, несмотря на угрозу смерти. Он знал, что выйдет из этой агонии; знал, что может обвести этих животных вокруг пальца при одном желании; знал, что для поставленной цели готов горы свернуть. За ним бежали - видно, патроны никому не хотелось тратить (вот это было очень глупо с их стороны). За ним бежали, чёрт подери. Возникал вопрос: что можно с него взять? У него, дрищавого худого паренька с полупустым грязным рюкзаком за спиной, который даже не пытается стрелять в ответ, лишь убегая? Он был жалок. Но этот факт являлся для этих преследователей лишь приманкой. Они были пегими гончими сейчас, что гнались за добычей. Они сходили с ума. Кричали, бежали, оставляя туманы грязи в воздухе. Люди находились в шоке - они совсем запутались в себе. Совсем измученные голодом и сложившейся ситуацией. Они сходили с ума, находясь в полной прострации, но как видели малейшее изменение, шанс выплеснуть это на ком-то другом - смело, со всем желанием хотели им воспользоваться. Если бы была возможность пойти с ними на контакт и поговорить по душам, Крис воспользовался ей без зазрений совести. Он сказал бы: "Всем привет, ребята! Как вы поживаете? В этом районе полная задница. Не могу найти пропитание уже несколько дней». Пытаться сделать это сейчас было сродни самоубийству. Он знал: если его догонят, поймают, повалят на землю, будет очень плохо. С помощью него будут выливать животную ярость, свою беспомощность и неимение что-либо изменить. Его будут избивать ругами и кулаками со всей силы. Без сомнений, будут получать от этого огромное наслаждение. Из-за одержимости они не будут слышать его криков, стонов и плача. Думая о подобном, Крис заставлял своё тело двигаться быстрее. Глаза пытались высмотреть место для укрытия, что было крайне сложно. Когда мужчина увидел вход в полуразрушенный дом, то незамедлительно свернул в его сторону, глотая воздух ртом от нехватки воздуха. За ним всё ещё бежали: казалось, они и не уставали вовсе. Только неровное дыхание, ужасный кашель и покрытие служили им недругами. Они спотыкались, пачкая и портя одежду, но быстро догоняли своих собратьев. Одержимость творила невероятные вещи: ты не чувствуешь боли, усталости, а также не страдаешь, думая о чём-то. Твой мозг словно отключается, и ты действуешь на поставленной задаче. Так было и у них. Вот только... кажется, эти люди давно не приходили в себя. Крис бежал по коридору. Он пытался запомнить всё, что видел для того, чтобы потом у него была возможность вернуться. Гулкое эхо позади, погружало весь коридор в зону поимки добычи. Воздух, страшные стены, хлам - всё здесь казалось Крису олицетворением того, от чего надо бежать куда подальше... но он бежал прямо в лапы этой страшной, сжирающей всё и вся социализации: она подчиняла под себя каждого, ломая скелет свободы слова, задавая свои порядки. Куда не беги, где угодно не спрячешься - она тебя найдёт. Такова была пренеприятнейшая участь каждого, кто рождался в такое время. Главное: удержать своё во всём этом. Слёзы мешали увидеть всю ужасную картину, что стояла перед ним - впереди был тупик. Но... Крис не видел. Он бежал из последних сил. В этих слезах был его непобедимый дух. Он своебразно сражался за то, что должно было принадлежать ему. Он хочет оставить тёплый след в жизни этих серых людей. Чтобы они прислушались к нему. Услышали его. Может, тогда они не будут такими пустыми? Величественные, умные, люди возомнили себя богами. Каждый, каждый считал себя выше другого. Они боготворили самих себя, своих кумиров. Это делало их единым целым. Сепаратизм привёл к краху. Не надо стремиться к обособленности лишь для обозначения себя маркером. Поверь, таких помеченных - сотни сотен. С хорошими отметками где угодно, воспитанных, ужасно правильных и так далее. Надо быть собой, а не тем человеком, что требует время. Он не может остановиться вовремя: по инерции больно ударяется плечом об