Держи меня

Пробродив по улицам до позднего вечера, Лиза и Славка расстались, как обычно, в одном из дворов, откуда им было идти до своих домов приблизительно одинаково. Лиза почти успокоилась, лишь на душе было неприятное гнетущее чувство. Анну увидеть ей так и не пришлось. Девочка не раз с сожалением вспоминала об оброненной заколке, печалясь, что лучшего повода, чтобы появиться перед художницей, у нее теперь не найдется. Славка, как могла, утешала любимую подругу, придумывая невероятное количество всевозможных способов достижения поставленной цели. Лиза только грустно улыбалась, пряча черные глаза, то и дело наполнявшиеся слезами. Тяжело вздохнув, девочка перешагнула порог собственного дома. Натянуто улыбнувшись своему отражению в зеркале, чтобы скрыть следы подавленности, она, зажав подаренную Анной иконку в кулаке, пошла в свою комнату. — И как это понимать? Что ещё за продовольственный склад ты устраиваешь у себя на кровати, а? Перед Лизой неожиданно выросла мать, держа двумя пальцами на весу конфету, которую та спрятала накануне под подушку. Девочка делала так — не часто, но делала, когда Славка угощала ее чем-нибудь вкусным. Не из жадности. Просто Лиза слишком редко видела участие к себе со стороны людей, и подобные вещи воспринимались ей как дорогой подарок, который она сначала долгое время хранила, прежде чем съесть. Славка, конечно, готова была набивать ее карманы лакомствами хоть каждый день, но она отказывалась и лишь в очень редких случаях соглашалась принять дар. И вот теперь ей грозил серьезный разговор на эту тему последствия которого Лиза вполне могла себе представить. — Я жду! — напомнила мать, заставляя дочь замирать от страха перед собой. — Это Славка... — еле слышно произнесла Лиза. — Слава меня угостила... — И что дальше? Ты решила, что делиться с братом не обязательно и ничего умнее не придумала, как припрятать ее? Ты, неблагодарная поганка, позволяешь себе выделывать подобные фокусы?! Мать ударила девочку по щеке, отчего та, потеряв равновесие, отшатнулась и упала, запнувшись за игрушку брата. Женщина продолжала поливать ее бранью, используя все неприятные и обидные слова, которые только находила. Лиза же почти ничего не слышала: подвернутая во время падения нога саднила, голова закружилась и наполнилась распирающей болью, все звуки слились в единый гул, наваливаясь и давя. Она сделала попытку встать, но поначалу боль не позволила ей этого сделать. Кое-как, придерживаясь за стену, Лиза поднялась, стараясь не опираться на пострадавшую ногу. Мать размахивала перед ее лицом злополучной конфетой, перечисляя все нелицеприятные эпитеты, которыми удостаивала свою дочь. Лиза старалась держаться, все время боясь выронить иконку. — Что ты там ещё прячешь? — мать схватила девочку за руку и попыталась с силой разжать стиснутую ладонь. — Ничего, — поспешно ответила Лиза, пробуя сопротивляться. Больно надавив на запястье, женщина заставила пальцы разжаться. — Что это? — она рассматривала поделку, небрежно вертя ее в руке. — Отдай мне, пожалуйста, это мне... подарили... — Лиза потянулась за иконкой, со страхом заглядывая матери в глаза. — Пожалуйста, отдай... Девочка хотела забрать дорогой подарок, но хлесткий удар по руке пресек ее намерение. — В наказание я заберу эту вещь! — и мать направилась в гостиную. — Но она тебе не нужна! Зачем она тебе? — голос девочки задрожал, срываясь. — Пожа... Женщина открыла балконную дверь и, размахнувшись, швырнула в темноту маленький предмет. — Вот так, — закрыв балкон и удовлетворенно потирая руки, изрекла она. Лиза почувствовала, как становится трудно дышать. Шумно выдыхая и кашляя, она похромала к висевшей на вешалке одежде. Мать следила за действиями дочери с нескрываемым любопытством. — Если надеешься найти ее в этой темноте и слякоти, то напрасно, — и, рассмеявшись, добавила, прежде чем удалилась: — Пока будешь искать, подумай над своим поведением, времени для этого у тебя будет навалом. Сделав себе ингаляцию лекарства, Лиза попыталась