Insomnia

      У Тэгуна самый несносный на свете сосед. Их разделяет всего лишь два лестничных пролёта и огромная пропасть в несовпадении вкусов, но это не мешает общаться им вот уже несколько месяцев, с момента, как неугомонный Воншик заселился в этот дом, вклиниваясь в жизнь Чона с особым усердием.       И, если по-честному, то Тэгун понятия не имеет, что останавливает его от желания послать взбалмошного Кима куда подальше, с его идеями, прихотями и невыносимо привлекательными ногами. За эти ноги, кажется, ему можно простить половину недостатков, а то и все, особенно, когда вместо мешковатых штанов, те оказываются обтянуты плотной тканью джинс. В такие моменты, по утрам, Тэгун невольно подвисает, видя соседа, а теперь ещё и друга, сбегающим по лестнице вниз — тот специально игнорирует лифт, спеша на работу. За эту картину можно простить многое, но не сейчас, когда в весьма поздний час Воншик даёт о себе знать телефонным звонком. О, да. Привычка звонить по ночам — с поводом и без — едва ли не главная отвратительная черта в характере Кима.       — Тэгун, ты спишь? — очередной идиотский вопрос, доносящийся из телефонной трубки, звучит как издевательство, учитывая, что время уже давно перевалило за полночь.       — Нет, Воншик. Благодаря твоим стараниям не сплю, но очень хочу заняться этим в ближайшие пару минут, — лениво ворочаясь, Чон почему-то продолжает слушать своего бессонного соседа и не решается первым отключиться, да и выбираться из удобного положения совершенно не хочется. Лежать на боку на одной подушке, обнимать вторую, приложив телефон к уху, кутаться при этом в одеяло до самых глаз — ну, чем не идеальная ночная поза? Тем более, если Ким не прекратит выпытывать у него всякие глупости сам, ещё минут пятнадцать, их связь автоматически прервётся. И тогда-то можно будет со спокойной совестью засыпать, ни о чём не беспокоясь, потому как телефон теперь находится в беззвучном режиме, и Тэгун на следующие звонки попросту не отреагирует. — Напомни, зачем ты мне звонишь?       — Мне скучно, и я не могу уснуть, — Тэгун готов поспорить, что сейчас младший произносит эту фразу с самым невинным личиком, а про себя, уже вовсю смеётся над жертвой своих ночных издевательств, неизвестно чем и когда не угодившей ему. — Давай поговорим?       — О чём? — Тэгун сдаётся так быстро, лишь только лелея надежду, что разговорившись Воншик и не заметит отсутствия своего собеседника, и тот сможет уснуть под монотонный голос, доносящийся из трубки. Но Воншик неумолим.       — Расскажи, как провёл день, например.       — Мы же вместе с тобой ходили за покупками в супермаркет, а потом смотрели фильм… — сонный Тэгун и соображающий Тэгун — это два несовместимых понятия, и вообще два разных человека.       — Это было вчера, вообще-то, — раздаётся ему в ответ, как-то обиженно.       — Как быстро время прошло, а я даже не помню, чем занимался весь день… — жалуется Чон, понимая, что реально не особо зацикливался на долгожданном выходном, на что теперь слышит в ответ голос, полный мольбы:       — Совсем-совсем ничего не помнишь?       — Ну-у… Я ел, спал, смотрел фильм, полил цветы… Потом снова ел, спал, спал… Спал, — на последних воспоминаниях Тэгуна явно зацикливает и вновь клонит в сон, отчего его соседу приходится его будить, посредством не самых тихих воплей в трубку. — А? Что? — очнувшийся, в первую очередь вспоминает о вежливости, необходимой во время бесед, а может быть, говорит уже на автопилоте, отправляясь в царство Морфея. — А чем занимался ты, Шикки?       — Мы ходили выпить с Хонбином и… А потом ещё заскочили… И тут я вспомнил, что… — Тэгун, даже пытается возмутиться, что его друг недоговаривает окончания фраз, но совсем отстранено до него доходит, что скорее всего это просто он, засыпая, часть информации не улавливает.       — Ясно-ясно…       — Тэгун! Что тебе ясно? Я тебя уже около минуты допытываю, что за фильм ты смотрел без меня! — повышенная интонация настырного друга вновь частично вырывает из сна, заставляя напрячь память.       — Я не помню… Там были котята… — наконец выдаёт он, приоткрывая глаза и едва сдерживая маты, когда взгляд падает на часы.       — Котята? — уточняет Воншик.       — Да, а потом ещё люди… — а завтра, как назло, рано вставать, а тут эти расспросы. Послать бы звонящего, но это же Ким Воншик… Обидится и всем общим знакомым потом житья не даст.       — Люди? — на всякий случай переспрашивает младший эту, жизненно важную для него информацию.       — Много людей, — успокаивает его Тэгун.       — Оу, — многозначительно и не унимаясь. — А потом?       — А потом — суп с котом, — всплывает в мозгу сонного мужчины какое-то идиотское и неизвестно откуда выученное им выражение, над которым он сам же и хихикает тихонько. На пару блаженных мгновений, заставляя звонящего замолчать и поразмыслить над услышанным.       — Не люблю ужасы, — наконец выдают на том конце линии.       — Я тоже, — соглашается Тэгун покорно и со спокойной совестью прикрывает глаза, считая просьбу поговорить полностью выполненной. — А теперь…       — А теперь представь меня голым... — договаривает за него Воншик, совершенно не то, что хотелось сказать его хёну.       — Что? — от столь неожиданного поворота разговора глаза сами распахиваются в удивлении, а мозг запоздало пытается включиться, осмысливая то, что, возможно, и сказано-то не было на деле, а лишь почудилось в полудрёме.       — Представь меня голым, — повторяет донсен невозмутимо — не показалось, значит.       — И чего я там у тебя не видел? — пока остатки сна неспешно упаковывают свои пожитки, мозг уже рисует воспоминания совместных поездок с друзьями на горячие источники и походов в сауну, где никто и никого особо не стеснялся, прогуливаясь в неглиже. Так и не найдя, за какую же часть воспоминаний следует уцепиться, Тэгун насмешливо фыркает, столь странной смене темы в разговоре.       — Ты неправильно представляешь, — Воншик проговаривает каждое слово тихо и осторожно, так, что к нему приходится невольно прислушиваться. — Ты представь, что я сейчас рядом с тобой, у твоей кровати. Обнажённый, с немного взлохмаченной причёской…       — Ты вечно лохматый, — Тэгуна едва не пробивает на смех, но младший не унимается, ничуть не обращая внимания на столь провокационное замечание.       — Но тебе же это нравится? А значит, пусть будет так, — мурлычет своим низким убийственно томным тембром, и вместо сна навевает на Чона некое чувство тревоги. — Я сижу рядом с твоей постелью и…       — И сторожишь мой сон, пока я мирно посапываю где-то под залежами одеяла? — пробует пошутить Тэгун, подозревая, что его друга ни с того, ни с сего понесло в явно неправильном направлении.       — Нет, ты не можешь спать сейчас. Ты сидишь на краю кровати, передо мной. И смотришь на меня, любуясь подкачанным телом… Тебе ведь нравится моя фигура?       — Ты следишь за собой, — отмечает Чон совершенно нейтрально, про себя чертыхаясь и вспоминая, сколько же раз заглядывался на гибкое стройное тело мужчины. — Это странная игра, Шикки. Я хочу спать…       — Не хочешь, — говорит так, словно отмахивается от несуществующих доводов. — Как можно спать, когда перед тобой сижу я, с таким провокационным видом. Я жду твоих приказов, между прочим.       — Прекрати говорить глупости, Воншик! С кем вы, говоришь, сколько и чего пили? — от столь недвусмысленных речей, старший мужчина привстаёт на кровати, вовремя придерживая телефон у уха. Вот только звонящий его явно не воспринимает, так как должен бы услышать.       — Ну, давай же… Я стою перед тобой на коленях, обнажённый и преданно смотрю тебе в глаза, — эта интонация… слышал ли её Тэгун когда-нибудь ранее? Так томно и с придыханием, что невольно по коже бегут мурашки. И пошутить бы, что Воншик должен хорошо зарабатывать за секс по телефону, а не будучи каким-то скучным офисным работником, вот только шутки отметаются в стороны, когда тот явно переходит всякие рамки приличий. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?       — Встал и… — Тэгуна это жутко злит, но его вновь перебивают на полуслове.       — Естественно от такого у тебя встанет. Ещё бы! Зря я, что ли сижу тут? — лёгкое возмущение с переизбытком самодовольства едва не капает из мобильного, заставляя Чона немного отстранить телефон от себя. Так. На всякий случай.       — Я не об этом…       — Сижу и, между прочим, уже поглаживаю твои колени. Такие гладкие… Поднимаюсь выше, слегка соскальзываю на внутреннюю часть бедер…       — Воншик! — наверное, от этого вопля проснутся соседи, но как иначе вразумить друга, сошедшего с ума где-то парой этажей выше, в своей квартире, в одиночестве?       — Какого цвета на тебе бельё? Хотя стоп! Да ты же вообще спишь без него! — Воншик восклицает это столь эмоционально, что старший даже вынужден привстать оглядеть комнату в панике и узнать, где же спрятался наблюдающий за ним сосед. Ведь как иначе объяснить тот факт, что он… — Я угадал? Кто-то любит спать совсем голым? Ай-яй-яй, Тэгунни хён! — в тягучих нотках звонящего слышится победное ликование.       — Чёртов извращенец! Отстань от меня! — возмущение выбивает всякий сон, и Тэгуну с трудом удаётся удерживать свою интонацию нормальной, не переходящей в истеричную. — Клади трубку, сейчас же!       — Сам делай это, если хочешь. Ну… Или же представь, как славно будет, если мои руки перейдут на твой… Хотя нет, зачем же руки, тебе их будет уже недостаточно… — акцент на игривом "уже" заставляет Чона поймать себя на мысли, что он уже тянется к собственному паху, ощущая жар и нарастающее возбуждение. Чертыхается вновь, отдёргивает руку и… продолжает удерживать мобильный второй рукой.       — Воншик…       — Ты только представь, как тебе будет хорошо, если вначале я пройдусь по твоему члену языком, от самого основания и выше, обхватывая головку плотным колечком губ, слегка продолжая поигрывать с ней языком. Только представь, столько новых ощущений ты получишь от моего шершавого горячего языка. Ты ведь наверняка ранее не чувствовал подобного… Ты тут? Тэгунни?       — Воншик, то, что ты делаешь… — стараясь говорить спокойно, Тэгун всё же начинает поглаживать налитый кровью член свободной рукой и слегка прикрывает глаза, вслушиваясь в столь странно действующий на него голос.       — То, что я делаю, тебе будет нравиться, несомненно, и ты будешь очень мило прикусывать губы, лишь бы не выдать себя стонами, когда я возьму его на всю длину, продолжая ласкать набухшие венки языком. Останавливаясь ненадолго на самых чувствительных зонах и продолжая движение вновь. А потом, что ты хочешь потом, Тэгунни-хён? Всё ли я делаю правильно? Не до конца вынимая член изо рта, я приподниму на тебя вопросительный взгляд и…       — Не останавливайся… — выдыхает, немного сильнее сжимая член у основания, и вновь скользит вверх, растирая капельки скопившейся смазки по всей длине.       — Ты можешь взять меня за волосы и… — на этот раз робкий голос Воншика прерывается на полуслове, стоит ему только услышать сдавленный рык собеседника.       — Сжать их у самых корней, заставляя придерживаться нужного мне темпа. Быстрее… — в такт рисуемому перед глазами действу, Тэгун продолжает скользить рукой по пульсирующей плоти, прикусывая губу, в моменты особенно ярких ощущений.       — Покорно подстраиваюсь под желанный ритм, принимая твой член в себя до основания, не забывая при этом пальцами осторожно массировать яички…       — Подаюсь бёдрами навстречу, не давая отстраниться... — Чон сглатывает подступившую вязкую слюну, едва не роняя мобильный. Чёртова похоть из трубки, кажется, льётся напрямую в мозг. — Сейчас…       — Плотнее сжимаю губы, позволяя жестко трахать меня снова и снова. Эти хлюпающие звуки от переизбытка слюны… Они ведь заводят тебя ещё больше, Тэгунни?       — Да! Мне нравится их слышать, но я уже на пределе… — мужчина задыхается, с силой закрывая глаза до цветных кругов перед ними. Он откидывается на подушки, слегка прогибаясь от ощущений, в которых богатая фантазия так успешно подменяет собственную ладонь на божественно мягкие губы донсена.       — Продолжаю двигаться, ощущая, как набухает твой член. Ты можешь кончить мне прямо в… — громкий стон, заглушает так и недосказанную фразу. Тэгун замолкает, всё ещё не прерывая связь, и Воншик довольный вслушивается в тяжелое дыхание друга, а после, разбирает сдавленные маты, знаменующие тот факт, что представлять Чон явно умеет.       — Тэгунни-хён? — в этой интонации хорошо прослеживается улыбка. Дьявольская победная улыбка.       — Что? — сухой сдавленный голос, обладателя которого не так-то просто сейчас узнать, на что ему, собственно, наплевать. Откинувшись на сбитый ворох одеял, он продолжает восстанавливать дыхание, всё ещё ощущая, как остатки ослепительного оргазма растекаются по телу.       — Может, впустишь уже, а то тут холодает чего-то… — и в подтверждение слов Воншика, раздаётся звонок в дверь.