стену. За Крисом бегут. За ним всё же бегут. Мотая головой направо, а затем налево, Писатель осознаёт - выхода нет. Он поворачивается тихо, предельно аккуратно. Боится выдать хоть малейшую зацепку, что он тут. Недолюди-недозвери стояли в конце коридора. Они тяжело дышали, плевались. Не хватало рогов на их головах, дабы показать всю их суровость. Маленькую, но толстую и твёрдую. - Не бойся, - до запястья Криса коснулись жёсткие кончики пальцев, они буквально дарили тепло в душе, а сердце начинало биться быстро-быстро, - я сейчас с тобой, и это главное. Руки Криса трясло, ноги онемели, а внутри будто всё замерло в преддверии новой идеи. Она была на поверхности, где-то совсем рядом. Юноша рядом неуверенно улыбнулся. Его губы дрогнули, а глаза будто поблекли, когда Криса схватили. Это всё было чертовски печально ровно настолько, насколько важно для самого виновника всего этого. Писатель... ему не дано быть здесь. В такое время, по крайней мере. У Вдохновения катилась слеза по румяной щеке. Его яркие зелёные глаза наблюдали за тем, как телу его хозяина наносили непосильные увечья. Как ногой власти беспрестанно ударяли прямиком в солнечное сплетение, от чего мужчина не мог дышать некоторое время; как стальным кулаком осуждения толпы ему рассекли бровь; как впиваются зубами в его бок продажные шавки, вынуждая взвыть от боли с новой силой. Коридор наполняли крики жертвы. Его шептали между собой чудом уцелевшие стены, куда звуки едва доходили. У Криса были крепко закрыты глаза. Он не хотел их открывать. Слёзы падали на пол, руки крепко были сжаты в кулаки. Его поймали. Избивают до смерти. Так, что не можешь пошевелиться от дикой боли в животе. Твоя тёплая кровь течёт по щеке, а губы замерли от неспобности вдохнуть воздух вперемешку с пылью. Слюна капала на пол, оставляя уродливые мокрые пятна, которые вскоре размазывались либо подошвами ботинок, либо футболкой мужчины, тело которого сейчас выгибалось от каждого удара. Он кричал от боли, этой чёртовой несправедливости, глубокой ненависти к этой ситуации. Он не пытается встать. У него просто нет возможности. - Мне жаль, Кристофер. К Вдохновению медленно подходил мужчина. Его руки были за спиной, а взгляд направлен на людей, что наносили удары человеку без сознания. Его губы были сжаты - смотреть на своё тело со стороны было определённо непривычно да неприятно. Писатель с грустью смотрел на своё тело, которое от ударов сдвигалось примерно на дюйм от сильного удара. Одежда была испорчена. Крис не мог ручаться за целостность вещей в рюкзаке. Он сможет вообще двигаться? Так они стояли несколько минут. - Не хочешь пойти со мной? - кучерявый блондин протянул свою руку, и Крис покосился на него с укором. - Не вижу причин тебе здесь оставаться. - Я иду к людям, что должны меня понять и принять. - Крис смотрел на парня и чувство, что он был рядом с ним всё это время, не покидало. - Кто вы? На это парень хитро улыбнулся. - Тот, кого хотят все люди, что творят. Крис смотрел на своё тело, что эти твари до сих пор избивали. Силы покидали их на глазах у потерпевшего. - Спокойно, мистер Колфер. - ладонь похлопала по его левому плечу. - Что вам служит якорем остаться? Это? - он легонько махнул рукой в сторону людей. - Вы уверены? Юноша пристально наблюдал за всеми изменениями на лице Писателя, коря Судьбу за становление такой личности именно в такое время. Рассвет гниения, избиений. Апокалипсиса в умах людей, апокалипсиса на Земле. - Вы... дорогой Крис, пожалуйста, пойдёмте со мной. Вам не место в таком мире. - не замечая какой-либо реакции на свои слова, юноша тяжело вздохнул. - Я здесь не живу. С толикой грусти улыбнувшись чему-то своему, Крис повернул голову в сторону юноши, выпрямляясь. Когда тот поднял свои глаза, встречаясь с глазами Писателя, то не мог не воспользоваться немой мольбой. Крису казалось, что обладатель этих глаз может увидеть его