успокоиться, понимая, что в таком состоянии она вряд ли сможет не только найти пропажу, но и вообще выйти на улицу. Приступы у девочки случались на многие раздражители, в том числе на мокрую и холодную погоду. Поэтому выходить ей сейчас на улицу, пока дыхание не восстановилось, было не очень-то разумно, но Лиза как можно скорее хотела взять в руки дорогую для себя вещицу. Опираясь на перила и стараясь облегчить себе спуск, девочка не торопясь преодолевала расстояние до улицы. «Я найду, найду ее, — упрямо твердила она. — Не вернусь, пока не отыщу». * * * Бешено сверкая глазами, Анна широкими шагами меряла небольшую территорию собственной студии. Проспав почти целый день после принятого накануне изрядного количества спиртного, девушка проснулась полчаса назад, и первое, что она захотела сделать — это повесить на стену своей комнаты портрет Лизы. Шквал неконтролируемых эмоций обрушился на художницу, когда она обнаружила, что портрет исчез. — Я тебя спрашиваю, какое ты имела право распоряжаться моей собственностью? — А я тебе ответила, что деньги за эту картину будут небольшой компенсацией за украденный ею бумажник, — без особой уже уверенности повторила блондинка, забившись в угол. — Твою мать, Света, это моя собственность, понимаешь, моя! И распоряжаться ей могу только я! Включай же, наконец, мозг и начинай переваривать и усваивать полученную информацию! — Анна занесла руку, и на пол полетели баночки с кистями, палитры и тюбики с краской. — Черт возьми, или ты красишь волосы вместе с мозгами? — Я... я... — Светлана не в первый раз попадала под горячую руку подруги, и теперешняя сцена не была чем-то из ряда вон. Но в целях самосохранения, видя, что невменяемость дорогой подруги принимает глобальные размеры, она драматично закатила глаза, и, охая, откинулась назад, оперевшись спиной о стену. — Так, не страшно, — попыталась убедить вслух саму себя Анна, — у меня где-то остался номер телефона этого заказчика, — и, игнорируя профессиональную игру Светланы в роли умирающей Дездемоны, девушка пулей вылетела из рабочего кабинета. Подставив к холодильнику табурет и взобравшись на него, художница окинула печальным взглядом не за один год ею созданную коллекцию «Чего только нет». На пол полетели листочки с записями, ручки и цветные мелки; маленькие сувениры, когда-то ею привезенные из-за границы, или подарены знакомыми; среди бессчётного множества прочего там были давно не работавшие часы, расческа, которую она как-то отчаянно, но безуспешно пыталась найти, сувенирные упаковки, коробка из-под духов, сами духи и непонятно как оказавшаяся там заколка, которую она часто использовала и никак бы не сдала «на склад»... ее заколка? Светлана, появившаяся в этот момент в дверном проеме, тут же исчезла. Анна непонимающе смотрела на небольшой предмет, который — девушка была уверена и прекрасно помнила — остался тогда у Лизы. — А ты как здесь оказалась, а? — сойдя с табурета, Анна наклонилась и подняла заколку. Несколько мгновений раздумья. Тень сомнения промелькнула на лице художницы. — Света! — громко на всю квартиру. — А ну иди сюда! И безумный вихрь, не получивший ответа, понесся в четко заданном направлении. Дверь в комнату, где находилась Светлана, оказалась заперта изнутри. — Немедленно открой! — Анна с силой дернула за дверную ручку, но дверь не поддалась. — Мне надо задать тебе вопрос. Всего один вопрос... — Аня, я должна переодеться. Сейчас за мной приедет такси, меня вызывают на позирование. — Света, ответь мне всего на один вопрос... — удивительно тихим голосом, но чеканя каждое слово. Чуть помедлив, блондинка открыла дверь. — Как это оказалось на холодильнике? Девушка мельком взглянула на уже знакомую вещицу. — Ань, а почему я должна знать историю перемещения вещей в твоем доме? — Света... Блондинка хотела сказать ещё какую-нибудь колкость, но что-то во взгляде Анны ее остановило. Что-то новое, необычное, какой-то оттенок грусти и вместе с тем отчаянной надежды. Эта сильная женщина казалась сейчас