Лимб

      Тихие перешёптывания растворялись в черноте стен. Рядом с расправленной кроватью была зажжена лампа.       — Ну как, — сильнее прижимая к себе Хакёна, сказал Хёк, — готов к завтра?       — Нет, совсем нет. — Неуверенно бормотнул Хакён в ответ и устроил руки поверх рук Хана, сомкнутых на его груди.       Хёк обречённо вздохнул.       — Ты издеваешься? Это будет самое лучшее, что мы покажем. Я вот уверен, что ты абсолютно готов. — Хакён отрицательно затряс головой. Устроив подбородок на плече у Ча, Санхёк сказал ещё тише, прямо в ухо выдыхая слова: — Я бы даже сказал, что ты идеально подготовился.       Хакён, вопреки своей любвеобильной натуре, зарделся от такого комплимента.       — Прекрати, — отнекивался он, отворачивая лицо в подушку.       Санхёк отпустил его руки, отодвинулся, переворачивая Хакёна на спину, а сам устроился сверху. Он лег на Хакёна, и тот прикрыл глаза, чувствуя приятную тяжесть и переплетая их ноги. Касание холодных стоп Хёка послало зябкую дрожь по телу, и Ча завёл руки ему за спину, прижимая ближе к себе.       — Ты замёрз, — сказал он, заглядывая младшему в глаза. Хёк лукаво улыбнулся, чуть щурясь.       — Ну так согрей меня.       Хакён звонко рассмеялся, и лицо его прояснилось.       — Хочешь обнимашек?       Карие глаза с озорством смотрели на Санхёка, но несколькими секундами позже во взгляд вновь закралась робость и неуверенность. Хёк расстроенно приподнял брови. Склонившись, он ткнулся кончиком носа в изгиб шеи и медленно поднялся вверх, задевая губами линию челюсти.       — Чем ты недоволен, Хакён? — Ча замер. — Ты же знаешь, что мы готовы, что ты готов. Мы хорошо поработали, разве нет? — Хёк улыбнулся.       — Хёкки...       Хакён удивлённо смотрел на парня.       — Ну что? — Хёк льнул к нему, нерасторопно шепча. — Почему ты так раскис?       — Не знаю.       Хан аккуратно сжал волосы Хакёна в руке. Отпуская их, он начал гладить его по голове, перебирая послушные пряди, словно успокаивал маленького ребёнка. Это сравнение вызвало тихую усмешку.       Опёршись на локти, Санхёк не переставал поглаживать растрёпанную макушку мужчины, теперь проводя губами по мягкой коже скул и щёк, оставляя короткие сухие поцелуи на крыльях носа и поднимаясь выше, чтобы поцеловать в лоб, продлевая прикосновение на несколько секунд.       В груди у Хакёна ёкнуло.       Хакён не понимал, как Санхёк, ещё совсем юный, был настолько... по-взрослому понимающим.       Вся усталость от подготовки мини-альбома, каждодневных тренировок рвалась наружу, и внутри всё выворачивалось наизнанку, когда вдобавок Санхёк, нависающий над ним, как если бы они проводили обычный вечер вдвоём, ласково говорил ему нелепые признания и оставлял на его лице невидимые следы.       Он так не хотел обременять.       — Хёк, Хёк... — старался он увернуться от губ парня, — Не надо, правда.       — Не-а, — цокнул Санхёк и царапнул зубами кончик его носа. — Просто лежи смирно, Хакён.       Горячими ладонями Хакён схватился за мерно вздымающиеся бока Хёка.       — Ты знаешь, ты ведь прекрасный человек. — Хёк на мгновение встретился взглядом с Ча, но тот сразу же зажмурился, стоило Хану заговорить.       Младший медленно потянулся вниз, и невесомо поцеловал над бровью, а потом в висок. — Такой хороший. Не сомневайся в себе, Хакён. Послушаешь меня? — Хёк замолчал на секунду, а потом ещё тише сказал: — Я, правда, люблю тебя.       Горечь кольнула сознание Хакёна. Ведь Хёк так молод, как он может столь смело утверждать это?       Однако, хоть его мозг пытался сопротивляться, но тихий голосок внутри заглушал оркестр домыслов и страхов. И Хакён слушал Хёка, понимая, что не может сдержаться, что незаметно его глаза наполнились слезами, а он в напряжении прикусил свою губу.       Его века коснулись тёплые и мягкие губы Хёка.       — Хён, ты чего... — Второе веко тоже было поцеловано. — Эй... Санхёк взял лицо Хакёна в свою ладонь, большим пальцем массируя острую скулу.       — Не будешь плакать?       — Всё нормально, — хрипло отозвался Хакён, и потерся щекой о тёплую ладонь. Слова Хёка всё же вызвали слабую улыбку на губах: уж слишком поменялись они с ним ролями. Он обязан нести ответственность за группу, он — лидер. А что в итоге? Младшему приходится утешать его.       — Посмотришь на меня?       — Хёк, ты и так меня до слёз довёл, балда. — Внезапно переменился Хакён, шмыгая носом и поднимая припухшие глаза на парня.       Санхёк просиял.       — Я люблю тебя. — И Хёк опускается с очередным поцелуем, но уже в губы.       Чересчур нежно выходит, и Хакён задыхается от этой нежности, да и Хёк вместе с ним.       Мягко прихватив влажную губу в последний раз, Хан шумно вдыхает, отстраняясь. Он прижимается лбом ко лбу Хакёна и закрывает свои глаза.       — Я тоже тебя люблю, — чуть слышно говорит Хакён. Он смотрит на Хёка открыто, не замечая высыхающих слёз в уголках глаз, смотрит и понимает, что он должен справиться с собой.       — Ну как, а теперь готов? — Шепнул Хёк, беря в свои ладони лицо Ча, и бережно оставил любовные поцелуи на нём. Дрожащие веки вновь оказались оцелованными им, и после Санхёк отстранился, скатываясь с Хакёна, устраивая его, уставшего, но вновь приобрётшего уверенность, у себя под боком, закидывая одеяло на плечи.       Какое-то время оба молчали, вслушиваясь в шумящий за окном бессонный город. Санхёк вытянул руку, чтобы погасить свет прикроватной лампы, и как только искусственная желтизна исчезла, комната оказалась залита тёмно-голубым светом, предвещающим скорый рассвет.       — Спасибо, — поблагодарил Хакён, поднимая голову и оказываясь близко-близко к лицу Хёка. — Ты прав, не стоит сейчас беспокоиться.       — Конечно.       Хакён хотел перенять эту уверенность у Хёка.       — Давай спать.       Санхёк мыкнул согласно.