по-настоящему, только пожелая об этом. Колфер не будет сопротивляться. - Но я знаю, что ты в ногу пойдёшь со мной, верно? - он уже знал ответ на этот вопрос, но увидеть глаза, что молвят не хуже рта, было редкой удачей. - Я знаю, что ты придёшь мне просто из того, что моя душа будет по-настоящему в тебе нуждаться. Не встречая никаких барьеров, мужчина прикоснулся кончиками пальцев к детской румяной коже. Они напоминали ранние осенние яблоки: наливные, со сладким соком, они были лучшей радостью в тёплые вечера, когда листья уже начинали опадать. Да, Крису доводилось видеть картины. Ему удалось увидеть осень во всей её красе когда-то давно. Писателю казалось, что осень у него в сердце - он может чувствовать, какой же воздух был на картине; может взять в руки красно-зелёный лист, который бы поднёс к лицу, в направлении к солнцу - можно хорошо разглядеть жилки. Этот юноша сейчас был осенью. - Всегда. Когда Крис направился к своему телу, парень окликнул его. - Это конец для всего человечества. Будущего для нас точно нет, понимаете? Мужчина остановился ненадолго, затем продолжил путь. - Кристофер, остановитесь! - по голосу можно понять, что человеку за спиной трудно даются эти слова. - Я... Я - Ваше сейчас Вдохновение. Мне... много, много лет. Их не сосчитаешь в голове. Я не знаю, сколько тысяч лет вдохновлял людей. Но никогда я не прикасался к ним. Я либо проникал в них, озаряя идеей, одной мыслью, и процесс пойдёт сам... или я смотрел на творцов из угла комнаты. Атмосфера играет немаловажную роль, вам ли этого не знать? - Вы - единственный, к кому я смог протянуть руку и почувствовать тепло. Не уходите, оставляя меня в одиночестве и неуслышании. - его голос дрогнул, - я хочу задать вам вопрос. Мужчина повернулся и кивнул, смотря на парня. - Каково это: быть с человеком единым целым? - Разве мы с тобой не единое целое? - Я про другое. - он больше не мог смотреть в глаза собеседника, опуская голову. Водил носком ботфортов по полу, смотря в какую-то определённую точку на стене позади Криса. - Люди... они так часто говорили об этом. А смогу ли я почувствовать то, о чём захочу рассказать? - юноша сделал шаг с Крису, соприкасаясь с ним грудью, - думаю, нет: это будет между нами. Это должно быть настолько личное, что мы не захотим этим поделиться с кем-либо. Он закрыл свои зелёные глаза, касаясь губами подбородка с щетиной. Несмело переходя к щеке, он обнял Криса за талию, на что тот обнял его в ответ, кладя ладонь на затылок юноши. Этот ребёнок на вид, что прожил не одну тясычу лет, был невинен в этой стезе, но так много это видящий, слышаший в мыслях людей об этом. Тогда к ним приходил он. Для Криса всё было, словно в дымке: лёгкие поцелуи на его коже, кончики пальцев, гладящие его обнажённые плечи. Это было не то же, что с другими: именно сейчас Крис понимал, что люди стали бесчувственны даже в плане секса. Если там было простое физическое удовлетворение, за которое иногда приходилось дорого платить, то здесь играли больше чувства, нежели сам факт того, что вы сейчас делаете (или это - исключение?). Рваные вздохи; румянец на шее и ушах; зрачки, в которых ты можешь увидеть себя - всё это несло за собой вагоны положительных эмоций. Крис впервые за несколько месяцев улыбался по-настоящему, забывая о том положении, в котором находится. То, как парень стонал, изгибаясь, было одним из самых тёплых воспоминаний в голове Криса в предсмертные часы. А то, что услышал эти звуки только он, ох как льстило. В такие минуты Писатель благословлял Вдохновение. Его лёгкий аромат горных цветов, щёк и глаз. Таких ясных. Тех самых, что учили ходить творцов в течение всех их творческих путей.***
Крис не мог отвести взгляда от того, что осталось его телом. Одно можно сказать точно: били его так долго да настолько сильно, что... он умер. Забили, как клячу из сна-воспоминания Раскольникова. Как старое и ненужное.Конец