такой уязвимой, слабой и зависимой. — Света, кто ещё приходил? — и уже утвердительно: — В дверь звонили дважды, я уверена. Светлана торопливо натягивала кофточку, явно нервничая, отчего путалась в рукавах и маленьких пуговицах. — Это была она? — Аня, пойми, это проблемный ребенок, у которого не все в порядке не только... — Убирайся... — Я не поняла... что? — блондинка нервно дернулась. — Я говорю... убирайся из моего дома. Немедленно. — И яростные огоньки снова вспыхнули в темных, теперь уже почти коричневых глазах. — Ухожу! — напустив на себя маску безразличия, Светлана прошествовала мимо Анны, в которой начинала подниматься новая волна гнева. — И шмотки свои забери, — Анна шагнула к прикроватной тумбочке и открыла ее дверцу. — Всё забирай, чтобы ничего твоего в этом доме больше не было. — Знаешь, вот сейчас ты очень похожа на ревнивого мужа, — блондинка с вызовом, неотрывно глядя Анне в глаза, подошла к ней почти вплотную. — Тебе не кажется, что всё это похоже на семейную сцену? Художница уловила тонкий аромат дорогой парфюмерии. — Аня, если бы ты только захотела, из нас получилась бы отличная пара, — девушка хотела взять подругу за руку, но та вовремя отстранилась. — Если ты немедленно это всё не заберешь, через десять минут содержимое тумбочки отправится на помойку. — Я заберу это завтра, когда ты будешь более адекватна и способна трезво мыслить. Светлана направилась было в сторону выхода, но подозрительный шум за спиной заставил девушку обернуться. Анна выгребала пузырьки и флакончики, тюбики и упаковки с салфетками и бросала на плед, которым была застлана широкая кровать. — А ну прекрати сейчас же! — вскрикнула Светлана, бросившись к Анне и пробуя оттащить ее от подвергшейся нападению косметики. — Не смей трогать! — Это отчего же?! — Анна привстала и, развернувшись в пол оборота, обожгла подругу свирепым взглядом. — Это ведь мой дом, не так ли? — Но, это мои вещи! — Однако с моими ты вольна поступать по своему разумению? — Ах, так это дешевая месть? — Света взвизгнула от возмущения и припала к выдвижному ящичку, не давая Анне тронуть его. — У меня здесь очень важные вещи, не вздумай с ними поступить так же! — Я вздумаю, дорогая! Ещё как вздумаю, и поступлю! — И слегка оттолкнув сопротивляющуюся блондинку, Анна одним рывком вытянула ящик. Несколько маленьких брошюрок, пара женских журналов и... — Ну, а это ты как объяснишь? Под ногами девушек, среди пестрой глянцевой литературы, лежал бумажник Анны. — Каким образом это попало в твои вещи, ты, конечно, тоже не знаешь, да? Анна подняла кожаное портмоне и положила его в карман своего халата. Участь макулатуры была точно такой же, как и остального содержимого тумбочки. Подобрав плед за края, Анна стащила его с кровати, и понесла вместе с наваленными пожитками Светланы вон из комнаты. — А плед ты куда понесла? — блондинка семенила за разозлившейся не на шутку хозяйкой квартиры. — Туда же, куда и все то, что находится в нем. — Но это плед, который я тебе подарила! — вопила Светлана тонким, неприятным голосом. — Он мне все равно не нравился, — Анна бросила всё возле входной двери и пошла в свою комнату одеваться. — Ты что, серьезно понесешь это все на помойку? — Я все равно сейчас пойду мимо нее, поэтому захвачу сразу, чтобы не валялось до утра. — Аня, ты истеричка! — голос Светланы практически перешел на ультразвук. — Да? Но сейчас меня интересует совсем другое, — Анна вышла, натягивая теплый свитер. Ее голос был напряжен, она не кричала и не ругалась, но свинцовый оттенок его говорил о том, что девушка отнюдь не шутит и настроена решительно. Светлана знала Анну слишком хорошо, чтобы испытывать буйство художницы в подобные моменты на себе. Поэтому, она молча, трясясь от раздражения и возмущения, спешно одевалась. Перед тем, как покинуть квартиру, Светлана исподлобья посмотрела на подругу и, ничего не говоря, таща в руках неудобно большой куль, зашагала к лифту. Анна вышла следом и, не взглянув в сторону блондинки, поспешила вниз по лестнице.